Бородкин Л.И. Клиометрика pro et contra (виртуальный диалог)

Л.И. Бородкин

(Московский государственный университет)

Клиометрика: pro et contra (виртуальный диалог)

Сегодня, 40 лет спустя после своего появления на свет, клиометрика продолжает оставаться предметом методологических дебатов. Непривычный формат предлагаемого вниманию читателя материала вызван желанием подискутировать в режиме "виртуального диалога" с известным британским историком-методологом Джоном Тошем, автором недавно вышедшей на русском языке книги "Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка" (М.: Изд-во "Мир", 2000)1. Книга, имеющая большой {115} (для нашей сегодняшней научной литературы) тираж (5000 экз.), содержит много интересных обобщений текущего состояния мировой исторической науки, обоснованных характеристик основных ее направлений и методов исторических исследований. Она, безусловно, заслуживает подробного анализа.

Наш интерес к книге Дж.Тоша связан в основном с содержанием той ее главы, где автор дает характеристику клиометрики и возможностей квантификации исторических исследований. Ряд высказанных Дж.Тошем оценок этого направления представляются мне спорными, и для того, чтобы максимально точно передать его точку зрения, я привожу соответствующие фрагменты его текста полностью. Моя точка зрения по тому же вопросу дается (курсивом) непосредственно после высказываний Дж.Тоша.

I

Прежде чем перейти собственно к полемике с Дж.Тошем, следует охарактеризовать в целом его отношение к возможностям применения квантификации в исторических исследованиях, в особенности в области экономической истории.

В главе 5 ("Основные темы исторических событий") Тош отмечает, что в современной экономической истории можно выделить две основные тенденции. Историю бизнеса можно назвать экономической историей "снизу". Вторая тенденция в современной экономической истории, наоборот, ставит целью раскрыть динамику роста или упадка экономики в целом. Автор справедливо считает, что сегодня это важнейший из связанных с экономикой вопросов, волнующий как профессионалов-экономистов, так и общественность; а "поскольку он примерно в том же виде присутствует в повестке дня уже 200 лет, с начала индустриализации, то неудивительно, что он заинтересовал и историков"2. Но для того чтобы принять участие в этом общем споре, - пишет Тош, - им пришлось "отточить" свой аналитический инструментарий. Нельзя не согласиться с мнением автора о том, что более ранние труды по экономической истории носили в основном описательный характер: они воссоздавали картину

экономической жизни в определенный период, иногда ярко и подробно, но при этом, объясняя, почему одна фаза развития сменялась другой, не проявляли особого интереса к собственно механизмам экономических перемен. Нынешние же споры на эту тему касаются прежде всего этих механизмов и проходят в контексте весьма сложных теоретических исследований проблем экономического роста, которые ведут ученые с 1950-х гг. Обсуждая роль теории, Тош отмечает, что для то-{116}го, чтобы должным образом представить собранный ими материал в этой области, историки должны гораздо лучше разобраться в существующих на этот счет различных теоретических концепциях; а поскольку проверка этих теорий зависит от точного исчисления индексов роста, то им следует овладеть количественными методами. Вот почему, на взгляд автора, начиная с 1960-х гг. все больше историковэкономистов избирают количественный подход в качестве основного - для них вопросы и методы исследования во многом предопределяются не историей, а экономической теорией. В этой области [истории] слом междисциплинарных барьеров, к которому полвека назад призвала школа "Анналов", достигнут, по мнению Тоша, в большей степени, чем во всех остальных3.

Оценивая в главе 9 ("История в цифрах") количественные методы как "важнейшее новшество" в области методики исторического исследования второй половины ХХ в., Тош отмечает, что ни одна из отраслей исторической науки не избежала их воздействия, а в сферах экономической и социальной истории они "произвели своего рода переворот"4. Автор объясняет это двумя причинами. Во-первых, происшедшее в первой половине XX в. смещение акцента "с индивида в сторону масс"5 имело серьезные технические последствия. Пока историки "сосредоточивались на деяниях великих", им практически не приходилось делать подсчетов. Но стоило им всерьез заинтересоваться проблемами экономического развития, социальных изменений и историей целых групп населения, "вопросы численности и процентного соотношения приобрели невероятную важность"6. Специалисты по экономической и социальной истории, обратившиеся к опыту социальных наук, убедились, что количественный элемент занимает существенное место и в социологии, и в экономике. Здесь Тош делает важное замечание: "Значит, историкам, намеревавшимся заняться теми же вопросами, что экономисты и социологи, некуда было деваться: либо использовать методы этих дисциплин, либо по крайней мере проверять их пригодность"7. Вторая из отмеченных автором причин экспансии квантификации носит чисто технологический характер. В 1970-х гг. компьютеры стали дешевле, доступнее и "умнее", а спектр обрабатываемых данных и выполняемых операций быстро расширялся, что соответствовало потребностям исторического исследования.

