Back to Top
2. Экзогамия и начало человеческой истории
Анализ общественных отношений первых людей сопряжен с большими трудностями из-за недостатка фактического материала. Даже самые отсталые племена, существующие ныне на планете, по всей вероятности, сильно отличаются по своей структуре от самых первых форм человеческой общности. Поэтому выводы, касающиеся этого круга проблем, представляют собой определенную реконструкцию и основываются на данных археологии, этнографии и других наук. Тем не менее имеющийся археологический материал, свидетельствуя о низком уровне технических достижений первых людей, позволяет сделать вывод, что первые люди не могли жить и обеспечивать свою безопасность в одиночку. Они предпочли опасность внутренних межчеловеческих конфликтов в качестве меньшего зла опасности, исходящей извне — от природных процессов и хищных зверей.
Естественно, возникшую форму общности первых людей принято называть первобытным стадом. Считается, что численность первобытного стада колебалась от 20 до 40 человек. На основе этнографических сведений с достаточной степенью достоверности можно утверждать, что в первобытном стаде половые отношения были нерегламентированными, унаследованными от животных — промискуитетными (от лат. promiscuus — смешанный, общедоступный). Иными словами, имела место общность половых партнеров. Стало быть, не было и ограничений половых отношений между кровными родственниками. Да и как могло быть установлено это родство? Ведь на этом историческом этапе не было и не могло быть даже признаков понимания физиологического механизма зачатия и причинно-следственной связи рождения ребенка с половым актом. А борьба за самок, да и вообще хищные наклонности человека, превращали жизнь в первобытном стаде в постоянную вражду.
Существенно, что первая форма собственно-человеческой общности, первобытно-родовая община, уже вполне определенным образом регулирует половые отношения. Первобытное стадо характеризуется эндогамией (греч. endon — внутри, gamos — брачная связь). Первобытная родовая община совершает качественный скачок — переходит к экзогамии (греч. exo — снаружи,gamos — брачная связь). Этот принципиально новый характер половых отношений предписывает членам общины искать брачных партнеров не в своей, а в других родовых общинах. Иначе говоря, можно утверждать, что собственно-человеческая общность начинается с запрета кровосмешения, инцеста (лат. in — не, castus — чистый, непорочный, благопристойный).
Относительно причин установления экзогамии высказываются различные точки зрения. Ученые, приверженные трудовой теории антропогенеза в ее классической форме, часто выдвигают гипотезу, что регламентация половых отношений, табуирование некоторых половых связей (табу — полинезийское слово, означающее "запрет") было вызвано потребностями непосредственно трудовой деятельности. Так, с этой точки зрения можно, например, предположить, что временные табу накладывались на половые отношения во время подготовки к охоте и ее проведения (нечто вроде полового воздержания, требуемого от спортсменов перед ответственными соревнованиями в наше время). Сторонники этой гипотезы считают, что затем постепенно половые отношения именно внутри стада были запрещены полностью, что, впрочем, не совсем понятно и вызывает много вопросов.
К Льюису Генри Моргану (1818—1881), американскому этнографу и историку первобытного общества восходят истоки гипотезы так называемого "осознания вреда". Сторонники этой гипотезы утверждают, что по мере развития человеческого сознания люди стали понимать вред кровосмесительства для потомства и наложили табу на инцест. Но последние данные свидетельствуют, что во многих примитивных обществах нет и следа понимания вредных последствий инцеста, а запрет на него тем не менее существует. Кроме того, данные современной биологии ставят под сомнение безусловный вред, который инцест якобы наносит потомству. Поэтому и тезис о биологической целесообразности экзогамии отнюдь не выглядит вполне обоснованным.
В наших лекциях мы будем придерживаться третьей гипотезы, которая, в сущности, закономерно вытекает из предшествующих рассуждений. Как уже отмечалось ранее, первые люди предпочли опасностям, исходящим извне, опасности, исходящие из межчеловеческих отношений. Именно это соображение указывает на наиболее вероятную причину запрета инцеста. Это потребность в мире внутри стада, но действие, необходимое для удовлетворения этой потребности, вряд ли можно считать осознанным. Имеющийся этнографический материал достаточно убедительно свидетельствует о том, что экзогамия возникла в результате особого рода культов, особого рода ритуальных действий.
Эта потребность сама по себе не требовала высокого развития интеллекта как такового. Первобытное стадо раздирается, прежде всего, конкуренцией, соперничеством, враждой самцов из-за самок. Единственный способ уничтожить эту вражду — сделать самок своего стада "ничейными", т.е. табуировать половые связи внутри стада. Большинство современных исследователей считает, что такое табуирование отнюдь не было сознательным. Оно было именно ритуальным, культовым. А ритуал совсем необязательно складывается "осознанно". Чаще всего все бывает как раз наоборот. Огромную роль здесь играет понятие тотема.
Тотем (на языке североамериканских индейцев племени оджибве буквально означает "его род") обычно понимается как некоторый общий предок рода и обожествляется с определенными животными, реже — с растениями. Тотем дает имя соответствующей тотемной группе, именно от него она получает свое родовое имя. Тотем непосредственно связан с табу — запретом убивать тотемическое животное, который, впрочем, регулярно нарушается: имеет место ритуальное убийство тотема и его поедание. Тотем обычно рассматривается не как божество, а как некий помощник или даже родственник рода. Благодаря тотему все члены тотемной группы считались "единой плотью". Поэтому в промежутках между ритуальными убийствами тотема поедание "единой плоти" или сексуальное обладание ею переживалось как кощунство. Сексуальная связь с самками своего рода становилась, следовательно, запретной, кощунственной связью с тотемом. Так, тотем становится мифическим олицетворением "ничейности" самок своего рода.
Следует отметить, что тотемы обычно образуют очень сложную систему, соответствующую расчленению тотемных групп. Так, одна тотемная группа должна была входить в брачную связь со вполне определенной другой тотемной группой. Результатом этого разрастания и разветвления брачных связей было превращение полового инстинкта, "самого по себе" разрушительного и сеющего вражду внутри стада, в благородное, чисто человеческое чувство, называемое любовью. Табуирование инцеста заставляло первых людей родниться с дальними, тем самым обеспечивая атмосферу мира не только внутри "своей" общности, но и в отношениях с другими (уже человеческими!) общностями.
Таким образом, хотя род, по самому своему определению, является союзом кровных родственников, он отнюдь не может считаться биологической общностью. В роду человек впервые перестает быть просто биологической особью, он получает родословную, и именно род впервые создает сами категории родства — "отец", "мать", "брат", "сестра" и т.д. Возникновение рода знаменует собой начало подлинно человеческой истории, и именно род оказывается той исходной ячейкой, от которой начинается движение к единству — к великой целостности человеческого рода.
Теперь наша задача состоит в том, чтобы более подробно рассмотреть те ритуалы, которым мы, собственно, и обязаны формированию рода. В самом деле, несмотря на некоторое продвижение в понимании, открытым остается вопрос о механизмах объединения людей в род. С одной стороны, род — это союз кровных родственников. А с другой стороны, как уже отмечалось, первые люди не обладали знанием ни физиологии зачатия, ни представлением о причинно-следственных связях вообще. Как же в таком случае определялось кровное родство? А то, что в родовой общине оно определялось, сомнений нет.
