ivanov_111019.02.01.doc

Время

Описание

00:00

Итак, друзья мои. Сегодня продолжаем наше с вами обсуждение вопросов, связанных с институциональной экономикой. Сегодня будет уже такое более активное обсуждение с вашей стороны, будет несколько вопросов вынесено на такой мозговой штурм, но тем не менее.

Значит, во-первых, вы завели ящик группы и прислали мне привет, спасибо вам за это. Скоро на вашем ящике группы окажется бумажка с темами небольшого эссе, которое я попрошу вас написать. И требования я вам тоже пришлю. В общем, следите за обновлениями. Все ли знают адрес группы и пароль? В смысле, не группы, а ящика. ---

[реплика] – Пока еще не все.

– Ну, тем не менее, кто его завел, вы сообщите всем остальным, хорошо? Чтобы это не было эксклюзивной информацией. Отлично.

Значит, мы будем двигаться дальше. Как раз, раз уж зашла речь про понятие Парето-эффективности, понятно, что Вильфредо Парето – это замечательный экономист и социолог, который работал на рубеже 19-го и 20-го веков и который сформулировал свой принцип эффективности. В чем он заключается? Только что вы формулировали.

[реплика] – Нельзя сделать никому лучше, не сделав кому-то хуже.

– Ага, отлично. Что это значит, говоря общим языком? Что общество работает, фактически на пределе своих возможностей, то есть оно из доступных ресурсов получает какой-то максимум эффективности, максимум продукции. Если же… То есть, это то, что вам рассказывали чуть ли не на первом занятии курса базовой экономики, то, что связано с моделью кривой производственных возможностей. Ну, это все должны были, наверное, запомнить. Но если вдруг кто-то не запомнил, там очень простая моделька, когда у общества есть два ресурса, вернее, два возможных приложения усилий, на, соответственно двумерном графике получается такая кривая, которая обозначает все наборы благ, максимальные, которые общество может из этих ресурсов произвести. Если общество находится на этой кривой, это значит, что оно удовлетворяет требованиям Парето-эффективности. Если оно находится ниже этой кривой, это значит, что у него есть точки для роста. То есть оно потенциально может произвести больше. И сегодня как раз будем говорить вот о чем. Сегодня будем говорить о том, что зачастую препятствует обществу извлекать максимум из имеющихся у него ресурсов. Если мы посмотрим на практику, то есть, на какие-то полевые данные, мы увидим, что абсолютное большинство стран, мягко говоря, недоиспользуют свои ресурсы. То есть явно не находятся на кривой своих производственных возможностей. У нее есть всегда возможности к Парето-улучшению. А вот какие факторы препятствуют этому, да, мы вот сейчас будем разбираться.

Из предыдущего занятия мы с вами выяснили, что институты, институциональная среда, это ключевой фактор в формировании стимулов человека, да? Стимулов человека к чему? К получению образования и, соответственно, продуктивной какой-то производственной деятельности, участию в инновационной активности, участию в какой-то гражданской, политической активности и так далее, и так далее. То есть, все что связано с таким человеческим взаимодействием. При этом, заметьте, что у нас в каких-то странах возникает то, что условно называется хорошими институтами, то есть, то, что формирует хорошие стимулы, заставляет человека заниматься производительной, а не перераспределительной деятельностью, заставляет его получать хорошее образование и прилагать эти знания на практике. А в каких-то странах наоборот, что в долгосрочном периоде снижает производительность рабочих, работников в этой экономике и, соответственно, заставляет экономику отставать. Как это выглядит на практике? Кто знает, какая страна была самая богатая в мире где-нибудь в середине-конце 18-го века?

[реплика] – Англия?

– Англия еще нет.

– Испания?

– Даже не Испания. Ну, по некоторым данным это была Гаити. Вот вы не поверите. То есть, там то, что мы называем продукт на душу населения, был один из самых высоких в мире. Это было еще сравнительно недавно, ну, по меркам истории человечества, да? Где Гаити находится сейчас, мы себе примерно представляем, да? То есть, как такое получается? На таких больших промежутках времени это очевидно. Как другой пример, Швеция и Аргентина вошли в 20-й век, то есть в начале 20-го века, у них было примерно одинаковое богатство на душу населения, то есть уровень развития страны был примерно одинаковый. Но Швеция за сто лет 20-го века росла в среднем на 2% в год, экономический рост у нее был, а в Аргентине 1% в год, разница – один процентный пункт. На столетнем промежутке это дает разрыв почти в 4 раза, это легко посчитать. Да? То, что мы видим, соответственно, на практике. Так вот, сегодня разговор о том, почему в обществе не осуществляются какие-то сделки, которые потенциально могут повысить эффективность, не принимаются решения, которые явно могут принести прибыль и так далее, и так далее. Вам Сан Саныч на лекции рассказывал наверняка про теорему Коуза, да? В чем она заключается? Ну, вашими словами, не обязательно точную формулировку.

[реплика] – В мире, где существуют трансакционные издержки невозможно достижение Парето-оптимальности.

–Ну да, то есть вы сформулировали теорему обратную теореме Коуза. Базовая ее формулировка была, что если трансакционные издержки пренебрежимо малы, то распределение ресурсов в обществе будет всегда Парето-эффективным. История этой теоремы, я позволю себе отвлечься, чтобы понять, как наука двигается, она совершенно уникальна. Во-первых, Коуз ее не придумывал, ее придумали совершенно другие люди и назвали ее теоремой Коуза. Коуз, в свою очередь, написал статью, где он рассказывал, какие проблемы возникают в мире, где трансакционные издержки положительны, где информация не полна, где надо защищать контракты, а вот у него там есть маленький параграф в этой статье, где он рассказывает, как это было бы в мире с нулевыми трансакционными издержками. Но все экономисты вцепились в именно эту его идею и сформулировали такую теорему, от которой он долгое время так отбрыкивался. То есть, он говорил, что это вообще не про меня, я как раз совсем про другое хотел вам сказать. То есть, наука движется причудливо, а когда после 20 лет обсуждения этой теоремы в дебатах всяких, он решил высказать свою точку зрения на это, ему заявили примерно прямым текстом: «Вы понимаете, мы уже тут столько времени обсуждаем теорему Коуза, что не факт, что вы понимаете, что такое теорема Коуза лучше, чем мы». Это такие причудливые изгибы науки. И еще одна маленькая ремарка по поводу того, что надо беречь свое здоровье. Вам Аузан уже говорил про это? Ну ладно, я скажу, берегите свое здоровье. Коуз получил нобелевскую премию в 91-м году за статью, которую он опубликовал в 37-м. Базовая идея, за которую он получил нобелевскую премию, от которой мы сейчас будем плясать, – в 37-м году, а идеи, которые там возникли, он сформулировал еще в своей диссертации, еще раньше. То есть ему 27 лет было на момент публикации статьи, 81 год ему было, когда он получил нобелевскую премию. Важно дожить, какая из этого логика, что до нобелевской премии надо дожить, посмертно не вручается. И, я не знаю, насколько вам это важно знать, но, тем не менее, Коуз чем еще прекрасен, что он еще жив-здоров и даже еще что-то пишет, ему в декабре прошлого года исполнилось сто лет. Вот такие они, американские экономисты, молодцы. Они вообще, в принципе, довольно долго живут.

