Керам К. - Боги, гробницы, учёные. Роман археологии - 1963

жить, упоминалось имя царя, группа знаков была обведена овальной

рамкой, так называемым к а р т у ш е м, как его стали называть впо­

следствии.

Что могло быть очевиднее предположения, что именно в картуше и

выделено единственно достойное быть выделенным слово - имя

царя? С другой стороны, не кажется ли, что мысль подписать под каж­

дым знаком, составляющим имя Птолемея. соответствующую букву и

Два картуша, с которых Шампольон начал раСluuфровку uеро~лuфов. 1. «ПтолемеU». 2. «Клеоnатрй»

тем самым отождествить восемь иероглифических знаков с восемью

буквами алфавита доступна любому школьнику?

Рассматриваемые ретроспективно, все великие I'Iдеи кажутся просты­

ми. Но то, что сделал Шампольон, означало разрыв с гораполлоновской

традицией, которая на протяжении четырнадцати веков вносила вели­

чайшую сумятицу в умы исследователей. В то время никто не мог ума­ лить заслуги Шампольона; открытие его тотчас получило блестящее подтверждение. В 1815 году был найден так называемый «Обелиск из

Филе». Археолог Бенкс в 1821 году доставил его в Англию. На этом

обелиске (второй Розеттский камень!) было высечено две надписи: ОДна

греческая, другая иероглифическая. И снова, так же как и в розеттской

надписи, здесь было заключено в картуш имя Птолемея.

Однако здесь была еще одна группа знаков, обведенных овалом, и Шампольон, руководствуясь греческим текстом, предположил здесь имя египетской царицы Клеопатры (эта мысль тоже представля­ ется сейчас весьма нехитроЙ). И вот, когда Шампольон выписал обе группы знаков, расположив их одну под другой, и когда в имени «Клео­ патра» знаки 2, 4 и 5 совпали с 4, 3 и 1 в имени «Птолемей»,- ключ К дешифровке иероглифов был найден! Только ли ключ к неизвестной письменности? Нет, ключ ко всем тайнам Египта.

Сегодня мы знаем, как бесконечно сложна иероглифическая си­

стема. Сегодня студент как само собой разумеющееся принимает то,

что в те времена еще было не познано, изучает то, что Шампольон, основываясь на своем первом открытии, добыл тяжелым трудом. Се­

годня мы знаем, какие изменения претерпела иероглифическая пись­ менность в своем развитии от древних иероглифов до курсивных форм

так называемого иератического письма, а впоследствии до так назы­

ваемого демотического письма - еще более сокращенной, еrце более

отшлифованной формы египетской скорописи; современный Шамполь­ ону ученый не видел этого развития. Открытие, которое помогало ему

раскрыть смысл одной надписи, оказывалось неприменимым к другой.

Кто из нынешних европейцев в состоянии прочитать рукописный текст ХН века, даже если этот текст написан на одном из современных языков? А в разукрашенной буквице какого-либо средневекового

документа не имеющий специальной подготовки читатель вообще не узнает букву, хотя от этих текстов, принадлежащих знакомой нам

цивилизации, нас отделяют не более десяти столетий. Ученый,

изучавший иероглифы, имел, однако, дело с чуждой, не известной ему

цивилизацией и с письменностью, которая развивалась на про­

тяжении трех тысячелетий.

Сегодня не представляет никаких затруднений отличить «фонетиче­

ские знаки» от «знаков-слов» И «знаков-определителей»; это разгра­

ничение положило начало клаССИфикации' знаков и рисунков во всем

их многообразии и различии; сегодня никого не удивляет, если одна

надпись читается справа налево, другая - слева направо, а третья­

сверху вниз, ибо теперь все знают, что это было присуще определен­

ному языку в определенное, ныне твердо установленное время.

