- •Книга первая
- •I. Большая зала
- •II. Пьер Гренгуар
- •III. Кардинал
- •IV. Мэтр Жак Копеноль
- •VI. Эсмеральда
- •Книга вторая
- •II. Гревская площадь
- •IV. Неудобства, каким подвергаешься, преследуя вечером хорошенькую женщину
- •V. Неудачи продолжаются
- •VI. Разбитая кружка
- •VII. Брачная ночь
- •Книга третья
- •I. Собор Богоматери
- •II. Париж с птичьего полета
- •Книга четвертая
- •I. Добрые души
- •II. Клод Фролло
- •IV. Собака и ее господин
- •VI. Нелюбовь народа
- •Книга пятая
- •II. Вот это убьет то
- •Книга шестая
- •I. Беспристрастный взгляд на старинную магистратуру
- •II. Крысиная нора
- •IV. Слеза за каплю воды
- •V. Конец рассказа о лепешке
- •Книга седьмая
- •I. О том, как опасно доверять свою тайну козе
- •III. Колокола
- •IV. 'Anagkh
- •VI. Последствия, к которым могут привести семь прозвучавших на вольном воздухе проклятий
- •VII. Монах-привидение
- •VIII. Как удобно, когда окна выходят на реку
- •Книга восьмая
- •II. Продолжение главы об экю, превратившемся в сухой лист
- •III. Окончание главы об экю, превратившемся в сухой лист
- •V. Мать
- •VI. Три мужских сердца, созданных различно
- •Книга девятая
- •I. Бред
- •II. Горбатый, кривой, хромой
- •III. Глухой
- •IV. Глина и хрусталь
- •V. Ключ от Красных врат
- •Книга десятая
- •II. Становясь бродягой
- •III. Да здравствует веселье!
- •IV. Медвежья услуга
- •V. Келья, в которой Людовик Французский читает часослов
- •VI. Короткие клинки звенят.
- •VII. Шатопер, выручай!
- •Книга одиннадцатая
- •I. Башмачок
- •III. Брак Феба
- •IV. Брак Квазимодо
- •Примечание к восьмому изданию
- •Историко-литературная справка
III. Глухой
Проснувшись на следующее утро, она почувствовала, что выспалась. Это удивило ее. Она давно уже отвыкла от сна. Веселый луч восходившего солнца глянул в окошечко и ударил ей прямо в лицо. Одновременно с солнцем в окошке показалось нечто испугавшее ее: то было лицо злосчастного Квазимодо. Невольно она снова закрыла глаза. Напрасно! Ей казалось, что даже сквозь свои розовые веки она видит уродливую маску, одноглазую и клыкастую. Она услышала грубый голос, ласково говоривший ей:
–Не пугайтесь, я вам друг. Я пришел взглянуть, как вы спите. Ведь вам не будет неприятно, если я приду посмотреть, как вы спите? Что вам до того, буду ли я около вас, когда глаза ваши закрыты? Теперь я уйду. Вот я уже за стеной. Вы можете открыть глаза.
Еще жалобнее, нежели слова, было выражение, с каким он произнес их. Тронутая ими, цыганка раскрыла глаза. В оконце никого не было. Она подошла к нему и увидела бедного горбуна, скорчившегося в покорной и жалкой позе у выступа стены. С трудом преодолевая отвращение, которое он ей внушал, она тихо проговорила:
–Подойдите.
По движению ее губ Квазимодо вообразил, что она гонит его; он поднялся и, хромая, медленно пошел с опущенной головой, не смея поднять на девушку полный отчаяния взгляд.
– Подойдите же! – крикнула она.
Но он удалялся. Тогда она выбежала из кельи, догнала его и схватила за руку. Почувствовав ее прикосновение, Квазимодо задрожал. Он умоляюще взглянул на нее своим единственным глазом и, видя, что она удерживает его, просиял от радости и нежности. Она попыталась заставить его войти в келью, но он заупрямился и остановился у порога.
– Нет, нет, – проговорил он, – филину не места в гнезде жаворонка.
Тогда она с присущей ей грацией села на своем ложе, а козочка уснула у нее в ногах. Оба некоторое время хранили неподвижность и молчание: он любовался ее красотой, она дивилась его безобразию. Она открывала в Квазимодо все новые и новые уродства. От его кривых колен ее взгляд перебегал к горбатой спине, от горбатой спины к единственному глазу. Она не могла понять, как может существовать такое уродливое создание. Но на всем этом уродстве лежал отпечаток такой грусти и нежности, что она мало-помалу начала привыкать к нему.
Горбун первый нарушил молчание:
–Вы приказали мне вернуться?
–Да, – сказала она, утвердительно кивнув головой. Он понял ее кивок.
–Увы! – продолжал он нерешительно. – Ведь я… глухой.
–Бедный! – воскликнула она с выражением доброты и сострадания.
Он печально улыбнулся.
–Вы не находите, что мне только этого и недоставало? Да, я глухой. Вот какой я. Это ужасно, не правда ли? А вы, вы так прекрасны!
В голосе бедняги звучало такое глубокое сознание своего несчастья, что она не нашла в себе силы ответить ему. Да к тому же он и не услышал бы ее. Он продолжал:
–Я никогда так не чувствовал своего уродства, как теперь. Когда я сравниваю себя с вами, мне так жаль себя, несчастного урода! Я кажусь вам зверем, скажите? А вы, вы – солнечный луч, вы – капля росы, вы песня птички. Я же – нечто ужасное: ни человек, ни зверь; я грубее, безобразнее, презреннее, чем булыжник.
Он засмеялся, и ничто на свете не могло сравниться с этим разрывающим сердце смехом.
–Я глухой, но вы можете разговаривать со мной жестами, знаками. Мой господин всегда так разговарива-
ет со мной. Да и потом я скоро научусь угадывать ваше желание по движению ваших губ, по вашему взгляду.
–Скажите, – улыбаясь, спросила она, – почему вы спасли меня?
Он внимательно глядел на нее, пока она говорила.
–Я понял, – ответил он. – Вы спрашиваете, зачем
явас спас? Вы позабыли того несчастного, который однажды ночью пытался похитить вас, того несчастного, к которому вы назавтра пришли на помощь, когда он стоял у гнусного позорного столба. За эту каплю воды, за эту каплю жалости я могу заплатить лишь всей своей жизнью. Вы позабыли этого беднягу, но он помнит вас!
Она слушала его, тронутая до глубины души. Слеза блеснула в глазу звонаря, но не скатилась. Очевидно, он считал делом чести сдержать ее.
–Слушайте, – продолжал он, справившись со своим волнением, – у собора высокие башни; человек, упавший с одной из них, умрет раньше, чем коснется мостовой. Когда вам будет угодно, чтобы я спрыгнул вниз, вам не надо будет произнести даже слова, достаточно одного взгляда.
Он встал. Как ни страдала сама цыганка, все же это причудливое существо пробуждало в ней сострадание. Она знаком приказала ему остаться.
–Нет, нет, – ответил он, – мне нельзя здесь долго оставаться. Мне не по себе, когда вы на меня смотрите. Вы только из жалости не закрываете глаз. Я уйду
втакое место, откуда мне будет вас видно, а вы не будете видеть меня. Так будет лучше.
Он вынул из кармана металлический свисток.
–Возьмите, – сказал он. – Когда я вам понадоблюсь, когда вы захотите, чтобы я пришел, когда вам не будет слишком противно глядеть на меня, свистните в него. Этот звук я услышу.
Он положил свисток на пол и скрылся.