геополитика. мухаев

на пути сотрудничества препоны все-таки остаются. Во-первых, ни США, ни Россия, ни Китай, ни Европа не отказываются от лидерских амбиций. Во-вторых, никуда не делся военно-промышленный комплекс, всегда нацеленный на поиск угроз и врагов. В-третьих, продолжится конкуренция в экономической сфере — в частности, за контроль над источниками и путями доставки энергоносителей.

12.2.ȼɧɟɲɧɟɩɨɥɢɬɢɱɟɫɤɚɹ ɫɬɪɚɬɟɝɢɹ Ɋɨɫɫɢɢ ɢ ɟɟ ɞɢɧɚɦɢɤɚ

«ɋɬɪɚɬɟɝɢɹ ɧɢɡɤɨɝɨ ɫɬɚɪɬɚ»

Ее избрал в 2000 г. президент В. Путин: он медленно и постепенно преодолевал дипломатическое наследие Б. Ельцина. За два президентских срока внешняя политика приобрела существенно новое лицо: это была не гримаса «на все согласной» улыбки Козырева, но

èне бронзовая полуусмешка вечного «нет» Громыко. Мимика нынешней российской глобальной стратегии отражает горьковатую умудренность от понимания плюсов и минусов партнерства с США

èЕС. Россия еще хочет дружить с Западом, но уже понимает, сколь сложным оказывается искусство этой дружбы, если начинаешь отстаивать свое право на несогласие.

Тогда это несогласие было аргументировано сформулировано в выступлении Президента РФ В.В. Путина на конференции по вопросам политики безопасности 10 февраля 2007 г. в Мюнхене (Германия). Впервые за последние 20 лет было заявлено о праве России на самостоятельный курс на мировой арене. Как заявил тогда В.В. Путин,

Россия — страна с более чем тысячелетней историей, и практиче- ски всегда она пользовалась привилегией проводить независимую внешнюю политику. Мы не собираемся изменять этой традиции и сегодня. Вместе с тем мы хорошо видим, как изменился мир, реалистично оцениваем свои собственные возможности и свой собственный потенциал. И конечно, нам бы также хотелось иметь дело с ответственными и тоже самостоятельными партнерами, с которыми мы вместе могли бы работать над строительством справедливого и демократического мироустройства, обеспечивая в нем безопасность и процветание не для избранных, а для всех.

На Западе речь Путина на Мюнхенской конференции по вопросам политики безопасности многих удивила. Еще бы: 15 лет Россия безропотно сносила доминирование Запада, а в 2007 г. «вдруг» заявила о независимой геостратегической позиции. Основной посыл

из Грузии и Молдавии. Из Грузии российские войска вывели, при- чем даже в ускоренном порядке. В Молдавии остается группировка в полторы тысячи военнослужащих, которые выполняют миротвор- ческие функции и охраняют склады с боеприпасами, оставшимися со времен СССР. А в это самое время в Болгарии и Румынии появляются так называемые легкие американские передовые базы по пять тысяч человек в каждой. НАТО выдвигает свои передовые силы к государственным границам России, при том что она, строго выполняя Договор, никак не реагирует на эти действия.

ɇɚɰɢɨɧɚɥɶɧɵɟ ɢɧɬɟɪɟɫɵ Ɋɨɫɫɢɢ ɜ ɭɫɥɨɜɢɹɯ ɨɞɧɨɩɨɥɹɪɧɨɝɨ ɦɢɪɚ

Национальные интересы любой страны являются важнейшими зада- чами ее внутренней и внешней политики. В современной геополитике под национальными интересами принято понимать стратегически важные цели, которые ставит перед собой каждое государство, и средства, с помощью которых оно рассчитывает их достичь. Под национальными интересами России понимаются наиболее существенные потребности российского общества и государства, удовлетворение которых способно обеспечить их устойчивое развитие.

Всего лишь два десятилетия назад мир был идеологически и экономически расколот, а его безопасность обеспечивали огромные стратегические потенциалы двух сверхдержав — СССР и США. Глобальное противостояние отодвигало на периферию международных отношений и повестки дня крайне острые экономические и социальные вопросы. Несмотря на то что холодная война окончи- лась, она оставила в наследство идеологические стереотипы, двойные стандарты, подозрительность и недоверие и иные шаблоны блокового мышления.

