2.Роль костюма в обрядовом ряжении

Первые упоминания о костюмно-масочном ряжении на Руси встречаются в письменных источниках в первые столетия после принятия христианства. Смысл этого обрядового действия заключался в брачной и земледельческой магии. Известно, что церковь непримиримо боролась с этим обычаем как с языческим, однако он сохранился в русском быту и поныне.

Н. И. Костомаров рассказывает об особенностях ряжения в XVI-XVII вв. следующее: "У русских были свои национальные инструменты: гусли, гудки (ящики со струнами), сопели, дудки, сурны (трубы), домры, накры (род литавр), волынки, легки, медные рога и барабаны. Всем этим тешили православный люд скоморохи, составлявшие у нас в некотором смысле особенный ремесленный цех, постоянно преследуемый ревнителями благочестия. Иногда они образовывали вольную труппу из гулящих людей всякого происхождения, иногда же принадлежали к Дворне какого-нибудь знатного господина. Они были не только музыканты, но соединяли в себе разные способы развлекать скуку толпы: одни играли на гудке, другие били в бубны, домры и накры, третьи плясали, четвертые показывали народу выученных собак и медведей. Между ними были глумцы и смехотворцы-потешники, умевшие веселить народ прибаутками, складными рассказами и красным словцом. Другие носили на голове доску с движущимися куклами, поставленными всегда в смешных и часто в соблазнительных положениях; но более всего они отличались и забавляли народ позорами или действами, т. е. сценическими представлениями. Они разыгрывали роли, наряжались в странное (скоморошье) платье и надевали маски, называемые личинами или харями".

Бытовало поверье, что под видом ряженых (окрутников) ходили бесы, злоумышленно соблазнявшие людей, отгонявшие их от храма к песням, пляскам, играм и потехам. Н. И. Костомаров отмечает: "Правительство, следуя внушениям церкви, не раз приказывало воеводам ломать и жечь их инструменты и хари и бить батогами тех, кто созывал к себе песенников и глумцов. При Михаиле Федоровиче в Москве не только у скоморохов, но и вообще в домах музыкальные инструменты сожители; таким образом их было истреблено пять возов".

Обрядовое ряжение приурочивалось, как правило, к какому-либо празднику - масленице, святкам или свадьбе. Участников ряжения называли "кудесами", "куликами", "нарядчиками", "халявами", "окрутниками", "шулихонами", "кукольниками", "щеголями". Разыгрываемые "ватагой" или "шайкой" ряженых представления именовались "позором", "позорищем" или "потехой".

Маски ряженых ("рожи") были антропоморфными, зооморфными, орнитоморфными и обрядовыми (масленичными и святочными). В отдельных южнорусских и поволжских районах сохранялось ряжение человека в растительность, ритуальный смысл которого был различен, соответственно чему ряженым становились парень или девушка. Самыми архаичными, связанными с древними тотемистическими представлениями славян, являются зооморфные и орнитоморфные маски: "коза", "конь" или "кобылка", "бык", "журавель", "собака", "петух", "курица", "баран", "медведь", "волк" и др. В быту русского народа XIX-XX вв. они утрачивают первоначальный смысл и используются для потехи как мастерское подражание повадкам животных и птиц.

Для русских характерно также костюмно-масочное ряжение нечистой силой ("букой", "Ягой-бабой", "шишиморой" или "кикиморой", "смертью", "покойником"), представителями различных сословий ("боярином", "барыней", генералом", "солдатом", "лекарем", "попом", "монахом", "купцом"), разнообразными бытовыми персонажами ("стариком", "старухой", "нищим", "странником"), представителями различных этносов ("цыганом", "татарином", "украинцем") и др.

Исследователи подчеркивают традиционность костюмов, грима, ритуально-бытовой атрибутики ряженых, которые в обряде выступают определяющими средствами художественной выразительности по преображению исполнителей в воплощаемые ими образы и их действий в этих образах. В. Березкин, отмечая откровенно шуточный характер таких преобразований, пишет: "Какую бы роль ни исполнял участник обряда - будь то различные зооморфные существа... человеческие (в том числе и "покойник") или даже олицетворенные образы старого года, уходящей зимы и т. п. - это была, как правило, роль праздничная, карнавальная, гротесковая. Если и связанная с мифологией, то чаще всего с низшей. Но более всего тяготеющая к мирскому, бытовому, жанровому комизму, а затем и к сатире".

Всевозможные обыгрывания атрибутов фаллических и прочих, как вещественных, так и костюмных, во многих обрядах носили характер грубоватый, озорной, фамильярный и непристойный, выражали жизнеутверждающую народную смеховую культуру, воплощавшую сакральную идею вселенского обновления. Костюмно-масочное игровое ряжение могло быть разным, но в XIX-XX вв. чаще всего пародийным, достигавшимся комедийным противоречием, которое возникало, когда мужчины рядились в женщин и наоборот, юноши - в стариков, красавицы-в ведьм или когда изображали животных, совершая при этом остроумные потешные действия. Для этого использовалась несовместимая с эстетическим идеалом, противоречащая ему старая, рваная, асимметричная, нелепая одежда (своеобразный антипод одежды), да еще надетая задом наперед и вывернутая наизнанку или сделанная из соломы, ботвы, лыка и прочего "антиматериала одежды".

В качестве красок гримировальной "живописи" применяли уголь, сажу, ваксу, жженую пробку, муку, свеклу, клюкву, которыми исполнители мазали не только свое лицо, но и лица всех, кто на их смотрел. Л. М. Ивлева отмечает, что для подчеркивания сексуального начала изображаемого персонажа (чаще всего "покойника", "кузнеца", "рыболова", "лешего", "старика") ряженые вовсе или частично освобождались от одежды. В "хореографии" окрутников исследователи чаще всего отмечают комические движения, как бы десгруктурирующие традиционный танец. Для обрядовых окрутницких плясок характерны высокие прыжки, удивительные фигуры ногами, кувыркания, вихляния, верчения, неистовые угловатые движения, ужимки, дурашливые спотыкания.

Вызывая веселый смех, ряженые показывали внутреннюю несостоятельность всего, что опасно для человека и общества, создавали оптимистическое настроение у людей. "Этот смех одновременно веселый, ликующий и насмешливый, высмеивающий; он и отрицает, и утверждает, казнит и воскрешает, хоронит и возрождает". Радостный, жизнетворящий аспект комического в первую очередь достигался с помощью костюмов и манеры поведения. И в этом была их особая ритуальная текстообразующая роль и мифологизирующее значение.

Итак, если подытожить исследование эстетического идеала костюма русских крестьян, отраженного в фольклоре, в празднично-ритуальных костюмах, а также результаты изучения костюмов и поведения ряженых и чувственно-конкретных образов траурно-ритуальных одежд, то можно сделать вывод о том, что русский народный костюм был образом мира, помогавшим осваивать действительность в многообразии ее эстетических свойств: прекрасного, трагического, комического и даже ужасного и безобразного (костюмы-маски "смерти", "покойника", нечистой силы и др.). Скорбная сдержанность декора траурных одежд и смешна" нелепость костюмов ряженых подчеркивали особую эстетическую и мировоззренческую значимость жизнерадостного великолепия праздничной одежды, соответствовавшей народным идеалам Красоты и Добра.