Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:

Тарасов Г. - О психологии искусства (Вопросы психологии)

.pdf
Скачиваний:
43
Добавлен:
24.02.2016
Размер:
98.82 Кб
Скачать

О ПСИХОЛОГИИ ИСКУССТВА

Г. С. ТАРАСОВ

Источник – Интернет-ресурс «Порталус» http://portalus.ru/

Как известно, современная ситуация характеризуется чрезвычайной пестротой подходов к психологическому изучению искусства. Еще фрейдизм избрал искусство для объективации психопатологических проекций. Художественная деятельность является предметом повышенного внимания для представителей гуманистической психологии, практики психотерапии, соответствующим образом ориентированной. В последнее время зарубежная наука особенно интенсивно обращается к художественной проблематике, используя искусство как «прагматическую модель» потребления, рекламы, массового социально-психо- логического воздействия. Кажущаяся всеобщая «проницаемость» искусства, с одной стороны, и недостаточная научная защищенность искусствоведения — с другой, дают повод для манипулирования художественными и в равной мере относящимися к проблемам психологии художественной деятельности фактами и знаниями. Это ведет к возможным отрицательным последствиям и для развития искусства, и для развития психологии.

Особого внимания заслуживают существующие эксплицированные варианты психологии искусства. Терминологические сочетания (сегодня весьма распространенные) типа «психология искусства», «психология художественного творчества» и даже «психология процессов художественного восприятия и творчества» по звучанию оптимистичны. Каждое из них рождает множество ассоциаций. Если бы аппарат науки создавался методами ассоциативного эксперимента, мы довольно скоро получили бы разветвленное дерево новой научной дисциплины. Однако опыт развития логики и методологии науки показывает, что для действительного самоопределения новой области знания необходимо обосновать выбор объекта и предмета исследования (в чем специфика нового подхода?), выбор общих и специальных исследовательских задач (в чем специфика этих задач?), а главное — обосновать место нового раздела психологического знания в целом в психологической науке. Знакомство с трудами, носящими цитируемые выше названия, свидетельствует, что такого методологического анализа, преобладающего над художественными сентенциями

106

сторонников новой науки, проведено не было. Не всегда термин «психология», также как и термин «искусство», взятые совместно, рождают «психологию искусства». Какое содержание лежит за этим словосочетанием — вот в чем вопрос.

Каковы же основы союза психологии и искусства, способные сообщить внутренним законам каждой из этих областей культуры встречное движение и даже побудить к определению особой сферы их совместной деятельности?

Еще в 20—30-е гг. советские ученые М.Я. Басов, П.П. Блонский, С.Л. Рубинштейн провозгласили лозунг новой психологии: изучать человека, развивая его и воспитывая. Точно так же и передовые деятели советского искусства С. М. Эйзенштейн, Д. Д. Шостакович и другие в своем творчестве отстаивали гуманистический лозунг воспитания гармоничной личности.

Психология должна вобрать в себя высшие достижения искусства в активном воздействии на личность. Равным образом и искусство должно естественно претворить в себе знания об общих закономерностях психической жизни современного человека.

Искусство и психология — две грани единой области человековедения. Они познают не человека вообще, а прежде всего конкретного индивида. Идя от живой конкретной личности, индивидуальности, они строят обобщенные представления о типическом в человеке, активно утверждают и реализуют свою социально-мировоззренческую функцию. Советская психология исходит из положения «Все психические явления в их взаимосвязях принадлежат конкретному, живому, действующему человеку» [12; 116]. Д. Д. Шостакович писал о Пятой симфонии, которую справедливо считают первым произведением советской симфонической классики: «Тема моей симфонии — становление личности. Именно человека со всеми его переживаниями я видел в центре

замысла этого произведения» [4; 96].

Первые попытки психологического изучения человека были связаны с исследованием его индивидуального сознания и самосознания. Опираясь на психологические данные, С. Л. Рубинштейн указал на корни этого рефлексивного способа: «Осознавать явления и события значит мысленно включать их в связи с объективным миром, видеть, воспринимать их в этой связи. В этом заключается основная жизненная функция сознания» [12; 158]. Данная познавательная и самопознавательная позиция имеет существенное значение для художника. Композитор и дирижер Г. Малер подчеркивал, что именно самосознание творца порождает требования к нравственной сущности художника, побуждая его к деятельности. Здесь-то и находит исход главный волнующий художника вопрос: «Что человек делает из самого себя, чем он становится в своей жизни благодаря неустанному стремлению» [6; 275— 276].