Итак, Коуз поставил базовый вопрос. Сейчас будем пытаться на него отвечать.

9:55

Вот смотрите, основной залог успеха экономики, заключается в том, вот выхода на эту Парето-эффективность, что ресурсы используются там, где они приносят максимальную отдачу. Да? Если же какой-то ресурс используется не там, где он приносит максимальную отдачу, перемещением его в другую отрасль, можно увеличить общественное благосостояние. И признано было уже на начало 20-го века в экономике, что самым эффективным инструментом, который распределяет таким образом ресурсы, является свободный рынок. Механизм цен, который выполняет информационные сигналы, и ресурс перетекает туда-сюда. Коуз поставил базовый вопрос, если рынок такой эффективный весь из себя механизм, то почему существуют фирмы. Да? Потому что внутри фирм, вот если мы посмотрим внутрь любой организации, будь то организация, там, коммерческая фирма, общественная организация, госкорпорация, не важно, там внутри никаких рыночных обменов нет. Там внутри иерархия, планирование, ну, то есть, механизм прямо противоположный рыночному, такая плановая экономика. Коуз говорит, зачем? Откуда тогда берутся, если рыночный механизм самый эффективный, откуда берутся эти островки плановой экономики в океане рыночной? Ваши предложения?

[реплика] – Трансакционные издержки меньше.

– Какие?

– При такой структуре организации трансакционные издержки меньше. Можно было бы то же самое сделать, только все задания давать на аутсорсинг, но это было бы гораздо дольше, гораздо больше времени требовалось бы на согласование, на передачу задания, на принятие результата, а так есть общий для всех регламент. Каждый знает, что получил задание, сделал, отчитался и дальше идешь. И по времени издержки устранятся. Там, по ресурсам и так далее. Просто гораздо меньше издержек.

– То есть Коуз говорит, что существуют, совершенно правильно, издержки использования вот этого рыночного механизма. Вам надо, пока вы найдете партнера себе, пока заключите контракт, пока удостоверитесь, что он его выполнил, опять же, заметьте, это все возникает только в обществе с ограниченно рациональными и оппортунистически настроенными индивидами. То есть, в обществе с полностью рациональными агентами таких проблем не возникает. Там все взаимодействуют, все трансакции осуществляются мгновенно. Так вот, тогда Коуз поставил… Хорошо, ответил. Тогда возник следующий вопрос: а почему, раз уж вот этот механизм иерархический так эффективно снижает эти издержки, почему тогда все вокруг не одна большая фирма?

[реплика] – Планирование в малых объемах. Еще можно понять, что эффективно, поставить цели… в фирме принимает решения более-менее ограниченное число людей , это число людей должно знать все состояние дел. В маленькой фирме это возможно, в большой стране это … очень сложно…

– То есть, совершенно верно, несмотря на то, что у этого иерархического механизма есть свои выгоды, у него есть свои издержки, связанные с тем, что вам надо собирать информацию. Вам цены уже никак не говорят информацию, вам надо ее самостоятельно собирать, как-то анализировать, передавать приказы по иерархической лестнице, соответственно, мониторить выполнение этих приказов, это тоже издержки, уже внутрифирменные. Коуз четко определил, что соотношением этих рыночных и внутрифирменных издержек определяется граница фирмы, да? Какая фирма будет эффективней? На каких-то рынках будут эффективны маленькие фирмы, на каких-то более больших, в зависимости от специфики производства, параметров рынка, на котором фирма действует, параметров производимой продукции и так далее. Ну, отлично, ответил на этот вопрос. Но самый ценный у него вклад был, что он обратил внимание экономистов на существование такой вещи, как трансакционные издержки. И за это он, собственно, нобелевскую премию и получил, с такой формулировкой, за внесение в экономический анализ концепции трансакционных издержек. То есть, что это такое, да? Кто-то из экономистов довольно, по-моему, хорошую метафору нашел, что трансакционные издержки в экономике подобны силе трения в физике. То есть, очень хорошо, базовые модели экономические они как в учебнике по физике 7-го класса, силой трения пренебречь. До каких-то моментов это отвечает на вопросы неплохо, но при погружении в глубину каких-то процессов выясняется, что все идет немножечко не так, и выясняется, что вдруг какие-то вещи, которые очевидно могут принести прибыль, могут повысить эффективность, не осуществляются. Хорошая, например, задачка. Кто-нибудь знает, за что получил нобелевскую премию мира такой человек, как Мухаммед Юнус? Никто не слышал про него? Это основатель в Бангладеш так называемого Грамин-банка. Грамин банк – это банк, занимающийся микрокредитами. Потому что выяснилась следующая штука. Почему Юнус стал великим человеком? Выяснилось, что огромное число людей, занимающихся каким-то мелким домашним производством в странах третьего мира, им нужны ресурсы на свое производство. Точно так же, как людям в развитых странах, если у них есть какая-то бизнес-идея, если у них есть какая-то прорывная технология, им всегда нужны средства на ее реализацию. Но ситуация в развивающихся и в развитых странах, условия там очень сильно отличаются, потому что огромное число людей, как выяснилось, нуждается в деньгах в размере, на расширение производства, двух долларов, трех долларов и не могут их найти. Это реальная практика абсолютно таких стран, как Пакистан, Бангладеш, другие страны Африки и Центральной или Южной Азии. И, соответственно, они вынуждены брать деньги на развитие производства у, например, ростовщиков, которые сдирают огромный процент, и они не могут использовать то, что экономисты называют эффект масштаба, то есть развивать производство, выходить на рынки, ровно потому, что они оказываются в кабале у этих ростовщиков. И Грамин-банк, микрокредит, стал таким прорывным действием, потому что он, наконец-то, стал выдавать эти маленькие кредиты под очень низкий процент, и это очень положительно сказалось на таких домашних производителях в странах третьего мира. Но смысл-то вот какой, слушайте. Казалось бы, два доллара, даже если учесть, что мы находимся в Бангладеш, это большие деньги в Бангладеш, ну, такие, большие, но не запретительно большие, явно. Вот почему вдруг экономика не может вдруг поставлять кредиты таких размеров, препятствуя тем самым хоть какому-то технологическому прогрессу?

[реплика] – Оформление кредита дороже стоит.

– Оформление кредита стоит дороже, почему?

– Ну, там даже бумага, на которой договор о кредите пишется, стоит дороже. Подписываем кредит на 50 тысяч, на 60 тысяч рублей, а тут на два доллара, там эта бумага будет дороже. Невыгодно.

– Невыгодно давать кредиты, а почему? Ну, казалось бы, дал два доллара. Смысл-то любого такого кредитного учреждения заключается в том, что ты выдаешь много-много кредитов, пусть даже под небольшой процент, но тебе много и возвращают, соответственно. То есть…

– Комиссия бывает полдоллара только.

