Srednevekovye goroda Belgii
.pdfАнри Пиренн. Средневековые города Бельгии |
191 |
Филипп-Август, по-видимому, решил пожизненно держать Феррана в плену. Сыну Филиппа-Августа, родившемуся от Изабеллы Генега-уской, принадлежало право наследования во Фландрии в том случае, если Иоанна умрет бездетной, и это порождало соблазн присоединить когда-нибудь графство к владениям французской династии1. Однако этот сын, став королем, вернул Феррану свободу. Герцог Бретани подумывал о женитьбе на Иоанне и добился от папы расторжения ее первого брага. У Людовика VIII не было никаких других способов помешать осуществлению этого плана, который создал бы нового опасного врага французской короне, чем освободить побежденного при Бувине противника. Иоанна и Ферран обвенчались вторично после того, как графиня обещала заплатить выкуп в 50000 парижских ливров и согласилась признать условия Меленского договора (5 апреля 1226 г.)2. Этим договором установлены были вплоть до конца XII века отношения между Фландрией и Францией. Граф и графиня обязались верой и правдой служить своему сюзерену, не возводить новых крепостей поч эту сторону Шельды и обновлять старые укрепления лишь с его прямого разрешения. Они должны были заставить рыцарей и все фландрские города, под страхом изгнания или конфискации имущества, принести присягу на верность королю и обещать ему помогать словом и делом, если упомянутые обязательства будут нарушены. Наконец они обязались получить от папы буллу, угрожавшую им отлучением от церкви в случае, если они нарушат эти условия.
Ферран вернулся во Фландрию после двенадцатилетнего плена. Следом за ним прибыли «метр» Альберик Корню и Гуго Атисский, присланные из Парижа для объявления во всеуслышание текста договора и принятия присяги от дворян и городов. Никто не оказал никакого сопротивления, и во французских архивах до сих пор еще сохраняются грамоты, в которых бароны, рыцари, бальи и эшевенщ доносили о том, что они принесли на мощах присягу поддерживать короля против их «весьма любимого государя», если он, упаси господи, нарушит данное им слово3.
Ферран был с этого времени самым покорным и самым преданным из крупных вассалов Франции. Он не только не принял никакого участия в восстании французских князей против Бланки Кастильской, но сделал даже диверсию „в Артуа в пользу королевы4. Его честолюбие было
Филипп-Август несомненно помышлял об этой возможности, когда он «заставил фландрских баронов обещать служить ему "quicumque sit comes"» («кто бы ни был графом») Teulet, loc. cit., p. 417.
E. Winkelmann, Kaiser Friedrich der Zweite, Bd. I, S. 402 (Leipzig, 1889); Petit-Dutaillis, Etudes sur la vie et le regne de Louis VIII, p. 400.
Teulet, Layettes du tresor des chartes, t. II, p. 102.
E. Berger, Histoire de Blanche de Castille, p. 154 (Paris, 1895).
Анри Пиренн. Средневековые города Бельгии |
192 |
сломлено, и он чувствовал, что его влияние подорвано. После его смерти
(1233 |
г.) Иоанна согласилась отдать на попечение Людовика |
IX свою |
|
дочь и |
единственную наследницу |
Марию, как только ей исполнится 8 лет, |
|
с тем |
чтобы она воспитывалась |
при дворе до своего брака с |
Робертом |
Артуа, братом короля1. Но для Фландрии еще не пробил час, когда ей предстояло получить французского государя: смерть Марии в 1236 г.
привела к крушению возлагавшихся на нее надежд. |
! |
|
Ch. Duvivier, La querelle des d'Avesnes et des Dampierre, t. I, p. 110.
Анри Пиренн. Средневековые города Бельгии |
193 |
ГЛАВАТРЕТЬЯ
ФЕОДАЛЬНАЯПОЛИТИКА
ВXIII ВЕКЕ
Сначала XII века и до начала XIV в. к Франции, освободившейся от соперничества Англии и Германской империи, перешла гегемония в Западной Европе. Она заняла господствующее положение не только в политическом, но и в духовном отношении, и Нидерланды раньше и больше, чем все другие страны, испытали на себе последствия этого. Французское влияние при Людовике Святом и Филиппе Красивом было в Нидерландах сильнее, чем когда-либо впоследствии, если не считать очень близких к нам времен правления Наполеона I.
