ФПНиТ / дополнительная литература / shadev

Вольфганг Шадевальд¹

Понятия «природа» и «техника» у греков

(Философия техники в ФРГ М., 1989. С. 90-103)

Два понятия «природа» и «техника» — взятые либо отдельно, либо в их взаимосвязи — представляются общественному сознанию особенно настойчиво в настоящее время. Прошлому поколению казалось, что многочисленные научные открытия ведут к совершенно новому понятию природы, в то время как промышленная техника или технология, создаваемая на базе научных открытий и со своей стороны делающая их возможными, влечет за собой далеко идущие изменения человеческого бытия. Таким образом, оба понятия, природы и техники, стали узловыми проблемами мышления нашего века. Однако оба они имеют свои истоки в Древней Греции и, подобно всем древнегреческим понятиям, не являются просто словами, но формами мысли, категориями, схемами и способами исследования действительности, с помощью которых греки два с половиной тысячелетия тому назад стремились объяснить развивающуюся реальность и мысленно овладеть ею. Вероятно, в этом вопросе имело бы смысл использовать филологические исследования, чтобы выяснить корень идей «природа» и «техника», и из их истоков высветить вещи, которые стали обычными, даже слишком обычными, в нашей повседневной жизни.

Понятие природы у греков

1

Слово «природа» (natura), которым мы обычно обозначаем совокупность всех вещей, существующих вокруг нас (в одних случаях включая человека, в других — исключая его),— латинское слово, усвоенное практически всеми европейскими языками. Но эта концепция является греческой и заключена в слове фисис (phýsis), которое римляне воспроизвели своим словом паtига.

Тот факт, что европейские и (насколько мне известно) другие языки едва ли имели слово, соперничавшее с ним, имеет некоторое значение; это свидетельствует об уникальности греческой концепции мира, заключенной в понятии—natura phýsis, а также эффективности этого взгляда на мир.

В латинском языке па1иrа (происходит от пasci — родиться) первоначально принадлежало языку фермеров (арендаторов, откупщиков) и производителей, которые использовали понятие «природа» конкретно для обозначения утробного отверстия самки четвероногих². Обозначая место, через которое происходит рождение, понятие па1иrа очень рано стало использоваться для перевода греческого фисис (phýsis), так что его первоначальное конкретное значение было расширено, чтобы включить новое, более общее содержание. Оно обозначало также «творящее начало всего, что есть» и в другом смысле «врожденный характер», так как оно определяет конституцию определенной вещи.

2.

Если мы вернемся к коренному слову phýsis, необходимо прежде всего отметить, что греческий термин никогда не использовался как пaturе в обыденной речи и научной терминологии для обозначения реальности объектов. Фисис никогда не является тем же, что и «природа» для людей, осуществляющих воскресную экскурсию, где то-то и то-то случается и то-то и то-то является таким или этаким. Фисис происходит от греческого глагола фио (phyo), который означает нечто подобное рождению, появлению, произрастанию, особенно в растительном мире, где дерево появляется, цветет, живет, ветвится, а также в зоологической реальности — рост волос, шерсти, крыльев, рогов. Кроме того, существительное «фисис», подобно всем греческим конструкциям на -сис (аналогично английскому герундию), не означает бытие или материальную вещь, но превращение, событие, направленную деятельность, Wesen (бытие или сущность) — если мы понимаем это слово в его первоначальном активном значении, которое сохраняется в verwesen (управлять, вести дела).

Таким образом, в наиболее общем смысле фисис означает процесс становления или происхождения — генезис, как его представляли греки, нечто, что было объектом исследования для тех, кто первым задумался над тем, что такое природа,— но этот процесс становления рассматривался как феноменальный, наглядный процесс роста и развития. Характерной чертой роста является то, что из чего-то всегда возникает что-то еще. Таким образом, все растущее является дальнейшим ростом и в конечном результате предполагает общий источник — утробное отверстие фисис-натура. И опять же для процесса становления характерно то, что нечто уже возникшее всегда имеет тенденцию к некоторой новой форме и очертанию. Весь этот процесс становления и направляющая активность фисис (природы) происходят на собственной основе, так что источник движения, каковым является это становление, лежит в самой становящейся вещи.