– А вот смотрите, отлично. Вот эта комиссия полдоллара. Или то, что мы называем процентная ставка, если вам угодно. То есть ту сумму, которую вы должны вернуть вашему кредитору сверх той суммы, которую вы у него заняли. Вот откуда формируется, как формируется в экономике эта процентная ставка? Что она отражает?

– Инфляцию, наверное.

– Инфляция – это понятно, что инфляция делает надбавку в этой ставке, связанную с номинальными величинами. Но даже в странах с очень низкой инфляцией и даже с ее отсутствием, бывают такие страны типа Японии в определенные периоды времени, тем не менее, процентная ставка хоть небольшая, но она всегда положительная. Да? То есть, есть у нее что-то сверх инфляции. Откуда вообще берется эта ставка?

[реплика] – Содержание персонала, содержание офиса, еще чего-то. Банк вам дает эти деньги, чтобы получить свои проценты, но… мог их использовать, чтобы получить себе деньги…

– А куда положить, в другой банк?

– Инвестировать…

– Ну, это как-то тоже инвестиции, вы даете кредит. То есть само понятие ставки процента в экономике – это очень интересная вещь, потому что она отражает…

20:32

Вам знакомо понятие дисконтирование? Я сейчас быстро объясню понятие. Дисконтирование – от английского discount, пересчет. Люди всегда по тем или иным причинам ценят текущие доходы выше, чем будущие. Ну, можем провести эксперимент: если я вам предложу, гипотетически, тысячу рублей сейчас или тысячу сто рублей через год, 19 октября 2012 года, что вы выберете? Сейчас. Ну, не стесняйтесь, если сейчас, то сейчас. Хорошо, если тысячу двести через год? Тысячу триста? Ну, сколько вам нужно предложить через год, чтобы вы отказались от тысячи рублей сейчас?

– Десять.

– Десять? Это так нехило, надо сказать. Ладно, давайте тогда такой… Ну, тысяча рублей несерьезная сумма. Допустим, десять тысяч рублей сейчас или 12 тысяч через год?

– Десять сейчас.

– Все равно. 13 тысяч через год?

– Год большой срок.

– Год большой срок? Вот смотрите, вот здесь очень важный момент, заметьте, что понятие, что есть большой срок, а что есть маленький срок – это понятие очень такое, мягко говоря, субъективное.

– Зависит от соотношения суммы и срока.

– Вот смотрите, если бы вы планировали свое будущее на 10 лет, 20 лет, то для вас этот год был бы… Слушайте, кто из вас откладывает деньги на старость? Нет, серьезно? Пока еще никто, да? А, через пенсионные отчисления. А сам никто сбережения не делает? Да, это очень интересно. Ну, да, о старости даже смешно думать, казалось бы. В любом случае, смотрите, что получается. Вот это понятие ставки процента, которое складывается на рынке – это очень важный параметр, связанный с тем, что она отражает уверенность, соответственно, людей в том, что у них в будущем будет все в порядке. И в том, что их вклады вернутся, и, соответственно, в том, что те кредиты, которые банковская система выдала, банку тоже вернутся, и банк не лопнет, и что никто эти плоды инвестиций не экспроприирует. Отражает, фактически, уверенность в завтрашнем дне. То есть, фактически, мы можем сказать, даже если мы не говорим про банковскую систему, даже если мы говорим про частный кредит, что чем выше ставка процента, тем, значит, сильнее в экономике данные риски. Понятно, что если возрастает уровень неопределенности, соответственно, в экономике растут процентные ставки, и, соответственно, становится сложнее привлекать кредиты на различного рода хорошие идеи. Например, предприниматель, который готов открыть что-то, какую-то фирму, связанную пусть с локальной, но инновацией какой-то, ему в экономике с высокими процентными ставками это сделать гораздо сложнее, чем в экономике с процентными ставками низкими. Вот в России сейчас, в журнале «Эксперт» написано, что Россия попала в пятерку по экспорту капитала. Что это значит? Что капитал из России постепенно выводится, это очень хорошее отражение того, что люди не считают нужным вкладывать в экономику, потому что они не могут здесь делать долгосрочные планы, да? Это очень хорошо отражает качества институциональной среды. В европейских странах, в США, от перспектив смены президента, каких-нибудь министров не зависит практически ничего, процентные ставки от этого зависят очень мало. У нас – примерно представляете себе что: так как институты работают плохо, правила в экономике, все завязывается на конкретных людей, и смена этих конкретных людей – это запретительно высокие, то есть серьезные риски для экономики, которые потом зашиваются, закладываются рынком в данные процентные ставки. Вот теперь вопрос. Двигаемся к нашей тематике трансакционных издержек. Скажите, пожалуйста, а что может сделать… То есть, вот эти издержки того, потери, связанные с тем, что собственность плохо защищена, да, что партнер может тебя кинуть и не вернуть, соответственно, твой кредит, а что можно с этим сделать? Вот вы, допустим, предположим, что вы ростовщик в Индии, где-нибудь в Индийской деревне, что вы можете сделать для того, чтобы как-то обеспечить себе определенный уровень доходности?

[реплика] – Нанять охрану…

– Ну их тоже надо же как-то содержать.

[реплика] – Ну, в процентную ставку…

– Хорошо, вот вы поднимаете процентную ставку, да? Тем самым вроде как защищаетесь от рисков, да? Хорошо. Теперь допустим для простоты, что на нашем рынке есть спрос на наши кредиты, на наши ссуды. Допустим, что есть два типа агентов, людей: есть честные, которые хотят действительно получить ссуду, что-то сделать с ней, получить с этого прибыль и вам вернуть часть, а есть люди нечестные, которые хотят взять ссуду и пропасть куда-то. Вы подняли процентную ставку, как это повлияло на рынок?

[реплика] – Нечестных больше стало…

– Почему?

[реплика] – Станет меньше честных людей, а на нечестных это не повлияет.

– Совершенно точно. То есть, смотрите, какая вещь начинается: агентам нечестным им по барабану по какой ставке не отдавать кредит, по высокой, по низкой, а вот агентам честным, которые действительно собираются это делать, для них это очень значимо. И вы, поднимая ставку процента, тем самым вымываете, фактически, постепенно, чем выше вы ее поднимаете, честных агентов с рынка и в результате, понятно, что в теории, вы остаетесь с одними только… Ваш рынок исчезает, потому что на нем исчезают честные контрагенты. Как этот процесс называется? Аузан наверняка в лекции рассказывал. Он вам рассказывал про рынок лимонов? Нет? Он вам не рассказывал про рынок лимонов? Отлично. Или рассказывал? Про подержанные автомобили?

[реплика] – Да, да, да...

