Семинар1
.docxА во дворце, в конце концов узнав о причинах своих страданий, он просто начал мстить за несправедливость. Это где же истоки его жестокости: в урожденной потребности создавать зло или в принудительном лишении свободы, которое спровоцировало его на жестокие поступки? И кто виновен в том, что человек превращается в зверя: Сехисмундо или Басилио?
А в глазах окружающих его жестокость действительно имела звероподобный вид и исполняла страшное увещевание:
Что возьмешь от человека, У которого человеческого - имя единое, Который - бедствия, безжалостнее, Жестокий, тиранический и грубый, Рожденный среди зверей?..
И лишь второе освобождение принца мятежными солдатами представляет нам Сехисмундо человека. Он сам сделал себя настоящим человеком, сдержав свои инстинкты и прихоти, и, в конце концов, заявил:
...Обуздаем Честолюбие и злобу, Это неистовство и злость слепую
Это - кульминация произведения, моральное перерождение зверя в человека. А Сехисмундо в начале и в конце произведения - это вообще два разных человека. Сначала это полудикий отшельник, который возрос в башне между диких зверей и сам напоминает зверя как внутренне (дикий характер, несдержанность, старание удовлетворять свой первый лучший инстинкт или желание), так и внешне - не случайно он постоянно появляется в зверской шкуре.
Мало изменяет его внутреннюю сущность и переодевание в пышную одежду принца, когда, по его словам. В гневе он выбросил из окна слугу («причинил смерть нароком»), грозился Астольфо, грубо вел себя с женщинами. Т.е. само по себе наличие королевской мантии не является гарантией, что на троне сидит человек, а не зверь (это тоже важная мысль, особенно во времена монархии, когда жил Кальдерон).
Тем не менее не поэтому ли Сехисмундо и превратился в зверя, что его подвергли заключению без вины, поверив туманным увещеванием гороскопа? И именно это стало настоящей причиной, через которую ужасное пророчество начало осуществляться? Зло порождает зло: несправедливость, судьбе покорился, тот за ней идет, а кто нет - того она тянет за собою силком»?
Анализ пьесы «Жизнь – это сон»
Создавая пьесу о выборе принцем жизненно правильной позиции, Кальдерон выступает прямым наследником идей Возрождения, например, Макиавелли, который «ради того, чтобы не потерять волю, допускает, что, возможно, судьба распоряжается лишь половиной всех наших дел, другую же половину он отдает самим людям». Драматург начинаетпроизведение «Жизнь - это сон» с разработки мотива предсказания судьбы принца. Жизненный путь не родившегося еще ребенка уже определен: Сехисмундо должен стать исполнителем грозной высшей воли. Характерно, однако, что в процессе развития сюжета мистическое понятие судьбы у Кальдерона чаще всего сосуществует с категорией объективной логики обстоятельств, созданных людьми: например, фатальное предсказание осуществилось в своей зловещей силе и потому, что этому оказывала содействие слепая воля отца-деспота (монолог-обвинение принцем отца).
Важно, что уже с начала драмы автор словно нарочно избегает социально-политической конкретизации художественной действительности и ее непосредственного соотнесения с испанской современностью. Кальдерон недалекий от условных ситуаций (заключение отцом сына-ребенка, линия Росаура-Сехисмундо и т.п.), в которых литературоведы видят что-то неестественное, исключительное. Очевидно, автора интересуют нравственно-философские, этические проблемы отношений личности к «воле неба». Как и у Макиавелли, принцип воли предоставляет возможность освободить активность личности, объективно ограничить влияние на ее религиозное предопределение. Но у Кальдерона реализация тезиса о воле отличается крайним напряжением и драматизмом в условиях иерархической действительности, которая в понимании писателей барокко характеризуется противоречивыми крайностями - загадочным, но нечеловеческим небесным предопределением и разрушительным своеволием человека или безвластной покорностью и смирением, которые вдруг оказываются трагическим заблуждением (образ короля-отца). Барочная иерархическая вертикаль, пронизанная торжеством абсолютных сущностей (божественности и небытия), лишает человека того почетного места, которое отводило ему Возрождение. Поэтому активность личности в ситуации обусловленности ее судьбы не означает богоборческого обожествления человека, воля выступает синонимом индивида, что должен бороться с неуправляемой стихией высших сил и страстей.