Феодальные династии Фландрии и Лотарингии сумели искусно воспользоваться в XII веке войнами, происходившими между великими нациями Западной Европы. Они становились по очереди на сторону то вельфов, то гибеллинов, то французов, то англичан, переходя от одной партии к другой, в зависимости от игры случая и смотря по тому, что им было выгоднее, с точки зрения их интересов. Самым типичным представителем этой системы был, как мы видели, Генрих Брабантский. Но у него не оказалось последователей. После сражения при Бувине пришлось перейти к другой политике. Теперь покончено было с тактикой союзов, которые то заключались, то расторгались, с постоянными переменами фронта, с непрерывным балансированием. Отныне единственной целью князей было добиться расположения французского короля, привлечь его на свою сторону и поссорить его со своими врагами. Все они стали придворными льстецами, и многие старались сделаться его подзащитными. Они получали от него феоды и денежные пенсии. Они добивались для себя самих или для своих детей чести вступления в королевскую семью. Они имели при дворе своих доверенных людей, а иногда шпионов, обязанных держать их в курсе происходивших там интриг, к которым они нередко причастны были сами. Париж перестал быть для них чужим городом, они часто живали в нем и некоторые даже обзавелись в нем дворцами.
Анри Пиренн. Средневековые города Бельгии |
194 |
Французским королям, начиная с Филиппа -Августа и до Филиппа Красивого, не приходилось больше прибегать к вооруженному вмешательству в дела Нидерландов. Не покидая своей столицы, они улаживали дела этих, почти всегда столь податливых и сговорчивых по отношению к ним, князей. Они держались с ними как повелители, вызывали их ко двору и сообщали им через простых рыцарей свои приказания, которые они должны были принимать со всеми знаками уважения и повиновения. При Филиппе Красивом, герцог Иоанн Брабантский, гордившийся своим каролингским происхождением, не стеснялся заискивать милости у мессира Муша, одного из итальянских советников короля, и слыть в Париже лицом, пользующимся его покровительством1.
Это постоянное вмешательство Франции было первой характерной особенностью политической истории Нидерландов в XIII веке, но она была не единственной. Наряду с внешнеполитическим влиянием Капетингов большое внутриполитическое значение приобрели города. Князья увидели себя вынужденными все больше считаться с ними. Разоренное падением земельных доходов рыцарство несло теперь военную службу только за деньги и не могло поставлять достаточного количества войск. Армии пришлось усилить за счет наемников и иностранных вспомогательных отрядов. Война стала, таким образом, очень дорогим делом. Чтобы справиться с вызывавшимися ею расходами, для покрытия которых не хватало доходов с собственных доменов, князья обращались за помощью к городскому населению. Они требовали с него налогов или просили его ■гарантировать заключавшиеся ими займы. В силу этого их политика зависела теперь не только от их усмотрения, но и от доброй воли их подданных. Раньше они воевали с помощью военного сословия, всегда готового двинуться по первому их приказанию. Теперь невозможно было воевать без согласия городов. Интересы страны стали учитываться наряду с интересами князя. Войны стали происходить несколько реже, но они были более продолжительными и приводили к более решительным последствиям, так как они развязывали более грозные силы. Они завершались новыми территориальными перегруппировками и приближали таким
образом Нидерланды к тому единству, которого им предстояло добиться в XV
веке.
Впрочем, города не всегда поддерживали политику своих князей. Наоборот, часто они противодействовали ей в тех случаях, когда она не отвечала их интересам. Им приходилось неоднократно прибегать к помощи иностранных держав против своего государя. Во Фландрии они объединялись с французским королем, чтобы сломить сопротивление своего
F. Funck-Brentano, Document pour servir a l'histoire des relations de la France avec l'Angleterre et l'Allemagne sous le regne de Philippe le Bel. Revue Historique, t. XXXIX [1889]," p. 332. В это же время граф Вильгельм Генегауский платил ренту другому министру Филиппа Красивого, Энгеррану де Мариньи. Bullet de. la Comm. Royale d'Hist., 2-е serie, t. IV [1852], p. 33.
