Профилактика аддиктивного поведения в подростковой среде

Изменения, происходящие сегодня в нашем обществе, выдви­нули целый ряд проблем, одной из которых является проблема аддик-тивного поведения в подростковой среде. Решение этой проблемы на территории Российской Федерации в настоящее время признано одной из первоочередных задач, стоящих перед государством и обществом. Невысокая эффективность лечения наркологических заболеваний обще­известна, в результате все больший приоритет отдается профилактиче­ским мероприятиям. Особенно это актуально в профилактической дея­тельности среди подростков, т. к. именно эта часть населения наиболее подвержена наркологическим заболеваниям. Именно поэтому основной акцент должен ставиться на меры первичной профилактики, направлен­ной на поддержание и развитие индивидуально-психологических осо­бенностей подростков, что способствует сохранению физического, лич­ностного и социального здоровья. К мероприятиям первичной профи­лактики относятся меры защиты, которые могут воздействовать либо на пути неблагоприятного влияния наркопровоцирующих факторов, либо на повышение устойчивости организма человека к неблагоприятным факторам.

Первые шаги по изучению и разработке профилактических моде­лей связаны с идеями Т. М. Богомоловой, И. Канкаровича, В. Ф. Матвеева, В. И. Демченко. Наиболее серьезные исследования проблемы проведены зарубежными учеными М. Кингом, У. Коэном, Ч. Цитренбаумом, Э. Фроммом, Э. Чарлтоном. Но их выводы требуют проверки в условиях российской действительности. Материал зарубежных ученых дает возмож­ность говорить об общих проблемах развития системы первичной профи­лактики, о сходных тенденциях в развитии, но о разных условиях их при­менения. В настоящее время многие отечественные ученые обращаются к проблеме первичной профилактики наркомании: формируется специальная система первичной, превентивной профилактики с ее содержанием, фор­мами и методами (С. В. Березин, К. С. Лисецкий, Е. А. Голивкина); научно обосновывается система коррекционно-развивающей работы в студенче­ской среде (Н. А. Сирота, В. М. Ялтонский, Т. В. Волкова, Т. С. Бунина, И. Б. Орешникова). Разрабатывается система самореализации личности в социуме (Б. Е. Спрангер, Ю. И. Филимоненко, А. Удалова), апробируется система диагностического изучения подростков, склонных к употреблению наркотиков, и оказания им психологической помощи (В. Р. Арагонов, В. В. Куликов, О. И. Роик, Ф. Б. Березин, М. П. Мирошникова, Е. Д. Соколова).

Таким образом, различные аспекты первичной профилактики исследованы, разработаны и внедрены в разной степени, но для работы с такими детьми нужны особые специалисты, поэтому в школах, интер­натах, детских домах, образовательных учреждениях для детей с про­блемами в развитии нужны специальные психологии, готовые органи­зовывать и проводить интеграционные и реабилитационные мероприя­тия. Учитывая социальную значимость, сложность, комплексность про­блем, решаемых в рамках профилактической деятельности, встала необ­ходимость в проведении научных исследований. Основной задачей, на решение которой направлены научные исследования, является разра­ботка наиболее эффективной программы первичной профилактики за­висимого поведения. Новизна поставленной задачи состоит в новом подходе к разработке программы первичной профилактики зависимого поведения, с учетом индивидуально-психологических особенностей подростков, российских традиций и опыта, современных научных тра­диций.

Содержание программы по реализации данной модели учиты­вает потребности Тульского региона. Для решения поставленных задач использовались следующие методы: теоретический анализ научной, психолого-педагогической литературы; психолого-педагогический экс­перимент в единстве его этапов (констатирующий, формирующий, кон­трольный); метод проектов; моделирование; психодиагностические ме­тоды; анализ полученных данных. Исследование показало, что все под­ростки имеют личностные проблемы, но не все с психологическими проблемами становятся зависимыми. Человек будет иметь психологиче­ский иммунитет против зависимости, если он способен адекватно вы­ражать свои чувства, поддерживать здоровые отношения с другими, умеет ставить цели и реализовывать их.