Розеллини в Италии, Лееман в Нидерландах, де Руже во Франции, Лепсиус и Бругш в Германии накопили множество фактов, сделали не­ мало открытий. Десятки тысяч папирусов БЫЛ}f доставлены в Европу,

расшифровыhались все новые и новые надписи на храмах, памятниках,

гробницах. Посмертно опубликовали «Египетскую грамматику» Шам­ польона (Париж, 1836-1841), им же составленный словарь древнееги­ петского языка (наряду с дешифровкой письменности Шампольон за­ нимался объяснением языка), а затем «Заметки» И «Памятники Егип­ та и Нубии». Основываясь на этих и позднейших исследованиях, науке

удалось сделать шаг от дешифровки к написанию, практически, правда,

ненужный, но которым можно было гордиться. В Египетском зале дворца в Сиденхеме написаны иероглифами имена королевы Виктории

и принца-консорта Альберта, ее мужа. Иероглифическими знаками на­ чертаны в Берлине годы основания Египетского музея. Л~псиус прибил

к пирамиде Хеопса в Гизэ табличку, которая увековечила в иерогли­ фах имя Фридри~" Вильгельма IV, организовавшего экспедицию.

114

ком (дело было прекращено в связи с общим курсом политики монар­

хии Людовика XVIII; точные данные об этом отсутствуют). Местные

жители прибывали толпами, стремясь увидеть того, кто «может про­ читать надписи на древних камнях». Шампольону пришлось ввести же­

лезную дисциплину, чтобы заставить участников своей экспедиции

каждый вечер возвращаться на нильские корабли «Хатор» И «Исида»

ПОД защиту «двух дружелюбных египетских богинь». Энтузиазм ме­

стных жителей до такой степени воодушевил участников экспедиции,

что они даже исполнили перед египетским пашой Мухаммедом-беем

«Марсельезу» и песни о свободе из «Немой ИЗ Портичи». Но экспе­

диция ие только развлекается, она работает. Шампольон делает от­

крытие за открытием. Он находит все новые и новые доказательства,

подтверждающие его теории. Одного взгляда ему достаточно, чтобы

разграничить по эпохам и классифицировать карьеры в каменолом­

нях Мемфиса. В Мит-Рахине он открывает два храма и мертвый го­

род. В Саккара, где через многие годы сделает великие открытия

Мариэтт, он находит упоминание о некоем царе - Унасе - и без­

ошибочно относит его царствование к ранней эпохе. В Телль-Амарне

он приходит к убеждению, что громадное сооружение, которое, по

мнению /Комара, служило для хранения зерна, на самом деле было

не чем иным, как большим храмом этого города.

А затем ему было суждено испытать чувство полного торжества:

одно из его утверждений, за которое шесть лет тому назад его награ­

дили дружным хохотом члены Египетской комиссии, как оказалось,

полностью соответствовало истине.

~Корабли останавливаются в Дендера. Перед ними храм, один из

самых больших египетских храмов, тот, который - ныне это уже из­

вестно - начали строить еще цари двенадцатой династии, могущест­

веннейшие правители Нового царства: Тутмес 111, Рамсес Великий и

его преемник. Сооружение этого храма продолжалось при Птолемеях,

а затем и при римлянах - Августе и Нерве; ворота и внешняя сторона

Достраивались при Домициане и Траяне. Сюда после труднейшего пе­

шего перехода по пустыне пришли войска Наполеона, которых бук­ вально ошеломила представшая перед ними картина. Здесь приостано­

вил движение своей ДИВИЗИИ, мчавшейся по следам мамелюков, гене­

рал Дезэ, очарованный мощью и величием угаснувшего царства

(какие сентименты с точки зрения генерала ХХ века!)

Теперь здесь стоял Франсуа Шампольон, которому до мельчай­

ших деталей были знакомы все сообщения об этом храме, все е'Го

заРИСОВКИ и копии надписей на нем - он столько раз беседовал о них

с Деноном, сопровождавшим в свое время генерала Дезэ. Была ночь,

светлая, лунная египетская ночь, все кругом было озарено каким-то

необыкновенным сиянием; спутники Шампольона настаивали, и он

116

в конце концов сдался: пятнадцать исследователей во ГЛ2ве с самим

Шампольоном, словно одержимые, устремились к храму; «египтянин

мог бы принять их со стороны за бедуинов, европеец - за группу

хорошо вооруженных монахов-картезианцев».