– Ну вот. Соответственно, если вы заметили, что этот процесс на рынке частного кредитования он ровно такой же, как на рынке с подержанными автомобилями. Когда вы, в силу того, что у вас есть издержки того, что вы не можете понять качество того человека, который к вам пришел за кредитом, соответственно, вы вынуждены поднимать ставку процентную, соответственно, начинается процесс, который называется ухудшающий отбор. В английском варианте adverse selection, то есть, отбор по ухудшающим признакам. Теперь вопрос. Уже такой, в виде брейнсторминга вы сейчас будете отвечать. Скажите, пожалуйста, исходя из всего этого, зачем в обществе, практически, любое развитое общество сейчас использует систему обязательного страхования медицинского, если каждый может застраховаться добровольно? Можете обсуждать. То есть не то, что каждый начинает думать сам. Предлагать свои варианты и обсуждать.

– А в Америке какое, добровольное?

– Ну, то есть, как у нас, есть добровольная доля на рынке, но есть и государственная система страхования, она там как-то называется специальным образом, обязательная.

– Если все уверены в том, что… большинство уверено в том, что все с ними будет хорошо, то …

– Нет, скажем так, большинство еще не уверено в том, что после того, как они застрахуются, им это что-то вернется.

– Нет, ну почему, страховой рынок работает довольно просто. Как работает страховой рынок?

– Люди сами не страхуются…

– Ну ладно. Не страхуются, и бог им судья, зачем их заставлять обязательно страховаться?

–…

– Тогда уменьшаем концентрацию страховых исков успешных. Меньше людей в процентном соотношении будут требовать денег, страховых случаев меньше будет.

– Так страховаться будут только те, кто реально видит риски заболеть и те, кто реально будет этим пользоваться, а здоровые люди не будут страховаться, система просто разорится.

– При страховании оцениваются риска, если человек приходит, и у него наследственность очень плохая, то его если и застрахуют, то скорее с какой-то повышенной ставкой, я не думаю, что разорится. С другой стороны, во-первых, действительно, медицинскую систему нужно поддерживать, то есть нужно постоянно вливать какие-то деньги, чтобы она просто хотя бы существовала и не отмирала совсем. С этой точки зрения, наверное, нужно обязательно медицинское страхование. С другой точки зрения, далеко не все будут страховаться, и опять-таки из-за ограниченной рациональности, кто-то не будет верить, кому-то просто сейчас сто рублей на водку важнее. И все-таки в интересах, пожалуй, государства поддерживать здоровье и благополучие нации.

31:17

– Вот здесь, на самом деле, логика правильная, но до того момента, как возникли интересы государства. Просто потому, что я не очень понимаю, что это такое. То есть, экономическая наука вынуждена общаться с таким объектом, как социум, она для аккуратности, для персонализации понятий пришла (ну это такая, ремарка на полях, что называется) к принципу методологического индивидуализма, который очень сложно звучит, но в принципе, заключается в очень простой идее. Решение принимают люди и только люди, Вот каждый конкретный человек. То есть, государство, организация, фирма, семья – они как отдельные сущности не существуют. Есть всегда просто интересы отдельных людей, как-то структурированные в рамках этих организаций, но, в конечном итоге, решения принимаются только людьми. Так вот. Ближе к рынку страхования. Давайте поймем, как работает страховой рынок. То есть, большое количество людей страхует свое здоровье или имущество, жизнь, соответственно, и с кем-то из них происходит страховой случай. Соответственно, тому, кто оказался в такой ситуации страхового случая, выплачивается то, что называется страховая премия. За счет чего живет эта компания страховая, страховой рынок? За счет того, что взносов много, а страховой случай случается не со всеми. Когда мы говорим о рынке страхования здоровья, добровольного, мы понимаем, что здесь у нас возникает та же самая проблема, что и на рынке подержанных автомобилей, на рынке частного кредита, у нас возникает проблема асимметрии информации. Вот приходит человек страховаться, мы не знаем, он знает о состоянии своего здоровья гораздо лучше, чем страховщик. Соответственно, допустим, страховая фирма выходит…Ну, цена страхования – это размер страхового взноса, естественно, в примитивном варианте. Страховая фирма предлагает размер взноса, и тут люди начинают как-то сравнивать для себя, вот если я не буду страховаться, сколько я потрачу на обслуживание медицинское? И выгодной эта страховка делается только для тех, кто знает, что у него здоровье, совершенно точно было замечено, что у него здоровье явно потребует большого количества средства, поддержание этого здоровья. То есть, люди самые здоровые предпочтут, они явно оценивают свое здоровье так, что он потратит меньше на него даже без страховки. Соответственно, компания столкнется с тем, что количество страховых случаев окажется выше, в том рынке, который она взяла под себя, выше, чем статистика по всему обществу, на которое она ориентируется. Компания вынуждена будет повышать ставки страховых взносов, это вымоет еще самых здоровых из оставшихся, ну и так далее, и так далее, и так далее, пока рынок в теории не схлопнется. Эту теорию предложил Джордж Акерлоф, лауреат нобелевской премии по экономике 2001 года. Ухудшающий отбор. Как эту проблему решает обязательное страхование?

[реплика] – За счет того, что здоровых заставляют страховаться, много взносов…Это дает возможность понижать процент…

– Ну, да. Это самое важное, что здесь не допускается этот самоотбор по отрицательным признакам, страхуется, например, полностью штат какой-то крупной компании или вообще все население страны. Например, штат «Дженерал Моторс» или штат Московского Государственного Университета. Мы, соответственно, приводим показатели наши к средним, и, соответственно, у нас не возникает проблем, связанных с тем, что люди старше 60 лет или люди с плохим здоровьем не могут получить страховку вообще, для них это не становится запретительно дорогим. То есть такое институциональное решение, обязательная страховка, она позволяет решать такую проблему.

Хорошо. То есть, смотрите, что мы здесь обнаружили. Первое, что есть проблема, связанная с асимметрией информации, то есть возникают издержки того, что измерение качества вашего партнера. Ну, понятно, что качество партнера – это условное выражение, в том плане, что это может быть на товарном рынке, при каком-то взаимодействии. Есть угроза того, что он будет искажать информацию, оппортунистического поведения, то есть продавать плохую машину как хорошую, соответственно, и так далее. И в таких случаях у вас возникает угроза ухудшающего отбора, то есть рынок способен исчезнуть вообще. Да? Это очень серьезная проблема, которая, в частности решается такой вещью, как обязательное страхование на медицинской. Какими еще способами может решаться данная проблема?

[реплика] – Обязательная экспертиза.

– Обязательная экспертиза…Вещь довольно…Нет, можно, конечно, потребовать, чтобы каждая машина проходила полный осмотр перед попаданием на вторичный рынок. Но это вещь довольно затратная. Это может взвинтить цены. Какие еще могут быть варианты реакции общества на это? Возвращаясь к нашей истории, что вы можете вдруг оказаться ростовщиком в индийской деревне. И у вас стоят проблемы, связанные с тем, что у вас есть потенциально хорошие и потенциально плохие заемщики. Каким образом вы можете решить эту проблему? Вы никогда не представляли, не фантазировали, что вы ростовщик в индийской деревне?

[реплика] –Ну, можно залог какой-нибудь брать.