Самопознавательная установка настолько важна для художника, что многие поэты, писатели, композиторы, актеры писали о своего рода фатализме рефлексии, о невозможности уйти от нее, преодолеть ее навязчивую силу. Художник непрерывно наблюдает, анализирует жизнь. Он устремлен навстречу новым впечатлениям и в то же время стремится к познанию социальных и психологических причин человеческого поведения в силу особой чуткости, ранимости своих отношений к миру человека. Можно сказать, что два фактора рефлексии: отношение к себе и отношение к людям,— составляют главный стержень психологически ориентированной познавательной деятельности художника.

Психология и искусство как области человекознания имеют общий объект. Но вместе с тем подход к этому объекту со стороны психолога и художника таков, что они выявляют (по крайней мере, до сей поры) разные грани художественного и собственно психологического видения человека.

Для ученого-психолога при изучении .психических явлений на первый план выступают закономерности, определяющие, как протекает восприятие, мышление и т. д. (так называемая психическая деятельность, по замечанию С. Л. Рубинштейна,

107

это лишь процессуальный или функциональный аспект более целостной и полнокровной духовной человеческой деятельности [20; 124]). Для художника восприятие, мышление выступают как конкретное переживание, как содержание жизни личности: выявление смысла и значения того, что воспринимается и осмысливается человеком. Психолог, принимая формулу единства «отражения

— отношения» (В. Н. Мясищев), в центр своего внимания ставит процесс психического отражения. Ту же формулу художник рассматривает прежде всего под углом зрения динамики отношения — личностной развертки смыслов, значений. С. Л. Рубинштейн писал: «Эти изменения смысла, который явления и события приобретают для человека, передвижка их значения, совершающаяся по ходу жизни, изменение интонационных ударений, которые падают на те или иные места «партитуры события»,— образуют главное содержание того, что обычно разумеют под духовной жизнью человека. Эту...духовную жизнь и показывает по преимуществу художник, писатель» [12; 159].

Психология искусства не может уйти от решения кардинальных вопросов познания психического как процесса. Вместе с тем уровень развития теоретических и экспериментальных исследований в современной психологии позволяет включить в поле зрения личностно-смысловой уровень духовной жизни человека. Установление внутренних связей этих двух фундаментальных пластов психической жизни человека — первейшая теоретико-познавательная задача психологии искусства. Эта задача может рассматриваться как системное основание для определения объекта психологии искусства. Не вскрыв связей личностного и процессуального, любое конкретное исследование психологических аспектов художественного творчества, восприятия и т. д. окажется в стороне от существенного, магистрального пути этой области знания — в стороне от ее объекта.

Вышеозначенный подход к выделению объекта психологии искусства намечает перспективы для определения предмета этой дисциплины.

Как известно, понятие объекта научного знания отличается от предмета:

исходное теоретическое представление об идеальном объекте входит в содержание предмета науки, которое затем уточняется задачами исследования, средствами познания [14; 29—30]. Поиск предмета науки выступает как конкретизация области изучения. Этот процесс выступает как движение от обобщенных представлений об объекте, главных его образующих (взаимосвязь личностно-смыслового и процессуального при изучении различных явлений художественной практики) к проявлению этих представлений в эмпирическом материале с учетом его своеобразия. Уточнение познавательных границ области исследования связано с учетом специфики исследовательских задач данной дисциплины, ее познавательных приемов и средств. При этом существенное значение для психологии искусства имеет четкое представление об ее эмпирической основе. В качестве эмпирической основы психологии искусства выступает живая практика художественной деятельности: процессы создания художественного произведения конкретным автором, продукты творческой деятельности художника (произведение, формы, жанры и т. п.), процессы воспроизведения (исполнения) и созерцания художественной культуры современным зрителем, слушателем, читателем. Естественно, психолог предварительно должен ознакомиться с искусствоведческими знаниями — о нормах организации художественной деятельности, о современных ее средствах, требованиях к результату и др. Здесь важно указать на два ограничительных условия. Во-первых, из всего свода искусствоведческих знаний психолог избирательно вычленяет наиболее типические, обобщенные представления о способах организации художественной деятельности, средствах, ее стиле. Вовторых, поскольку психология занимается изучением живого психического процесса, то исследователь искусства, психолог, может обращаться к такой деятельности, которая осуществляется личностью не когда-то жившей, а ныне

108

живущей, выступающей в качестве субъекта непосредственно протекающего художественного процесса1.

Своеобразие любой формы художественной деятельности заключается в том,

что она раскрывает свою эстетическую функцию лишь в условиях взаимодействия художника и воспринимающей его творение публики, в условиях общения2. Художественное общение может выступать как общение художника и большой массы людей, художника и группы людей, художника и отдельного человека, например критика, исполнителя, любителя. Распространение средств массовой коммуникации делает более скрытой и опосредованной ситуацию общения художника с аудиторией. При этом возникают противоречивые, необычные комбинации форм коммуникации. Например, сочетание массовости художественного общения (телеспектакль, фильм, трансляция концерта, предназначенные для широкой аудитории) с сугубо индивидуальной формой его реализации (слушать телевизионный концерт человек может, и оставаясь наедине).