Аристотель также обсуждал фисис с той необычайной ясностью, которая была его великой силой. На основе ранее употреблявшихся понятий он сформулировал в своем знаменитом определении фисис³ следующие три тесно связанных значения природы.

Фисис для Аристотеля, во-первых, означает в широком смысле становление, бытие или сущность (Wesen) всех вещей, которые существуют и как таковые содержат внутри себя источник движения, тогда как процессы становления и производства в технике не происходят в силу собственных внутренних факторов, но инициируются так или иначе человеком. Соответственно, к фисис относится не только царство жизни (т.е. растения и животные организмы), но также сфера химических, физических и атомных процессов на земле, а также в дальних пределах космоса — все те процессы, которые, подобно космосу, в целом являются самодвижущимися — или, возможно, возникли из «первого двигателя», который Аристотель допускал в своей теологии и который для него есть божество.

Во-вторых, фисис-натура является для Аристотеля прежде всего недифференцированной материальной основой всего становящегося, отсюда — генезис и рост, следовательно, элементы, понимаемые как первоматерия (próte hý1е), которая присутствует во всем разнообразии вещей, возникающих из нее. При таком понимании принимается во внимание тот факт, что направляющая деятельность и существование или сущность фисис всегда происходят из материального субстрата, который мы не должны, однако, понимать как инертную материю.

Но это значение акцентирует внимание и на другом. Чтобы дополнить понятие материальной основы, из которой происходят рост и становление фисис, вводятся понятия идеи-образа и формы (e‹dos и morphē). Они являются целью, télos, всего возникающего в природе. Для Аристотеля и греков все самодвижение природы реализуется не просто в форме причинения чего-то, но как упорядоченное и целенаправленное действие. В одном месте Аристотель прямо отмечает, что существует два рода причинности в природе, и, говоря о природе, необходимо, по крайней мере, пытаться принять в расчет их оба, а все, кто этого не делает, в действительности ничего не говорят о природе⁴.

В соответствии с таким общим взглядом отдельный природный объект также имеет свою собственную фисис или природу в том, что он имеет специфический рост, то есть в силу вышеупомянутого самодвижения он происходит из элементарной материальной основы, которая также продолжает существовать в специфическом качестве отдельного природного объекта; и он актуализирует себя в конечной форме, например в полностью выросшем зрелом растении или животном. И эта конечная форма, энтелехия, является такой решающей для организма, что о природном объекте можно сказать «имеет свою природу», только когда он достигает этой конечной формы. Следовательно, по-гречески слово «природа» может продолжать применяться для обозначения установленной, постоянной, сущностной формы и фундаментального качества любой существующей вещи.

3.

На нескольких страницах невозможно дать полную историю понятия и идеи фисис во всех его разнообразных вариантах. Но по крайней мере необходимо подчеркнуть, что в первоначальном месте, где мы впервые это слово встречаем, оно означает в весьма характерной манере живую форму роста или просто рост растения. В десятой книге Одиссеи⁵ бог Гермес выдергивает из земли волшебную траву моли, чтобы дать ее Одиссею. «Вырвав его из земли и природу (phýsis) его объяснив мне»,— как говорит поэт. «Корень был черный, подобен был цвет молоку белизною». Корень и цветы, нижняя часть и верхушка растения составляли ее полное строение, и это «строение», жизненная структура, форма роста есть в точности фисис, которую бог показывает герою совершенно прозаичным образом.