Анри Пиренн. Средневековые города Бельгии |
195 |
графа; в Льежском княжестве они вступали в союз с герцогом Брабантским, чтобы справиться со своим епископом.
Если присмотреться поближе к истории Нидерландов после сражения при Бувине, опуская второстепенные подробности чисто местного значения, то она вся сконцентрирована вокруг двух важнейших событий: вокруг лимбургской войны за наследство и борьбы между д'Авенами и Дампье-рами. Обя эти события позволят нам оценить роль различных только что указанных нами факторов.
I
Из крупных феодальных династий Бельгии только один дом герцогов Брабантских пережил XIII век. В то время как Фландрия, Генегау и Голландия в силу случайностей наследования и различных политических комбинаций переходили под власть новых и чужеземных династий, крепкий род Ламберта Лувенского продолжал по-прежнему управлять его наследственными аллодами феодами. Благодаря своему многовековому существованию он стал популярен, а популярность сделала его сильнее всех его соперников или его соседей. Брабантское дворянство и брабантские города искони отличались своей лояльностью. Герцог был в их глазах прирожденным представителем и как бы олицетворением страны. Пробуждение патриотизма было связано с его личностью; развитие династического и национального сознания происходило здесь одновременно. В конце века, при Иоанне II, они нашли себе яркое выражение в рифмованной хронике Иоанна ван Гелю.
Герцогская династия, брабантская по своему происхождению, усвоила себе также и вполне брабантскую политику. Она никогда не питала чересчур честолюбивых замыслов и не носилась е неосуществимыми планами. Она соразмеряла свои начинания со своими силами и не отделяла своих интересов от интересов своих подданных. Начиная с Генриха II и до Иоанна I, она с поразительной последовательностью и настойчивостью старалась достигнуть цели, поставленной уже Генрихом I, именно, приобретения того торгового пути между Рейном и Северным морем, от которого зависело экономическое процветание Брабанта. К этой основной заботе сводились все переговоры герцогов и все начинания брабантских герцогов. Они отказались от своих давнишних притязаний на имперскую Фландрию, чтобы всецело отдаться делу расширения и укрепления своего влияния в восточных областях. Они устанавливали сообща с графами Голландскими и Гельдернскими пошлины на Рейне и на Маасе; они построили башню Вик, которая должна была вести постоянное наблюдение за Маастрихтским мостом, и для обеспечения своих сношений с этим городом они пытались — правда, безуспешно — завладеть - Сен-Троном.
Анри Пиренн. Средневековые города Бельгии |
196 |
При Генрихе II и Генрихе III, как и при Генрихе I, Аьежское княжество попрежнему привлекало к себе, в первую очередь, внимание герцогов. Правда, они не могли уже больше использовать для вмешательства в его дела тот способ, который они так удачно применяли в XII веке, ибо после окончательной победы пап над Империей они вынуждены были отказаться от вмешательства в епископские выборы. Но если в XIII веке исчезли религиозные конфликты, то их сменили кризисы другого порядка, хотя и не меньшей силы. Со времени правления Гуго Пьеррпонского епископы находились в состоянии непрерывной войны со своими городами. В 1129 г. население городов Льежа, Гюи, Динана, Сен-Трона, Маастрихта и Тонгра, воспользовавшись тем, что епископская кафедра оставалась незамещенной, создали союз, который часто возобновлялся впоследствии. Епископ чувствовал себя совершенно бессильным перед этим союзом, объединявшим против него благодаря общности интересов как фламандские, так и валлонские, города княжества. Он добился осуждения союза германским императором и знаменитого решения, принятого Вормским сеймом (20 января 1231 г.), запрещавшего во всей Империи образование коммун и городских союзов. Но все это было ни к чему, и положение нисколько не изменилось. Ему оставалось только искать себе союзника, и он нашел его в лице герцога Брабантского. С этого времени герцоги активно вмешивались во все смуты, происходившие в княжестве, они поддерживали, смотря по обстоятельствам, то епископа против горожан, то горожан против епископа, и сумели таким образом держать в одинаковой зависимости от себя обе стороны и нейтрализовать одну другой.
