2.2Право и закон: проблема разграничения

Одно из принципиальных различий между нормативной кон­цепцией права и другими его трактовками (естественно-правовыми, социологическими, философскими) — их противоположный подход к вопросу о соотношении права и закона.

Нормативизм исходит из тождества права и закона. Все иные концепции так или иначе проводят различия между ними. Харак­терно, что в периоды стабилизации общественных отношений, укрепления законности и правопорядка более прочна позиция нормативистов. В периоды усиления социальной напряженности, обострения классовой борьбы или противоречий во властных струк­турах, когда действующие законы воспринимаются значительной частью населения или отдельными государственными органами как несправедливые, превалируют аргументы сторонников несоответс­твия права и закона.

В этом смысле представления о принципиальных различиях между правом и законом нередко связывались с революционными или иными серьезными преобразованиями в обществе, но при этом сами по себе они никогда не отличались строгой юридической обос­нованностью.

Проблема соотношения права и закона имеет не только теоре­тическое, но и большое практическое значение. Суть ее заключает­ся в том, чтобы решить, все ли законы, исходящие от государства, являются правом и подлежат безоговорочному исполнению или же часть из них к праву не относится и может, следовательно, не ис­полняться.

Такая постановка вопроса неразрывно связана с вопросом о со­отношении права и государства. И здесь сталкиваются два различ­ных подхода к этому вопросу. Один из них ориентирован на то, что право формируется государством, что принимаемые государством законы и соответствующие им иные нормативные правовые акты являются правом. Другой подход заключается в том, что право и за­кон имеют разные источники формирования, что право не зависимо от государства и, следовательно, от закона, что оно предшествует им то ли в виде нравственных постулатов добра и справедливости, то ли в виде объективно складывающихся отношений и правосознания.

Согласно второму подходу, государство не только не рассмат­ривается в качестве источника права, а, наоборот, представляется обусловленным правом, производным от него явлением. Допуска­ется, правда, что государство выступает творцом законов, других нормативных правовых актов, но не права. Законы могут соответс­твовать праву, т. е. быть правовыми, но могут и противоречить ему, т. е. признаваться неправовыми.

Если подходить к рассмотрению этой позиции строго юридичес­ки, то возникает вопрос: каковы критерии признания тех или иных законов правовыми или неправовыми?

Удовлетворительного ответа на этот и многие другие связанные с ним вопросы до настоящего времени найти не удается. Предпри­нимаемые на сей счет попытки относятся к нравственной, соци­ологической, политической сферам, но никак не к юридической. К примеру, один из наиболее последовательных сторонников раз­личия права и закона Р. З. Лившиц пишет: «Критериев правового или неправового характера закона много: учет в нем интересов лю­дей; применимость, реализуемость закона; отношение к нему обще­ственного мнения; уровень общей и правовой культуры общества; научная оценка закона и др.» И тут же добавляет: «В обществе с разноречивыми интересами однозначная характеристика закона как правового или неправового невозможна»⁵.

Страницей выше Р. З. Лившиц признает, что «для одних групп людей тот или иной закон олицетворяет равенство и справедли­вость, он правовой, а для других групп — нет. Поэтому общего од­нозначного критерия отличия правового закона от неправового не существует». Казалось бы, все ясно, но вслед за этим делается более чем странный с научной точки зрения вывод: «В этом, возможно, слабость исходной позиции, а возможно, ее истинность, ее адекват­ность современному противоречивому обществу»⁶. Не исключено, что автор приведенных выше строк полагает, что концепция раз­граничения права и закона станет безупречной после того, как в обществе исчезнут внутренние противоречия. И все-таки Р. З. Лившиц отыскивает критерий, который позволя­ет, с его точки зрения, отграничить правовой закон от неправового: «Если закон отвечает интересам большинства людей в обществе, то он правовой для общества в целом на данном этапе его развития»⁷.

Что же можно сказать по этому поводу? Во-первых, получается, что если 51 % голосующих на референдуме выскажется в пользу какого-то закона, а 49 % — против, то этот закон правовой. А будет ли он правовым, если явно противоречит фундаментальным право­вым идеям современности (разделения властей, презумпции неви­новности, недопустимости обратной силы закона, необходимости отмены смертной казни и т. п.)? Едва ли с этим можно согласиться, даже если учесть оговорку, что такой закон может быть правовым «на данном этапе» развития общества. Более того, выдвижение в качестве фактически единственного реального критерия призна­ния закона правовым мнения (воли) большинства населения стра­ны вопреки мнению меньшинства служит скорее подтверждением недопустимости разграничения закона и права, чем возможности такого разграничения.

