1. Думали -- человек!

И умереть заставили.

Умер теперь, навек.

2. Как в вашу бархатную сытость

Вгрызается их жалкий вой!

Какая заживо-зарытость

И выведенность на убой!

3. У -- в мир приходящих -- ручонки зажаты:

Как будто на приступ, как будто в атаку!

У -- в землю идущих -- ладони раскрыты:

Все наши полки разбиты!

Во многих контекстах автор олицетворяет смерть, которая часто выражается образами, связанными с растительным миром, так например, возникает мотив вырубленного сада и смерти как садовницы:

1. Где отступается Любовь,

Там подступает Смерть - садовница…

2. В мыслях об ином, инаком,

И ненайденном, как клад,

Шаг за шагом, мак за маком

Обезглавила весь сад.

Так, когда-нибудь, в сухое

Лето, поля на краю,

Смерть рассеянной рукою

Снимет голову - мою…

Смерть выступает в роли садовника, трансформацию образа которого можно найти в других контекстах.

Пускай лесник в рубахе красной

Отделит купол от ствола --

Чтоб мать не мучилась напрасно,

Что не одна в ту ночь спала.

Не снился мне сей дивный ужас:

Венчаться перед королем!

Мне женихом - топор послужит,

Помост мне будет - алтарем!

Данный пример позволяет говорить о наложении смыслов, конкретизирующих образ смерти: снова мы видим метафору – орудие убийства (топор), смерть как обряд венчания, смерть как палач, образ которого трансформируется в иной облик (образ лесника, отделяющего купол от ствола).

Следует сказать, что эти мотивы повторяются в творчестве Цветаевой, например, в стихотворении «Рябина», где в образе казнимого дерева воплощается судьба России:

Рябину

рубили

Зорькою.

Рябина --

Судьбина

Горькая.

Рябина --

Седыми

Спусками.

Рябина!

Судьбина

Русская.

В лирике Цветаевой также возникает традиционный образ смерти с косой, но он получает новое наполнение, так как лирическая героиня сама осознает себя смертью:

Что за дело мне, что рваный ты, босой:

Без разбору я кошу, как смерть косой!

Если вечность у автора воспринимается как уход в высоту, то смерть, как переход в это инобытие имеет противоположные маркеры. Смерть осознается через образы бездны, дыры, пропасти:

1. Над разверзающейся бездной

- Смеясь! - ресницы опускаю...

3. Без самовластия,

С полною кротостью.

Легкий и ласковый

Воздух над пропастью.

Знаю: польщусь..,

Знаю: нечаянно !

В смерть оступлюсь...

3. Встают - два солнца, два жерла,

- Нет, два алмаза! -

Подземной бездны зеркала:

Два смертных глаза.

В лирике автора есть знаки-символы порогового состояния смерти, разделяющее эти два мира: дверь, лестница, вокзал, который является любимым местом «встречи» в земном мире для поэта, это место пересечения миров, как и «перекресток». На землю душа приходит не успокоившаяся, «кочующая» между мирами: «Быть может ей – и в небе счастья нет?».

1. Так по перьям,

Иду к двери,

За которой -- смерть.

2. Выйду из двери -

Из жизни. - О чем же

Слезам течь,

3. Напрасно зовете:

Меж ними - струистая лестница Леты.

В данном примере возникает сложный образ реки Леты, где переосмысляется образ древнегреческой мифологии – реки забвения, перехода в царство мертвых.

Не штык - так клык, так сугроб, так шквал,

В Бессмертье что час - то поезд!

Пришла и знала одно: вокзал.

Раскладываться не стоит.

С образом вокзала тесно связан образ железной дороги:

В сиром воздухе загробном

Перелетный рейс...

Сирой проволоки вздроги,

Повороты рельс...

Точно жизнь мою убили.

Из последних жил

В сиром мороке в две жилы

Истекает жизнь.

Этот символ появился в лирике Цветаевой после отъезда в эмиграцию, и во многом трагические мотивы связаны именно с этим. Образы вокзала, железной дороги символизируют то шаткое, ненадежное, неуютное положение, в котором находилась Цветаева и вся ее семья. Но тяготы эмигрантского быта, западноевропейские обыватели, чуждые духовным исканиям русских изгнанников, укрепляли поэтессу в убеждении, что именно ей и ее товарищам по несчастью суждено даже в смерти сохранить всечеловеческую любовь: 

Доктора узнают нас в морге  По не в меру большим сердцам.

Цветаева всегда ощущала свое одиночество — и в среде эмиграции, где большинство отвернулось от нее из-за открыто просоветской позиции ее мужа С.А. Эфрона. И в чисто поэтическом отношении —она была вне школ, вне направлений, не имела последователей и учеников. В таком освещении сама жизнь воспринималась Цветаевой как нечто неустойчивое, проходящее, как мираж, который может исчезнуть, раствориться в любое мгновение. Но во многих контекстах Цветаевой смерть – это не конечная точка, это, как мы отмечали, переход в иной мир, поэтому часто смерть осознается как сон:

1. Мне ж от Бога будет сон дарован

В безымянном, но честном гробу.