{117} Вслед за рядом известных историков-методологов, Тош заключает, что в ходе своей работы историки делают количественные выводы чаще, чем может показаться на первый взгляд, и приводит интересные примеры в пользу этого тезиса8. "Самой амбициозной задачей" квантитативной истории, отмечает Тош, является освещение какого-либо крупного процесса в целом путем оценки и сопоставления всех относящихся к нему факторов. Например: почему в XVIII в.

население Англии столь радикально увеличилось? Какое воздействие оказало строительство железных дорог в середине XIX в. на экономику США? Можно согласиться с автором, что в таких случаях количественные методы претендуют не просто на роль вспомогательного инструмента, "но на центральное место в историческом исследовании"9.

Отмечая, что за последние 40 лет к исследованиям в жанре квантитативной истории были привлечены "огромные научные силы", разрабатывались все более сложные методы статистического анализа, Тош не без оснований заключает, что результаты этой работы часто преподносятся в "узкотехнической, недоступной для неспециалистов форме"10 - достаточно заглянуть в любой из номеров "Journal of Economic History" или "Economic History Review", чтобы в этом убедиться. Это, несомненно, создает проблемы для историков, далеких от квантификации: с одной стороны, они не очень-то настроены принимать эти результаты на веру, с другой - им хорошо известно, какое значение сегодня придается любому количественному анализу11.

Объясняя, почему количественные методы оказали "решающее влияние на экономическую историю", Тош отмечает, что экономика, как и демография, в большой степени связана с цифровыми данными. Главные элементы экономической системы - цены, доходы, производство, инвестиции, торговля и кредит - поддаются точному исчислению; более того, - подчеркивает Тош, - оно просто необходимо, если мы хотим четко понять механизм действия этой системы. С конца XIX в., когда экономическая история выделилась в отдельную дисциплину, специалисты в этой области занимались сбором количественных данных в качестве одного из важных аспектов своих исследований. Однако лишь в последние 40 лет историки сумели справиться с проблемой построения широкомасштабных статистических схем, часто на основе разнообразных и несовершенных источников, с целью прояснения долгосрочных тенденций экономического развития12.

{118} Такова, в общих чертах, позитивная часть концептуальной позиции Дж.Тоша по отношению к квантитативной истории. Однако его восприятие клиометрики (наиболее известного направления применения количественных методов в исторических исследованиях) вызывает желание поспорить. Два последующих раздела данной "рецензии" содержат "виртуальный диалог" автора и Дж.Тоша по материалам двух параграфов главы 9 ("История в цифрах") книги Тоша.

II

Диалог 1 (по разделу V главы 9 ("История в цифрах"). С. 233-237)13

Дж.Т.: "Клиометрика исходит из тезиса, что некоторые области человеческой деятельности можно лучше всего понять как систему, в которой и сами переменные, и связи между ними поддаются количественному анализу; если величина одной из переменных меняется, можно вычислить, какое воздействие это оказывает на систему в целом".

Л.Б.: Cильное упрощение. Сами клиометристы дают гораздо более реалистичное определение, в котором говорится в первую очередь о задачах экономической истории, а затем о методах их решения (см., напр., работы Р.Фогеля).

"На самом деле клиометрика - это просто красивая этикетка для течения, часто называемого "новой экономической историей".

А эконометрика, биометрика или антропометрия, квалиметрия (и т.д.)? Тоже этикетки? Что-то много Нобелевских премий дают за этикетки...

