goryunov_v_p_red_filosofiya

научных революций? Подобные вопросы обсуждаются в рамках моделей роста научного знания, рождающихся на стыке гносеологических, логическо-методологических и историко-научных исследований.

До середины ХХ в. развитие науки трактовалось как кумуляция (накопление) проверенных на опыте и, соответственно, истинных теорий. Кумуляция, или традиционная модель развития науки, полагала, что опытный факт является основой теории, абсолютно независим от нее, а стало быть, является ее верхним судьей – может однозначно подтвердить или опровергнуть гипотезу. Тогда содержание науки – это массив подтвержденных («верифицированных») гипотез.

К. Поппер показал, что опровергающая и подтверждающая способности факта неравноценны. Самая вздорная гипотеза может мнимо подтверждаться за счет своеобразной интерпретации фактов, внесения изменений в ее содержание. В этой связи подтверждаемость еще не означает не только истинности, но даже научности гипотезы. Подлинная значимость факта – в его способности опровергнуть выводы из гипотезы. Признак научности не в подтвержаемости (верификация), а в принципиальной опровергаемости (фальсификация). Весь массив подлинно научного знания, по мысли Поппера, состоит из гипотез, пока не опровергнутых, но четко обозначивших, какие именно факты будут считаться опровергающими.

В таком понимании главным механизмом развития науки является критицизм – заинтересованность ученых в скорейшем опровержении и обновлении теоретического знания. Сильным моментом этого подхода является стремление найти критерий для различения научных и спекулятивных гипотез. Однако слабые стороны явно перевешивают. В о - п е р в ы х, сама опровергающая способность факта относительна в силу его теоретической нагруженности. Что именно опровергается в случае рассогласования факта и гипотезы – содержание гипотезы или ее расширительная трактовка, или нестрогая интерпретация самого факта – это еще вопрос. В о - в т о р ы х, данная модель имеет мало общего с реальным поведением ученых. История науки показывает склонность научного сообщества придерживаться устоявшихся теоретических взглядов и «не замечать» неудобных фактов.

331

Т. Кун в сенсационной для своего времени работе «Структура научных революций» (1963) предложил принципиально новую модель механизмов роста научного знания. Центральным понятием его модели функционирования и развития науки является «парадигма» – набор теоретических положений, методологических принципов и эталонов исследования, составляющих фундамент определенной научной дисциплины. Парадигма разделяется всеми исследователями, работающими в какой-либо области, она направляет и организует их деятельность. «Нормальная наука» (терминология Т. Куна) отличается от до-науки и не-науки наличием устойчивой и не подвергающейся сомнению парадигмы. Рост научного знания в рамках определенной парадигмы – это «решение головоломок», т. е. рациональное согласование теоретического знания, опирающегося на парадигму, с напором фактического материала. «Опровергающие факты» либо не замечаются, либо интерпретируются в духе защиты парадигмы.

Научная революция заключается в смене парадигмы. Этот процесс связан не столько с количеством неудобных фактов, сколько с появлением новой парадигмы, диктующей принципиально иной взгляд на реальность («теоретический раскол»), и психологическим предпочтением этой парадигмы новым поколением ученых. Отсюда вытекают следующие констатации: «наука не логична, а психологична», «парадигмы несовместимы» (т. е. не существует никакого «критического эксперимента», позволяющего опровергнуть какую-либо из них: просто старое поколение ученых вымирает, а для нового привычно работать в рамках новой парадигмы).

По сути дела, «парадигма» – это основания науки, картина мира, нормы и идеалы научного исследования. Впервые в объяснении механизмов развития науки обращается внимание на реальную картину научной деятельности, а не на ее умозрительную схему. В то же время проблема объективности, истинности научного знания уходит на задней план, а сама научная деятельность лишается рациональных компонентов.

В действительности научная революция – более сложный процесс, нежели произвольное предпочтение новой парадигмы. Смена фундаментальных теоретических установок подготавливается рядом количественных изменений в массиве научного знания, появлением новых

332

методов исследования и их апробацией, открытием новых видов движения, новых типов связей в материальном мире, влиянием новых философскометодологических взглядов, новых общественных потребностей и т. д. Новая парадигма – это всегда более глубокое понимание объективных связей и отношений, а не просто иная интерпретация познавательного материала. В становлении новой парадигмы переплетаются разнообразные факторы и далеко не в последнюю очередь критерий плодотворности использования новых идей.

Прорыв к объективности знания, как фундаментальное требование научной рациональности, достигается не столько через соотнесение теории с фактическим материалом, сколько через создание новой техники, в которой находят воплощение вновь открываемые наукой закономерности объективного мира. Именно воплощенность в технике свидетельствует об успехе научного познания.

