О. В. Горбачёв / Проблемы истории России 20 века / 1945-1953

Как тяжелое оценивается в новейшей историографии и социально-экономическое положение крестьянства на рубеже 40—50-х гг. По мнению О. М. Вербицкой, В. П. Попова,

Т. М. Димони и др., работа на колхозных полях все больше напоминала трудовую повинность государству. В то же время государство препятствовало попыткам крестьян расширять производство на приусадебных участках, постоянно увеличи­вало натуральный налог. А. А. Данилов и А. В. Пыжиков считают, что марксистско-ленинская идеология, в соответ­ствии с которой труд на частной земле считался несоциалис­тической формой производства, и здесь играла решающую роль, фактически определяя антинародный курс в экономи­ческой и социальной политике. Кроме того, объективным основанием жесткости государства в социально-экономичес­кой политике была необходимость высвободить финансовые средства для противостояния с западными странами в холод­ной войне. По мнению А. А. Данилова и А. В. Пыжикова, «в этом и заключалась основная сущность экономического развития последнего этапа сталинской эпохи».

И. М. Волков считает «неоправданным перехлестом» со­средотачивать внимание только на теневых, кризисных сто­ронах аграрного сектора экономики 1945-1953 гг., так как это уводит от определения его вклада в преодоление послед­ствий войны, игнорирует позитивные сдвиги, происходившие в сельском хозяйстве и в жизни деревни, главным образом, преодоление наиболее тяжелых последствий войны, что, с учетом ограниченной помощи государства колхозам и со­кращением контингента рабочей силы на селе, можно считать «выдающимся успехом сельских тружеников».

В 2004 г. увидело свет фундаментальное семитомное со­брание документов «История сталинского ГУЛАГа. Конец 1920-х — первая половина 1950-х годов». Этому предшество­вала масштабная работа коллектива архивистов и историков по выявлению, обработке и компоновке документов о пла­нировании, проведении и результатах всех основных реп­рессивных акций сталинского периода, динамике и механиз­мах их осуществления. Первые шесть томов содержат около 1500 документов о репрессиях в СССР, структуре и кадрах карательной системы, экономике ГУЛАГа, численности и условиях содержания его населения, спецпереселенцах в СССР, забастовках, восстаниях и бунтах заключенных. Спе­циальный раздел каждого тома включает документы, отра­жающие первые шаги по десталинизации репрессивной поли­тики после смерти И. В. Сталина. В каждой книге содержит­ся введение, в котором дается исторический очерк проблемы тома. Седьмой том содержит аннотированный указатель дел советской репрессивно-карательной политики и пенитенци­арной системы в материалах Государственного Архива Рос­сийской Федерации. В целом издание наиболее полно и в комплексе дает представление и о репрессивной политике 1945-1953 гг., хотя оно, безусловно, не отражает всего мно­гообразия связанных с этой проблемой вопросов и не исклю­чает необходимости обращения к другим аналогичным по теме сборникам документов.

Репрессивная политика 1945-1953 гг., как показывают современные исследования, не уступала по своим масшта­бам довоенной, хотя и имела свою специфику. Одна из ее страниц связана с массовыми принудительными переселени­ями и депортацией больших групп населения и целых наро­дов и созданием специальных поселений. В 2003 г. вышел сборник документов по этой проблеме «По решению прави­тельства Союза ССР...» (Депортация народов: документы и материалы)». С начала 90-х гг. исследованием спецпоселен- цев активно занимаются Н. Ф. Бугай и В. Н. Земсков.

В 1989 г. В. Н. Земсков, являясь членом Комиссии Отде­ления истории АН СССР по установлению истинных потерь населения СССР, был допущен к хранящимся в спецхране ЦГАОР СССР (ныне — Государственный архив Российской Федерации) документам Секретариата НКВД — МВД СССР, ГУЛАГа, Отдела спецпоселений НКВД - МВД СССР и дру­гим ранее строго засекреченным архивным фондам. Резуль­татом работы стала публикация серии статей в научных журналах в первой половине 90-х гг. В 2003 г. историк выпустил монографию «Спецпоселенцы в СССР. 1930-1960». Работа носит, как определяет сам автор, преимущественно информационно-статистический характер с социально-де- мографическим уклоном. В монографии представлена стати­стика всех контингентов, поступивших в течение 30—50-х гг. на спецпоселение, география их расселения в местах высыл­ки, рождаемость и смертность, побеги и задержания, трудо­вое использование по отраслям и ведомствам, материально­бытовое положение, морально-психологическое состояние и особенности спецпоселенческого менталитета, половозраст­ной и национальный составы спецпоселенцев. По его под­счетам, в 30—50-е гг. на спецпоселении побывало не менее 6 млн человек, в том числе за период 1946-1952 гг. порядка 700 тыс. Заслуживают внимания выводы В. Н. Земскова о национальном составе спецпоселенцев, который совершенно не соответствовал пропорциям в национальном составе на­селения СССР. Так, находившиеся на первом месте по чис­ленности населения Советского Союза русские, украинцы и белорусы на спецпоселении оказались национальными мень­шинствами, доминировали же здесь национальности, кото­рые даже будучи вместе взятыми занимали весьма незначи­тельный удельный вес в составе населения СССР. На осно­вании этого В. Н. Земсков делает вывод о тотальной этни­ческой чистке советских немцев, финнов, ингерманландцев, калмыков, чеченцев, ингушей, карачаевцев, черкесов, крым­ских татар, турок-месхетинцев и других народов, подверг­шихся переселению.