"Для историков, обладающих необходимой статистической подготовкой, привлекательность эконометрических методов очевидна. Они предвкушают перспективу заполнения некоторых пробелов в нынешнем историческом знании, связанных с отрывочностью надежных количественных данных о прошлом. Если же довести их до логического предела, эти методы позволят историкам оценить экономический эффект конкретной политики или нововведения, просчитав, что случилось бы, если бы политика не была проведена в жизнь, а нововведение оказалось непродуктивным: систему можно реконструировать, учитывая иную величину одной или более переменных".

Это всего лишь одно из направлений клиометрики (хотя и важное) - оценка альтернатив экономического развития в прошлом. Большинство же работ в жанре клиометрики направлены на построение и верифика-{119}цию моделей, объясняющих тот или иной процесс, явление, имевшее место в экономической истории.

"Возьмем общепризнанный эталонный образец: в работе "Железные дороги и экономический рост" (1964 г.). Р.У.Фогель попытался измерить вклад железнодорожного строительства в экономику США в XIX в., построив гипотетическую (или "контрфактическую") модель того, как бы выглядела американская экономика в 1890 г., если бы железные дороги не были построены. Он пришел к выводу, что даже без дополнительного строительства каналов и шоссе, валовой национальный продукт был бы меньше всего на 3,1%,

а76% реально обрабатываемых в 1890 г. земель все равно бы возделывались".

Разве сам по себе этот вывод не интересен? Вопрос состоит в

корректности расчетов, методик получения оценок. В этой связи отмечу, что во многом за данную работу, развитый в ней подход Фогелю и была дана в 1994 г. Нобелевская премия. Это значит, что много авторитетных специалистов в мире поддержали эту работу на этапе ее номинации (еще до рассмотрения ее Нобелевским комитетом - такова процедура выдвижения).

"До этого большинство историков, включая самого Фогеля, считали, что железные дороги оказали куда большее воздействие на динамику развития американской экономики. Фогель утверждал, что контрфактические предположения подразумеваются во многих научных оценках, а он лишь доказал ошибочность данного конкретного вывода, подвергнув его жесткой статистической проверке".

Однажды я участвовал в таком эксперименте: предлагалось взять наугад 10

произведений историков (статей в академических журналах, книг), в которых рассматривался ход каких-либо исторических процессов или событий, и найти, сколько из них не содержат контрфактических построений или упоминаний (обсуждений) альтернативных вариантов развития событий (процессов), исследуемых в работе. 70-80% содержали альтернативные (или контрфактические) сюжеты.

Попробуйте и вы. Получите неожиданный результат.

Клиометристы вот уже 40 лет не боятся открыто обсуждать такие ситуации.

"Однако по нескольким причинам к работам клиометристов следует относиться с осторожностью".

{120} А к работам постмодернистов? Деконструктивистов? Позитивистов? Постпозитивистов? Идеалистов? Марксистов? (и т.д. и т.п.) Ох, везде осторожность нужна...

"Для историков, считающих, что вопросы для научного исследования возникают в результате погружения в максимально широкий круг первоисточников, "клиометрический" подход просто недопустим, ведь его отправной точкой всегда служит четкоочерченная проблема, сформулированная в теоретическом виде".

Если речь идет об экономической истории (а клиометрику Дж.Тош справедливо ассоциирует с "новой экономической историей"), то она содержит множество вопросов, ответ на которые можно найти только на путях обработки хороших статистических данных и на базе определенных теоретических положений. Например: каковы были темпы роста советской экономики (промышленности, с/х) в 30-е гг.? Улучшалось ли положение рабочих в дореволюционной России в период индустриализации? Росла ли дифференциация крестьянства в советской доколхозной деревне? Какие факторы определяли различия в уровне эффективности с/х в основных регионах России на рубеже XIX-XX вв.?

Такие вопросы можно формулировать десятками. А вот исследовать их без клиометрических подходов трудновато будет.

Что же касается источников, - то чем их больше (надежных-то!), тем лучше. И проблему лучше "очерчивать" почетче.

Вот эта идея - уходить от внятной формулировки темы исследования, предпочитать "порефлексировать" на поле "широкого круга первоисточников" - не в духе клиометрики.