Лордкипанидзе Н. З. Корчагина З. В.

ПСИХОДИАГНОСТИКА В ГИНЕКОЛОГИИ:

ЗАДАЧИ И ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЕ МОДЕЛИ

Современные тенденции развития медицинской (клинической) психологии обусловливают существенное расширение клинико-психологических и экспериментально-психологических исследований в соматической медицине. Это связано с доминированием в методологи­ческом плане биопсихосоциальной парадигмы психического и сомати­ческого здоровья, а также общемедицинской концепции адаптации че­ловека (Вассерман Л. И., Щелкова О. Ю., 2003). Для обоснования пси­хотерапии и реабилитации больных соматического профиля, как из­вестно, существенное значение имеют исследования личности больных в контексте психосоматических и соматопсихических соотношений, где психогенное и соматогенное в развитии болезни сложно дифференциру­ется без применения методов психодиагностики. Обобщая данные лите­ратуры (Вассерман Л. И., с соавт., 2010), основной задачей психодиаг­ностики в соматической клинике является получение информации о личности больного, о психологических механизмах фрустрирующего влияния болезни и потенциальных возможностях индивида ее преодо­леть, мобилизуя личностные ресурсы и социальную поддержку.

Сказанное, несомненно, относится и к больным гинекологиче­ской клиники, например, к страдающим предменструальным синдромом (ПМС) и дисменореей. В клинической картине возникновения и течения ПМС и дисменореи существенна роль психосоциальных факторов, но их феноменология требует уточнения как с точки зрения специфики, так и степени выраженности. Наряду с имеющимися типичными соматиче­скими симптомами у больных с ПМС и дисменореей часто наблюдают­ся неврозоподобные расстройства, выделяемые в МКБ-10 (1994) как F43.2 - расстройства адаптации, F45.3 - соматоформные вегетативные дисфункции, например, для этих форм гинекологической патологии облигатны тревога, депрессивные, чаще астено-депрессивные проявле­ния, эмоциональная лабильность, дисфория в поведенческой (коммуни­кативной сфере) и др. (Аганезова Н. В., с соавт., 2010). Психические и соматические нарушения провоцируют и усиливают друг друга, образуя «замкнутую сеть» взаимообусловливающих нарушений, требующих комплексной лекарственной терапии и психотерапии, для некоторых в свою очередь, необходимы уточнения роли личностных факторов в па­тогенезе симптомообразования и их трансформации в процессе терапии.

В качестве примера приведем результаты экспериментально-психологического исследования механизмов психологической защиты у женщин, страдающих ПМС и дисменореей. Исследование проводилось на клинической базе кафедры акушерства и гинекологии СПбМАПО. Использовалась методика Индекс жизненного стиля - (ИЖС) (Вассер-ман Л. И., с соавт., 1999). Обследовано 96 женщин репродуктивного возраста (средний возраст 29,6; о = 1,9), из них 36 пациенток, страдаю­щих ПМС, 30 - дисменореей, и 30 - с сочетанной патологией. Результа­ты исследования показали, что у всех трех групп пациенток доминиру­ют МПЗ «компенсация», «регрессия», «реактивные образования», т. е. под действием фрустрирующего влияния болезни пациентки неосозна­ваемо пытаются реализовать защиту «Я» от тревоги, уходя в мир «фан­тазий», используя более простые и привычные поведенческие стереоти­пы, заменяя неприемлемые для них внутренние импульсы на субъек­тивно близкие, но, условно говоря, противоположные тенденции. Паци­ентки, страдающие смешанными расстройствами менструального цик­ла, характеризуются меньшей выраженностью МПЗ «отрицание» по сравнению с пациентками каждой из групп в отдельности.