– Отлично, брать залог. Хорошо. То есть вам надо с вашего заемщика или с контрагента на рынке взять залог, да, и если потом вдруг выяснится, что он вас обманул, подсунул плохой автомобиль, не вернул кредит, то залог уже остается вам. Проблема, возвращаясь к банку с микрокредитом, заключается в том, что иногда у людей не может быть средств на залог. И вот как опять же устроены такие, казалось бы, легкие решения, к каким эффектам они приводят в экономике. В США в какой-то момент в некоторых штатах был внесен следующий законопроект. Вот у вас, допустим, человек взял кредит под залог какого-то имущества. Должен расплачиваться по этому кредиту, если вдруг он не может, то это имущество изымается в пользу, соответственно, кредиторов. Было внесено предложение: Давайте позаботимся о людях, и разрешим им оставлять… То есть, сделаем закон об имуществе, которое не попадает под залог, то есть, даже если кто-то банкротится, то дом, например, остается в его собственности, его нельзя изымать. Так мы заботимся о беднейших людях, которые потом не оказываются на улице, и, соответственно, могут заново начинать дело, казалось бы. Такая забота была проявлена. Как отреагировал рынок?

[реплика] – Перезакладывали?

– Ну, не то, что бы они перезакладывали… А как рынок отреагировал, как вы считаете, с точки зрения процентных ставок для этих людей?

[реплика] – Увеличивал, естественно.

– То есть, казалось бы, этих людей пытались защитить законом, а выяснилось, что кредит после введения такого закона стал для них еще более дорогим и менее доступным. Хотя, казалось бы, было призвано их защитить. Потому что, понятно, что у многих людей кроме дома вообще ничего нет, чтобы в залог оставить, естественно, это не самый хороший вариант.

Что еще может сделать индийский ростовщик для обеспечения своей хоть какой-то доходности?

[реплика] – Поручители.

– Поручители, да? То есть, пользоваться механизмами репутации. Искать информацию, мониторить. Точно так же, как страховая компания может самостоятельно попросить клиента принести анализы, проверить, свою собственную экспертизу провести. Еще?

[реплика] – … Защиту от закона.

– Хорошо, то есть, нужно какое-то… вполне себе возможно какое-то сложное обеспечение защиты прав, связанных с внешним принуждением, формальным правилом.

[реплика] – Может быть, опционы. То есть банк имеет возможность обладать его бизнесом, человека, который покупает, и возможно, человек потом имеет возможность выкупить у банка свой бизнес обратно.

– Ну, это сложные инструменты, вот смотрите, это все здорово, на самом деле, это правильно. Но этот инструмент, он требует на самом деле очень тонкой, сложной системы организаций общественных и государственных, которая будет права по этим контрактам поддерживать. В странах третьего мира обычно идут проще. Там либо действует залог, либо сознательно сужают рынок и дают кредит только знакомым людям. Ну, которые знают, что этот не обманет. Когда существует такое персонализированное отношение. Это хороший способ снижения издержек оппортунистического поведения, но он не дает пользоваться эффектом масштаба.

42:30

Пять минут потрачу на то, чтобы рассказать про замечательное исследование. Человек, которой занимается экономической историей, Авнер Грейф….

[часть записи отсутствует]

…защищен от того, что тебя где-то ограбят, причем ограбят вполне себе официальные люди. Истории вплоть до того доходили, что европейские феодалы цепями перегораживали реку, по которой плыли купеческие корабли и грабили. Противопоставить ему было ничего нельзя. То есть, это были очень серьезные риски, и были две модели того, как реагировали на это купеческие общины. Первый момент заключался как раз в сужении рынка. Торговцы Северной Африки, они сознательно торговали только со знакомыми людьми и, тем самым, снижали очень существенно издержки оппортунистического поведения, издержки измерения, издержки заключения контракта. Ну, потому что человек вам знаком, вы уже с ним несколько сделок заключили, с ним можно работать. Значит, второй момент, второй способ, был гораздо более сложен и был связан с купцами Северной Италии, Генуи, Венеции и так далее. То, что потом организовало Ганзейский союз. Заключалось вот в чем: они создавали купеческую гильдию, и дальше начиналось очень сложное взаимодействие. Если какой-то купец был ограблен в каком-то городе, то вся гильдия, все купцы гильдии в этот город просто прекращали ездить. Более того, если какой-то купец все же решал сорвать куш такой и оппортунистически поехать в этот город (ну, там никто не торгует, а я приеду, буду фактически монополистом), то его исключали из гильдии со всеми вытекающими, с ним уже никто не имел дела. Это гораздо более сложная модель, и поэтому сначала они проигрывали конкуренцию североафриканским и ближневосточным торговцам, потом постепенно начали выигрывать за счет того, что пусть они даже сталкивались с более существенными издержками оппортунистического поведения их контрагентов, они зато гораздо существеннее пользовались эффектами масштаба. Это очень существенно. Итак, теперь давайте разговаривать вот о чем. Активно внедряют инновации, а другие нет. Почему у одних стран получается участвовать в процессе технологического прогресса, а у других нет? Потому что, казалось бы, любая инновация – ее сложно изобрести, а вот будучи внедренной один раз, она может же вполне воспроизводиться в других местах. Вы согласны с этим? В принципе, да. Отлично. Тем не менее, страны очень по-разному участвуют, очень по-разному вовлечены в технологический прогресс. Почему, на ваш взгляд?

[реплика] – Может, как раз дело в воспроизводстве этой технологии? То есть, воспроизводство технологии зависит от уровня, скажем, образования и науки.

– Если институты какие-то нисколько не развиты. Например, был пример у Аузана с паровой машиной. Что она была изобретена, но ею не пользовались, потому что некому было пользоваться. А в 18-м веке…

– А почему вдруг в 18-м веке?

– Промышленность была уже подготовлена к тому, что…

– Нет, с паровой машиной там было связано с тем, что с ней должен кто-то работать, а работать в то время могли только рабы, а свободный человек должен был заниматься более высокими вещами…

– Ну, хорошо, ладно. Можно и так объяснить. Но, тем не менее, вопрос остается, какие-то страны пошли по пути технологического прогресса, какие-то даже, что называется догоняющим прогрессом, когда уже известные инновации, они не пользуются. То есть вопрос, с чем это связано. Причем, в истории человечества было несколько всплесков, когда вдруг начинали, научные какие-то открытия проецировались в технологический прогресс, да? Это было, соответственно, в 19-м веке, в конце 18-го века, и так далее.

– Возможно, опять же, с воспроизводством связано, на предыдущей лекции нам говорили о том, что вообще даже воспроизводство технологий зависит от…является следствием того, насколько хорошо финансируется, скажем, фундаментальная наука. То есть натренированность людей, ученых, в частности, то есть, от фундаментальной науки зависит. И, соответственно, если государство не вкладывает, не занимается фундаментальной наукой, соответственно, ученые этого государства менее натренированные, и, таким образом, они так же не смогут, возможно, воспроизвести какую-то технологию, которая уже известна и работает в других государствах.

– Еще, да?