Другой вопрос - все ли задачи экономической истории может решать клиометрика? Конечно, не все. Там, где нет представительных источников, где речь идет об описании некоторого процесса (а не об оценке роли тех или иных факторов его развития), где дается описательная характеристика тех или иных институтов или персоналий - там лучше искать другие подходы.

Однако кто назовет универсальный подход, работающий во всех случаях жизни, во всех исследовательских ситуациях? Вот бы найти такой...

"Правда, как мы отмечали в главе 8, в принципе не существует причин, почему историк не должен обращаться к теории для выявления новых вопросов или рассмотрения уже известных проблем под иным углом зрения. Проблема кроется в том, что само по себе обращение к теории не придает достоверности полученным результатам; неправильно выбранная теория, естественно, приведет к искаженным выводам".

{121} Это относится к любому историку. Или он(а) не признает нужности какой-либо теории в исторической науке (есть и такие), или он(а) хочет использовать какую-либо теорию. В этом случае любой может сказать ему/ей: "А вдруг эта теория неправильная?".

Т.е. этот вопрос стоит перед каждым историком, опирающимся на некоторую теорию. Просто клиометристы всегда открыто указывают, какой тезис и из какой теории они используют (так у них принято).

"Это относится и к "новой экономической истории", ведь в этой области существует довольно богатый выбор: как минимум три солидные экономические теории - неоклассическая, марксистская и кейнсианская".

Неясно осталось, это хорошо или плохо - иметь несколько теорий. Может, лучше иметь одну? Это мы уже проходили...

"Но есть и другие возражения против экономических теорий. Историку они внушают подозрения, поскольку исходят из предпосылки, что всеми людьми, стремящимися удовлетворить свои материальные потребности, движет "рациональная" мотивация, вроде максимализации прибыли и минимизации расходов".

Опять сильное упрощение. Это тезис из Адама Смита. Любой современный учебник экономической теории даст много примеров обратного толка.

"Однако... зачастую именно это и требуется доказать, а не принимать как аксиому: работодатели порой повышают зарплату и улучшают условия труда, видя себя в роли отца-покровителя своих работников".

Это как раз классический пример из учебника по экономике. Стандартный прием закрепления квалифицированных работников. Раздел о патернализме содержится во многих учебниках по экономике.

"Теория, хорошо объясняющая экономическую деятельность людей в "идеальных" условиях, вряд ли выдержит проверку социальными и культурными факторами, присутствующими в конкретной исторической ситуации, а историки, настаивающие на применении такой теории, поскольку их интересуют чисто экономические проблемы, просто демонстрируют "взгляд из туннеля" в особо тяжелой форме".

Вообще любая теория рассматривает в определенной степени идеальные ситуации, теория должна упрощать явления, "схватывать" их основные черты за счет потери деталей.

Опыт участия в конференциях по экономической истории приводит к другим наблюдениям. Там уже традиционно проблемы экономического развития рассматриваются в социокультурном контексте, половина про-{122}граммы

обычно связана с проблемами образования, социальной дифференциации и мобильности, измерения уровня жизни, питания людей и т.д.

А насчет "взгляда из туннеля" в особо тяжелой форме - так это скорее не по адресу. Возьмем, например, активно развиваемую историками в последние годы тематику - суицид в истории, история сексуальных меньшинств, девиантное поведение и т.д. Надо это изучать? Надо, наверное. А из туннеля или нет - это как получится...

"Другое возражение касается тех эконометрических исследований, которые, подобно работе Фогеля о железных дорогах, охватывают экономику в целом. Модель, учитывающая каждую переменную, просто недоступна человеческому разуму; польза моделирования заключается как раз в способности упрощать реальность".

Нельзя не согласиться.

"Разумное требование к модели состоит в том, чтобы она включала все существенные переменные. Но если речь идет о национальной экономике в целом, даже это требование на практике удовлетворить чрезвычайно трудно…"

В экономической науке это делается сплошь и рядом - и никто не удивляется. Такие модели делались в СССР для плановой экономики, в других странах - для рыночной, - и ничего, работали.

"... И при этом возникает злободневный вопрос - какие именно переменные следует отобрать для включения. Сам Фогель подвергся критике за то, что не включил в свою модель результаты воздействия железнодорожного строительства на мобильность трудовых ресурсов и технический прогресс в других отраслях экономики".