Данное обстоятельство, видимо, связано с большей выраженно­стью болевых и психоэмоциональных симптомов у указанных пациен­ток, фрустрирующих и дезадаптирующих их в реальной жизни в такой степени, что пациентки уже не могут отрицать и не замечать эти кри­зисные обстоятельства. Данные симптомы, вызывая тревожные пережи­вания, связанные с возможной угрозой созданию семьи (при ее отсутст­вии), сохранению семьи, репродуктивной функции, поддержанию соци­ального статуса и т. д., создают отчетливую психогенную ситуацию -риск нарушений психической адаптации.

Таким образом, проявления ПМС и дисменореи имеют безус­ловный личностный смысл для женщин репродуктивного возраста, сле­довательно, коррекция нарушений в эмоциональной и поведенческой сферах является актуальной задачей психотерапевта и клинического психолога в гинекологической клинике.

Лысенко С. В.

ТЕХНОЛОГИЯ ПОВЫШЕНИЯ СТРЕССОРНОЙ

УСТОЙЧИВОСТИ СТУДЕНТОВ

Нарастающие нагрузки на нервную систему современного чело­века, большая часть которых носит психогенный характер, приводят к формированию эмоционального напряжения и развитию стресса. Выяв­ление факторов и разработка технологий, способствующих психической устойчивости личности в стрессовых ситуациях, является актуальной проблемой, что особенно важно для студенческого периода жизнедея­тельности. Под психической устойчивостью в широком смысле понима­ют сохранение продуктивного функционирования психики в кратковре­менной или длительной напряженной ситуации (Варданян Б. X., 1983). Свойство личности, которое обеспечивает гармоничное отношение меж­ду всеми компонентами психической деятельности в сложной эмоцио-генной ситуации и способствует оптимально успешному достижению цели деятельности, называется стрессоустойчивостью (Зильберман П. Б., 1974). Формирование стрессоустойчивой личности является механизмом сохранения психологического здоровья, условием социальной стабильно­сти и профессиональной продуктивности личности (Чебыкин А. Я., 1984).

Цель работы - исследование психологической сущности стрес­соустойчивой личности и апробация коррекционной программы, на­правленной на повышение стрессоустойчивости студентов. В исследо­вании приняли участие студенты третьего курса факультета психологии университета ТГУ им. Г. Р. Державина.

На первом этапе исследования на основании Т-критерия Стью-дента нами были выявлены существенные признаки, характерные для стрессоустойчивых и стрессонеустойчивых студентов. Стрессонеустой-чивые студенты отнесены нами к группе риска психологического здо­ровья. Факторный анализ позволил выявить, что психологическая структура стрессоустойчивости представлена такими уровнями, как личностные особенности поведения, межличностные отношения, само­актуализация, социальная адаптированность (Лысенко С. В., 2010). Эти исследования послужили основой для разработки коррекционной про­граммы, направленной на повышение устойчивости студентов к стрес­сам. При построении коррекционной программы вектор развития был нами направлен на переход от энергетической саморегуляции к ценно­стно-смысловому самоуправлению личности.

В связи с выявленными нами предварительными показателями были поставлены следующие задачи коррекционной работы: во-первых, выравнять энергетический баланс и повысить уровень эмоциональной устойчивости, снять тревожность, укрепить уверенность и развить во­ображение; во-вторых, сформировать доверительные диалоговые меж­личностные отношения и, в-третьих, повысить степень самоактуализа­ции.

Коррекционная работа со студентами с низкой устойчивостью к стрессам состояла из ряда этапов. Вначале, с целью оптимизации энергетического состояния, мы применили технологию биологически обратной связи (БОС-регуляция), основанной на диафрагмально-релак-сационном дыхании, с использованием программ автоматизированного комплекса типа «Нейрокор 3.1.С». Работа с испытуемыми проводилась индивидуально, контролировалось текущее состояние. Каждый сеанс начинался и заканчивался самооценкой эмоционального состояния, с помощью специальной шкалы.

По результатам работы наблюдалась положительная динамика эмоционального состояния как после однократного сеанса, так и по окончании коррекционной работы.

Таким образом, технологию биологической обратной связи це­лесообразно использовать на первом этапе психокоррекционной работы для снятия эмоционального напряжения и выравнивания энергетическо­го состояния.