– Разные трансакционные издержки в разных странах за счет того, по-разному институты развиты. И где-то достаточно легко распространить технологию, потому что [неразборчиво]

– Кстати, хороший вопрос, на потом, что называется. Если, например, как вы считаете, если в России резко увеличить финансирование фундаментальной науки. Просто гипотетически представим такую ситуацию, что вдруг страшным делом государство вдруг изыскивает деньги на то, чтобы на несколько миллиардов в год увеличить финансирование фундаментальных исследований под эгидой РАН. Насколько это сильно поможет? Это не сейчас, сейчас я не прошу отвечать. Сейчас я, кстати, вам принес такие распечаточки, это вы просто почитаете, передавайте друг другу, посмотрите, что они из себя представляют. Это как раз тот ресурс, раз уж зашла речь про издержки открытия новый предприятий и так далее. Как в разных странах, я случайно какие-то нашел в выборке, как в разных странах выглядят издержки открытия новых предприятий, получения разрешения на строительство и так далее, и так далее. Это крайне интересная штука, там интересны даже не столько абсолютные цифры, сколько разброс между государствами. Обратите внимание, например, открытие нового предприятия, вторая, по-моему, табличка, разница между, что там у меня, Новая Зеландия или Гонконг и, например, Бразилия. Сколько дней, сколько административных шагов надо затратить, и так далее.

50:22

Значит, смотрите. Для любого предприятия вот это, фактически, чистый замер трансакционных издержек, которые он должен понести для того, чтобы осуществить какой-то акт. Скажите, пожалуйста, откуда этот уровень трансакционных издержек взялся, такой высокий или низкий, наоборот? На ваш взгляд. Ну, вот смотрите, сейчас. По России пройдемся. За 2009 год. Там может что-то изменилось, но я не думаю, что сильно в лучшую сторону. Регистрация предприятий в Новой Зеландии одной процедуры достаточно, у нас – восемь. В Новой Зеландии один день для этого достаточно, у нас – девять. И, соответственно, минимальный капитал, то есть, уставной, который надо. Значит, там вообще он не нужен, у нас – 2.2% от величины среднедушевого дохода. Точно так же, как…вот, это страшная табличка, получение разрешения на строительство. В России – 54 процедуры, 704 дня на это надо затратить, и, соответственно, затратить 2612% от величины среднедушевого дохода. То есть, скажите, пожалуйста, откуда эти издержки берутся вообще?

– … такой регламент.

– Почему он такой, почему бы не сделать как в Новой Зеландии?

– Ну, издержки изменения институтов

– Это не так просто…

– Ну, хотя бы один закон принять, чтобы его принять, нужно посмотреть, как он влияет на все остальные законы, это куча еще издержек

– Ну и что ж теперь, мы обязаны…

– … этот регламент, нужно посмотреть, как он влияет на все остальные регламенты

– Это вы как-то идеалистично смотрите на то, как у нас принимаются решения. Серьезно. То есть, сейчас потихонечку-потихонечку только начинают вводить в России такие процедуры экономического анализа нормативных актов, то есть, экономический анализ законопроектов, анализ регулирующего воздействия. До этого это вообще не использовалось, это продукт последних нескольких пары лет, пары-тройки лет. Но, тем не менее. Как вы считаете…ну, то есть, вопрос риторический, «как вы считаете». Очевидно, какая страну из этих перечисленных, обойдет другие по уровню технологического развития, по уровню открытия новых предприятий и так далее, и так далее, и так далее. Что страны, которые могут гарантировать себе легкость дороги этим процессам. То есть, снизить для этих процессов всяческого рода трение, силы трения. Ладно, давайте, разбираться дальше. А вот скажите, пожалуйста, вот у нас существуют издержки оппортунистического поведения, да? В какой форме они могут выражаться? Вам рассказывал Аузан? Оппортунистическое поведение, в какой форме оно может быть?

[реплика] – …

– Хорошо, еще что?

– Невыполнение обязательств каких-то

– Ну, какой-нибудь пример такой, бытовой.

– Укрытие от налогов.

– Уход от налогов. Давайте совсем простой какой-нибудь пример приведем. Допустим, у меня сломался дома сливной бачок, если этот пример вас не смущает. И я приглашаю сантехника из ЖЭК, потому что я не умею чинить сливные бачки, я закончил Московский Университет, а он, дай ему бог здоровья, умеет чинить сливные бачки, потому что он закончил определенного рода тех. училище. Поэтому я его приглашаю. Соответственно, он там что-то ковыряется в этом сливном бачке, а дальше что происходит, дальше представить очень легко, что происходит. Он говорит, понимаешь, хозяин, там вот есть такая хреновина латунная… И начинает сыпать словами. С шаровым переключателем, такая, говорит, сейчас это старая модель, в магазине ты уже не найдешь, но у меня по счастью в чемоданчике есть, для себя берег. Давай я сейчас тебе быстренько поменяю, это будет стоить тысячу рублей. Дальше. Ну, это вполне себе адекватная ситуация, просто не то, что бы я с таким сталкивался, но примерно с таким. Дальше, мои действия на это?

– … Платить тысячу…

– Ну, вы бы что сделали, я не знаю?

– Отдали бы тысячу рублей, и все.

– То есть отдали бы тысячу рублей?

– …Либо посмотрели, может быть, дешевле новый купить

– Забить в гугле: латунная ..

– Латунная хреновина? Забить в гугле.

– Покажи штуку, поищем на рынке

– То есть, перед вами встает следующая проблема, опять же встает проблема асимметрии информации, да? Он знает о процессе явно больше, чем вы, и может эту информацию искажать в свою пользу, да? Соответственно, дальше какой бы вы путь не выбрали, все равно он для вас связан с издержками. Либо платите 1000 рублей, либо говорите: «нет, я позову своего знакомого, он посмотрит, можно ли это починить», либо вы бегаете по магазинам, сами ищете какую-то запчасть. Это, понятно, бытовой пример, но он очень хорошо отражает проблему, которая в экономической науке называется проблема «принципал-агент» и которая отражает издержки оппортунистического поведения. То есть, что я заказываю что-то своему агенту, подчиненному, даю ему какой-то приказ и ресурсы, а он как-то что-то с ними делает. Но у него есть преимущество в информированности передо мной, и он может искажать эту информацию. Очень серьезная проблема, которая возникает на всех уровнях любой бюрократической иерархии, в частности, и так далее.

То есть, допустим, себе крупную корпорацию представим. Вообще говоря, откуда, зачем появились крупные корпорации? Скажем так. Почему бы… Вот в виде акционерных обществ…Вам рассказывали, что такое акционерное общество? Ну, то есть, в целом вы представляете, наверное. Зачем нужен какой-то выпуск акций и соответственно, содержание огромного количества собственников в виде акционеров.