Брабантские князья поддерживали, минуя льежского епископа, разнообразные связи с кельнскими архиепископами. Генрих I благодаря своему корыстному участию в борьбе вельфов с гибеллинами оказался в оживленных сношениях с Филиппом Гейнсбергским и его преемниками, которые чаще всего были его союзниками. Не то было при Генрихе II, жившем в менее бурное время и не нуждавшемся в помощи архиепископов. Он, наоборот, видел в них лишь конкурирующую силу, лишь помеху к осуществлению своих замыслов в странах, расположенных между Рейном и Маасом. В 1239 г. он воевал вместе с герцогом Лимбургским против архиепископа Конрада Гохштаденского. Опустошив окрестности Бонна, он отступил, успев, однако, захватить замок Далем, являвшийся для Брабанта форпостом на правом берегу Мааса.
Смуты, царившие в Империи в середине XIII века, были как нельзя более на руку герцогам. Генрих II мог бы, по-видимому, добиться титула императора, который так соблазнял когда-то его отца. Но он не стремился к титулу, ради которого ему пришлось бы отказаться от своей роли территориального князя. Понимая, что более выгодно распоряжаться короной, чем иметь ее, он помог своему шурину Вильгельму Голландскому получить титул императора, будучи уверен, что, возведя на престол
Анри Пиренн. Средневековые города Бельгии |
197 |
простого графа, он обеспечит брабантской династии в Лотарингии гораздо больший престиж, чем мог бы ей дать императорский титул. События вскоре показали, что он не ошибся. Как только началось великое междуцарствие в Германии, Альфонс Кастильский поспешил обратиться за помощью к Генриху III. Последний не склонен был отказывать ему в своих услугах и признал Альфонса, тем более кельнский архиепископ поддерживал Ричарда Корнульского. Впрочем, он заставил своего кандидата очень щедро заплатить ему за обещания, которые он не спешил выполнять. Помимо полученных им от Альфонса значительных субсидий, он добился от него также передачи себе обязанностей фогта в отношении вассалов и городов Германской империи, расположенных между Брабантом и Рейном и от границ Трирского диоцеза до Северного моря.
Прежняя герцогская власть казалась теперь восстановленной во всем своем объеме, и брабантские князья обладали теперь титулом, дававшим им возможность вмешиваться, по своему усмотрению, в дела рейнских областей. Это была первая и весьма существенная победа, одержанная над кельнским архиепископом.
Вступление на престол Рудольфа Габсбургского (1273 г.) не изменило положения. Начиная с его правления, римские короли или германские императоры, внимание которых все более устремлялось к востоку и югу Германии, поддерживали с Нидерландами только весьма нерегулярные и далеко не близкие отношения. Герцоги перестали интересоваться своими невидимыми сюзеренами, они не принимали больше участия в их выборах, и, когда образовалась коллегия курфюрстов, им не предоставлено было в ней места.
Фактически Лотарингское герцогство стало с этого времени чуждой для Германской империи страной. Лотарингские князья пользовались полнейшей независимостью, и французские короли вновь, как и в X веке, стали обращать свои взоры к рейнской границе. Могущество брабантской династии, естественно, должно было привлечь к себе прежде всего внимание Капетингов. ФилиппАвгуст издавна пытался склонить ее на свою сторону. Его союз с Генрихом I, претерпевший вначале ряд колебаний в связи с поведением этого непостояннейшего человека, после сражения при Бувине упрочился, и еще более укрепился при его преемниках. Старшая дочь Генриха II была выдана замуж за Роберта Артуа, брата Людовика IX; Мария, дочь Генриха III, стала женой Филиппа Смелого; а герцог Иоанн I женился на Маргарите Французской.
Иоанн I был самым выдающимся нидерландским князем конца XIII века1. С первого взгляда он производил впечатление героя-рыцаря во французском стиле. Это был страстный любитель турниров и поединков на мечах, большой поклонник дам, покровитель поэтов, а когда нужно —
О нем см. очень подробное исследование A. Wauters, Jean I et le Brabant sous le regne de ce prince (Bruxeiles, 1862).