Вот как описывается это в проникнутом еле сдерживаемым вол­ нением рассказе Лота - одного из участников экспедиции:

«Мы мчимся наудачу сквозь пальмовую рощицу, возникшую перед нами при свете луны, словно волшебное видение. За ней - высокая трава, колючки, сплошная стена кустарника. Вернуться? Нет, этого мы

не хотим. Идти вперед? Но мы не знаем, как пройти. Мы пробуем

кричать, но в ответ доносится лишь отдаленный лай собак. И тут

вдруг мы замечаем оборванного феллаха, который спит, приткнувшись

к дереву. В черных лохмотьях, едва прикрывающих тело, с палкой, он

похож на демона (<<ходячей мумией» назовет его Шампольон). Он поднимается, дрожа от страха - неровен час, убьют... Дальше - еще

один двухчасовой переход, и наконец мы у цели - перед нами зали­

тый светом храм. При виде этой картины мы пьянеем от восторга. До­

рогой мы пели, чтобы заглушить нетерпение, но здесь, перед зали­

тыми лунным светом пропилеями, чувства переполняют нас - под

этим портиком, опирающимся на гигантские колонны, царит глубокая

тишина... Таинственное очарование усугубляют глубокие тени; а сна­

ружи - пленительный, сверкающий лунный свет! Незабываемый контраст! Потом мы разжигаем в храме костер из сухой травы.

Новое волшебство, и вновь всеобщий взрыв восторга, доходящий до

исступления. Это было похоже на лихорадку, на сумасшествие. Мы все были в экстазе. Однако все это было не волшебством, не фантази­ ей, а реальностью - мы находились под портиком храма в Дендера 1».

Но что же пишет об этом сам Шампольон? Участники экспедиции

называют его «учителем», И В полном соответствии со своим положени­

ем он более сдержан. Но и за его нарочито рассудительными словами чувствуется волнение: «Я не буду пытаться описывать впечатление,

которое, в частности, произвел на нас портик большого храма. Можно

рассказать о его размерах, но дать представление о нем невоз­

можно. Это - максимально возможное сочетание грации и величия.

Мы провели там в полном упоении два часа. Вместе с горсткой на­

ших феллахов бродили мы по залам, пытаясь при свете луны разо­

брать высеченные на стенах надписи».

Это был первый большой, хорошо сохранившийся египетский храм,

который увидел Шампольон. Записи, сделанные им в эту ночь и в по­

следующие дни, свидетельствуют о том, какой интенсивной была

жизнь этого человека в Египте; он был настолько подготовлен ко

всему - в мыслях, мечтах, помыслах, - что ничто не казалось ему

новым: везде он видел подтверждение своих взглядов, своих теорий.

117

Большинство спутников Шампольона видели в храме, воротах, KO~

лоннах и надписях всего-навсего камни и мертвые памятники. Необыч­

ные костюмы, в которые они облачились, были для них лишь забавой,

а для Шамполь"она - самой жизнью. Все они остриглись наголо и по­

вязали головы огромными тюрбанами. На них были тканные золотом

шерстяные куртки и желтые сапоги. «Мы носим их ловко и с достоин­

ством», - писал один из участников экспедиции, однако в его словах

чувствуется еле уловимая ирония. Шампольон же, которого и в Гpe~

нобле, и в Париже называли «египтянином», чувствовал себя в этом

костюме - это подтверждают все его друзья - совершенно своБОДЕО.

Он эанят не только дешифровкой и интерпретацией. Ему приходят

в голову новые мысли, новые идеи. И, торжествуя, он доказывает Ко­ миссии: этот храм вовсе не храм Исиды, как это утверждают, а

храм Хатор, богини любви. Больше того - он вовсе не древнии.

