Заключение

На рубеже тысячелетий Англия все больше страдает от разорительных набегов датчан, рейды и грабежи которых с 991 г. делаются все интенсивней. Эльфрик призывает к созданию некоего священного союза, группирующегося вокруг короля. Чтобы получить поддержку Бога, все сословия должны выполнять миссию, которая им свойственна: orntorcs– молиться, не сражаясь,laboratores– кормить всю страну,bellatores– отважно защищать ее. Этимbellatoresпоручено решать задачу, которая некогда возлагалась только на короля и которая здесь возвращается к королю через посредство одной из опор его власти – «людей войны» всех классов, объединенных единой миссией.

В ту же эпоху во Франции центробежные силы феодализма еще не лишили короля этики защиты страны, церквей и бедных. Но как у Аббона Флерийского, так и у Фульберта Шартрского хорошо заметна мысль, что наибольшая опасность теперь грозит христианскому миру изнутри, а не извне. Наличие у церкви вассальных связей и земельных владений побуждает ее искать покровительства у мирян, которые бы представляли и защищали ее. Именно их, по нашему мнению, а не всех milites(слово, которое в этой связи не появляется) Аббон и Фульберт упрекают в том, что те не довольствуются своимиstipend in,терзают друг друга и не защищают церкви, доверенные им. Они не предлагают никакой особой этики дляmilitesи, похоже, не очень интересуются ими. Единственный портретmilitia armata,набросанный тогда, изображает даже нечто вроде негатива с достоинств, которые позже станут рыцарскими. В то время христианскому миру грозит много опасностей, и почти все – внутренние: конфликты монахов и епископов, ереси, насилия и грабежи в церквях и монастырях. Следовало вести борьбу с этими угрозами, каждая из которых по‑своему способствовала выработке будущей рыцарской этики. Изучение документов соборов покажет нам, как эта борьба на лексическом уровне сблизила две этики – этику королей и этику простых воинов. Два вида этики, которые до сих пор различались во всем, несмотря на относительное повышение оценки сословия воинов, подчеркнутое в этой главе.

Глава восьмая Установления «мира» и рыцарская этика

I. Упадок королей, возвышение князей: Адемар Шабаннский

В конце X века во Франции, особенно к югу от Луары, наблюдается упадок королевской, а иногда даже и графской власти. Это происходит, например, в Провансе, в Аквитании и в Каталонии⁴⁵⁷. Отмечается также возвышение шагеленов и установление их «порядка». В то же время это распыление власти ведет к повышению оценки местных воинов, которые, происходя из сервов или близких к ним слоев, постепенно выделяются из массыpauperes,к которой кое‑кто из них раньше принадлежал, но, благодаря службе с оружием в руках – и даже просто возможности пользоваться этим – теперь стал отличаться от нее. Война, некогда объявлявшаяся лишь королем или связанная с необходимостью защищаться от набегов языческих орд, все чаще и чаще становится делом местных князьков, окруженных вооруженными отрядами, как правило, конными. Отныне в глазах церкви она теряет свой дозволенный или хотя бы легитимный характер защиты страны. Частная война ломает порядок в христианском мире. Король же, как представляется, все больше забывает о своей миссии поборника мира, защитника церквей иpauperes.С конца X по первую треть XI века заметно все возрастающееослабление влияния королей⁴⁵⁸. Конечно, еще продолжают хвалить короля, славить в нем, как Адемар Шабаннский в Гуго Капете,amator sanctae ecdesiae(почитателя святой церкви), в Роберте Благочестивом⁴⁵⁹–vir clarae honestatis et magnae pietatis, ornamentum clericorum, nutritor monachorum, pater pauperum, assiduus vere Dei cultor(мужа безупречной чести и великой набожности, красу клириков, опору монахов, отца бедных, поистине ревностногослужителяБога). Но в этом перечислении добродетелей короля отсутствует (и, вероятно, не случайно) та, которую раньше упоминали первой и формулировали какprotector patriae(защитник родины) илиpugnator fortissimus(храбрейший воин). Такими словами Адемар называет не короля, а Гильома Благочестивого, первого наследственного графа Овернского, добавляя, что эта воинская доблесть побудила короля Эда уважать его.⁴⁶⁰

Действительно, наследниками королевской идеологии в это время становятся principes.Например: Адемар создает портрет Гильома V Великого, герцога Аквитанского, используя выражения, которыми раньше характеризовали королей. Герцог в его описании очень могуществен, исполнен славы и мудрости, защигникpauperes,он ведет себя по отношению к монахам, как истинный отец по отношению к детям. Он всегда любил церковь и поддерживал ее, особенно римскую (как некогда сам Карл Великий)⁴⁶¹. Властитель и миротворец, он покарал нескольких смутьянов в своем графстве, как церковников, так и шателенов, а также еретиков, внушив повиновение первым, предав огню замки вторых и… тела третьих. С тех пор вся Аквитания жила в мире, и никто не осмеливался поднять руку на нее. К тому же этот принц‑воин, напоминает Адемар, был еще и государем очень просвещенным, в детстве получил образование, запоем читал и не уступал по культуре монахам, к которым всегда обращался за советами по управлению страной.⁴⁶²

Во многом Гильом Аквитанский предстает нам «заменой» короля, ему присущи королевские добродетели и функции. Как король, он – защитник слабых, опора церквей, покровитель духовенства. Так что не удивительно, что Бог помог ему в выполнении этих чисто королевских задач!⁴⁶³

Адемар Шабаннский пишет свою «Хронику» около 1028 г. До тех пор, однако, Аквитания была далека от того образа мира по‑княжески, который представлен в только что приведенных строках. Он и сам сообщает, что покой церквей порой серьезно нарушался, и не только ересями, но и набегами датчан, поднимавшихся вверх по рекам⁴⁶⁴, а более того – войнами и насилиями знатных христиан.Advocatiиdefensoresдуховных заведений не всегда были на высоте своих задач, как, к примеру, графы Ангулемские⁴⁶⁵. Некоторыеprincipesиnobiles,менее благочестивые, чем те, что пришли утешать больного Гильома Рубаку после его возвращения из паломничества в Иерусалим, предавались частным войнам, насилиям, грабежам⁴⁶⁶. Против этих притеснителей церквей, клираи pauperes(тех самых, кого здесь больше не защищает король и которых, по его словам, защищал граф Аквиганский) Адемар произносит многочисленные проповеди, призывая к солидарностиoptimates,к своеобразному сотрудничеству мирян и духовенства: клир будет молиться за мир, а светские вожди – охранять его силой оружия.⁴⁶⁷

Против кого направлены эти проповеди? Сразу же приходят в голову бесчинства milites,осмелевших вследствие ослабления королевской или графской власти. Однако ни в одной проповеди Адемар не упоминаетmilites.Кроме того, даже в его «Хрониках» это слово встречается редко:militesиграют подчиненную роль, охраняют замки, сопровождаютprincipesв их поездках, это безымянная масса, образующая воинские отряды и уже встречавшаяся нам⁴⁶⁸. Конечно, солдаты творят безобразия, осуждаемые Адемаром, но они – не более чем исполнители, «руки». А «голова» в другом месте – этоprincipesиnobiles,которых он обличает⁴⁶⁹. Они и есть виновники беспорядков, это их Адемар пытается убедить не убивать друг друга, не грабить. И не он один, потому что, судя по одной из проповедей за 1032 год, в предыдущем году многиеnobilesпоклялись воздержаться от всякого грабежа на пять лет и даже год не носить оружия.⁴⁷⁰