– Чтобы увеличивать, развиваться…

– Чтобы единовременно деньги получить, прямо сейчас, на развитие

– То есть, допустим, у вас есть какая-то задача построить завод, дорогу, не важно, угольную шахту, нефтяную вышку, фармацевтическую компанию, не знаю, открыть агентство космического туризма, вам нужны средства для этого. У вас есть идея, вам нужны средства, один из вариантов привлечения этих средств – это выпуск акций. Вы у очень большого количества людей собираете по копеечке, каждый из них становится собственником данного предприятия. Соответственно, эти деньги вы собираете единовременно, но смотрите, такое огромное число собственников. Естественно, все вместе они управлять компанией не могут, понятно, почему – очень большие издержки коммуникации, принятия единого решения и так далее. И вот как раз акционерные общества положили такое начало массовому отделению, то есть, это такая была экономическая чуть ли не революция, это отделение собственников от управления. Если раньше, в Средние века, даже в Новое время, собственник и управляющий – это был один и тот же человек, то в какой-то момент возник целый класс наемных управляющих, да? Которые управляют компанией, управляют фирмой, но не являются ее собственниками. Да? Теперь вопрос. У вас есть куча людей, которые являются собственниками, и чей доход зависит от того, насколько успешна компания. И есть человек, который стоит, управляет этой компанией, как-то исходя из своего разумения. Как этого человека…При этом он, понятно, лучше знает, что происходит в компании. Как этого человека заставить работать именно так, чтобы он максимизировал благосостояние вот этих собственников, акционеров, а не свое?

– Давать процент от прибыли.

– Дать ему пакет акций.

– А, то есть сделать его акционером. Еще какие варианты?

–Процент от прибыли давать.

– Процент от прибыли. То есть, первые механизмы, самые базовые, которые приходят в голову – это участие в прибыли. Которое должно стимулировать человека работать так, чтобы компания была наиболее эффективно. Чуть более сложный способ – это выдавать ему премию опционами. Что такое опционы… Сейчас, опять же, лирическое отступление. Что такое опционы? Потому что я как экономист сыплю какими-то терминами. Если вам что-то непонятно, вы меня перебивайте безжалостно, и на самом деле кричите, что это не откладывается, потому что непонятно, что такое. Опцион – это такая ценная бумага, так называемая производная ценная бумага, что она из себя представляет. Это право на покупку какого-то актива в будущем по фиксированной цене. Допустим, у меня есть опцион на покупку акций, хорошо, «Газпрома» по цене, опять же, условными цифрами оперирую, по цене 100 долларов за штуку в сентябре 2012 года. Я могу купить, условно говоря, по этому опциону, условно говоря, 100 акций по цене 100 долларов за штуку. Если в 2012 году, в сентябре эти акции будут стоить, на самом деле, на рынке 150 долларов за штуку, то этот опцион для меня очень ценен. Я фактически за, соответственно, 10 тысяч покупаю то, что реально стоит 15 тысяч. Если вдруг эти акции стоят ниже ста долларов, то мне эта бумажка в целом бесполезна оказывается. Потому что смысле в ней нет никакого. И выдавать премию руководителям компании и даже работникам наемным в виде опционов - это долгое время считалось одним из прогрессивных методов стимулирования их на хорошую работу. Да?

62:24

[реплика] – А как, в итоге вы платите за этот опцион? То есть вы, получается, имеете право купить за 150 долларов, а вы уже заплатили 100 долларов. Или за сколько продается вообще?

– Вот если мы говорим про те опционы, которые обращаются на свободном рынке, то… Ну, это вообще сложно себе представить эту систему. На рынке обращаются акции и опционы, которые, соответственно, дают право на покупку данных акции. Почему это производные ценные бумаги. Вот есть акции, облигации, там еще что-то. А есть производные от них, то, чья доходность привязана к их цене в будущем, этих базовых ценных бумаг. Если они обращаются в свободном рынке, то цена на них зависит от того, насколько, люди считают, насколько в будущем будет успешна данная компания.

– … по цене акции?

– Нет, естественно они ориентируются, но прямо к ней не привязаны. То есть никто же не регламентирует, на свободном рынке никто эту цену прямо не задает, не привязывает к цене акции. А, например, может быть такое, что люди думают, что эта компания сейчас взлетает, но через год она упадет, тогда несмотря на то, что сейчас акции стоят дорого, опцион на покупку этих акций через год будет стоит не очень высоко. Кстати, очень интересно, как работают… Это крайне интересно, это не укладывается очень у многих в головах, как работают системы, в этом отношении, финансовых рынков. То есть, фактически, цена любой ценной бумаги отражает уверенность людей в том, как хороши дела этой фирмы конкретной, ценная бумага которой принадлежит. При этом, заметьте, что, можно, конечно, читать отчетность фирм, можно поднимать какие-то документы, искать инсайдерскую информацию. Знаете, что самое интересное? Что если мы посмотрим на профессиональных таких игроков на бирже фондовой, таких мощных мастодонтов, и на большом промежутке времени посмотрим их среднюю доходность, то она не будет сильно отличаться от доходности так называемых индексных фондов. Что из себя представляет индексный фонд? Он собирает какие-то деньги, а потом вкладывает их в какой-то большой пакет, разнообразный пакет акций. Делается это по принципу, это, конечно, метафора, но тем не менее, по принципу: там висит список акций, надо несколько дротиков кинуть, в кого попадет, в того вкладываем. Как еще одна метафора – это обезьяна бросает мокрую тряпку в список акций, в кого попадет, в те вкладываемся. Так вот, доходность на больших промежутках времени этих профессиональных инвесторов, профессиональных игроков на фондовом рынке, она не сильно отличается от доходности вот этих индексных фондов. Примерно равны они. Смысл-то заключается в том, что люди, когда оценивают… Чем хорош этот ценовой механизм на свободном рынке, что он позволяет аккумулировать огромное количество информации у людей, как люди ощущают перспективы той или иной компании. Точно так же существует, например, в США забавный рынок ценных бумаг, который в России не воспроизводим, к сожалению, ну, на данном этапе. Это рынок ценных бумаг на победу на выборах. То есть там, когда идет конкуренция каких-то кандидатов, то можно покупать ценную бумажку, связанную с тем, что ты какие-то деньги ставишь на то, что выиграет тот кандидат. И они… Как выяснилось, цена акций на данном рынке, она точнее отражает вероятность победы кандидата, чем предсказания социологов, политологов и так далее. То есть, там очень интересно… Да?

[реплика] – Цена опциона не должна быть всегда ниже цены акции?

– Слушайте, я не готов на это отвечать, потому что …

– Если человек сейчас может купить акции за сто, то зачем ему покупать опцион за 20?