Анри Пиренн. Средневековые города Бельгии |
198 |
и сам поэт. Он умер сорока лет во время боя на копьях, в момент, когда он всецело поглощен был новой любовной интригой и замышлял похитить графиню де Бар1. Он оставил по себе репутацию смелого, доброжелательного и лояльного человека, которого наперебой славили, как валлон — Адне ле Руа, так и фламандец — ван Гелю. Но за этой блестящей внешностью, вызывавшей восхищение и зависть его современников, скрывался очень практичный и весьма предусмотрительный человек, настоящий брабантскии князь, проникнутый сознанием своего древнего и благородного происхождения, необычайно привязанный к своей стране и подданным, человек, добившийся в конце концов благодаря своей смелости и ловкости победы традиционной политики своих предков.
Несмотря на свой беспокойный нрав и светские привычки, Иоанн был в течение всего своего царствования другом городов и покровителем купцов. Времена крестовых походов теперь безвозвратно миновали, преследовать грабителей и разрушать замки дворян, стремившихся поправить свои расшатанные финансовые дела всякими незаконными поборами с торговли, было теперь, по мнению горожан, столь же почтенным делом, как и освобождение гроба господня. Ван Гелю, например, писал следующее:
... Alsoe salich es die pine • Roefhuse te brekene af,
Alse te striden om theilege graf .
(«Столь же достойно разрушать прекрасные замки, как и воевать за святой гроб».) '
Герцог серьезно взял на себя ту роль блюстителя мира, которую беспомощный Альфонс Кастильский когда-то поручил его отцу. Он выступил в качестве поручителя Landvrede tusschen Maes en Rin (земского мира между Маасом и Рейном). В 1279 г. он создал союз по охране безопасности путешественников и купцов и преследованию разбойников и фальшивомонетчиков, в который вошли архиепископ Кельнский, граф Гельдернский, граф Клевский, и добился от них отказа от некоторых пошлин, взимавшихся до этого времени на Рейне и Маасе. Около этого же времени он вступил в переговоры с Аахеном и Кельном, а в 1268 г. город Льеж признал его своим фогтом. Таким образом брабантская политика опиралась на экономические интересы городов. Она не столько искала поддержки князей, сколько поддержки горожан. На ее стороне было общественное мнение торгового сословия.
Случившаяся как раз в это время феодальная усобица дала возможность герцогу воспользоваться выгодами созданного им положения. Когда в
Hocsem, Gesta episcop. Leod., ed. Chapeaville, t. |
II, p. |
325 (Liege, |
1613). |
Jan van Heelu, Rymkronyk, ed. J. F. Willems, p. |
166. |
(Bruxelles, |
1836). |
Анри Пиренн. Средневековые города Бельгии |
199 |
1283 г. умерла Эрменгарда Аимбургская, не оставив после себя потомства, то на ее наследство оказалась масса претендентов1. Граф Адольф Бергский, Вальран, сир Фокмонский, графы Люксембургские — все наперебой доказывали свои права на освободившееся наследство. Но, с другой стороны, граф Регинальд Гельдернский, муж Эрменгарды, получил от Рудольфа Габсбургского право пожизненного владения феодами своей жены и, по-видимому, твердо решил сохранить их за собой.
Таким образом, стала неминуемой война, в которую оказались втянутыми все князья левобережных областей Нижнего Рейна. Вместе с тем она должна была дать Иоанну Брабантскому повод нанести решительный удар. Он купил у Адольфа Бергского его права. Это равносильно было объединению против Брабантского герцога различных претендентов; он знал это, но чувствовал себя достаточно сильным, чтобы справиться с предстоящей ему задачей.