Предлагавшийся же после холодной войны однополярный мир тоже не состоялся. Однополярный мир — это система международных отношений, которая на практике означает наличие только одного центра власти, одного центра силы, одного центра принятия решения. По мнению В.В. Путина,

однополярный мир — это мир одного хозяина, одного суверена. И это в конечном итоге губительно не только для всех, кто находится в рамках этой системы, но и для самого суверена, потому что разрушает его изнутри. И это ничего общего не имеет, конечно, с демократией. Потому что демократия — это, как известно, власть большинства, при учете интересов и мнений меньшинства. Кстати говоря, Россию, нас постоянно учат демократии. Но те, кто нас учит, сами почему-то учиться не очень хотят.

Для современного мира однополярная модель не только неприемлема, но и в принципе невозможна. Для единоличного лидерства

развития целого ряда государств и регионов. Так, суммарный ВВП Индии и Китая по паритетной покупательной способности уже больше, чем у США. А рассчитанный по тому же принципу ВВП государств группы БРИК (Бразилия, Россия, Индия и Китай) превосходит совокупный ВВП Евросоюза. И, по оценкам экспертов, в обозримой исторической перспективе этот разрыв будет только возрастать.

Не стоит сомневаться, что экономический потенциал новых центров мирового роста будет неизбежно конвертироваться в политическое влияние и будет укреплять многополярность. В связи с этим серьезно возрастает роль многосторонней дипломатии. Открытость, транспарентность и предсказуемость в политике безальтернативны, а применение силы должно быть действительно исключи- тельной мерой, такой же, как и применение смертной казни в правовых системах некоторых государств. Сегодня же обратная картина: страны, в которых применение смертной казни запрещено даже в отношении убийц и других преступников — опасных преступников, легко идут на участие в военных операциях, которые трудно назвать легитимными. А ведь в этих конфликтах гибнут люди — сотни, тысячи мирных людей.

Но в то же время возникает вопрос: разве мы должны безучастно и безвольно взирать на различные внутренние конфликты в отдельных странах, на действия авторитарных режимов, тиранов, на распространение оружия массового уничтожения? Конечно, не должны. Но есть ли у нас средства, чтобы противостоять этим угрозам? Конечно, есть. Достаточно вспомнить недавнюю историю. Ведь произошел же мирный переход к демократии в России. Ведь состоялась же мирная трансформация советского режима с большим количеством оружия, в том числе ядерного. Почему же сейчас при каждом удобном случае нужно бомбить и стрелять? Неужели в условиях отсутствия угрозы взаимного уничтожения нам не хватает политической культуры, уважения к ценностям демократии и к праву. По мнению В.В. Путина,

единственным механизмом принятия решений по использованию военной силы как последнего довода может быть только Устав ООН. И не надо подменять Организацию Объединенных Наций ни НАТО, ни Евросоюзом. И когда ООН будет реально объединять силы международного сообщества, которые действительно могут реагировать на события в отдельных странах, когда мы избавимся от пренебрежения международным правом, то ситуация может измениться. В противном случае ситуация будет заходить лишь в тупик и умножать количество тяжелых ошибок.

На практике осуществить стратегию низкого старта оказалось еще сложнее. После мюнхенской речи Россия не просто хочет быть услышанной. Она стремится обрести реальное влияние на ключе- вые решения своих партнеров. Планка задач заметно повышена. От параллельных действий с США, как в 2001 г., перейти к совместному формированию глобальной повестки дня. Однако Россия сама согласилась на модель партнерства, предложенную Дж. Бушеммладшим. Это была ошибка: в ней России уготована была второстепенная роль.

«ɋɬɪɚɬɟɝɢɹ ɞɢɮɮɟɪɟɧɰɢɪɨɜɚɧɧɨɝɨ ɩɚɪɬɧɟɪɫɬɜɚ»

После избрания на пост президента РФ перед Д. Медведевым встал выбор вариантов внешнеполитической стратегии: (1) либо Россия вернется к безоговорочной солидарности с ЕС и США; (2) либо Москву качнет к дружбе с кем угодно, лишь бы против Америки;

(3) либо наша страна продолжит избирательное партнерство с Западом, не робея спорить, защищая свои интересы. Любому новому президенту всегда трудно: он обязательно должен отличаться от прежнего, даже если отличаться нет ни особого желания, ни необходимости. Повода-то для резких движений пока нет: ситуация ни в стране, ни в мире не кризисная. Однако подобное положение было справедливо до кризиса 2008 г. К тому же до исхода президентских выборов в Америке в мировой политике основные игроки будут пока работать в режиме циклической паузы.