Любопытно отметить, что в сравнительных исследовани­ях репрессивной политики сталинского и гитлеровского то­талитаризма советские спецпоселения фигурируют в каче­стве обстоятельства, не позволяющего поставить оба режи­ма на одну линию. Например, известный французский исто­рик Н. Верт писал, что спецпоселенцев нельзя назвать «ни свободными людьми, ни несвободными», потому что они находились как бы «в промежутке, имеющем прозрачные границы, со свободными проходами в обоих направлениях». Все это ставит под сомнение упрощенное понимание «клас­сового геноцида», проводимого сталинским режимом, с на­цистским «расовым геноцидом».

По фактам, приведенным В. Н. Земсковым, в стремлении закрепить депортированных на местах высылки государство отнюдь не ограничивалось репрессивными мерами, но при­бегало и к поощрительным - с 1948 г. некоторым спецпосе- ленцам были присуждены звания Героев Социалистического труда и даже Сталинские премии.

В послевоенные годы подверглись трансформации отно­шения на уровне государственно-партийного руководства СССР. Ход политического процесса, механизм принятия внут­ри- и внешнеполитических решений в стране, деятельность высшего эшелона власти в стране исследуются в работах Р. Г. Пихоя «Советский Союз: история власти. 1945-1991» и «Москва. Кремль. Власть. 40 лет после войны. 1945-1985», Ю. Н. Жукова «Тайны Кремля: Сталин, Молотов, Берия, Маленков» и др. Историки проанализировали взаимоотноше­ния Сталина и его соратников, постепенное лишение пред­ставителей «старой гвардии» влияния на принятие решений и усиление молодых кадров, репрессии против партийных и государственных деятелей («Ленинградское дело», «Дело Госплана», «Мингрельское дело»), роль XIX съезда КПСС и др.

В 1945 — начале 1953 гг., как и до войны, система власти испытывала определяющее воздействие И. В. Сталина, его взглядов и представлений о путях дальнейшего развития стра­ны. На этом основании историки делают вывод, что послево­енный исторический вызов, адресованный гражданам СССР, на самом деле был вызовом персонально И. В. Сталину, от субъективного восприятия, физического и духовного состоя­ния которого напрямую зависело все последующее развитие СССР. В этом смысле актуальными остаются вопросы об объективной зависимости поступков и решений Сталина от послевоенных советских реалий, расстановки сил в руковод­стве страны, международного положения, влияния на Стали­на ближайших соратников и т. п. Важнейшие документы о порядке работы Политбюро (Президиума) ЦК и советского правительства, принятии решений этими органами, взаимоот­ношениях Сталина и его соратников, раскладе сил в совет­ском политическом руководстве собраны в сборнике «Полит­бюро ЦК ВКП(б) и Совет Министров СССР. 1945—1953». Документы, а также исследования функционирования власти показывают, что в послевоенные годы функции Политбюро и Совета Министров в значительной мере не пересекались. По ряду признаков это были равноценные органы, каждый из которых имел одинаковые полномочия в пределах своей ком­петенции.

Единодушным является мнение современных историков о том, что все послевоенные перестановки в высших эшелонах власти инициировались Сталиным с целью не допустить укрепления тех или иных лиц, создания баланса и противо­веса между различными группами. В результате этого про­цесса на вершине государственно-партийной иерархии по­явились новые люди, не связанные непосредственно с рево­люционным прошлым. Среди них в 1946-1949 гг. особую роль играла так называемая «ленинградская группа», глав­ными лицами которой были председатель Госплана СССР Н. А. Вознесенский, секретарь ЦК ВКП(б) А. А. Кузнецов и заместитель председателя Совета Министров А. Н. Косы­гин. К сожалению, до настоящего времени нет масштабного исследования, посвященного влиянию «ленинградцев» на выработку политического и социально-экономического раз­вития СССР в годы, когда эта группа обладала реальными рычагами партийно-государственного управления. Так или иначе, обращаясь к этому вопросу, историки приходят к выводу, что оно было значительным и могло направить страну по пути модернизации. Они ищут ответ на вопрос, почему этого не произошло, и отдают предпочтение субъек­тивному фактору - роли тандема Берия - Маленкова в дискредитации Н. А. Вознесенского и А. А. Кузнецова в глазах Сталина и подготовке «ленинградского дела». Сын Л. П. Берия Серго считал своего отца непричастным к судьбе фигурантов этого дела, так как им занималась специ­альная комиссия в составе Г. М. Маленкова, Н. С. Хрущева и М. Ф. Шкирятова. А. А. Данилов и А. В. Пыжиков предлагают подходить к причинам разрешения Сталиным конфликта между Берия - Маленковым и Вознесенским - Кузнецовым и других в пользу первых исходя их характера и сферы деятельности этих групп. В частности, сугубо граж­данская деятельность «ленинградцев» (вопросы пропаганды, агитации, государственного планирования, металлургия, лег­кая и текстильная промышленность) входила в противоречие с послевоенными приоритетами Сталина, связанными с идеей доминирования СССР на мировой арене и развития военно- промышленного комплекса как главного условия достижения этой цели. Создание последнего курировал Л. П. Берия, и именно на этой основе развертывалась борьба его и Г. М. Маленкова против «ленинградской группы».

