Литература по Идеологии / Рисмухамедов (Идеология и СМИ)

14

Рисмухамедов И.А.

Анализ идеологии как стратегия исследования средств массовой коммуникации

и популярной культуры в современном неомарксизме.^

Проблемы теоретической социологии. – 2003.  – № 4.

Понятие идеологии имеет долгую историю в социальных науках и до сих пор является предметом теоретических дискуссий, касающихся его содержания и функций. Марксизм, несомненно, играет здесь ключевую роль. В марксистской традиции понятие идеологии наделено социально-критической функцией, анализ идеологического измерения социальной жизни выводит на структурные отношения власти и неравенства,. В одной из последних версий концептуализации идеологии, разработанной на основе критического переосмысления теоретического наследия неомарксизма, изучение идеологии подразумевает изучение «способов, которыми смыслы, задействованные в символических формах [высказывания, образы, тексты и другие конструкты, наделяемые смыслом субъектами социальной коммуникации], служат установлению и поддержанию отношений господства”.¹ Речь идет, таким образом, о создании методологии изучения функционирования культурных смыслов в ассиметричных социальных контекстах классового, а также гендерного, этнического, расового неравенства. На наш взгляд, в этом смысле интерес представляет исследовательская практика т.н. культуральных исследований (cultural studies), представляющая пример интеграции неомарксистской теории идеологии и эмпирических исследований, результатом которой явилось создание такой методологии.

«Проект» культуральных исследований (КИ) объединял марксистски ориентированных английских исследователей, занятых в области изучения средств массовой коммуникации (СМК), популярной культуры, субкультур и повседневности, гендерных иследованиях и других предметных и проблемных областях. Теоретическая и эмпирическая разработка проблемы идеологии, основанная на идеях структуралистского марксизма и концепции гегемонии Грамши, служила в 1970-1980-х годах стержнем деятельности ученых, которой был свойственен междисплинарный характер и коллективная организация «интеллектуального производства»². Замысел КИ, возникший в начале 1960-х годов в среде теоретиков английских «новых левых» (Э.Томпсон, Р.Вильямс, Р.Хоггарт),³ получил развитие в рамках неомарксистской проблематики идеологии. ««Проект” культуральных исследований, -отмечают М. Фергюссон и П. Голдинг, - всегда эксплицитно выступал как интервенция в политическую жизнь, как вклад в разоблачение идеологии и освобождение от угнетения тех, кто подчинен ее репрессивной власти»⁴. Данный проект в том виде, как он сформировался в первой половине 1970-х годов, и сейчас является основой самоидентификации КИ⁵.