Кальдерон не рассматривает судьбу героя как без толку определенную, он склонен усматривать строгую закономерную обусловленность в логике бытия человека уже не в реально-бытовом мире, а в системе макрокосма. Писатель отбрасывает идею абсолютной зависимости личности от контекста бытия. Тезис о человеке - драматическая в пьесе Кальдерона. Идея внеличностной обусловленности бытия человека у Кальдерона тяготеет к нравственно-философской позиции знаменитого ренессансного мыслителя Л. Б. Альберте, который задумывался над всесилием фортуны и искал ей противодействия во внутреннем мире личности.
Логическая стройная архитектоника драмы основана на сопоставлении двух контрастных, принципиально непохожих вариантах жизненной позиции Сехисмундо (соответственно - во втором и третьем актах). Их соотношение программное, автор явным образом отдает предпочтение продуманным действиям Сехисмундо, который познал «истину жизни» и отбрасывает ипостась «принца неразумного». Литературоведы часто отмечают, что автор осуждает бунт, эмоциональный протест как справедливую отплату за беззаконие и средство влиять на действительность. По Кальдерону, который видел главную задачупроизведения в том, чтобы художественно воплотить программу становления образцового монарха, эффект Сехисмундо разрушительный: он пагубно влияет на судьбы подданных (Росауры, воспитателя) и близких (отца). Эпизод испытания принца властью позволяет понять глубину моральной ответственности, которую автор возлагает на властное лицо. Постановка проблемы государственности в пьесе совмещает монархизм (например, эпизод наказания солдата) с воинствующим демократизмом. Такими являются эпизоды народного восстания, введение которых указывает на то, что государство не имеет извечной неприкосновенности божественного института и имеет потребность в усовершенствовании; преимущества государственного деятеля заключаются, по мнению Кальдерона, в смирении индивидуалистических аффектов и страстей, отказу от губительного для окружающих деспотизма.
У Кальдерона удвоение основной драматической ситуации значимо: в барочном мировосприятии драматурга высочайшей ценностью является ипостась человека государственного, который одержал моральную победу над собой. «Жизнь - это сон» допускает способность человека осмыслить свои личные требования в контексте мирового и государственного бытия и признать их «мизерность», даже относительно любви к Росауре. В контексте произведения Кальдерона целесообразно говорить об особенностях барочного оптимизма, поскольку у драматурга проблема индивидуума - государственного лица включает экзистенциальную и космическую проекции: принц выполняет свои государственные дела ценой сознательного отказа от каких-то аспектов своего индивидуального развития.
Самоотверженность героя Кальдерона в эпизоде выбора невесты или ситуации познания смысла жизни, отступления перед решительным протестом граничит с чем-то неестественным, но обнаруживает преимущества Сехисмундо. Писатель, даже признавая абсолютную неотвратимость судьбы, мужественно выступает против слепого проживания обстоятельств. Сознавая бесплодность и, возможно, бестолковость протеста героя (демонстрация невозможности противостоять силам судьбы в сцене бунта принца), Кальдерон проповедует не покорность судьбы, а внутреннее сопротивление. Это будто бы парадоксальное решение несет глубокое гуманистическое содержание, преисполненное в понимании человеческой природы драматического величия.