Коммуникативное понимание художественной деятельности в настоящее время утверждается в отечественном искусствознании. В работах М. М. Бахтина, получивших в последние десятилетия широкое научное признание, в трудах известных литературоведов В. Р. Щербины, М. Б. Храпченко, в исследованиях музыковедов Е. В. Назайкинского, В. В. Медушевского, в высказываниях крупных художников Г. А. Товстоногова, С. А. Герасимова, Д. Д. Шостаковича и других мы находим реализацию этой позиции в богатом и разнообразном художественном материале. Коммуникативность искусства ныне стала своеобразной системообразующей линией, вокруг которой сходятся все — глобальные и частные — проблемы художественной практики и теории. В этой связи перед психологией открывается уникальная возможность для исследования социальных проблем своей науки в материале общественно обозримой, оцениваемой, воспроизводимой художественной деятельности. Личность художника, его деятельность, процессы, ее регулирующие, на общественной сцене искусства обнаруживают социально значимые свойства. Психология искусства сталкивается не столько с особенной проблемой личности художника, сколько с общей проблемой социально значимых в настоящее время свойств личности, не столько с вопросом о специфике его деятельности, сколько с вопросом об общественно значимых качествах деятельности, не столько со специальной проблемой художественных способностей, сколько с проблемой значимых в общественном плане способностей. Личность, деятельность, способности, многие традиционные психологические вопросы здесь получают как бы новое социальное измерение: шкалу сравнительной общественной ценности — практически тот масштаб измерения, который мы прилагаем к любому человеку

с позиций культуры (на многие из этих сторон было обращено специальное внимание в исследовании К. А. Абульхановой-Славской [1]).

Своеобразие художественного общения, порождающего и вызывающего необходимость в создании новых разнообразных «шкал» социальных оценок деятельности, личности и т. д., ставит перед психологией искусства исследовательскую задачу, имеющую общепсихологическую значимость. Наряду с этой общей задачей перед психологией искусства встает и специальная задача.

Еще А. В. Луначарский, обращая свое внимание к психологии искусства, отмечал, что наиболее таинственным и ярко выступающим феноменом искусства является «художественность»: непонятное и завораживающее, потрясающее его воздействие на личность [5].

109

Искусство превращается в социальное творчество в тот момент, когда оно творит человека: создает идеал нравственного и гармоничного человека, показывает его новые возможности и способности, открывает ранее скрытые свойства, рождает новые смыслы и значения, ставит человека в мировоззренческие ситуации обобщенного отношения к жизни и к самому себе. Стремление психолога предвосхитить эти социальные поиски искусства — дело, очевидно, невозможное. Специальная исследовательская задача психолога заключается в том, чтобы попытаться описать и проанализировать природу «художественного эффекта» с психологических позиций.

Как интерпретировать психологу, к примеру, следующие положения И. Гете: «Первая же страница Шекспира, которую я прочел, покорила меня на всю жизнь, а, одолев первую его вещь, я стоял как слепорожденный, которому чудотворная рука вдруг даровала зрение. Я познавал, я живо чувствовал, что мое существование умножилось на бесконечность; и непривычный свет причинял боль: моим глазам» [3; 438]. «Во всяком произведении искусства, великом или

малом, вплоть до самого малого, все сводится к концепции» [3; 471]. «Художник... стоит над искусством и над объектом; над первым — ибо пользуется им как средством, над вторым — ибо на свой лад трактует его»

[3;470].

В этих трех разных высказываниях Гете выдержана сквозная мысль: проявленная в искусстве позиция художника, его самобытное, целостное и чрезвычайно богатое видение жизни является главной причиной особо активного (у Гете — убеждающего и обогащающего) воздействия искусства на человека. Затрагивая эту же тему «эффективного» восприятия, «большего, нежели эмоциональность» воздействия искусства на личность, крупный художник нашей эпохи С. М. Эйзенштейн выделял другие стороны «художественности». В эскизах труда «Психология искусства» советский кинорежиссер рассматривает «эффект» превращения жизненного факта в факт искусства, иллюстрируя суждения примерами из творчества Л.Н. Толстого, А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, Дж. Стейнбека, В. Шекспира и собственного творчества. С.М. Эйзенштейн подчеркивает общее, характеризующее эти примеры,—способ смыслового и экспрессивного выражения отношения художника. Хотя С. М. Эйзенштейн во фрагменте «Конспект лекций по психологии искусства» заявляет об историко-регрессивной природе некоторых психологических фактов, обусловливающих «эффект» искусства (отсылки к «пралогическим» истокам, «первобытному», «детскому» мышлению — в связи с проблемой чувственного слоя искусства), реальный же анализ свидетельствует о другом: чувственное есть естественная форма «выразительности» человека, основа «читаемости» смысла действия, форма перевода «логической тезы» на язык чувственной речи

[11; 190 195].