Нередко в качестве аргумента против признания идентичности права и законодательства выдвигается предположение о том, что тем самым сторонники такого тождества (нормативисты) настаивают на верности, справедливости любого закона независимо от его содер­жания. Но такое предположение, особенно в отношении диалек-тико-материалистической трактовки права, просто не соответствует действительности. Во-первых, современные нормативисты отнюдь не считают право (все составляющие его нормативные правовые акты) инструментом, обеспечивающим всеобщую справедливость. Еще В. И. Ленин отмечал: «Всякое право есть применение одинако­вого масштаба к различным людям, которые на деле не одинаковы, не равны друг другу; и поэтому «равное право» есть нарушение ра­венства и несправедливость»⁸.

Во-вторых, нормативисты, не отрицая необходимости отраже­ния (закрепления) в праве социальной справедливости, отчетливо осознают относительность возможности решения этой задачи, ибо справедливость никогда не может быть абсолютной и одинаково воспринимаемой всеми. Да, законы бывают несправедливыми, оши­бочными, т. е. плохими. Но и право в какой-то части может быть «плохим», во всяком случае, с точки зрения определенных классов, групп, слоев населения.

Идеальное право существует лишь в сознании отдельных лиц, причем у разных — разное. Тем не менее по мере повышения уров­ней общественного производства, социального равенства и соци­альной свободы закрепляемая в законодательстве социальная спра­ведливость будет, видимо, все более приближаться к ожидаемому идеалу.

Едва ли могут быть сомнения в том, что сторонники разграниче­ния закона и права во времена тоталитаризма руководствовались и сегодня руководствуются замечательными устремлениями отстоять гу­манное и демократическое право, добиться всеобщего равенства и со­циальной справедливости, способствовать укреплению законности и правопорядка. Они, видимо, полагали и полагают, что их методом бу­дут пользоваться только добропорядочные и высококвалифицирован­ные поборники справедливости и стабильного правопорядка. Однако в жизни все обстоит наоборот: игнорировать законы под предлогом несоответствия их «истинному праву» склонны более всего те, кому не по душе гуманизм и демократия, законность и правопорядок.

Ошибочность разграничения закона и права заключается в са­мих основаниях такого разграничения. «Неверно выхолащивать социальное содержание из понятия закона, превращать его в пус­тую формальность и насыщать этим содержанием только понятие права. Еще более неправильно представлять это содержание одно­сторонне — только позитивным, всегда гуманным, справедливым и демократическим. В действительности содержание любой правовой системы обусловлено историческими закономерностями и не яв­ляется однозначным. Думается, нигде нет только «хорошего права» (и только «плохих законов»). В каждой правовой системе есть то и другое, иначе мы отходим от принципа историзма и конструируем чисто искусственные умозрительные эталоны, не соответствующие действительной жизни»⁹.

Следует признать, что полное право на существование имеют идеальные модели правовых систем, могут и должны разрабаты­ваться научные принципы и постулаты права, всемерно пропаган­дироваться прогрессивные и подвергаться критике консервативные правовые концепции, законопроекты и действующие нормативные правовые акты. «Но профессиональному юристу ... должна быть присуща четкая и определенная позиция: никакое пожелание, убеж­дение или мнение не могут рассматриваться как правовая норма, коль скоро они не выражены в юридическом акте, принятом надле­жащим образом. Соответственно и изменить этот акт можно только способом, предусмотренным в законе, на основании демократичес­кой процедуры, выражающей волю народа. Для этого и создаются представительные (законодательные) органы, Конституционный и другие суды, принимается Конституция страны»¹⁰.

Рассматривая аргументы отдельных российских правоведов, пы­тающихся обосновать различия между «хорошим правом» и «плохими законами», профессор Саратовской государственной академии права М. И. Байтин пишет: «Нельзя не заметить, что такой взгляд создает весьма расплывчатое представление о праве, ибо отождествляемые с ним высокие, но абстрактные идеалы при всей значимости сами по себе не могут заменить властного нормативного регулятора отноше­ний между людьми, служить критерием правомерного и неправомер­ного поведения... Право не может быть в чем-то аморфным, а значит, не может существовать помимо своего институционного «знакового» выражения в определенных юридических источниках...»¹¹.

Полагаем, что в решении рассматриваемой проблемы немало­важное, даже решающее значение должна иметь трактовка, при которой право — система общеобязательных правил поведения, устанавли­ваемых (санкционируемых) и обеспечиваемых государством в целях регулирования общественных отношений».