Второй этап состоял из комплекса упражнений, необходимых для формирования качеств, повышающих стрессоустойчивость, в зави­симости от индивидуальных показателей, полученных на предваритель­ном этапе исследования. В частности, упражнения направлены на сня­тие внутренней напряженности, агрессии, гнева, приобретение навыков избавления от обиды и других отрицательных эмоций (например: «уменьшение в росте человека, вызвавшего гнев», «сбрось усталость», «гора с плеч») (Бука Т. Л., 2005), а также на повышение уверенности, самоактуализации, умение выстраивать диалоговые отношения. Попар­ное сравнение результатов, полученных до проведения коррекционной работы и после, выявило достоверные отличия.

В целом, в результате проведенной работы у стрессонеустойчи-вых студентов уменьшился уровень напряженности и тревожности, по­высилась гибкость поведения, самопринятие и контактность.

Мальцева Н. А.

ВОСПРИЯТИЕ ВРЕМЕНИ И ПРОСТРАНСТВА

ПРИ РАССТРОЙСТВАХ АУТИСТИЧЕСКОГО СПЕКТРА

К настоящему моменту исследований об особенностях времен­ной и пространственной перцепции при аутизме немного. Но некоторые исследователи предполагают, что в основе многих вторичных наруше­ний при аутизме лежат сложности ориентировки во времени. По неко­торым данным (Martin J. S., 2010), люди, страдающие расстройствами аутистического спектра, склонны совершать значительные ошибки при оценке и воспроизведении временных интервалов. У них также наблю­дается большая выраженность некоторых иллюзий временно-пространственного восприятия (например, связанных с одновременным предъявлением аудиальных и визуальных стимулов). Несомненно, это создает значительные сложности в обучении, взаимодействии с другими людьми и окружающей действительностью.

В нашем исследовании пространство и время фигурировало на разных уровнях: от восприятия физического времени и пространства до представлений об этих категориях в контексте картины мира. В иссле­довании приняли участие 36 испытуемых: 20 подростков, страдающих расстройствами аутистического спектра и 16 здоровых подростков. Возраст испытуемых от 12 до 16 лет. В качестве методов исследования представлений о времени и пространстве использовались методики се­мантического дифференциала, проективные рисунки на тему времени и пространства и структурированное интервью по рисункам. Для иссле­дования восприятия времени использовались метод измерения воспри­ятия длительности временных отрезков в покое и во время деятельности (оценка субъективной минуты). Для оценки восприятия времени на бо­лее высоком уровне (локализация событий во времени, понимание при­чинно-следственных связей между ними) использовалась последова­тельность сюжетных картин. Для изучения восприятия пространства использовалось копирование фигуры Рэя-Тэйлора.

Полученные результаты позволяют говорить о различиях в вос­приятии времени у здоровых подростков и подростков с аутистически-ми чертами. При восприятии времени подростки обеих групп склонны переоценивать временной интервал (что согласуется с результатами исследований, приводимых ранее), однако подростки с аутизмом пере­оценивают время в покое значимо меньше и больше искажают резуль­тат по сравнению с контрольной группой. Кроме того, в контрольной группе наблюдается некоторая (не достигающая уровня значимости) связь временной перцепции с деятельностью: в деятельности время пе­реоценивается в меньшей степени (то есть течение времени ускоряется), в экспериментальной группе связь обратная (в деятельности время течет медленнее, увеличивается переоценка временных интервалов). Кроме того, в контрольной группе наблюдается близкая к единице корреляция между оценкой времени в покое и в деятельности (r = 0,85).

Таким образом, в норме существует индивидуально специфич­ный стиль восприятия времени, проявляющийся независимо от экспе­риментальных условий. У подростков с аутистическими чертами такой связи нет. Можно предположить, что их восприятие времени больше зависит от особенностей ситуации, чем от субъективных эталонов вос­приятия. Представления о времени и пространстве также различались. В протоколах интервью у испытуемых с аутизмом наблюдалось меньше предикатов, фигур и эмоциональных описаний, движение времени чаще описывалось как циклическое. Различным был и характер связи между переменными. При кластерном анализе данных контрольной группы в кластеры объединялись переменные разных категорий.

