О. В. Горбачёв / Проблемы истории России 20 века / Хрущев

Имея в виду вышеназванные аспекты, правомерно поста­вить вопрос о ее верхней границе. Учитывая реальную динамику общественно-политических процессов в СССР в 1953-1964 гг. и опуская дань историографической традиции, прочно связавшей имя Н. С. Хрущева с послесталинскими переменами, в качестве предела «оттепели» могут рассмат­риваться 1957-1958 гг. Документальные свидетельства зафик­сировали восприятие современниками этих лет как перелом­ных в послесталинской истории СССР. Подводя итоги 1958 г., профессор Московского университета историк С.С. Дмитриев 31 января записал в своем дневнике: «В общественно-политической жизни нашей установилось в 1958 г. окончательное самодержавие Н. С. Хрущева... Хру­щев занял место Сталина, его посты, усвоил сущность поли­тики покойного, видоизменив некоторые внешние приемы, внешнюю оболочку той же политики... Годы 1956-1958 вер­нули нас к лакировке, к славословиям, к «и лично това­рищ»..., к свертыванию критики. ...В культуре произошел полный возврат к установкам решений по идеологическим вопросам, принятым в 1946-1949 гг. Литература вернулась в лоно прославительства, одо- и баснеписания».

Н. А. Барсуков считал, что уже в 1957 г. на «оттепели» можно поставить точку, так как в августе 1957 г. последовал арест так называемой группы Краснопевецева в Московском университете, затем погром «литераторов-очернителей», травля Пастернака, поход на Манеж. «“Оттепель” уходит в “самиздат” и диссидентство. Заканчивается фактически и борьба против “культа личности”»... Вынос тела Сталина из Мавзолея ставил точку не на «культе личности”, а на критике “культа личности”», - писал историк. По его мнению, ближайшие коллеги Маленкова по Президиуму ЦК, положив в борьбе за лидерство немало сил на дискредитацию его взглядов, тем самым придали им «гораздо большее значе­ние и глубину». В целом, значение опыта социально-эконо­мического развития СССР периода оттепели В. А. Шестаков видит в том, что в эти годы была «отработана» тупиковая модель совершенствования социалистической модели разви­тия, что открыло возможность поиска других путей модерни­зации, включая выход из социализма.

В центре внимания исследователей внешней политики СССР в 1953-1964 гг. находятся различные аспекты «холод­ной войны», советско-американские, советско-германские отношения, политика Москвы в связи с событиями в Герма­нии (1953 г.), Польше и Венгрии (1956 г.), Карибский кризис, ядерное нераспространение и др. По всем этим и многим другим вопросам издаются как сборники статей («Советская внешняя политика в годы «холодной войны» (1945—1985): новое прочтение», «Холодная война. 1945-1963 гг. Историчес­кая ретроспектива»), так и крупные монографические исследо­вания (Ф. И. Новик «“Оттепель” и инерция холод­ной войны: (германская политика СССР в 1953-1955 гг.)»,

А. С. Стыкалин «Прерванная революция: венгерский кризис 1956 года и политика Москвы», А. А. Фурсенко, Т. Нафтали «Безумный риск. Секретная история Кубинского ракетного кризиса 1962 г.», С. А. Микоян «Анатомия Карибского кризи­са», Г. Веттинг «Н. С. Хрущев и Берлинский кризис 1958— 1963 годов» и др.).

Среди работ по истории духовной жизни в 1953-1964 гг. обращают на себя внимание монографии М. Р. Зезиной «Со­ветская художественная интеллигенция и власть в 1950-е — 60-е годы», Б. М. Фирсова «Разномыслие в СССР. 1940— 1960-е годы», немецкого историка и искусствоведа В. Эгге- линга «Политика и культура при Хрущеве и Брежневе. 1953— 1970 гг.», Л. А. Сидоровой «Оттепель в исторической науке: советская историография первого послесталинского десяти­летия». Вопросам развития исторической науки периода от­тепели посвящены также статьи Е. Н. Городецкого и А. В. Са­вельева. Изучение духовной составляющей изменении того времени рельефно иллюстрирует, как уже со второй поло­вины 1950-х гг. процесс свертывания «оттепели» принял необратимый характер.

Одновременно в 1953—1964 гг. сохранялись целые сферы общественной жизни, куда «оттепель» вообще не проникла. Так, приход к власти Н. С. Хрущева ознаменовал наступление новых «заморозков» в государственно-церковных отношени­ях, в частности в отношениях с РПЦ. Как раз здесь понятием «оттепель» уместнее определять предшествующий, поздний сталинский период 1945-1953 гг. Десталинизация государ­ственно-церковных отношений на практике означала широкое наступление на РПЦ, возобновление агрессивной антирели­гиозной пропаганды и создание препятствий в функциониро­вании церковных институтов. Различным аспектам взаимоот­ношений Советского государства и РПЦ в 1953-1964 гг. посвящены монографии О. Ю. Васильевой, М. В. Шкаровско- го,С. Л. Фирсова, Т. А. Чумаченко. По справедливому заме­чанию О. Ю. Васильевой, используя лозунг «борьбы со Ста­линизмом», новая политика в отношении РПЦ уничтожала и позитивные явления, к которым относились государственно­церковные отношения послевоенного десятилетия.

Характеризуя новейшую российскую историографию «от­тепели» в целом, следует подчеркнуть, что состояние зна­ний об этом этапе советской истории вышло на новый научный уровень. Значительные успехи достигнуты в доку­ментально-публикаторской деятельности. Следующим эта­пом в этом направлении, помимо продолжения публикаций новых источников, должны стать самостоятельные источни­коведческие исследования. Как источники по истории «от­тепели» научного анализа требуют не только недавно рас­секреченные материалы, но и документы, которые никогда не были засекреченными и публиковались по горячим сле­дам. Так, знакомство со стенограммой Всесоюзного совеща­ния историков в декабре 1962 г. позволяет говорить о том, что позднеперестроечная критика сталинизма и его влияния на историческую науку (см., например, сборник «История и сталинизм»( изданный в 1991 г.) — это едва ли не шаг назад по сравнению с тем, что было публично сказано по этому поводу в 1962 г. Актуальной остается задача обобщения опыта изучения «оттепели» в российской, а также зарубежной исторической науке и создания историографических исследований. Специально этим вопросам посвящены рабо­ты А. В. Трофимова, однако с момента их выхода прошло уже более восьми-десяти лет.

12