Поворот к неомарксистской проблематике идеологии был связан с отходом от раннего интереса КИ к феноменологии и символического интеракционизму и осознанием того обстоятельства, что «жизненные» описания своего опыта, которые дают социальные акторы, имеют определенные структурные условия, сознание всегда пронизано идеологическими элементами. Отправным пунктом для КИ являлось радикально переосмысленное французским марксистским философом Альтюссером понятие идеологии⁶. В отличие от традиционного в марксизме представления об идеологии как ложном или иллюзорном отражении реальности в сознании социальных субъектов, идеология в понимании Альтьссера и его последователей включает нерефлексивные структуры социального воображения, посредством которых индивиды «проживают» свое отношение к реальным (структурным) условиям своего существования и формируются как субъекты социального действия, мышления и перцепции. Артефакты идеологии включают не только теоретические доктрины, но и все символические средства (обыденные представления, образы, тексты и т.д.), с помощью которых индивид осмысливает свое место в социальной реальности, приобретает чувство идентичности, мотивацию к социальной деятельности, – короче говоря, формируется как социальный субъект. Согласно Альтюссеру, идеология представлена индивидпм как их «проживаемый мир» и включает в себя репрезентации. Специфика понятия идеологии Альтюссера проясняется при сравнение этого понятия с понятием репрезентативной культуры, разрабатываемым в русле феноменологии. Л.Ионин раскрывает суть последнего следующим образом: «Репрезентативная культура репрезентирует, представляет в сознании членов общества все и любые факты, которые что-либо означают для действующих индивидов. И означают они для них именно то и только то, что дано в культурной репрезентации. Только это существует для членов общества и только в этом, то есть в культурной репрезентации, и существует общество».⁷ У Альтюссера, напротив, за универсумом культурных репрезентаций, делающих мир осмыленным для индивидов, скрыто структурное измерение («реальные условия существования») социальной жизни. Идеология – это бесознательная логика (структура) репрезентаций, на поверхностном уровне выступающих как феномены коллективного сознания, которая ставит индивида в «воображаемое отношение» к структурным условиям их существования, в структурные позиции. «Вопрос о идеологии, - пишет Альтюссер, - касается проживаемого отношения между людьми и их миром…отношением, которое явлено как «осознанное» только при условие, что оно бессознательное…Это не простое отношение, но отношение между отношениями, отношение второй степени. В идеологии люди в действительности выражают не отношение между ними и их условиями существования, но способ, которым они проживают отношения между ними и их условиями существования…Идеология, таким образом, это выражение отношения между людьми и их миром, которое является (сверхдетерминированным) единством реального отношения и воображанемого отношения между ними и их реальными условиями существования"⁸ Идеология определяется через ее социально-практическую функцию, состоящую в производстве субъектов социальных практик. Идеология действует минуя сознание индивида, формируя его как «спонтанного» - в действительности, эта спонтанность является идеологической иллюзией, необходимой для воспроизводства социального порядка - субъекта социальных практик, соответствующих стратегическим задачам господствующего класса данной общественной формации (если речь идет о антагонистических общественных формациях). Фундаментальный идеологический эффект в условиях гегемонии экономически господствующего класса состоит в «не узнавании» индивидом своей включенности в объективные структурные отношения социального неравенства и господства и идеологические структуры, поддерживающие эти структуры. Идеология всегда воплощена в материальных символических практиках (таких, например, как производство телевизионных программ) и ее функционирование в обществе происходит в определенных институциональных контекстах: в первоначальной формулировке Альтюссера, это контекст «идеологических аппаратов государства», таких, как школа, церковь, средства массовой коммуникации и т.д. Таким образом, репрезентации конструируются, однако в отличие от феноменологии, в теории идеологии Альтюссера «социальное конструирование реальности» лишено спонтанности и происходит, минуя сознание индивида. Практики конструирования репрезентаций подчинены особой - идеологической подструктуре – общественной формации. Логика этого конструирования «в конечном счете» подчинена структурной логике воспроизводства производственных отношений, составляющих структурную основу общественной формации. Идеология, функционирующая посредством идеологических аппаратов, выступает как необходимое условие воспроизводства антагонистического социального порядка (производственных отношений), и, следовательно, классового господства. Важный момент концептуализации идеологии в той версии марксизма, родоначальником которой является Альтюссер, состоит в том, что сфера идеологического в общественно-экономической формации представляется как материально воплощенная структура социальных отношений, относительно автономная по отношению к экономическим и политическим структурам. Преодоление экономического редукционизма становится главным требованием для адекватного рассуждения об идеологии.

Данный круг идей служил в 1970-1980-х годах основой для интенсивных неомарксистских дискуссий, связанных с проблемой идеологии, различными версиями концептуализации идеологии в системе марксистских концептов. Британские исследователи, объединенные в проекте КИ, активно включаются в международные теоретические дискуссии, причем не только пассивно ассимилируют континентальные, как правило, концепции, но и пытаются вносить теоретические инновации (особенно следует отметить вклад интеллектуального лидера британских КИ Стьюарта Холла, существенно повлиявшего на теоретическую эволюцию неомарксистской проблематики идеологии). Вклад в теоретическую разработку проблемы идеологии является одной из главных задач теоретически насыщенных качественных исследований в рамках рассматривемой школы.