Спектр разногласий с США шире, а сфера их — чувствительнее, чем восемь лет назад. В этих условиях можно понизить планку и вернуться к «иллюзии согласия». Но можно, оставаясь «спокойным и упрямым», продолжать убеждать западных партнеров на деле учи- тывать интересы России — в СНГ, сфере энергетики, области стратегических вооружений.

Выбирая в пользу более активной внешней политики, перед Д. Медведевым открываются два варианта поведения. Первый: можно чаще соглашаться с Вашингтоном и, полагаясь на добрые отношения с ним, уговаривать США не потакать (понятным, но противным) играм Киева и Тбилиси на российско-американских разногласиях. Второй: нельзя полагаться только на дружбу с Вашингтоном, поскольку антироссийская составляющая — неизбывная данность американской политики. Украина и Грузия все равно будут торговать своим транзитным положением, а американцам в любом случае будет хотеться обрезать сферы влияния России по всему периметру ее границ, чтобы подорвать российское влияние как производителя и поставщика энергоресурсов. В этом случае, следуя формуле класси-

ческой дипломатии по Черчиллю: сначала надо выйти на позицию независимой силы, а потом, не мешкая, предлагать переговоры. Версия убедительная, но рискованная. Получается, чтобы жить в мире, страны должны бояться войны. Вопрос о том, сколько обороны достаточно, мучил СССР полвека. Ремилитаризации здравые люди не хотят, но и модернизация военного потенциала России давно перезрела. Как угадать черту, ниже которой наша страна окажется слишком слабой, а выше — снова надорвет свои силы? Еще один тяжкий выбор Д. Медведева: между воинством зашоренных патриотов, зовущими «Русь к топору» против Запада, и роем вечно негодующих либералов-пораженцев, требующих ревизии «линии Путина» и возвращения к поискам «гармонии» российскозападных интересов ценой отказа от внешнеполитической активности за рамками предписаний Вашингтона и Брюсселя.

К сожалению, западные страны и Россия серьезно и поэтому успешно ведут переговоры только под угрозой. Распад системы глобальных переговоров в последние 15 лет — плод упоенности США своей силой. Но одновременно — это реакция американского политического сознания на «недостаток» по-настоящему масштабных угроз.

Ɋɨɫɫɢɹ: ɨɬ ɞɟɤɥɚɪɚɰɢɣ ɨɛ ɢɧɧɨɜɚɰɢɨɧɧɵɯ ɧɚɦɟɪɟɧɢɹɯ ɩɨɪɚ ɩɟɪɟɯɨ-

ɞɢɬɶ ɤ ɩɪɚɤɬɢɤɟ Проблема эффективной внешней политики напрямую связана в ресурсами глобального влияния. Одним из решающих среди них является экономика на основе высоких технологий. Нужно осознавать, что призывы высшего руководства страны к переходу на инновационную модель развития — это не благие пожелания и логичные рассуждения. Этот тезис на ближайшую перспективу должен стать основой национальной идеи для России, которая хочет сохранить позиции одного из мировых лидеров.

В конце июня 2009 г. на первом заседании комиссии при президенте по модернизации и технологическому развитию экономики Д. Медведев выступил с заявлением. Глава государства назвал пять направлений инновационного развития российской экономики:

(1) энергоэффективность и энергосбережение; (2) ядерные технологии; (3) космические технологии; (4) технологии в сфере медицины и (5) стратегические информационные технологии. Мощное российское нанотехнологическое лобби сразу возбудилось: почему в списке Медведева не упомянут нанотехнологии? Случайность это или признак морального износа темы? В данном случае президент нашел верное место и определение нанотехнологии — именно как метатехнологии, а не специальной самостоятельной отрасли производства. Но опять абсолютно отсутствуют конкретные предложения

по созданию инфраструктуры для реализации заявленных подходов. Даже декларации надо уметь делать как минимум красивыми, как максимум — эффективными.

Для сравнения: 27 апреля 2009 г. президент США Барак Обама выступил в Национальной академии наук. Вот фрагмент из его речи:

Наше процветание, безопасность, здоровье, экология и качесгво жизни сейчас более чем когда-либо зависят от науки... Америка должна быть лидером. И сейчас нам пора вновь выйти вперед. И сегодня я хочу поставить эту цель: мы вложим более 3% ВВП в научные исследования... Это будет крупнейшим вложением в научнотехнический прогресс за всю историю Америки.

Для иллюстрации — как это выглядит в цифрах. В ближайшие 10 лет в разработку источников возобновляемой энергии и способов энергосбережения США вложат 150 млрд долл. бюджетных средств.