С окончанием войны подверглась трансформации и обще­ственная жизнь в СССР. Целостный социально-психологи­ческий портрет общества того времени показан в моногра­фиях Е. Ю. Зубковой «Общество и реформы. 1945-1964 гг.» и «Послевоенное советское общество: политика и повседнев­ность. 1945—1953», а также в сборнике документов «Совет­ская жизнь. 1945—1953», одним из составителей которого она является. В этих работах нашли отражение все основные проблемы, с которыми приходилось сталкиваться населению после войны (продовольственный кризис и голод 1946-1947 гг., вопросы жилья, криминал, доходы и расходы, цены, денежная реформа 1947 г;), раскрыты настроения различных категорий граждан (крестьян, горожан, рабочих, фронтовиков, молоде­жи), религиозность, частная жизнь. Е. Ю. Зубкова рассмат­ривает послевоенное советское общество как сложный соци­ально-психологический феномен, испытывавший на себе вли­яние Второй мировой войны. Заслуживают внимания выводы автора о проблемах поиска современниками тех событий, в частности фронтовиками, новой идентичности в послевоен­ных реалиях.

Неотъемлемой частью общественной жизни стали нова­ции в идеологии, культуре, науке. Утверждение новых пара­метров в идеологической архитектуре (усиление роли госу­дарства в процессе строительства коммунистического обще­ства, советский патриотизм) Советского Союза историки связывают в первую очередь с внешнеполитическими плана­ми Сталина. Это возвращает нас к вопросу о соотношении идеологии и прагматизма в его действиях и признанию того, что Сталин выступал в обеих ипостасях. Однако, как пишет В. А. Шестаков, «Сталин-прагматик побеждал и время, и врагов. Сталин - теоретик-марксист проигрывал».

Действительно, Сталин умел действовать безотносительно к догмам марксистско-ленинской теории. Самый яркий при­мер этого — отношения государства и Русской православной церкви в послевоенные годы. Этой теме посвящены многие исследования российских историков, из которых назовем лишь монографические: О. Ю. Васильева «Русская православ­ная церковь в политике советского государства в 1943— 1948 гг.», «Власть и церковь в СССР и странах Восточной Европы. 1939-1958: дискуссионные аспекты» (коллектив авто­ров), Т. В. Волокитина, Г. П. Мурашко, А. Ф. Носкова «Москва и Восточная Европа. Власть и церковь в период общественных трансформаций 40-50-х годов XX века: очер­ки истории», М. В. Шкаровский «Русская Православная Цер­ковь при Сталине и Хрущеве. (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939-1964 годах)», Т. А. Чумаченко «Государство, православная церковь, верующие. 1941—1961».

Историки характеризуют 1943—1953 гг. как «золотое» де­сятилетие в жизни РПЦ. Мотивы, которыми руководство­вался И. В. Сталин при нормализации отношений с РПЦ, имеют как внутри- так и внешнеполитическое измерение. Причем последним историки склонны отдавать приоритет. Связаны они, главным образом, со стремлением советского руководства использовать церковь как инструмент внешней политики и пропаганды в послевоенные годы. Пик заинте­ресованности государства в православной церкви приходит­ся на 1948 г., когда была предпринята безуспешная попытка реализовать масштабный план по созданию в Москве центра всемирного православия. После этого РПЦ сосредоточи­лась на борьбе «за мир», разоблачении «поджигателей вой­ны» и империалистов всех мастей.

Содержание первых послевоенных лет неоднозначно и весьма разнообразно. Здесь берут начало качественно новые факторы, под влиянием которых прошла вся вторая половина XX в., — утверждение СССР как сверхдержавы, холодная война и военно-блоковое противостояние. В эти же годы сформировался костяк политических лидеров, которые будут руководить Советским Союзом вплоть до 1980-х гг. (М. А. Суслов, А. Н. Косыгин, А. А. Цюмыко, Л. И. Брежнев и др.). Сюда же можно отнести вызревание предпосылок социально-экономических реформ, которые пусть и непо­следовательно и половинчато, но будут проведены после смерти Сталина. 1945—1953 гг. стали и временем возрожде­ния страны после Великой Отечественной войны, оставив нам наследие в виде вновь отстроенных городов и поселков. Все это позволяет квалифицировать 1945—1953 гг. как один из ключевых этапов новейшей истории России.

14