Оставаясь преимущественно в рамках альтюссерианской концепции идеологии, британские исследователи пытаются избежать упрощений функционалистской модели идеологического господства, которая в литературе получила название «тезис о господствующей идеологии» (причем, повод для таких упрощений давали и тексты Альтюссера). Согласно “тезису о господствующей идеологии” в современных капиталистических обществах существует эффективная господствующая идеология, которую господствующий класс, используя свой контроль над средствами идеологического производства, успешно распространяет в обществе. Господствующая идеология воздействует на сознание рабочего класса, вследствие чего последний воспринимает социальную реальность через концептуальные категории господствующего класса. Функцией господствующей идеологии, таким образом, является инкорпорация рабочего класса в капиталистическую систему, и этой инкорпорацией объясняется целостность и стабильность капиталистического общества⁹. В наиболее жесткой версии “тезиса” контроль господствующего класса над средствами духовного производства блокирует всякую возможность появления оппозиционных идей.

Помимо явной эмпирической несостоятельности «тезиса», исследователей, работающих в рамках КИ, не устраивают пессимистические следствия данной модели (невозможность теоретически помыслить сопротивление господствующей идеологии), которые входили в противоречие с принятой ими позицией политического активизма. Отсюда, попытки встроить теорию идеологии Альтюссера, как и другие категории стуктуралистского марксизма в концепцию гегемонии Антонио Грамши. В концепции гегемонии Грамши, реконструируемой теоретиками КИ, гегемония экономически господствующего класса в каждый данный конкретно-исторический момент представляет собой неустойчивое равновесие: «Для Грамши не существует состояния или момента «гегемонии», которое не оспаривается, не является результатом мастерства альянсов правящего класса в классовой борьбе; не существует «гегемонии», которая не должна быть завоевана и которую не надо защищать. Это верно даже в тех случаях, когда область, в которой ведется классовая борьба, удалена от сферы экономики и прямой конфронтации между основными классами»¹⁰. Вводимое в неомарксистскую теории идеологии понятие «классовая борьба» делает картину идеологических процессов в обществе более динамичной: классовая борьба является формой существования идеологического поля социальной формации. Понятие гегемонии предполагает также конкретно-исторический подход. Контекстом эмпирического анализа идеологии (или объектом более масштабных исследовательских проектов) должны являться не столько крупные общественно-экономические формации, сколько конкретно-исторические конъюнктуры (conjuncture), являющиеся результатом множественной детерминации – «сверхдетерминации», если воспользоваться терминологией альтюссерианского марксизма. «Cложную социальную формацию, - отмечает Холл, – следует анализировать через рассмотрение деятельности экономических, политических и идеологических институций и практик. Для каждого из них необходимо определить удельный вес в детерминации конкретных конъюнктур».¹¹

Уйти от статической модели идеологических отношений в обществе, характерную для структуралистского подхода альтюссерианского подхода и для «тезиса о господствующей идеологии», и встроить анализ идеологии в конкретно-исторический контекст борьбы за гегемонию позволяет концептуализация идеологии по модели языка, или т.н. дискурсивная концепция идеологии¹², принятую многими неомарксистами. Как известно, в структуральной лигвистике, основанной Фердинандом де Соссюром, язык понимается как структура отношений между знаками. Знак получает свое значение (артикулируется), будучи включен в сложную систему различий и противопоставлений (оппозиций): слово «отец» имеет смысл в структуре русского языка постольку, поскольку противопоставлено словам «сын», «мать» и т.д.¹³ Аналогичным образом, значение идеологических элементов (идей, категорий, образов и т. д.) определятся их местом в системе отношений элементов, составляющих идеологию. Однако в отличие от классического структурализма, в котором артикуляция языковых единиц жестко определена статической и закрытой системой правил данного языка, в дискурсивной концепции идеологии, основанной на поструктуралистких идеях, артикуляция идеологических элементов относительно подвижна и гибка. Как отмечает Холл, «идеологический знак можно дискурсивно переартикулировать, чтобы сконструировать новые значения, связать его с различными социальными практиками и позиционировать социальных субъектов различными способами…Идеология не подчиняется логике рационального дискурса и не является закрытой системой, хотя она и имеет собственную «логику». Как и другие символические и дискурсивные формации, идеология соединяет … явно несхожие, а иногда противоречивые идеи»¹⁴ Социальная борьба в идеологии в таком случае состоит в (пере)артикуляции в рамках соперничающих дискурсов значимых идеологических элементов (как, например, категория «нация»), которые не имеют жесткой привязки к классовым идеологиям. В подвижных идеологических комплексах, поддерживающих гегемонию правящего класса, разнородные идеи, представления и пр. артикулируются не столько рационально-логически, сколько по принципу метонимии и метафоры; конструирование связок между различными идеологическими элементами является результатом усилий господствующих групп по поддержанию своей гегемонии в конкретно-исторических условиях. Одно из важных методологических следствий дискурсивной концепции идеологии состоит в том, что для анализа идеологической гегемонии не требуется обнаружения целостной, связной и непротиворечивой системы идей и верований, образующих господствующую идеологию¹⁵.