Постигая фисис как жизненный, а также придающий форму рост, греки далее осознавали его как мистический, жизненный, направленный порядок в отдельных вещах, которые в силу его и возникают,— нечто, что становится стандартом для любого, кто, подобно Гераклиту, пытается анализировать или объяснять каждую отдельную вещь в соответствии с ее природой (katà phýsin). Гераклит, который в текущем взаимодействии противоположностей находит соразмерность, логос,— то, что управляет и является стойким,— мог, естественно, прийти к утверждению, что «природа любит скрываться»⁶. То есть законоподобный, жизненный порядок — всегда «позади» всего, не важно, насколько мы смогли раскрыть его. Направляющая деятельность природы может быть показана, но не понята; фисис есть «открытая тайна».

Вообще-то именно греческие врачи сделали вклад в выработку понятия фисис, те, кто имел большой опыт в познании человеческого организма. Например, один из них отрицает, что такая болезнь, как эпилепсия,— особого, божественного происхождения. «Болезни,— говорит он,— все являются божественными настолько же, насколько и человеческими, но тем не менее каждая из них имеет жизненные законы, фисис, и таким образом может быть также побеждена с помощью искусства врача»⁷. Знаменитый врач в соответствии с этим выражал убеждение, «что никто не может приобрести более точное знание о природе из чего-либо иного, кроме медицины»⁸. Позже фисис расширяется до совокупности того, что есть (существует), всего видимого космоса, который, как фисис (природа) в ее целостности (hóle phýsis) или фисис существующих вещей (phýsis tôn ônton), теперь предстает нам не только как космос, порядок, но именно как жизненный рост, стремящийся от одной формы к другой. Пифагорейцы, исходя из наблюдений за музыкой, установили число и симметрию как конечную основу этого онтологического роста, а затем на этой базе Платон в одном из своих поздних диалогов, «Тимее», выводил структуру мировой души, которая пронизывает и обнимает космос, а также структуру четырех элементов из фундаментальных математических форм и симметрии. Он, таким образом, обосновал тот математический взгляд на природу, который в научно обработанной форме необычайно широко применяется в современной науке и технике.

Для греков фисис в его «необходимости» возникает как божественный и высший по отношению ко всем человеческим законам⁹; даже говорят «о законе фисис (природы)»¹⁰. Аристотель также отмечает, что фисис выявляет божественную причинность¹¹, и говорит, что «от природы все заключает в себе что-то божественное»¹². И в том, что было для греков самым характерным, а также и поучительным единством эмпирического наблюдения природных явлений с созерцанием, этот трезвый наблюдатель-мыслитель, особенно в своих произведениях по естествознанию, прослеживает «активность» природы, когда он отмечает, что она «является архитектоникой»; что она творит, упорядочивает, конструирует¹³; что она учит и особенно указывает путь технике; что не существует ничего неупорядоченного в ее царстве¹⁴; что она избегает неограниченного¹⁵; что она господствует как творческая сила в каждой отдельной вещи, растении и живом существе¹⁶; что она предусмотрительна¹⁷ и всегда формирует «ради чего-то»¹⁸; что она формирует с помощью правильного рассуждения (eulógos)¹⁹ ; что, «подобно богу», она не делает ничего случайно²⁰, излишне и бесцельно²¹; что она не действует эпизодами, подобно плохой трагедии²², а стремится ко всему, что полезно²³, и имеет в виду самое наилучшее²⁴. Это — направленная деятельность, которая как всестороннее и целевое направление, творящее от формы к форме, как говорит Аристотель, зависит от бога как ее перводвигателя²⁵.

Человек помещен в целокупность этой направленной деятельности фисис. Таким образом, концепция фисис как самодвижущегося процесса творения от формы к форме оказывает влияние также на этику и эстетику, и Аристотель может сказать, что все, что является противоположностью природе, не может быть добром («справедливым»)²⁶. Гераклит развил важное положение о том, что «мышление — великое достоинство и мудрость состоит в том, чтобы говорить истинное и чтобы, прислушиваясь к природе, поступать с ней сообразно»²⁷. Как мы знаем, впоследствии Гераклит сильно повлиял на философию стоиков, которые рассматривали всю природу как пронизанную божественным логосом и сформулировали в качестве руководящей линии для честной и счастливой жизни принцип, что «необходимо жить в гармонии с природой», принцип, который повлиял на самые разно образные виды натуралистической этики в современный период.