15.6. Проблема ценности науки: сциентизм и антисциентизм

Сциентизм и антисциентизм – две полярные ориентации в философии, связанные с противоположной оценкой ценности научного познания, его социального, культурного и антропологического значения.

Всциентизме наука выступает высшей формой духовной деятельности человека, стержнем культуры, эталоном знания, способом решения социальных проблем. Он строит некий миф о науке, уходящий корнями в эпоху Просвещения с ее культом разума и верой в совпадение принципов гуманизма и научной рациональности. Сциентизм выделяет роль науки как главного источника технического прогресса.

Вантисциентизме наука обвиняется во всех грехах современной цивилизации. «Мягкий» вариант антисциентизма – отрицание приоритета науки по сравнению с религией, магией и другими видами вненаучного знания. В наиболее последовательной форме антисциентизм отрицает всякую значимость науки, подчеркивая ее отрыв от действительных проблем, стоящих перед человеком и обществом.

1. Вторгаясь в структуры мироздания (физика микромира, генетический код организма, нейрофизические процессы и т. п.), создавая технические средства для эффективного манипулирования этими структурами, исследователь порождает новые, неведомые прежде опасности для

333

биосферы и человечества. Неконтролируемое воздействие на объект исследования, невозможность предсказать конкретные следствия этого воздействия на современном уровне экспериментальной научной деятельности (например, в генной инженерии) могут стать не менее разрушительными, чем сознательная разработка новых видов оружия.

2.Реальные результаты науки оказались значительно скромнее, чем надежды эпохи Просвещения. Наука не избавила человечество от голода, страданий, вражды, не сделала его более гуманным, моральным и духовным. Сциентистские утопии, ведущие отсчет от «Новой Атлантиды» Бэкона и достигшие апогея в проекте «Общего дела» Федорова, так и остались красивыми мечтами. Антисциентизм подчеркнул, что научная рациональность не является синонимом добра, а потребность в знании объективных законов не является единственной и даже главной компонентой в поиске человеком смысла своего существования, обретения опоры и надежды.

3.Усложнение предмета и средств научного исследования, высокая степень специализации приводят к тому, что суть научных идей оказывается непонятной не только для рядового обывателя, но зачастую и для представителя другой научной дисциплины. Массовое сознание воспринимает результат научного познания лишь в популяризированной, а точнее, вульгаризированной и сенсационной форме. При этом стирается разница между возможным и действительным, гипотетическим и доказанным, содержанием идеи и ее популярной интерпретацией. Показательно в этом плане распространение так называемого «паранаучного» знания, не укладывающегося в рамки современного типа научной рациональности, но претендующего на статус научности. Появление паранаук (уфологии, парапсихологии, концепции холотропного сознания и т.п.) служит средством преодоления отчужденности обывателя от науки как таковой, показателем неудовлетворенности актуальным состоянием тех областей познания, близ которых формируются паранаучные дисциплины.

334

Глава 16

БУДУЩЕЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

16.1. Проблема направленности и смысла истории

Одной из задач философии истории является постановка вопроса о смысле и направленности развития планетарного социума.

В социально-философской литературе представлены различные интерпретации смысла истории:

К. Ясперс полагал, что он в движении к всеобщему объединению культур;

Ф. Фукуяма – к состоянию демократизации и правовому миропорядку;

марксизм – к «царству свободы» – коммунизму; В. И. Вернадский – к ноосфере;

Представители русской православной традиции – к обожению мира. Таким смыслом общечеловеческой истории на современном этапе

может стать необходимость предотвращения глобальных угроз, носящих как экзогенный, так и эндогенный характер.

Совокупность деятельности субъектов истории вызывает динамизм общественной системы. Куда же ориентирован вектор социальных перемен?

Идея регрессивного развития общества была превалирующей до конца XVIII в. Золотой век – исходное состояние человеческого общежития, последующие эпохи – деградация.

Волнообразно-циклическая модель эволюции социума также имеет много сторонников. Ее истоки следует искать в древнеиндийской, древнекитайской, античной философии. Основная мысль: изменения в обществе подчинены закону повторяемости и обратимости. Подобные взгляды разделяли А. Я. Данилевский, О. Шпенглер, А. Тойнби, Л. Н. Гумилев, П. Сорокин.

История как всеобъемлющий прогрессивный процесс, подчиняющийся единым закономерностям, представлена в идеалистическом варианте наиболее полно концепцией Гегеля. История – это «прогресс в сознании свободы». По степени наличия в сознании этой свободы Гегель и выделяет

335

основные этапы всемирной истории и наиболее значимые типы лидирующих народов в ее эволюции.