Странное возражение. Модель Фогеля оценивала развитие экономики без железных дорог. А затем он сравнивал полученную оценку с реальной ситуацией, в которой и мобильность, и НТП действовали реально. (Замечу, что я не идеализирую эту модель, она не идеальна).

"Аналогичным образом, если один фактор (железные дороги) исключается из модели для нужд контрфактического анализа, учесть все связанные с этим изменения других переменных, прямые и косвенные, практически невозможно; все их рассчитать нельзя, и вопрос о том, действительно ли Фогель рассчитал наиболее важные из них, остается открытым".

Здесь нужен другой акцент. Во-первых, учесть все-все-все не сможет никакой подход - ни клиометрический, ни анти-клиометрический. Во-вторых, все факторы, учтенные в модели Фогеля, названы и измерены с указанием всех используемых источников. Научное сообщество может {123} проверить корректность его работы с источником, правильность применения методов.

Т.е. результаты работы верифицируемы. Это очень важно. Будучи "прозрачной", она может критиковаться конструктивно (в терминах Поппера, это исследование фальсифицируемо, проверяемо). Его недостатки становятся ясными, набор факторов может быть изменен автором работы

или его последователями. Так и должна развиваться наука - исследование должно быть не тупиком, а открытой в будущее дорогой.

"В связи с работой Фогеля особую остроту приобретает третье возражение против клиометрики - она слишком сильно опирается на заключения, не поддающиеся проверке".

Как раз наоборот (см. предыдущий комментарий).

"Сама по себе статистика - не более чем методика получения выводов на основе количественных данных, но большинство из них, таких, как упомянутые ранее коэффициент корреляции или анализ временного ряда, это математические выводы, и можно показать, каким образом они следуют из цифровых данных".

Именно из этого исходят экономисты, социологи, психологи, демографы и т.д., когда применяют (и весьма активно) статистические методы. Возможно, автор считает, что историкам это не дано...

А вообще применение статистики в социальных и гуманитарных науках сопровождается рассмотрением специальных методологических проблем. Так, по отношению к историческим исследованиям проблемы такого рода глубоко анализировал акад. И.Д.Ковальченко.

"Проблема с клиометрикой заключается в том, что слишком многие выводы не относятся к этой категории: они обоснованы только, если обоснована сама модель, на которой они построены. А значит, возникает опасность, что историк, вместо систематической проверки теории на соответствие фактическим данным, принимает ее на веру и использует для создания новых количественных данных".

Нормальный клиометрист непременно проверяет корректность используемой статистической модели. Даже начинающий. Мы, например, учим этому студентов-историков.

"Каждое звено в цепи аргументации, с помощью которой из известных цифр конструируются неизвестные, возможно, изобилует теоретическими умозаключениями".

И практически все они верифицируемы.

{124} "Высказанное возражение относится прежде всего к контрфактическим моделям, вроде созданной Фогелем гипотетической картины американской экономики 1890 г., которая по определению не поддается проверке…"

Здесь прямо отрицание возможности модельных расчетов. Тогда экономисты не имеют права рассчитывать варианты развития, строить прогнозы (разрабатывать варианты пятилетних планов...)

"…Но оно касается и не столь виртуозных схем, например, расчета общего уровня инвестиций на основе количества миль построенной железнодорожной линии".

Даже этого нельзя?

"Беспечный читатель может легко забыть, что расчеты клиометристов имеют под собой не больше основания, чем теории, на которых они построены".

Да, также как и расчеты, например, траектории космических кораблей или ядерных реакторов или межотраслевых балансов - все они имеют под собой "не больше оснований, чем теории, на которых они построены".

"Последний аргумент, особо подчеркиваемый критиками- "традиционалистами", состоит в том, что клиометрические модели имеют тенденцию к серьезному, хотя и непреднамеренному искажению процесса отбора источников. Ведь, будучи математическими моделями, они принимают во внимание только цифровые данные".

Здесь следует отметить, что математика уже несколько десятилетий развивается в русле изучения качественных структур. И почти все модели клиометристов содержат наряду с количественными и неколичественные ("качественные") переменные (типа "принадлежность к южным штатам", или "пол", или отрасль и т.д.).