Наблюдения писателей, живописцев, музыкантов, деятелей театра, данные ряда исследований, проведенных психологами, делают более дифференцированной картину психологических условий, обеспечивающих художественный эффект. Укажем на некоторые составляющие этих условий, хотя бы в виде перечисления: полное слияние чувственного и мыслительного (Белинский, Толстой), выразительного и изобразительного (Роден, Пушкин, Станиславский), самореализации и объективации (Чехов, Мопассан); единство непосредственности и самоконтроля (Гоголь, Шаляпин, Леонидов); большая психологическая реальность художественного представления, чем обычного восприятия (Гете, Эйзенштейн); концентрированность и синестезия отдельных

жизненных свойств в художественном целом (Короленко, Левитан, Довженко); статическая и динамическая смысловая композиция художественных воздействий (Асафьев, Яхонтов, Артоболевский); перевес «показа», демонстрации над авторской интерпретацией (Герцен, Салтыков-Щедрин, Горький); многоуровневость, многосоставность художественного воздействия (Прокофьев, Эйзенштейн, Мазель); «загадочность», проблемность художественного высказывания (Гете, Пушкин, Достоевский).

110

Психологические истоки «художественности» музыки Б. М. Теплов видел в эмоциональной отзывчивости» человека на музыкальное звучание [13]; С. Л. Рубинштейн считал, что сам перевод жизненного отношения личности в систему связей и отношений, выработанных искусством, сообщает ему универсальность, общественную значимость [12]. В исследованиях О. И. Никифоровой показана роль репродуктивного компонента мыслительной деятельности, мнемической активности как условия художественного воздействия литературы [10]. В работах Н. А. Гарбузова, Е. В. Назайкинского, Ю. Н. Рагса раскрыты психофизические предпосылки эстетического восприятия музыкальных тонов [7], [8], [9]. В работах И. Л. Вахнянской [2], ряда других авторов раскрыта роль «эмоционального общения» как существенного психологического условия личностного отношения к предмету и самой художественной деятельности.

Все эти факторы — а число их можно было бы умножить — являются той основой, на которой уже в настоящее время можно строить первые обобщения, раскрывающие основную проблему предмета психологии искусства: анализ психологических механизмов и условий воздействия искусства на личность. Специальная исследовательская задача психологии искусства и заключается в решении этой проблемы — как части проблемы целенаправленного формирования личности.

Психологическое изучение наиболее эффективных способов воздействия на личность, ее развитие — а именно это составляет центральное звено предмета

психологии искусства — позволяет ввести в содержание научно-психологиче- ского исследования знание о способах целенаправленного формирования личности. Видимо, в этой области можно ожидать наиболее интересных научных результатов.

Таким образом, предмет психологии искусства, с одной стороны, связан преемственно с общей психологией (взаимосвязь личности и психических процессов в художественной деятельности, раскрытие общественно значимых свойств психического в условиях художественного общения), с другой стороны

— он своеобразен, что определяется особенностями художественной деятельности как общения и специальной исследовательской задачей психологии искусства (исследование психологических механизмов и условий активного воздействия искусства ни личность).

Специфика связей смысловой сферы личности и психических процессов в условиях художественного общения, в котором реализуется активное воздействие искусства на человека, следовательно, характеризует общий контур предмета психологии искусства.

Завершая анализ оснований психологии искусства в целом, мы хотели бы подчеркнуть, что вся совокупность затронутых вопросов концентрировалась вокруг главного: какими познавательными возможностями обладает психология искусства в решении поставленной перед психологией задачи — содействии формированию развитого человека. Конкретизация способа научного решения этой задачи привела к формированию представления об объекте психологии искусства, показу общего контура предмета этого раздела психологической науки. Методологический анализ показал, что, только исследуя процессуальную сторону психического и устанавливая связь выявленных закономерностей с практикой формирования личности, психология искусства способна внести качественно своеобразный вклад в развитие психологической науки.

Хотелось бы предостеречь от узкоприкладного понимания психологии искусства. Психология искусства строится на фундаменте теоретических достижений современной психологии, ее методологии. Исследуя закономерности художественной деятельности, прямо обращенной к личности — и как к индивидуальности, и как к представителю широкой социальной общности,— она способна внести вклад в создание научно-психологических основ формирования