Представление о властелине-философе как носителе мудрости и, итак, носителе высшего морального сознания Кальдерон мог унаследовать от Возрождения. Переосмысливая ренессансный взгляд о том, что правитель-философ выражает волю неба, Кальдерон ставит религиозно-философский догмат «жизнь - это сон» на службу государственному деятелю. Многозначность эта свидетельствует, что данное положение воплощает не столько религиозную благодать, которая возражает жизнь как «сумасшествие и ошибку», сколько атрибут нравственно-философского видения мира, хотя бы уже потому, что не заставляет принца запереться в религиозном созерцании, а выступает как исходный пункт реальных активных усилий личности. Жизненная философияпринца является элементом самоформирования личности. Осваивая нравственно-философские («жизнь - это сон») аспекты повседневности, трагически-оптимистичная драма Кальдерона обнаруживает идейно-эстетичную близость в ощущении закономерной обусловленности судьбы человека контекстом его бытия, в проповеди активности личности вопреки драматической логике жизненных обстоятельств, в пронизанном барочным гуманизмом трактовании природы личности, которое совмещает с признанием величия человека известный скепсис относительно возможностей полноценного развития его природы. Однако представленный жанр Кальдерона избегает прямой обличительности или непосредственных социально-политических оценок современности в изображении становления идеального государственного деятеля, автор улавливает и запоминает проблемы личности и общества, например, в противоречии индивидуального развития и требований общественного организма с его следствиями, которые разочаровывают. Особая актуальность драмы Кальдерона обусловлена тем, что, находясь в центре теолого-философских споров в свое время и воплощая идею внеличностной обусловленности судьбы человека в системе макрокосма, драматург задумывается над кардинальными принципами, которые руководят общественным поведением человека, и не ограничивается при этом религиозными нормами, доктриной покорности и смирения, а призывает к внутреннему сопротивлению обстоятельствам даже в ситуации фатальной обреченности. Кальдерон - писатель, который представляет в целом разные пласты барокко - низкого демократического и религиозного светского, с присущей испанскому барокко напряженностью и максимализмом моральных требований к духовному миру современника («Жизнь - это сон»).
Драма Кальдерона, как ни одно другое произведение, выдвигает перед переводчиками специфические трудности, обусловленные особенностями испанского языка XVII ст. Стремление к точности перевода допускает строго исторический подход к языку. Точность нужна не только для воспроизведения национального колорита пьесы и ее поэтических преимуществ, но и для раскрытия определенных ассоциаций, связанных с тем, что имена действующих лиц испанской драмы польского происхождения.
Главным действующим лицом драмы является польский король Басилио. Само имя испанское, однако перенеся действия в условия Польши, драматург поставил перед собой задачу прибавить испанскому имени национального польского колорита. В истории В Польше не было королей с таким именем, но выбор именно этого имени не случайный, поскольку оно интернациональное (в польском языке есть похожее имя Вагии).
В переводах XIX ст. (Тимковский, Петров) имя русифицируется, и Басилио превращается в Василия. Возможно, эта русификация состоялась под влиянием тогдашнего состояния царства Польского - части Русской империи. В таких переводах исчезает тот оттенок национального польского колорита в имени, который был у Кальдерона. В переводах XX ст. (Бальмонт, Тынянов) справедливо было сохранено авторское имя действующего лица - Басилио.
Известно, что в классической испанской драме важную роль играл традиционный образ слуги-резонера (грасьосо), что достигает народных источников. В пьесах Кальдерона мы часто его встречаем. Традиция закрепила за грасьосо ряд стойких функций, определенную лексику, характерный тип реплик, поступков, которые подчеркивали его демократизм, глубину понимания того, что происходит на сцене.
Грасьосо в пьесе «Жизнь - это сон» есть имя Кларин. На испанском означает «рожок», который издает громкие и резкие звуки. Основная его функция - музыкально-сигнальная или сигнально-военная. Вот почему второе значение слова испанской - «трубач». Диапазон звуков рожка (горна) сравнительно небольшой. И это важно для понимания образа кальдероновского Кларина. Его голос всегда однотонный, речь его лишена сложности. На этой «однотонности» и основано его узнавание. Его шутки прямолинейные, грубые.
