А.А. Грицанов, а.И. Мерцалова

НОСТАЛЬГИЯ, ностальгирование (греч. nostos -- возвращение и algos -- боль):  1) -- универсалия культуры, отражающая аксиологическую артикуляцию прошлого в качестве утраты. Выступает в качестве фундаментальной для западноевропейской культуры классического типа, уходящей своими корнями к концепции “припоминания” Платона, согласно которой душа улавливает в наличном бытии отблески и отголоски гармонии, некогда созерцаемой ею в царстве идей (см. Эйдос, Платон, Красота, Гармония). На основе глубокого резонанса в европейской традиции платоновских идей в западном менталитете Н. артикулируется как Н. по идеалу, конституируя аксиологическое пространство интерпретации таких базовых для западной культуры феноменов, как творчество, красота, время социальной жизни и др. (В качестве непосредственной концептуализации этого вектора сознания выступают ранние теории “золотого века”, неизменно отнесенного в прошлое.) 2) -- социально-психологический феномен острого переживания прошлого как утраченной и при этом экзистенциально значимой ценности. В своей социально-психологической размерности феномен Н. связан с психическими особенностями эмоционального восприятия человеком временных параметров своего бытия и, в первую очередь, с его интенцией утвердиться во времени, проявляющейся как жажда счастья. Свойственная для европейской культуры позитивная эмоциональная окрашенность восприятия времени артикулируется применительно к настоящему как счастье, к будущему -- как надежда, и к прошлому -- как Н. И если для рефлексивно фиксированной в сознании аксиологической шкалы ценностным максимумом выступает именно счастье как таковое, то в реальной культурно-психологической динамике акцентированными оказываются как раз надежда и Н. Это обусловлено, прежде всего, тем, что поскольку счастье как состояние может быть описано в терминах экстатического переживания, предполагающего своего рода растворенность в процессе (см. Экстаз), постольку ему отнюдь не свойственна установка на параллельный рефлексивный анализ, -- счастливый не мудрствует (так, у Р. Бернса: “И невдомек ему, что счастье -- тут. // Предчувствия счастливых не терзают. // Они конца мучительно не ждут, // Безоблачно не зная о начале”). Кроме того, как известно, длительность перцептуального времени непосредственно зависит от его событийной наполненности, и чем более интенсивна последняя, тем более скоротечным оно воспринимается в момент переживания и тем более длительным кажется в ретро‑оценке. Это означает, что кульминационная реализация счастья во временном отношении точечно воспринимается субъектом как мгновение (те самые пресловутые счастливые, которые “часов не наблюдают”), в то время как в воспоминании счастливый отрезок, напротив, субъективно растянут (“... и дольше века длится день” у Арс. Тарковского). Более того, психологами установлено, что свыше 80% воспоминаний окрашено у человека в розовый цвет, и даже то, что в свое время не переживалось в качестве счастья, в ретроспективе подвергается переоценке и осмысливается в качестве ценности. -- В сумерки вылетает не только сова Минервы, но и аполлоновский лебедь, птица гармонии, облетая свои владения, подернутые флером воспоминаний, смягчающим острые углы и акварельно-размыто обрисовывающим силуэт пережитого счастья. Past perfect -- это время, в котором человек всегда может указать на безоблачное счастье: вот оно, было! В этом смысле Н. -- это всегда Н. по прошлому, фантомная боль временного существования. Н. как тоска по родине -- в случае, если эта родина утрачена: ты ушел (пространственно уехал, оставил) или она оставила, ушла в прошлое (“Привыкай, привыкай: мы теперь -- эмигранты, // Ни на миг не покинув родную страну...” у И. Димарина); Н. по юности -- если эта юность уже позади (пронзительное восприятие любимой в юности музыки, сакральное отношение к “песням нашей молодости”, выбор для своих детей книг, читанных в детстве, -- все это, в сущности, позиция бабушки в “Белых ночах” Достоевского: “Севильский цирюльник”? Да это тот самый “Цирюльник”, которого в старину давали? Да как же, как не знать! Я сама в старину на домашнем театре Розину играла!.. Да, пожалуй, поедем! Отчего же не поехать?!”); Н. по ушедшей любви, дружбе, по “прежним временам” -- в конечном итоге, по любому plus quam perfekt. Строго говоря, именно неучет этой особенности человеческого сознания и является мефистофелевой ошибкой: сколько было бы уловлено душ, если бы вместо предполагающего синхронную счастью рефлексию “Остановись, мгновенье, ты прекрасно!” в договор было бы внесено ретроспективно ностальгическое: “Мгновение, вернись...!”