"Переменные, не входящие в категорию количественных, автоматически исключаются, и в результате выводы могут приобрести крайне искаженный характер".

См. выше.

"Сторонники клиометрики не всегда готовы встретить этот упрек с открытым забралом. Так, Родерик Флауд пишет: "Сторонник "новой" экономической истории сосредоточивается на поддающихся расчету экономических феноменах

ииспользует экономическую теорию, связывающую эти феномены между собой, именно потому, что хочет преодолеть сложность истории и сосредоточиться на тех явлениях, которые лучше всего способны объяснить изучаемые им события". Именно этот знак равенства между {125} поддающимися расчету и наиболее существенными переменными

ивызывает вопросы".

Характерно - цитируется работа 1974 г., написанная на ранней стадии клиометрики. С другой стороны, если некий фактор не поддается измерению ("расчету"), - например, он не отражен в источниках или не сформулирован на категориальном уровне, - то как его учесть?

Научное изучение экономических явлений и процессов имеет трехвековую историю, достаточно высокую культуру анализа, и обойтись здесь интуитивными соображениями нельзя - экономическая история входит здесь в сферу действия стандартов экономического знания.

"Некоторые клиометристы предпочитают проблематичные выводы, сделанные ими на основе количественных данных, четким и ясным фактам, содержащимся в других источниках. В своей крайне противоречивой книге "Время на кресте" (1974 г.) Р.У.Фогель и С.Л.Энгерман, обобщив количественные данные завещаний, плантационных архивов и переписей населения, пришли к выводу что белые плантаторы Юга в середине XIX в. были "рациональным" и гуманным капиталистическим классом, а их рабы -

процветавшей рабочей силой, с которой обращались хорошо".

Весьма вольная интерпретация. В книге не так.

"Проигнорировав массу "качественных" данных, содержащихся в личных свидетельствах и переписке, они подверглись полному разгрому со стороны историков, сумевших показать, насколько важны для плантаторов были аристократические, "докапиталистические" ценности, и какому насилию в действительности подвергались их рабы. Как видно из этого примера, не поддающимися расчету обычно являются все те же культурные и социальные факторы, исключаемые из моделей как "иррациональные".

Где же тут "иррациональность"? И как они сумели "показать", если эти факторы нельзя измерить? Что, по единичному письму плантатора? Или по одному "личному свидетельству"? Тогда это не интересно. А вот если есть массив документов, а в нем можно посчитать частоты встречаемости тех или иных категорий, то это и есть "измерить, рассчитать". И тогда встает обычный для историков вопрос: все ли доступные источники привлечены? Вот этот вопрос и надо задавать Фогелю.

"Несомненно, многие историки рассматривают отрицательный резонанс общественности, который вызвала книга "Время на кресте" как приговор всей "клиометрической" школе."

Эта книга, вызвавшая много дискуссий, отнюдь не так однозначно воспринимается большинством историков. Так, в 2001 г. она была выдвинута {126}экспертами EH.Net по номинации "12 монографий по экономической истории, оказавших наибольшее влияние на развитие этой области в ХХ веке". Отмечу, что после 1974 г. (когда она была опубликована) вышли в свет десятки и сотни книг клиометристов, осветивших важнейшие

процессы экономической жизни прошлого. Реально сегодня нет другой школы в экономической истории, которая может сравниться с клиометрикой по степени своего влияния в этой области исторического знания.

"Это исследование, очевидно, является хорошей иллюстрацией опасностей, связанных с необоснованными выводами и искажениями при отборе источников. Но "Время на кресте" не типично для клиометрики. Этот подход внес реальный вклад в наше понимание ряда технических проблем экономической истории".

И только?

"В целом же развитие клиометрики позволяет предположить, что спектр таких проблем довольно ограничен и что в попытках ответить на действительно важные вопросы экономической истории она скорее преуспела в освещении конкретных факторов формального порядка, чем в создании обобщающих интерпретаций".

Вердикт суров, но бездоказателен. Автор не заходит в своем анализе за пределы начала 1980-х гг., он не учитывает эволюции и достижений клиометрики последних двух десятилетий.

И все же осталось загадкой - какое же направление экономической истории