Таким образом, можно предположить, что время и пространст­во в норме представляет собой единый хронотоп. У подростков с аутиз­мом такой связи не наблюдалось.

Малюкова Н. Г. Рудометова Ю. Ю.

НЕЙРОПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД

В НЕЙРОРЕАБИЛИТАЦИИ

Организация и осуществление нейрореабилитации - одна из наиболее актуальных и сложных проблем современной медицины и здравоохранения. Пациенты с последствиями органических поражений мозга, имеющие выраженные нарушения двигательных и когнитивных функций являются одной из самых тяжелых категорий больных. Акту­альность изучения клиники когнитивных расстройств у пациентов с последствиями нейроинфекций (НИ) обусловлена малой степенью исследованности данной группы больных. Нарушения разных видов внимания, восприятия, памяти, речи, праксиса и других когнитивных функций - причина инвалидизации больных, многие из которых на мо­мент заболевания находились в трудоспособном возрасте.

Нейропсихологический метод является важнейшим звеном в современной системе комплексной нейрореабилитации таких пациен­тов. Нейропсихологом и логопедом было обследовано 20 пациентов (от 18 до 69 лет) с последствиями НИ, проходивших 45-дневный курс комплексной нейрореабилитации в стационарном отделении Центра патологии речи и нейрореабилитации (индивидуальные и групповые занятия с логопедом и нейропсихологом, лечебная физкультура и мас­саж, медикаментозная терапия, физиотерапия, эрготерапия, психотера­пия).

Исследование высших психических функций проводилось в рамках методологии А. Р. Лурия (1969, 2002) с использованием моди­фицированной батареи нейропсихологических методов (Ахутина Т. В., 2002; Шкловский В. М., Визель Т. Г., 2000, 2005; Бурлакова М. М., 1999; Вассерман Л. И., Дорофеева С. А., Меерсон Я. А., 1997; Храковская М. Г., 2008; Глозман Ж. М., 1999 и др). Проводился качест­венный и количественный (балльный) анализ выраженности когнитив­ных нарушений. Исследование когнитивных функций в начале курса нейрореабилитации выявило у данного контингента пациентов симпто­мы дисфункции лобных, теменно-височно-затылочных отделов мозга, субкортикальных структур в виде нарушений нейродинамики (инертно­сти, адинамии, флуктуаций произвольного внимания и работоспособно­сти, повышенной утомляемости), мнестических расстройств, отчетли­вых синдромов акустико-мнестической и амнестической афазий, выра­женного дефицита пространственного звена праксиса и гнозиса, непол­ноценности произвольного контроля.

По составленной программе с каждым пациентом проводился курс направленного восстановительного обучения. В результате нейро-реабилитации у всех пациентов выявляется положительная динамика в состоянии когнитивных функций. Возрос уровень психической актив­ности, увеличился период продуктивной работы, произвольное внима­ние стало более устойчивым, улучшились показатели его концентрации и переключаемости. Пациенты стали лучше понимать обращенную речь и сложные грамматические конструкции, расширился активный сло­варь, улучшился звуко-буквенный анализ на письме. Положительная динамика отмечалась также и в сфере слухо-речевой памяти, более все­го, в звене ее объема и прочности запоминания. Вместе с тем торпид-ность, высокий процент симптоматической эпилепсии у данного кон­тингента больных оказывает негативное влияние на возможную дина­мику восстановления психических функций.

Итак, использование нейропсихологической методологии в нейрореабилитации позволяет качественно и количественно оценить картину нарушений психических функций, разработать программу ней-рореабилитации, оценить эффективность лечебных и коррекционно-восстановительных воздействий, осуществить (совместно с врачами) прогностическую оценку нейрореабилитации. Это дает право считать нейропсихологическое направление важнейшей составляющей процесса нейрореабилитации. Оптимизация комплексной нейрореабилитации пациентов с последствиями нейроинфекций требует дальнейших меж­дисциплинарных исследований.