Руководители Российского государства сочли целесообразным не появляться на Общем собрании Российской академии наук в мае 2009 г., хотя РАН — крупнейшая в мире научная организация. Между тем доля России в мировом секторе исследований и разработок сегодня меньше 2%. Примерно столько же, как у Индии и Бразилии. Причем если РФ последние 15 лет по динамике этого показателя топчется на месте, то КНР рванула с 2% в 1996 г. до 7,5% в 2005-м. В глобальном пироге научных публикаций России принадлежало примерно 3% в 1996 г. и 2% в 2005-м (Китаю соответственно 2 и 6%). И ведь что любопытно: ни о какой национальной китайской идее что-то не было слышно заявлений. Идеи нет, а инновации есть. Дело, видимо, не в том, что объявляется та или иная национальная идея. А в механизмах реализации этих деклараций.

Ȼɚɡɨɜɵɟ ɩɪɢɧɰɢɩɵ ɧɨɜɨɣ ɦɨɞɟɥɢ ɫɨɬɪɭɞɧɢɱɟɫɬɜɚ Ɋɨɫɫɢɢ ɢ ɋɒȺ ɜ XXI ɜ.

Российско-американская встреча в верхах 6—8 июля 2009 г. в Москве, судя по всему, открыла новую главу в отношениях между двумя странами. Объявленная Бараком Обамой «перезагрузка» дает первые результаты. Это не повод для эйфории.

После окончания холодной войны руководители России и США не раз объявляли о стратегическом партнерстве. Но каждый раз эти декларации не подкреплялись конкретными делами. Обманутые ожидания завершались резким охлаждением российско-американских отношений. Хочется надеяться, что история не повторится вновь. Похоже, диалог, начатый президентами Медведевым и Обамой 1—2 апреля 2009 г. в Лондоне, перешел в практическую плоскость.

1.Преодолен острейший кризис в отношениях между Москвой

èВашингтоном, которым завершила свое пребывание у власти администрация Джорджа Буша-младшего. Тогда казалось, что мы на грани новой холодной войны. Сегодня стало ясно — возврата к эпохе конфронтации не будет. Дело не только в том, что резко изменился тон российско-американского диалога. На первый план вышли общие интересы двух стран, что позволяет добиваться серьезных договоренностей по ряду вопросов международной безопасности и двусторонних отношений.

2.Подписано соглашение о сотрудничестве по Афганистану. Это касается, прежде всего, транзита американских военных грузов

èвоеннослужащих через Россию в Афганистан, который объявлен Обамой «центральным фронтом» в борьбе против терроризма. Ведь действительно — талибы и «Аль-Каида» являются врагами и России

èСША. Еще раньше подобные соглашения были заключены с Германией, Францией и Испанией. Недавно возобновил свою работу Совет Россия—НАТО, где афганская тема также является ключевой.

3.Подписано соглашение о развитии двустороннего военного сотрудничества, которое было подготовлено на встречах начальника Генерального штаба и председателя Комитета начальников штабов. Речь идет об оперативной совместимости вооруженных с двух стран.

4.Россия и США совместно проведут изучение угроз со стороны баллистических ракет третьих стран. Как известно, США мотивировали свой выход из Договора по ПРО и развертыванию стратегической противоракетной обороны ракетной угрозой со стороны КНДР и Ирана. Но у этих стран нет межконтинентальных ракет, у них есть только ракеты средней и меньшей дальности, которые 20 лет назад были запрещены Договором о РСМД. Это и позволяет нам и американцам начать диалог об угрозе и средствах его парирования. Россия категорически против развертывания ПРО в Европе. Администрация Обамы в отличие от предшественника не горит энтузиазмом развертывать противоракеты в Польше. Совместный диалог дает надежду найти взаимоприемлемое решение.

5.Подписан документ «Совместное понимание нового Договора о СНВ». Согласно этому документу новый договор будет рассчитан на семь лет. При этом устанавливаются уровни в 1500—1675 стратегических боеголовок и 500—1100 ракет и тяжелых бомбардировщиков. Такие параметры отразили серьезные расхождения между позициями двух сторон, особенно в отношении носителей стратегического оружия. Нет ясности в отношении «правил зачета» и соответственно мер проверки и верификации. Сохраняется и возможность сохранения американцами крупного «возвратного потенциала» — примерно 3 тыс. ядерных боеголовок, которые могут быть вновь установлены