Материалистическая интерпретация истории наиболее зримо реализована в марксизме. Ее суть: производительные силы и производственные отношения, образуя экономическую субстанцию любого общества, определяют в общих чертах и в конечном итоге всю иерархию общественных отношений: и политико-правовую и социальнокультурную сферы общества во всей их полноте.

16.2. Сущность и критерии общественного прогресса

Историю часто воспринимают как прогресс. Но в чем состоит критерий этого прогресса? Критерий – это показатель, индикатор, мерило, т. е. то, посредством чего можно выявить и определить степень приближения или отдаления системы от значительного зафиксированного уровня ее исходного состояния. Предлагались разные варианты: Кондорсе – разум, Сен-Симон – братство, солидарность людей, Шеллинг – правовое устройство государства, Гегель – сознание свободы, Белл – наука и техника.

При определении критерия общественного прогресса многие указывают на целесообразность комплексного подхода, исходя из правильной мысли о сверхсложности и структурированности социума как многоуровнего образования. Тогда для экономической сферы таким специфическим критерием станет уровень развития производительных сил, для социальной – рост свободы и справедливости, политической – правовое государство и демократизация, духовной – саморазвитие и совершенствование личности. Однако недостатком подобной трактовки является трудность или невозможность применения количественных методов оценки уровня прогрессивности общества в целом. Это, во-первых. А во-вторых, например, экономический рост автоматически не ведет к социальному и духовному расцвету, и наоборот, ибо социальные многоплановы и противоречивы. Поэтому комплексный критерий не может быть выбран в качестве общеисторического материала социального прогресса, что отнюдь не означает его неприменимости для сравнения обществ, стоящих на однотипных уровнях развития. В свою очередь, производительность труда фиксирует лишь статистику, то, что есть в

336

данный момент времени, не учитывая внутренние ресурсы, резервы и перспективы, таящиеся в глубинах общественных структур.

Представляется, что этот критерий – интересы развития производительных сил, т. е. ускоренное, оптимальное, масштабное и гармоничное сочетание как вещественных элементов (предмет труда, орудия труда, технология, инфраструктура, научный комплекс), так и людей, их созидательных творческих потенциалов; интересы, сопряженные с возможностями биосферы планеты во имя сохранения целостности природы человека.

Данное положение ярко, доходчиво и убедительно сформулировал поэт А. Вознесенский:

Все прогрессы реакционны, Если рушится человек.

Прогресса в чистом виде не существует, он всегда связан с негативными сторонами. Так, техническое развитие оборачивается созданием средств массового поражения, экономический рост оказывает загрязняющее влияние на биосферу Земли, подрывая основы планетарной Жизни, и т.д.

16.3.Межцивилизационные отношения в современном мире

ВXX–XXI вв. отношения между цивилизациями продвинулись от фазы, когда преобладало однонаправленное влияние одной цивилизации на все остальные, к фазе интенсивного устойчивого взаимодействия всех цивилизаций. Межцивилизационное столкновение культур и религий вытесняет рожденное Западом внутрицивилизационное столкновение политических идей.

Баланс военной, экономической силы и политического влияния изменился. Запад продолжает оказывать заметное воздействие на другие общества, но в его отношениях с иными цивилизациями все больше стала преобладать реакция на происходящие там события. Незападные общества, далекие от того, чтобы быть простыми объектами истории западного типа, все больше превращались в мотор и творца как собственной, так и западной истории. Экспансия Запада способствовала модернизации, вестернизации незападных обществ. Ответ их

политических и интеллектуальных лидеров на западное влияние

337

принимает одну (или больше) из трех форм: отвержение как модернизации, так и вестернизации, кемализм как внедрение того и другого и реформизм, т. е. принятие первого и отказ от второго.

Стратегия отвержения преследует бесперспективную цель – изолировать общество от современного мира, который становится все более тесным. Кемализм ставит трудную травмирующую задачу – уничтожить существовавшую веками культуру и заменить ее совершенно новой, привнесенной из другой цивилизации. Третий выбор заключается в том, чтобы попытаться совместить модернизацию с сохранением ценностей, практики и институтов коренной культуры общества. По понятным причинам этот выбор популярнее всего ради незападных элит.