Мачильская А. П.

ОСОБЕННОСТИ ПОЛОРОЛЕВЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ

ПОДРОСТКОВ С УМСТВЕННОЙ ОТСТАЛОСТЬЮ

Подростки с умственной отсталостью представляют собой группу риска по сексуальным злоупотреблениям, нежелательной бере­менности в связи с недостаточными способностями к полноценному пониманию и усвоению социальных норм и эталонов взаимоотношений. Необходимость в изучении формирования половой идентичности под­ростков с нарушением интеллекта определяется недостаточной их го­товностью к будущей жизни.

Объектом исследования выступили учащиеся специальных (коррекционных) школ VIII вида в возрасте 14-17 лет: 52 подростка с легкой степенью умственной отсталости (24 девушки и 28 юношей) и 47 подростков с умеренной степенью умственной отсталости (20 деву­шек и 27 юношей). Контрольную группу составили 45 человек с нор­мальным интеллектуальным развитием того же возраста. Для изучения половой идентичности были использованы различные методы: изучение анамнеза, наблюдение, беседа, проективные методики: рисуночный тест К. Маховер (2003), модифицированный опросник для изучения осве­домленности в вопросах пола Н. В. Александровой (1986), «Опросник для выяснения уровня психосексуального развития», разработанный

С. В. Андреевой (2004).

По результатам рисуночного теста нами было выделено три

группы:

1. дифференцируют мужчин и женщин по отдельным призна­кам (одежде, фигуре, прическе); не дифференцируют по полу;

2. различают фигуры по полу - в одиночных, случайных ситуа­циях ставят буквы, пишут слова;

3) не прорисовывают человека вообще (бесполые фигуры).

Установлено, что представления о половых различиях в рисун­ках подростков с легкой умственной отсталостью выражаются в боль­шинстве случаев по внешнему виду человека (одежда, прическа). В ри­сунках подростков (как юношей, так и девушек) преобладает подчине­ние власти женщине, придание большого значения так называемым женским идентификациям. Это может свидетельствовать о влиянии «женского воспитания», так как дома, как правило, воспитанием детей занимаются мамы и бабушки, и в образовательном учреждении персо­нал, в основном, состоит из женщин.

Подростки с умеренной умственной отсталостью рисовали лишь головоногие бесполые фигуры, т. е. выявлено, что половые пред­ставления подростков с умственной отсталостью зависят от уровня ин­теллектуального развития: чем он выше, тем по большему числу при­знаков идентифицируют испытуемые свой и противоположный пол.

В рисунках контрольной группы достаточно полно отображены признаки половой идентификации обоих полов. Показатели осведом­ленности в вопросах пола свидетельствуют о ее низкой степени в экспе­риментальной группе по данному вопросу. Различия мужчин и женщин подростки указывали лишь по внешней атрибутике - одежде, прическе. Осведомленность в вопросах о контрацепции, сексуальном насилии практически отсутствовала у подростков с умственной отсталостью. Низкая осведомленность в вопросах пола повышает возможность попа­дания их в группу риска по сексуальным злоупотреблениям.

При обработке результатов опросника психосексуального раз­вития подтвердились данные о половой идентификации умственно от­сталых подростков, в основном, по внешним признакам одежды и при­чески и почти полном отсутствии ее по первичным и вторичным поло­вым признакам. Понятия возрастных изменений пола и половых ролей были выражены, но очень примитивно у подростков с легкой степенью умственной отсталости, у подростков с умеренной степенью отсутство­вали. Таким образом, формирование полоролевых представлений у под­ростков с умственной отсталостью зависит от степени умственной от­сталости (чем грубее поражения ЦНС, тем слабее выражен психологи­ческий процесс самоотождествления), а также от социального окруже­ния и личностных особенностей подростка.

Медведев Н. Н.