Свой настоящий вид он приобрел лишь при Птолемеях, а оконча­

тельно был достроен римлянами. Восемнадцать столетий - это срав­

нительно небольшой срок, ведь им предшествовали тридцать столе­

тий истории Египта. Неизгладимое впечатление, которое храм про­ извел на Шампольона в ту памятную лунную ночь, не помешало

ученому отметить, что, хотя этот памятник и представляет собой

мастерское произведение зодчества, «скульптуры, служащие ему

украшением, - самого худшего стиля». «Пусть Комиссия не обижается на мои слова, но барельефы храма в Дендера ужасны, это и не может быть иначе, ибо они принадлежат периоду упадка. Искусство

скульптуры в те времена уже деградировало, что же касается зод­

чества - формы искусства, менее подверженной изменениям, - то

оно еще сохранилось во вполне достойном египетских богов и восхи­ щения последующих столетий виде».

Шампольон скончался три года спустя. Смерть его была преждевре­ менной утратой для молодой науки египтологии. Он умер слишком ра­ но и не увидел полного признания своих заслуг. Тотчас после его CMep~

ти появился ряд позорных, оскорбительных для наших чувств

работ, в частности английских и немецких, в которых его система дe~

шифровки, несмотря на совершенно очевидные положительныерезуль­

таты, объявлялась продуктом чистой фантазии. Однако он был блестя­ ще реабилитирован Рихардом Лепсиусом, который в 1866 году нашел так называемый «Канопский декрет», тоже трехъязычный,

полностью подтвердивший правильность метода Шампольона. Нако­ нец, в 1896 году француз Ле Паж Ренуф в речи перед Королевским обществом в Лондоне отвел Шампольону то место, которое он заслу­

жил, - это было сделано сорок шесть лет спустя после смерти ученого.

Шампольон открыл тайну египетской письменности. Теперь мог

вступить в свои права заступ.

Глава 12

«СОРОК ВЕКОВ СМОТРЯТ НА ВАс... »

Э та книга - лишь общий обзор; мы идем от вершины к вер-

шине, не имея возможности подолгу останавливать,:я на кропот­

ливой деятельности кабинетных ученых, к заслугам которых следует

отнести каталогизацию, разноску накопленного материала по рубри­

кам, а также смелые толкования текстов, плодотворные гипотезы и

творческие предположения.

Великие открытия в области египтологии периода десятилетий, последовавших за дешифровкой иероглифов, осуществленной Шам­ польоном, связаны с именами четырех исследователей. Назовем их в

той последовательности, которая определяется порядком нашего из­

ложения: итальянец Бельцони - собиратель, немец Лепсиус - клас­

сификатор, француз Мариэтт - хранитель, англичанин Питри - вы­

числитель и интерпретатор.

«Один из самых замечательных деятелей во всей истории египто­

логии» - так называет археолог Говард ~apTep Джованни Баттиста Бельцони (1778-1823), который еще незадолго до своего приезда в Египет выступал как «силач» в лондонском цирке. Замечание Кар­

тера относится скорее к личности Бельцони, чем к его работе. Мы

уже упоминали, что в истории археологии дилетанты сыграли вы­

.даЮIЦУЮСЯ роль. Но Бельцони был, пожалуй, среди них одним из

наиболее странных.

Отпрыск почтенного римского рода, он родился в Падуе и дол­

жен был стать священником или монахом.

Не успев еще облачиться в рясу, он оказался замешанным в по­

литических интригах и предпочел путешествию во всегда готовую к

приему посетителей итальянскую тюрьму поездку в Лондон. Сохрани­

лось сообщение о некоем «итальянском гиганте» и «силаче», который «каждый вечер носит на импровизированной сцене целую группу

мужчин». Несомненно, что в это время Бельцони был еще весьма да·

лек от археологии. Возможно, впоследствии он изучал механику (впрочем, это могло быть и шарлатанством), но, во всяком случае, в 1815 году он пытается найти счастье в Египте, предлагая там меха-

119

ническое водяное колесо, которое якобы может заменить местным

жителям четыре обычных водочерпальных колеса. Так или иначе, он,

очевидно, был ловким человеком, ибо ему удается добиться разре~

шения продемонстрировать свою модель во дворце Мухаммеда Али,

весьма опасного человека, который в то время находился еще на пер~ вых ступенях той лестницы успеха, продвигаясь по которой бедняк албанец, впоследствии торговец кофе, затем полководец и паша,