Изначально вестернизация и модернизация тесно связаны друг с другом, незападные общества впитывают существенные элементы западной культуры и медленно прогрессируют по направлению модернизации. Когда же шаг модернизации начинает шириться, интенсивность вестернизации падает и местная культура начинает возрождаться. Затем модернизация меняет цивилизационный баланс между Западом и незападными обществами и усиливает привязанность к собственной культуре. Таким образом, на ранних стадиях перемен вестернизации помогает модернизации. На более поздних – модернизация двояким образом способствует девестернизации и возрождению местной культуры. На уровне общества модернизация увеличивает его экономическую, военную и политическую мощь и укрепляет доверие людей к собственной культуре, делает их более уверенными в культурном отношении. На личностном уровне модернизация рождает ощущение отчуждения и аномию, поскольку разрушаются традиционные связи и общественные взаимоотношения. Возникает кризис идентичности, ответ на который дает религия.

В этих вопросах нет постепенного приближения к культурно однородному миру. Вместо этого, по-видимому, сохраняются неизменные образцы, разработанные в четких формах на исторических и ранних стадиях развития. Теория заимствования, разработанная среди прочих Фробениусом, Шпенглером и Боземан, подчеркивает пределы, в которых цивилизации-реципиенты избирательно заимствуют отдельные элементы у других цивилизаций, приспосабливают, преобразуют и ассимилируют их,

338

чтобы укрепить и обеспечить выживание основных ценностей, собственной культуры.

16.4.Выживание и устойчивое развитие человечества как центральная проблема современности

Тенденции взаимосвязи биогенеза и социогенеза под воздействием человека как субъекта экологических отношений вошли в состояние острейшего противоречия по широкому спектру факторов.

Тотальное загрязнение всех геосфер планеты оказывает негативное воздействие на природу человека, ослабляя и деформируя ее до опасных пределов, за которыми становится проблематичным само бытие homo sapiens.

Где выход? В переходе к ноосфере? Но согласно учению В. И. Вернадского ноосфера не отрицает и не изменяет биосферу, а является закономерным продуктом ее саморазвития и без сохранения существовать не может. Разрушение биосферы есть расшатывание основ ноосферогенеза.

Экологический вызов требует комплексного рассмотрения, т. е. органического увязывания философского, эстетического, культурноисторического, социально-политического и естественнонаучного аспектов.

Результатом совместных научных усилий являлась концепция «устойчивого развития», основные контуры которой содержались в докладе, подготовленном «Международной комиссией по охране окружающей среды и развитию». Ее суть – построение такого общества, в котором удовлетворение потребностей настоящего времени не ставит под угрозу возможность будущих поколений реализовывать свои собственные, что достигается системой ограничений в технической и социальной сферах, обусловленных потенциальными способностями биосферы.

В социально-экономическом и политическом аспектах программа устойчивого развития предусматривает решение следующих задач:

1) ограничить рост производства и потребления в странах – экономических лидерах, являющихся основными ресурсопользователями и поставщиками загрязняющих соедений в окружающую среду. На долю населения США, Западной Европы, Канады и Японии приходится 2/3 мировых источников жизнеобеспечения, а США – около 40–50 %;

339

2)сократить темп прироста народонаселения в развивающихся

странах;

3)уменьшить поляризацию стран Севера и Юга;

4)способствовать установлению демократии, гражданского общества, обеспечению основных конституционных прав и свобод;

5)добиться плодотворного сочетания различных форм собственности

ихозяйственных укладов, регулирования стихии свободного рынка, общечеловеческих, региональных и национальных государственных интересов;

6)на основе достижений НТП изменить технологический способ производства с целью минимизации негативных последствий жизнедеятельности социума.

16.5 . Взаимодействие цивилизаций

ивозможные сценарии будущего

Вгоды «холодной войны» страны устанавливали связь со сверхдержавами в качестве союзников, сателлитов, зависимых, нейтральных и неприсоединившихся государств. После окончания « холодной войны» страны устанавливают связь с цивилизациями в качестве стран-членов (member states) и расколотых (torn state) стран. Страна-член полностью идентифицирует себя с одной цивилизацией (например, Египет

–с арабо-исламской цивилизацией, а Италия – с европейско-западной). Число сердцевинных государств и их роль различаются от

цивилизации к цивилизации; они могут меняться и во времени. Японская цивилизация практически идентична с единственным японским сердцевинным государством. У китайской, православной и индуистской цивилизации есть по одному абсолютно доминирующему сердцевинному государству и, кроме него, еще и другие государства-члены, а также люди, связанные с цивилизацией, но живущие в странах, где доминируют люди другой цивилизации (заокеанские китайцы, ближнее зарубежье России, тамилы в Шри-Ланке). У Запада исторически всегда было по нескольку сердцевинных государств; сейчас у него два ядра: Соединенные Штаты и франко-германское ядро в Европе; Великобритания – дополнительный центр силы, блуждающий между ними. У ислама, Латинской Америки и Африки сердцевинных государств нет. Отчасти это объясняет

340