– Нет, имеется в виду, что он, например, может ожидать, что сейчас акции стоят дешево, он их может купить, но дальше они очень вырастут в цене, и он сорвет большой куш, просто за счет роста этой компании в будущем. Они очень сложные бывают, я сейчас просто не готов об этом. Мы просто уйдем очень сильно в сторону. Слушайте, а сейчас идет в Политехе каждую среду лекции по финансам, по-моему, в 6 часов. В Политехническом музее. Каждую среду, сегодня, по-моему, читает Рубен Ениколопов, по корпоративным финансам…

– Сегодня про энергетику какая-то

– Нет, сегодня в большом зале должен читать Рубен Ениколопов лекцию по корпоративным финансам, Рубена хорошо слушать, знаете почему? Во-первых, он экономист классный, а во-вторых, он физик по первому образованию. Он закончил Физфак МГУ, то есть, на очень хорошем языке рассказывать, очень понятно всем, его очень приятно слушать, так что если есть желание и возможность, съездите сегодня, посмотрите…

Двигаемся дальше. Значит, нам надо заставить менеджеров как-то работать на себя. То есть снизить эти издержки оппортунизма. Потому что издержки на самом деле они такие могут быть очень неприятные вплоть до того, что произошло в 2001 году с компанией Enron в 2001 году, слышали про этот скандал? Был целый всплеск компаний, так называемых, доткомов, ну, дотком – это интернет-компания. Их акции очень резко повышались в цене, очень люди были уверены, что наконец-то найден очень емкий рынок, в который надо вкладываться. Потом выяснилось, что менеджеры крупнейших из этих компаний очень сильно искажали отчетность, и в какой-то момент на американском рынке лопнул очень серьезный пузырь в 2001 году, и произошел локальный, но, тем не менее, очень неприятный обвал рынков. То есть это издержки того, это как раз прямое следствие оппортунистического поведения менеджеров данных компаний. Это такие вещи, совершенно нешуточные.

[реплика] – Сажают за это?

– Сажают. То есть серьезно сажают. Ну, это корпоративные преступления, которые вскрываются, и, соответственно, там есть целый блок законодательства. Ну, и в России тоже есть, просто там правоприменение гораздо хуже. По поводу защиты инвесторов, защиты миноритарных акционеров (у которого очень малый пакет акций в большой корпорации), соответственно, там все довольно сурово по этому поводу. И если дело доходит до суда, то там очень можно приличные сроки получить. Что с этими менеджерами и собственно произошло. Ну, это история известная, она в интернете поднимается легко.

71:00

То есть, у нас есть ряд инструментов, которые позволяют данные издержки оппортунистического поведения снизить. Они могут выглядеть немножечко по-другому, издержки оппортунистического поведения, например, они могут выглядеть в форме вымогательства. Ну, это такой условный перевод термина, который на английском звучит hold up. Что из себя это представляет? Предположим, вы, собираетесь налаживать какое-то уникальное производство. Допустим, производить ё-мобили какие-нибудь нового образца. Ну, я не заставляю вас это делать, можете пофантазировать. И вам нужны комплектующие для уникального производства, вашего уникального, то есть вы фактически открываете рынок. И, допустим, вы нашли себе партнеров, которые будут поставлять вам какие-то комплектующие, тоже уникальные, для вашего, соответственно, проекта. Вы заключили с ним контракт. После того, как вы заключили с ним контракт, у него вдруг происходит такая трансформация ваших отношений, потому что у него вдруг может появиться стимул искажать контракт в свою пользу. Вымогать у вас деньги. Почему? Потому что вы уже вложились в ваши отношения, и выход из них связан для вас с запретительно высокими издержками. Сейчас приведу бытовой пример, а потом и к более сложным. Кто-нибудь смотрел сериал «Ликвидация»? Он снимался в Одессе, там была очень серьезная проблема с поиском натуры для этого сериала, нашли какие-то старые домики, и, в частности, ряд сцен был снят в каком-то доме. Значит, проблема заключалась в том, что с бабушкой, владелицей этого дома заключили договор, что за съемочный день сто долларов мы вам платим, соответственно, ну и хорошо. Вдруг бабушка говорит: «Либо вы платите 200 долларов, либо мы с вами отношения эти прекращаем». А потом еще подняли, ей какую-то бытовую технику покупали, в общем, а смысл в чем? Почему бы бабушку не послать и не пойти к другой бабушке?

[реплика] – Сняли уже…

– Да, уже у вас работа, ряд сцен отснят в этом интерьере, в этом пейзаже и так далее, придется переснимать все. То есть это партнер для вас стал тем, что называется в экономической теории «специфический актив». Специфический – то есть, он приобретает особую ценность в рамках данных отношений конкретных. Если вы выходите из этих отношений, то стоимость этого актива резко снижается. И вот когда вы завязываетесь на какие-то специфические отношения, заключаете сделку по поводу специфических отношений и активов с партнером каким-то, у него появляется стимул к оппортунистическому поведению в форме вымогательства. Да? Точно так же бывает запретительно сложно уволить главного бухгалтера какой-то компании. Вот уволить главного бухгалтера – это очень серьезная проблема. Потому что он обладает уникальным специфическим знанием, связанным с тем, как у вас эти потоки устроены денежные, да? Поэтому очень часто главные бухгалтера уходят с таким хорошим бонусов или с пакетом акций. Это такой интересный момент, который еще ждет своих исследователей. То есть, это оппортунистическое поведение возникает в виде вымогательства. Теперь ближе к технологическому прогрессу. Имеется в виду, что можем привести пример и более таких сложных вещей. Это такая хрестоматийная совершенно история для всех экономистов. Компания «Дженерал Моторс» в свое время производила автомобили «Шевроле», у нее был ряд конкурентов типа «Форда», и для производства этих автомобилей им нужен был… У них была такая конструкция определенная, что им подходил только один партнер, который производил кузова для этих автомобилей. Они заключали с ним рыночную сделку, но дальше возник вопрос. Что как только они заключили с ним сделку, это значит, что они подстроили свое оборудование, свое конвейерное производство, свои станки и так далее под кузова данного партнера. И дальше возник очень серьезный вопрос, а как охранять свои специфические инвестиции. Как заставить этого партнера потом, понятное дело, он же может теперь завышать цену, потому что он для вас стал монополистом, фактически, каким образом это совершать. Постепенно, за несколько лет, компания была вынуждена, чтобы не сталкиваться с этим оппортунистическим поведением, сначала купить часть акций этой фирмы, потом, соответственно, полностью ее поглотить, то есть, сделать ее своим подразделением, просто для того, чтобы он в рамках рыночного взаимодействия не пересматривал условия контракта, не вымогал деньги у «Дженерал моторс». И эта теория нам объясняет вот что. Когда речь идет о каких-то специфических активах, а практически всегда какое-то производство уникальное, открывающее какой-то рынок, связано с такими проблемами, с какими-то уникальными комплектующими, уникальным ресурсом, какой-то идеей, всегда возникает вероятность вымогательства. А так как существует вероятность вымогательства, оппортунизм в виде вымогательства для нас снижает стимулы к инвестиции в специфические активы. То есть это такой большой серьезный крест, который висит над всякого рода сделками, особенно сделками, связанными с инновациями. Уже само знание того, что партнер у вас может начать пересматривать условия контракта, вымогать, снижает стимулы к этим инвестициям, и соответственно, только в том случае, когда вы защищены определенными правилами, определенного рода сложными контрактами, которые поддерживаются судом, только тогда у вас появляется стимул вкладывать в такие вещи. Так. Давайте сейчас перерывчик, хорошо?