стал властителем Египта, части Сирии и Аравии. Когда Бельцони

прибыл к нему, Мухаммед Али уже десять лет занимал место изгнанного турецкого губернатора и был утвержденным Турцией

пашой. Он дважды наголову разбил английские войска и учинил

крупнейшую в истории резню; своим политическим разногласиям с

мамелюками он положил конец, пригласив к себе в Каир на обед четыреста восемьдесят беев и перебив их всех там. Но, как бы то ни

было, Мухаммед Али, в общем, как мы видели, человек, не чуждый

прогрессу, не дал себя увлечь водяным колесом. Бельцони же тем временем успел при посредстве швейцарца Буркгардта, путешествен'­ ника по Африке, представиться британскому генеральному консулу

в Египте Солту и подрядился доставить гигантскую статую PaMce~

са 11, ныне храняющуюся в Британском музее, из Луксора в Александрию.

Последующие пять ле,. его жизни были отданы коллекциониро~ ванию. Вначале он это делал для Солта, потом начал работать сам

на себя. Он собирал все, что попадалось под руку: от скарабеев до

обелисков. (Однажды· один обелиск упал при транспортировке в Нил, он выудил его обратно.) QH делал это в те годы, когда Египет, ca~

мое гигантское кладбище древностей на свете, подвергался хищни~

ческому разграблению, когда без малейшего колебания античное зо~

лото добывали теми же хищническими методами, какими пар)' лет

спустя стали добывать природное золото в Калифорнии и ABCTpa~ лии. Законов не существовало, да если они и БыIи,, на них никто не

обращал внимания; не раз случаЛQСЬ, что разногласия разрешались

силой оружия.

Нет ничего удивительного в том, что страсть к коллекционирова~

нию, в основе которого лежит ценность предметов, а не познаватель~

ная или научная их значимость, привела не столько к открытиям,

сколько к разрушениям, и принесла больше вреда, чем знаний. И хотя Бельцони успел, как это довольно быстро выяснилось, несмотря на

превратности жизни, приобрести кое~какие специальные знания, он тоже не признавал никаких препятствий в безудержной охоте за тем или иным предметом: взламывая запечатанные камеры царских гроб~

ниц с помощью стенобитных орудий, Бельцони пользов3..I'.СЯ такими

методами, от которых у современных археологов, как ГОЕ:')ИТСЯ,

120

волосы дыбом встают, и было бы непонятно, как мог такой архео­

лог, как Говард Картер, ·сказать, что следует отдать должное и его

раскопкам, и «тем методам, к которым он прибегал», если не учиты­

вать того факта, что Бельцони был сыном своего века и что он пер­

вым осуществил в столь больших масштабах два дела, которым было

суждено стать первыми звеньями цепи археологических исследова­

ний, не завершенных еще и до сих пор.

В октябре 1817 года Бельцони обнаружил в долине Бибан аль-Му­ лук, близ Фив, рядом с другими гробницами огромную - длиной в сто метров - гробницу Сети 1, предшественника великого Рамсеса, победителя ливийцев, сирийцев и хеттоВ. Великолепный, но пустой

алебастровый саркофаг, который он нашел во время раскопок, хра­

нится в музее Джона Сона в Лондоне. (СарКОфаг был пуст уже три тысячи лет. Где находилась сама мумия, Бельцони не было суждено узна'Ть.) С находкой этой гробницы начались важнейшие открытия в Долине царей, достигшие своего апогея в нашем столетии.

камеру. Эти первые исследования положили основание науке о пира­ мидах, самых монументальных сооружениях древности. Теперь сквозь

гигантские геометрические фигуры начали все яснее вырисовывать­

ся из тьмы веков черты древнего человеческого общества.