Изменение имени грасьосо иногда приводит к изменению его лексического наполнения, которое, конечно, обедняет характеристику этого персонажа. Конкретно-историческое содержание слов у Кальдерона имеет решающее значение для понимания задуманного королем эксперимента. Напомним ситуацию: еще до рождения сына Сехисмундо Басилио из гороскопа узнал, что сын, заняв престол, станет тираном («родится зверь»). Доверяя гороскопу, Басилио подвергает заключению принца с самого его рождения в башню. Сейчас, когда сын вырос, он решает проверить справедливость предсказания: спящего Сехисмундо переносят во дворец и после его пробуждения сообщают, что он королевский сын. Отец рассчитывает при этом, что сын проявит талант правителя. Не случайно он связывает эту надежду с тем, что Сехисмундо скажут, что он - королевский сын.
Принципиально важное значение имеет то, в каком тоне сформулирована характерная для идеологии барокко, и особенно для Кальдерона, мысль о греховности человечества в результате первоначального греха. Именно в этом, в частности, проявляется существенное отличие Кальдерона - писателя испанского барокко - от других гуманистов. Принц сознает свою невольную извечную греховность, но относительно этого он не отличается от других людей и потому не может понять, чем вызван гнев божий, который обрек именно его на заключение. Поэтому он обращается к небам с вопросом: «Чем Вас, о неба, я мог больше других обидеть, что вы наказываете меня больше других?». Эта же мысль звучит в конце: «Какие преимущества имеют другие, а я никогда не пользовался?».
Переводчики XIX ст. в основном сумели передать сложные противоречивые чувства Сехисмундо, но достигнуто это было за счет больших художественных потерь. Так, у Тимковского утонченные строки Кальдерона переведены прозой: «Но мне хотелось бы только знать... это послужило бы мне медом в мои бессонные ночи... мне хотелось бы знать, не говоря о преступлении моего рождения, чем еще успел я обидеть тебя, небо? За что еще ты наказываешь меня? Разве не так же родились все другие животные? Но если все другие животные родились, чем же они заслужили такие милости, которыми я никогда не наслаждался?».
В монологе Басилио важное место занимает раскрытие содержания задуманного им эксперимента, выяснение тех сомнений, которые мучают его, требуя развязки. С помощью эксперимента Басилио надеется получить ответ на три важных для него вопроса: во-первых, он хочет проверить, справедливо ли он поступил относительно своей страны, заточив Сехисмундо в темницу, чтобы спасти родину от тирана. Ответ должен быть получен в результате проверки поведения Сехисмундо как короля. Второй вопрос: справедливо ли он поступил, лишив сына воли? Поиски ответа приводят его к пониманию противоестественности своего поступка, так как, стремясь предотвратить возможное тираническое правление сына, он сам поступает, как тиран. И третий вопрос, в философском отношении, возможно, самое сложное и важнейшее для Кальдерона: правильно ли поступил он, Басилио, поверив в справедливость гороскопа? Ведь, соответственно католическому вероучению, человек имеет волю в пределах божественного предопределения и, итак, способен одержать победу над естественными склонностями. Эта целиком ортодоксальная идея у Кальдерона получает довольно своеобразное толкование. Воля толкуется им как воля совести и убеждений, а реализуется с помощью ума, который способен дать человеку силы, чтобы подавить в себе естественные и преступные склонности. В этом окончательном итоге содержится «предопределение» Сехисмундо - в финале пьесы. Итак, понимание сложности философской идеи драмы в соотношении с убеждениями Кальдерона зависит от исторически точного перевода монолога Басилио. Как и когда-то, Кальдерон сконцентрировано выражает свои идеи в нескольких словах-терминах: они многозначные, в тексте разные их значения и связанные, и противопоставленные.