2. И гробницы в ряд у меня стоят,-

В них царицы спят, и цари.

3. Заснешь -- проснешься ли здесь опять?

Успеем, успеем, успеем спать!

Не спи! крепись! говорю добром!

А то -- вечный сон! а то -- вечный дом!

4. А лихуюсь я,

Что идти ко сну,

Что навек засну

Сном закованным…

С мотивом сна тесно связывается метафорический перенос и осмысление гроба как колыбели:

1. Державная пажить,

Надежная, ржавая тишь.

Мне сторож покажет,

В какой колыбели лежишь…

2. Звезда над люлькой - и звезда над гробом!

Сам гроб и нахождение в могиле ощущениями тесноты, неуютности, замкнутого пространства и одиночества:

1. Я в смерти - нарядной

Пребуду - твоей быстроте златоперой

Последней опорой

В потерях простора!

2. И еще: в гробу!

Труднодышащую - наших дел судью

И рабу – трубу…

3. Ты во мне как в хрустальном гробе

Спишь, - во мне как в глубокой ране

Спишь, - тесна ледяная прорезь!

Льды к своим мертвецам ревнивы:

В последнем примере мы видим, что к семантике тесноты добавляется мотив холода и потери тепла. Также мы можем это увидеть и в других стихотворениях:

Твое лицо,

Твое тепло,

Твое плечо --

Куда ушло?

Во многих контекстах Цветаева осмысляет связь поэтического творчества и смерти, когда творчество осознается как возможность преодоления смерти и выход в бессмертие. Автор выступает как бунтарь, борец. Для нее назначение творчества незыблемо: стремление к свету, полноценное участие в жизни, противостояние смерти, борьба с бездуховностью:

1. Нежной рукой отведя нецелованный крест,

В щедрое небо рванусь за последним приветом.

Прорезь зари - и ответной улыбки прорез...

Я и в предсмертной икоте останусь поэтом!

2. - Смерть - выбью! Верст на тысячу в округе

Растоплены снега и лес спален.

И если всe ж - плеча, крыла, колена

Сжав - на погост дала себя увесть, --

То лишь затем, чтобы смеясь над тленом,

Стихом восстать - иль розаном расцвесть!

3. Кто создан из глины, кто создан из плоти -

Тем гроб и надгробные плиты...

Дробясь о гранитные ваши колена,

Я с каждой волной - воскресаю!

4. Черный читает чтец,

Крестятся руки праздные...

-- Мертвый лежит певец

И воскресенье празднует…

5. Тело меж тел,

- Ты, что мне пропадом был двухзвeздным!.

Чтоб не истлел

С надписью: не опознан.

Последние два четверостишия – это примеры из цикла к Блоку, где проявляется еще одна особенность ее творчества, когда лирическая героиня говорит с тенями ушедших от нее близких людей. Стихотворение написано уже после смерти Александра Блока. Как мы убедились, мотив смерти у Цветаевой всегда адресован к «двоемирию». Отсюда проистекает «живое» соприсутствие в ее художественном мире мира прошлого, умерших людей – мира теней, с которыми можно и нужно вести диалог – как с реально соприсутствующими в единой Вселенной. Подобные примеры мы находим и в стихах, посвященных умершей дочери Марины Цветаевой:

Но обеими - зажатыми -

Яростными - как могла! -

Старшую у тьмы выхватывая -

Младшей не уберегла.

Таким образом, тема смерти занимает очень важное место в творчестве Марины Цветаевой. Основными средствами её выражения являются олицетворение и метафора. Эти приемы позволяют сделать образ смерти сложным и многоаспектным, заложить различные, тесно переплетающиеся смыслы.

Особое внимание к мотивам смерти во многом связано собственной судьбой поэта. Весь жизненный путь Цветаевой переполнен ощущением трагизма: отъезд за границу, 18 июня 1939 – роковое возвращение в Россию вместе с сыном Георгием. Уехав 15 мая 1922 года в Берлин, затем живя в Чехии и во Франции, она не только нуждалась, но и раздражала значительную часть эмигрантов неуживчивостью и «большевизантством». Арест дочери – 1939 год, ее лагерь и ссылка, расстрел мужа 1941, гибель сына на фронте и петля в Елабуге. Среди общей закономерности выглядит феноменом: «Я сильна, мне ничего не нужно, кроме своей души».

Марина Ивановна Цветаева - человек с противоречивым и неординарным мироощущением, многообразной и необычайной поэтической индивидуальностью, художественный мир которого отличается своей полнотой и неразрывностью, то есть это некое вместилище твердых убеждений, которое уже ничто не сможет поколебать. Она твердо и верно следовала своим принципам и устоям, упорно отражала это в своем творчестве.

8