4.

Воззрение греков на природу, описанное нами в общем виде, стало основанием нашей современной концепции природы, когда в период Возрождения люди вновь обратились к античности и к ее космологической мысли. Но тем временем произошли кое-какие события, и получилось так, что наша современная концепция природы все более и более отказывается от всеобъемлющей целостности древнегреческого фисиса, целостности и единства формы и движения, закона и жизни, причинности и цели и что главным образом в развитии современного дуализма между мыслью и протяженностью мы отделили природу и дух, природу и свободу, я и мир, субъект и объект друг от друга. Мы изъяли человека из природы, поместили его вне и против нее и свели последовательно профанируемую природу к простому объекту человеческого знания. Гёте, с его понятием «запечатленной формы, раскрывающейся через живое», понимал древний фисис лучше, чем кто-либо другой, и думал об этой современной редукции, когда однажды, уже на склоне лет, сокрушался, что «природа, которая сделала нас для того, чтобы творить, не является больше природой вообще, но неким существом, совершенно отличающимся от того, с чем имели дело греки»²⁸.

Редукция природы к тому, что вычислимо, оказалась, как ясно видно, чрезвычайно успешной. Она принесла нам большинство поразительных открытий и дает нам мощнейшие средства власти, хотя цена этих благ пока трудно определима. Сегодня, однако, мы переживаем то, как наша в высшей степени развитая наука, следующая своей собственной строгой разработке проблем, находится в процессе преодоления этого дуализма субъекта и объекта и вынуждена обратно вводить человека, как наблюдающего субъекта, в акт превращения природы в опыт и знание²⁹. И таким образом, кажется, будто мы достигли более высокой точки на спирали, приближаясь к древнегреческому взгляду на фисис, из этого даже вещи, о которых шла здесь речь, приобретают некую новую актуальность.

Понятие техники у древних греков

1

Сама этимология понятия «техника» (technique) более определенно, чем этимология понятия «природа», указывает на свой источник в языке, мышлении и мировоззрении древних греков.

Следуя за этимологией, мы с самого начала найдем индоевропейскую основу, которая произносится приблизительно tekp и означает деревообработку или плотницкое ремесло. В латинском языке в слове tехо (отсюда наш «текстиль»); древневерхненемецкое dehsala «топор» и средневерхненемецкое dehsen «трепать лен» восходят к той же самой основе. У древних греков эта основа появилась рано в téktōn, «строителе» и «плотнике», уже известном Гомеру и почитаемом в его стихах³⁰. Этот téktōn сохраняется в „architect" — «архитектурный» и „tectonic" — «конструктивный». Но к téktōn принадлежит важное слово „ téchnē", которое означает искусство или мастерство плотника и строителя, а в более общем плане — искусство во всякого рода производстве. Это слово затем приобретает значение, с одной стороны, мастерства и ремесла всякого рода, с другой — способности изобретать стратегемы и вычерчивать планы и вообще «ловкого, искусного; махинации».

От téchnē в греческом языке сформировалось прилагательное техникой (technicon), которое в дополнение к способности к искусству производства также означает общую совокупность того, что является соответствующим искусством или мастерством. Посредством латинского „technical ars", искусства умелого производства, это слово перешло во французский язык, в котором в период необычайной технической активности в течение XVII века развился термин technique, в начале XVIII века перешедший в немецкий язык в качестве Technik для обозначения целой области всех тех процедур и действий, которые относятся к искусному производству всякого рода. Наконец, сегодня для нас Technik означает в еще более общем смысле итог и субстанцию всех средств и видов процедур, совершенное владение которыми является условием для в высшем смысле компетентной практики искусства и мастерства. И так мы говорим о «совершенстве техники» в отношении атлета и музыканта, а также поэта³¹.

