А.А. Грицанов

ХОРНИ (Horney) Карен (1885--1952) -- немецко-американский психоаналитик и психолог. Реформатор психоанализа и фрейдизма, один из основателей и лидеров неофрейдизма. Родилась и получила образование в Германии. С 1913 начала медицинскую практику. Сотрудничала с ведущими немецкими психоаналитиками. Работала в Берлинском психоаналитическом институте. В 1932 эмигрировала в США. В основном работала в Нью-Йорке как практикующий психоаналитик, теоретик и деятель психоаналитического движения. Х. подвергла критической переработке ряд положений учения Фрейда (теорию либидо, концепцию Эдипова комплекса, учение об инстинктах, концепции бессознательного, неврозов и пр.) и отдельные моменты психоаналитической терапии. Осуществила определенную социологизацию психоанализа и фрейдизма. Утверждала влияние культуры на бессознательное, культурное (социальное) порождение неврозов и внутриличностных конфликтов, историческую изменчивость неврозов и пр. Исследовала психоаналитические проблемы сексуальности, агрессии, влечения к смерти, невротического конфликта и др. Выделила “великие неврозы” нашего времени. Основные работы: “Невротическая личность нашего времени” (1937), “Новые пути в психоанализе” (1939), “Самоанализ” (1942), “Наши внутренние конфликты” (1945), “Неврозы и развитие человека” (1950) и др.

В.И. Овчаренко

ХРАПОВИЦКИЙ Антоний, митрополит (1864--1936) -- русский православный религиозный деятель, богослов. Ректор Московской Духовной Академии, архиепископ Волынский, с 1919 возглавил Временное Высшее Церковное Управление на юго-востоке России, в 1921 -- избран главой Русской Православной Церкви Заграницей (Карловацкий раскол). Первое полное собрание сочинений Х. в трех томах было издано в Казани в 1909. Четырехтомное -- в Киеве (1911--1917). Два крупнейших сочинения Х. -- “Психологические данные в пользу свободы воли и нравственной ответственности” (магистерская диссертация, 1887) и “Пастырское богословие” (1896). Х. был одним из главных представителей морализма в русском богословии. Он пришел в систему духовного образования из светской школы и, как многие его современники, считал актуальной задачей богословия “сомкнуть веру и философию”. Согласно Флоровскому, в Духовную академию Х. пришел “в настроениях религиозного славянофильства, под влиянием Достоевского и с уже сложившимся решением встать на пастырский путь”. Аналогично идеям Старогородского и Тареева, Х. объяснял догматическую систему православия из нравственных ценностей, в ней заложенных. Так, догмат о Триединстве, по Х., дает “метафизическое обоснование нравственного долга любви”, позволяет выйти за границы понятий “Я” и “не-Я”, которые преодолеваются только самоотверженной любовью: “закон нашей личной обособленности есть закон не безусловный, не первозданный, но закон сознания падшего”. Как отмечал Х., при духовном созревании человека его личное “я” всегда и во всем трансформируется в “мы”: только в Церкви “другие -- как “не-я” -- перестают быть противоположными мне, моему я; и здесь свобода каждой личности совмещается -- вопреки пантеизму -- с метафизическим единством их бытия”. Х. пытался провести ревизию православных догматов в контексте прикладной, практической точки зрения. Критикуя натурализм, Х. утверждал версию о “политеизме законов природы”, сформулировав идею об имманентности Бога миру: “представляя Бога имманентным миру, мы приняли не самый пантеизм, а ту частицу правды, которая содержится в нем. Теизм перестает быть теизмом и становится пантеизмом не через внедрение Бога в мир, а через отрицание жизни в Боге”. “Нравственный опыт” для Х. выступает âажнейшим критерием истины; оправдание догматики Х. усматривал в том, что в догмате осуществлены идеальные предпосылки добродетели. С точки зрения Х., “Бог оставаясь субъектом всех физических явлений, предоставил самостоятельное бытие субъектам явлений нравственных”. Своей задачей он видел “обращение всего богословия в нравственный монизм”. Х. указывал на собственную близость методологии Канта, который “умел отвлечь почти без ошибок от каждой истины веры ее практическую идею”. Наиболее резко примат нравственности выступает в учении Х. о спасении. Опровергая схоластическое учение о сатисфакции (см. Ансельм Кентерберийский), Х. находит неуместным и понятие “жертвы”, употребляемое в православном богословии применительно крестной смерти Христа. Крест и страдания на нем, для Х., необходимы только для того, чтобы произвести впечатление на окаменевшие души людей. Главное страдание Христа, по мысли Х., -- душевное, а не телесное: искупление и спасение всего человечества происходят в момент Гефсиманской молитвы, а не на Кресте. Для спасаемого важна не сама смерть Воплотившегося Слова, а чувство умиления и сострадания, которое человек переживает, размышляя о страстях Господних. Такой импрессионизм Х. был близок учению Франциска Ассизского, Игнатия Лойолы и других католических мистиков. Х. считает, что человека спасает нравственное возрождение в сострадательной любви, подобной сострадательной любви Христа. Искуплением является “любовная скорбь” Христа, который в Гефсиманскую ночь оплакал все человечество. По Х., первородный грех не является причиной последующего греховного состояния мира, каждый грешит лично, независимо от воли прародителей. Богословие Х. смещено от созерцательных идеалов к практической жизни. В этом контексте он рассматривает и пастырство, которое, по его мнению, прежде всего учительство, руководство совестью. По мысли Х., пастырство осуществимо по причине единства человеческого естества, когда “одна личность может вливать непосредственно в другую часть своего содержания”. Х. отстаивает фундаментальный для христологии тезис о необходимости различения личности человека и его природы: “... разделение в нас лица и естества не есть нечто непонятное и отвлеченное, но истина, прямо подтверждаемая самонаблюдением и опытом... надо отвергнуть представление о каждой личности как законченном, самозамкнутом целом, и поискать, нет ли у всех людей одного общего корня, в котором бы сохранилось единство нашей природы и по отношению к которому каждая отдельная душа является разветвлением, хотя бы обладающим и самостоятельностью и свободой”. В пастырстве, по мнению Х., главной движущей силой является сострадательная любовь, преподаваемая как дар в таинстве хиротонии. Мистическое содержание христианства не так занимает Х., как нравственная психология, должная, по его убеждению, придать новое звучание христианскому учению.