Бельцони не был первым искателем кладов в Долине ·цареЙ. Он не был также первым, кто пытался найти вход в пирамиды. Но он,

в значительно большей степени искатель золота, чем истины, был первым, кто дважды - в погребальной камере и в пирамиде - затро­

нул те археологические проблемы, которые и поныне еще не pa~гaдa­

ны до конца.

В 1820 году он отправился в Англию и открыл выставку в Лондо­ не на ПиккаДИЛJ\И в построенном за восемь лет дО этого «Египетском

зале». Самыми значительными экспонатами этой выставки были але­

бастровый саркофаг и модель гробницы Сети 1. Несколькими годами

позже Бельцони умер во время научно-исследовательской поездки

по Тимбукту. И пусть ему будет прощено то, что он, пожелав уве­ ковечить свое имя в надписи, сделанной им на троне Рамсеса II в

Фивах, совершил тем самым наряду со многими весьма достойными

деяниями проступок, который положил начало дурной традиции, под­

хваченной целыми поколениями английских, французских и немецких «коллекционеров», не порвавших с ней, к вящему неудовольстви}О ар­

хеологов, и до сих пор.

Бельцони был великим коллекционером. Наступало времц класси­

фикатора.

121

Александру Гумбольдту, путешественнику и естествоиспытателю,

мы обязаны тем, что по его инициативе и под его влиянием король

Пруссии Фридрих Вильгельм IV (более склонный обычно к прожек­

там, чем к делам) пожертвовал значительную сумму на снаряжение

научной экспедиции в Египет. Руководителем этой экспедиции был назначен Рихард Лепсиус, которому в ту пору исполнился тридцать

один год. Выбор был на редкость удачным.

Лепсиус родился в Наумбурге в 1810 году. Он изучал филологию

исравнительное языкознание, в двадцать три года получил первую

ученую степень, а в возрасте тридцати двух лет был назначен экстра­

ординарным профессором в Берлине. Годом позже после двухлетней

подготовки он отправился в свое путешествие.

Экспедиция была рассчитана на три года - с 1843 по 1845. Тем

самым в ее распоряжении оказалось то, чего были ЛИIдены предшест­

вующие ей экспедиции, - запас времени. Она не гналась за легкой до­

бычей, уделяя особое внимание изучению и регистрации, и имела воз­

можность везде, где это сулило успех, заняться раскопками. Так она пробыла целых шесть месяцев в Мемфисе и семь - в Фивах. (Если вспомнить, что в наше время в ОДной только гробнице Тутанхамона

работы велись несколько лет, то время, которое было затрачено

Лепсиусом на изучение всех этих бесчисленных памятников, может

показаться не столь уж значительным, но в те годы это был очень

большой срок.)

Первым успехом Лепсиуса было открытие так называемого «Древ­

него царства» в его многочисленных памятниках. (Древнее царство­ ранняя эпоха истории Египта, датируемая примерно 2900-2270 года­ ми до н. Э., время постройки пирамид.) Он нашел следы и остатки бо­

лее тридцати неизвестных до тех пор пирамид, увеличив тем самым

общее их число до 67. Кроме того, он открыл новый, до этого неиз­

вестный вид гробниц, так называемые «мастаба» - гробницы зна­

ти времен Древнего царства, - и исследовал в общей сложности сто тридцать таких гробниц. В Телль-Амарне перед ним предстала в об­ щих чертах фигура реформатора религии Аменофиса (Аменхоте­ па) IV. Лепсиус первый измерил Долину царей, снял копии с на­

стенных рельефов в храмах, с бесчисленных надписей и, что особен­

но ценно, с картушей с царскими именами. Он дошел в своих иссле­

дованиях, как он сам думал, до четвертого тысячелетия до н. э. (мы

сегодня знаем, что до третьего); он был первым, кто систематизиро­

вал все виденное и сумел разглядеть египетскую историю, прошлое

Египта там, где другие видели только нагромождение руин.

Плодом экспедиции явились сокровища Египетского музея в Бер­

лине, результатом изучения источников - бесчисленные публикации,

начиная с двадцатитомного роскошного издания «Памятники Егип-

122