В этом месте отметим, что слово «машина», которое тесно связано с «техникой», в конечном счете является в своих истоках греческим. Уже в гомеровской Греции мы находим «мехос» (mēchos), которое означает нечто подобное «уловке или средству в сложной ситуации». Производная конструкция от «мехос» — «механе» (mēchanē) также имеет первоначальное значение лекарства, ухищрения или умно придуманных средств, которыми некто добывает нечто. Но это слово, означающее «средства, с помощью которых получается нечто», уже используется в классической Греции V века для конкретной «машины», а именно для театральных и военных машин. Римляне, соответственно, заимствовали его в виде слова «machina», которое посредством французкого machine перешло в немецкий язык с французским произношением. Другие слова, такие, как „mechanics", „теchanical", „теchanistic", непосредственно происходят от древнего «механе» (mēchanē). В нашем «механистическом» взгляде на мир, который был установлен Ньютоном, этот термин приобрел исключительную важность, с другой стороны — выражение «просто механический» имеет пренебрежительный оттенок и означает несознательную, индифферентную, чисто рутинную деятельность; кроме того, употребляется и для обозначения точного, но безжизненного хода механических процессов, несет значение оппозиции «органическому». В греческом языке слово «органон» первоначально означало простой инструмент или орудие. Но начиная с Платона, применившего его к органам тела, главным образом к органам восприятия, это слово стало означать части живого организма, и термин «органический» приобрел значение естественно живущей функциональной системы в противоположность «механическому».

Рассмотрим теперь проблему общего исследования понятия «техника» и некоторых связанных с ним понятий у древних греков и их замечательно разнообразной истории вплоть до их настоящего употребления.

2.

Чтобы теперь обсудить более подробно центральное понятие téchnē, давайте сначала поговорим о том, как греческие мыслители и философы, в особенности Аристотель, концептуально очищали давно известное понятие téchnē и отводили ему особое место среди других понятий действия и производства.

С первого взгляда téchnē представляется нам как особый род знания в противоположность другим родам знания. Téchnē — это такое знание и способность, которые направлены на производство и конструирование и таким образом занимают своего рода среднее положение между просто опытом или ноу-хау, empeieia, и теоретическим знанием epistēmē. Téchnē отличается от теоретического знания, эпистемы, тем, что последнее имеет дело с неизменным, чисто существующим и первичным, во всех его отношениях и смыслах (т.е. математика), тогда как téchnē как «продуктивное знание» имеет отношение к области изменчивого, находящегося в процессе становления и обретает бытие. Téchnē строится на эмпирии, опыте. Но в то время как простой опыт, который покоится на том, что сохраняется и связывается в памяти, относится только к отдельным примерам и их связи, téchnē переходит от многих отдельных случаев к общему понятию³². Таким образом, медик-практик с простым опытом знает только, что цыпленок хорош для слабого желудка. Но врач, который владеет téchnē, знает, кроме того, что цыпленок — легкая пища, и почему она легкая, и почему желудок является слабым³³. Тогда как опыт знает только «что», téchnē знает также «почему», причины, и в этом отношении приближается к теоретическому знанию, эпистеме³⁴. Таким образом, téchnē ясно определяется как знание и способность, которая приобретается привычкой, т.е. входит в плоть и кровь, и которая направлена на производство, но в связи с ясным ходом рассуждения, касающегося самих вещей, которое человек простого опыта упускает из виду³⁵. Знание, которое также продуктивно, хотя оно может быть богатым и разнообразным, имеет ложную идею о самих вещах, остается просто аtechnia, грубой ошибкой³⁶.

3.

Во втором отношении téchnē как процесс производства, посредством которого нечто реализуется, принадлежит обширной разнообразно активизированной сфере изменчивого с его разными процессами реализации. Здесь, более того, téchnē занимает своего рода среднюю позицию между теми процессами, которые просто приводят к тому или иному результату, так как то-то и то-то совпадает тем или иным образом, т.е. то, что греки представляли как tyche, случайное совпадение обстоятельств или «случай», и регулярные, жизненные процессы природы, фисис, которые мы рассматривали в первой части. Как знают все техники и все представители технических специальностей, счастливые случайные обстоятельства еще играют значительную роль в наших методических технических средствах, или технологии. И также Аристотель одобряет слова трагического поэта: «Téchnē любит счастливый случай, как счастливый случай любит téchnē»³⁷.

