Попытка сравнительного анализа воззрений Ортеги и Хайдеггера

Поскольку нами рассмотрены концепции философии техники сначала Ортеги-и-Гассета и затем лишь Мартина Хайдеггера, то, как нам кажется, позволительно сделать некоторое отступление и кратко обсудить вопрос об отношении друг к другу этих двух мыслителей. Хорошим путеводителем в этом предприятии был бы детальный анализ философии техники Ортеги, данный Патриком Дастом.

С одной стороны, действительно существует много сходных воззрений у этих двух профессиональных философов по проблематике техники. На самой поверхности лежит то несомненное обстоятельство, сто именно эти два профессиональных философа впервые посвятили философским проблемам техники специальные работы. У них схожие подходы и в рамках экзистенциальной феноменологии, которая подчеркивает приоритет практического над теоретическими аспектами, крайне восприимчива к таким проблемам, как свобода и судьбы людей, учитывает исторические и касающиеся жизненного мира (Lebenswelt) различия, вынуждающие нас по-разному подходить к различным видам техники. Оба мыслителя указывают на существование глубокого внутреннего родства между человечностью и техникой, отрицая в то же время, что природа человека исчерпывается его технической деятельностью или что сущность техники может быть познана через саму технику. Оба отвергают утверждение о том, что техника является прикладной наукой, и считают, что современная наука по своему существу технологична. И, наконец, оба философа усматривают опасность при чрезмерном развитии техники.

С другой стороны, в то время как Хайдеггер решительно отвергает точку зрения о том, что техника представляет собой некое нейтральное средство, при этом называет это положение антропологическим подходом к технике, — Ортега, как нам кажется, именно эту точку зрения отстаивает. Для Хайдеггера техника является одной из форм истины и — потому — также средством раскрытия бытия, при этом техника как бы скрывает эту сущность. В противоположность этому техника для Ортеги — это некое средство реализации определенного, созданного человеком проекта, даже в тех случаях, когда эффективность проекта раскрывается лишь в течение длительного времени. С точки зрения Хайдеггера, техника релятивизируется потому, что она тесно связана с региональной (или ограниченной) онтологией: для Ортеги же любая партикулярная техника, т.е. любой ее данный вид, обозначает региональную (или специализированную) антропологию. Ссылаясь на обобщенную характеристику различий между воззрениями этих двух мыслителей, данную Дастом, можно сказать, что Хайдеггер изображает человека “в качестве средства доступа к мистической основе всего сущего и, таким образом, как средство раскрытия и объяснения бытия“, Ортега же “вполне удовлетворен трансформацией самой жизни человека в радикальную реальность или в радикальное основание“.

Вместе с тем очень важно отметить, что проекция человека в мир не является “естественной“ или “органической“ активность, как мы обнаруживаем это, скажем, у Каппа или Гелена. В противоположность технической деятельности животных (плетение паутины, витье птичьих гнезд или строение бобрами дамб из дерева) человеческая техника берет свое начало в разрыве с органическим и естественным миром. Ортега пишет в своей книге “Ensimismamiento y alteracion” (Раздумье и тревога), в которой есть обширный очерк под названием “Размышления о технике“, включенный после смерти автора в сборник “Elhombreylagente“ (Человек и люди, 1957):

“Человек техничен, он способен модифицировать, изменять окружающую среду с тем, чтобы привести ее в соответствие со своими потребностями; чтобы ему было удоб­но в ней жить, он использует в своих интересах любую передышку, которую позволяют ему обстоятельства, для того чтобы удалиться в себя, быть наедине с собой с тем, чтобы вырабатывать идеи и представления о мире, о ве­щах и о своем отношении к, ним, составлять планы на­ступления на окружающие его условия, — короче, чтобы сконструировать свой внутренний мир. Он начинает с этого внутреннего мира, отсюда он возвращается во внешний мир. Однако он возвращается... вместе со своей самостью, которой у него не было прежде..., для того, чтобы навязывать свою волю и свой проект, чтобы реализовывать во внешнем мире свои идеи, преобразовывать нашу планету согласно тем предпочтительным образом, которые сформировал он в своем внутреннем мире”.

В то же время этот внутренний мир не открывает никаких трансцендентальных решений технических проблем (точка зрения Дессауера), он не раскрывает также бытие как Ereignis (событие), как у Хайдеггера, но раскрывает лишь самое себя, человеческую реальность отчужденной мунданности, (Weltlichkeit).

Далекий от мысли утратить свою самость при возвра­щении в мир, человек, наоборот, переносит эту самость на другое, проецирует ее энергично, мастерски на вещи, по­степенно включает это другое, т.е. мир, в самого себя. Че­ловечность очеловечивает мир, вдыхает в него новую жизнь, оплодотворяет его своей новой идеальной субстанцией, и вполне допустимо вообразить, что в один прекрасный день в обозримом будущем этот жестокий и грозный внешний мир будет столь полно насыщен человеческим началом, что наши потомки смогут путешествовать в нем, как мы сегодня путешествуем в нашей интимной внутренней самости. Мы вполне можем вообразить, что мир, вовсе не пере­став существовать, будет заключен в нечто похожее на материализованную душу, и — как в “Буре“ Шекспира, ветры будут дуть по велению Ариэля, волшебника идей“.

С такими идеями Ортега, пожалуй, весьма близок к трансформированию гуманитарных наук в инженерную философию техники.