Принятие рассмотренного подхода к анализу идеологических процессов в КИ способствует разрешению ряда методологических проблем в области изучения популярной культуры¹⁶. Как отмечает Т.Беннет, ведущий теоретик в данной предметной области, к концу 1970-х годов сложилось два подхода, в которых по-разному оценивается место популярной культуры в системе идеологических отношений капиталистического общества: 1) популярная культура рассматривается как «идеологическая машина», которая жестко предопределяет мышление индивидов; 2) популярная культура рассматривается как выражение аутентичных интересов и ценностей подчиненных классов и групп. В обоих случаях господствующая идеология понимается как всецело буржуазная по своим характеристикам идеология, навязываемая подчиненным классам извне в качестве отчужденной силы, хотя степень успешности такого навязывания оценивается по-разному.

Бенетт предлагает заменить понятие идеологического господства понятием гегемонии. Этот ход ведет к переосмыслению функционирования идеологии в сфере популярной культуры. Не существует «чистой» буржуазной идеологии, которая стремится вытеснить идеологию и культуру рабочего класса. Основу гегемонии правящего класса в данной исторической конъюнктуре составляет компромиссная версия буржуазной идеологии, в которой артикулированы ценности подчиненных социальных групп и классов. Эта версия образуется в результате двух процессов. С одной стороны, идеология правящего класса модифицируются другими классами и группами вследствие необходимости приспособить эти ценности к специфическим условиям существования. С другой стороны, для того чтобы завоевать гегемонию, буржуазная идеология, должна инкорпорировать оппозиционные культурные и идеологические элементы, нейтрализуя их подрывной потенциал. Идеология, составляющая гегемонию правящего класса, как отмечает Беннет, является «подвижной комбинацией культурных идеологических элементов, которые имеют разное классовое происхождение и которые временно, для конкретной исторической конъюнктуры, артикулированы с буржуазными ценностями, интересами и целями».¹⁷