Однако направляющая деятельность téchnē в действительности находится значительно ближе к направляющей деятельности природы, чем к случаю; действительно, téchnē и природа действуют в основном идентично. И способ, которым порождает природа, и способ, которым производит предметы техника, подобны в том, что посредством чего-то из чего-то создается нечто³⁸. Они отличаются фактически тем, что в природе источник движения лежит в самом объекте природы, тогда как в téchnē он имеет свой источник в мыслящей душе того, кто инициирует технический процесс, т.е. производство. И в случае природы, и в случае téchnē мы связаны с реализацией в материи данной фигуры или формы, которая является целью. В природе возникновение и развитие по направлению к этому результату, форме или конфигурации (эйдос) происходят сами по себе. В технике результат-форма принципиально представляется и конструируется в акте человеческого мышления. Мы говорим о плане, проекте, конструкции. Сам путь конструктивного мышления тогда начинается с цели-формы; дом, станция, госпиталь или школа; шаг за шагом вперед через различные средства реализации, в конечном счете к материи, к конечному строительному материалу. Эта процедура технической актуализации затем возвращается тем же самым путем, от получения и подготовки материала, через его соединения в соответствии с условиями первоначально задуманного и выработанного в мышлении проекта к реализован ной структуре, которая затем обозначается госпиталем, станцией, школой³⁹.

Поскольку в téchnē человек вмешивается как кто-то, кто должен, исходя из нужд и своих условий, прежде всего задумать в мысли объект, который подлежит реализации, затем создать его проект и разработать его конструкцию, то процесс производства в téchnē является более сложным, чем процесс порождения в природе. Но сам процесс производства осуществляется способом весьма аналогичным с процессами порождения и становления в фисис. Таким образом, греки вывели принцип, согласно которому téchnē имитирует природу⁴⁰ и который, если его правильно понимать, сводится к утверждению, что téchnē в своем процессе производства действует аналогично естественным процессам порождения. В то же время греки, однако, отмечали, что téchnē сама способна совершенствовать то, чего природа неспособна достичь⁴¹. Это «улучшение», очевидно, осуществляется с точки зрения того, что полезно человеку. Ибо природа, когда не вмешиваются в ее дела, следует своим собственным простым, неизменным путем. Но то, что полезно человеку,— так же разнообразно, как сам человек. Следовательно, когда вопрос об отклонении простой направляющей деятельности природы от ее собственного пути к пользе человека, противостоящего ей, возникают трудности; и это происходит там, где вмешивается техника изобретенными средствами, «машинами», которые вместе с естественными средствами направляют природу к служению человеческим целям. Таким образом, трагический поэт уже высказал то же самое — «с помощью téchnē мы овладеваем тем, чему мы подчинены природой»⁴². Примеры: рычаг, который дает возможность нам двигать огромные грузы с малой затратой силы⁴³. Это — способ, которым téchnē, действуя, с одной стороны, аналогично природе, с другой — улучшает природу с точки зрения человеческих нужд.

4.

Сказанное свидетельствует о том, что греческое понятие техники характеризуется двусторонним отношением техники прежде всего к теоретическому знанию и затем к процессам природы. Так как греки оба эти отношения осознавали неразрывно с понятием téchnē, то в их мышлении было просто невозможно, чтобы техника стремилась сама утверждать себя независимо по отношению к теоретическому знанию или чтобы она вообще потеряла природу из поля зрения и видела ее просто как поставщика энергии и сырого материала для того, чтобы «мастерить». Так как греки включали отношение к теоретическому знанию в свое понятие техники, то естественно, что для греков — и только для греков — старое ручное ремесло, действующее на основе строго эмпирического и традиционного знания, становится интегральной частью техники как науки.