Кельнский архиепископ, Зигфрид Вестербургский, со своей стороны, вступил в союз с врагами герцога. Таким образом, оба самых могущественных князя Лотарингии оказались втянутыми в серьезную борьбу друг с другом, исход которой должен был наконец решить, кому будет принадлежать гегемония между Рейном и Маасом. Одно время пламя* войны чуть не охватило всю территорию Нидерландов. В 1288 г. граф Фландрский объединился с Рено Гельдернским, ставшим его зятем, а через него с кельнским архиепископом. Как и во времена Генриха If Брабант очутился под угрозой одновременного вторжения с востока и запада. Положение было тем более чревато опасностями, что льежский епископ, сын графа Фландрского, мог быть со своей стороны вовлечен в борьбу.
Но Иоанн сумел справиться с нависшей угрозой. Что касается Фландрии, то он обеспечил себе против нее помощь Флоренция Голландского, а льежского епископа он заставил соблюдать нейтралитет, заключив договор дружбы с городским населением его столицы. В конце концов ему даже удалось привлечь на свою сторону не только их, но и графов Юлихского и Клевского, путем обещания им части завоеваний, которые он сделает в Гельдерне.
Восстание кельнцев против архиепископа Зигфрида — восстание, которого с таким нетерпением ожидал герцог, давно уже поддерживавший тайные связи с городом, — привело к открытию военных действий. Сопровождаемый брабантской конницей и отрядами городской милиции Лувена, Брюсселя, Антверпена, Тирлемона, Жодуаня и Нивелля, Иоанн, присоединив еще по пути льежские, клевские и юлихские войска, направился прямо к Рейну. Этот смелый поход в глубь враждебной страны, казалось, неминуемо должен был привести к его гибели. Архиепископ уже видел его в своей власти. Он, смеясь, сравнивал его с выброшенным
Ernst, Histoire du Limbourg, t. IV, p. 388 (Liege, 1839).
Анри Пиренн. Средневековые города Бельгии |
200 |
на берег китом, в которого остается только бросить гарпун1. Однако пока Зигфрид собирал вокруг себя своих вассалов и своих союзников, в лагерь Иоанна стекались кельнские горожане и крестьяне из графства Берг. Он выдавал себя за блюстителя мира, заявляя, что он явился сюда только для восстановления его2, настаивал на святости своего дела и передавал его в руки провидения.
В ожидании прибытия своих врагов он осадил замок Ворринген, где с рейнских судов взимался ненавистный кельнским купцам налог. Именно под стенами этой крепости и завязалось 5 июня 1288 г. сражение. С невероятным ожесточением оно продолжалось весь день. Брабантцев было численно меньше, но они с лихвой возмещали этот недостаток превосходством своей тактики. Получив выучку на турнирах и боях на копьях, они привыкли к передвижению все фронтом и к атакам сомкнутым строем. Когда они увидели врага, бросающегося врассыпную на них, они поняли, что их дело выиграно. «Si comen dunne ende wide» («Они идут редким и широким строем»), — радостно воскликнул сир Лидекерке3, и сомкнутыми эскадронами (scaren) тяжелая кавалерия ринулась в бой, призывая кличем: «Dick! Dicke! (плотнее!), не допускать прорыва своих рядов.
Последовавшая за этим рукопашная схватка была ужасна. Около трех часов кельнцы и бергенцы атаковали войска архиепископа с фланга, и это решило исход сражения. 1200 человек легли на поле битвы. Архиепископ и граф Гельдернский попали в плен, граф Люксембургский и его братья были в числе убитых, и в то время как жалкие остатки побежденных спасались бегством, брабантские трубачи радостно били сбор.
Na die maniere ende wise Doen gereet was die spise .
(«Какой вкусной показалась еда после этих дел».)
Сражение при Воррингене встретило широкий отклик в Нидерландах. Оно стало сюжетом ряда французских и фламандских песен и вызвало особенный энтузиазм у горожан, которые видели в нем победу, одержанную к вящей выгоде торговли над разбойниками с большой дороги3. Эта победа окружила в Брабанте династию ореолом славы, более ярким, чем когда-либо, и укрепила и без того уже прочные узы, связывавшие ее с населением. Но она особенно усилила ее внешний престиж и ее территориальное могущество.
Van Heelu, Rymkronyk, с. 159.
2Ibid., с. 177.
3Ibid., с. 185.
4Ibid, с. 323.
Gesta abbat. Trudon., ed. de Borman, t. II, p. 220, 221.