Иллюстрацией грамшианского подхода к изучению популярной культуры может служить кейс-стади Холла, которой посвящено анализу становления института свободной прессы в Великобритании в первой половине 19-го века¹⁸. Институционализация свободной независимой от государства, прессы явилась, по мнению Холла, выражением новой, возникшей к середине 19-го века, конфигурации культурно-идеологической власти. Первоначально свободная пресса являлась «голосом» промышленной буржуазии («среднего класса»), которая в начале 19 века заняла господствующие позиции в экономической жизни, но была удалена от политической власти. Спонтанное развитие радикальной массовой печати рабочих и ремесленников на волне чартистского движения в 1830-х годах делало свободную прессу потенциально подрывной силой и вызывало ответные действия государства, вводившего административные ограничения на печатание и распространение газет и журналов. Борьба за «свободу мнения» стала одной из главных тем идеологии народного движения, которое сыграло решающую роль в укоренении данного принципа в политической и идеологической жизни Великобритании. В ситуации, существенно изменившей соотношение классовых сил, окончательное признание института свободной прессы государством было связано («сверхдетерминировано») с установлением в середине 19-го века новой, компромиссной, модели гегемонии, в которой на лидирующие позиции в политической и идеологической сферах выдвигается «средний класс». Во-первых, если в чартистском движении принцип «свободы мнения» означал право на коллективное выражение мнений, то в новой модели буржуазной гегемонии «свобода мнения» была связана с принципами свободы рыночной конкуренции и частной собственности от государственного вмешательства, носителем которых выступал «средний класс» в его борьбе с олигархическим государством. Народные массы стали рассматриваться с рыночной точки зрения как необъятный рынок сбыта печатной продукции, приносящей прибыль; и, соответсвенно, «свобода» прессы артикулировалась теперь рамках идеологии laisses faire. Таким образом, мы имеем дело здесь со случаем переартикуляции такого идеоолгического элемента опозиционного дискурса народного движения, как тема «свободы мнения», в рамках идеологии, составившей основу гегемонии «среднего класса» в новых исторических условиях. Во-вторых, общество было поделено на две «публики»: немногочисленную, «элитарную», и «массовую». Этому разделению стало соответствовать различение «серьезной», «качественной» прессой, с одной стороны, и прессы «популярной», с другой. Найденная формула культурно-идеологической инкорпорации радикальной культуры масс в данном случае заключалась в синтезе традиционных элементов народной культуры (выходившие в конце 18-го века неполитические воскресные газеты, художественные брошюры для народа) и элементов радикальной народной прессы, который осуществила новая многотиражная «популярная» пресса. С одной стороны, «новая популярная пресса» ассимилировала «народный», прямой и бескомпромиссный, стиль радикальной прессы, а с другой – унаследовала от традиционной народной печатной продукции характер содержания: криминальные новости, истории из жизни известных людей, насилие, секс, сенсации и т.д.

Параллельно с исследованиями популярной культуры, в исследованиях средств массовой коммуникации (СМК)¹⁹ - другой основной предметной области КИ, также разрабатывается методология анализа идеологии в рамках рассмотренного выше круга идей, касающихся концептуализации идеологии в терминах языка и дискурса, относительной автономии идеологии по отношению к политике и экономике, замещения модели идеологического господства буржуазии более гибкой концепцией гегемонии.

В области изучения СМК понятие идеологии выполняет критическую функцию по отношению к доминирующим в западных странах представлениям о месте СМК в обществах либеральной демократии и играет ключевую роль в обосновании «критической парадигмы»²⁰. Критическая функция понятия идеологии в данной предметной области имеет два основных взаимосвязанных аспекта. Во-первых, использование этого концепта позволяет вывести исследования СМК за рамки проблематики консенсуса, превалирующей как в структурно-функционалистской социологии и в теориях «плюралистической демократии», так и в официальной идеологии западных стран либеральной демократии. В теориях консенсуса предполагается, во-первых, что СМК отражают и поддерживают спонтанно сложившей консенсус вокруг базовых ценностей либеральной демократии и, во-вторых, что нейтральность СМК в плюралистических обществах обеспечивается наличием множества групп интересов, влияние каждой из которой уравновешивается влиянием других. В критической парадигме принимается другая постановка вопросов: кто создает консенсус, в чьих интересах он существует и каковы условия его существования? СМК приобретают важность уже «не в качестве института, который просто отражает или поддерживает консенсус, но в качестве института, который способствует созданию консенсуса и который производит консенсус»²¹ Во-вторых, в господствующих представлениях о СМК сообщения СМК отражают реальные события «такими, как они есть на самом деле». Напротив, понятие идеологии в том виде, какой оно принял в современном неомарксизме, позволяет осмыслить символическую работу СМК в плане «социального конструирования реальности», их роль в воспроизводстве господствующего видения социальной реальности посредством создания одних репрезентаций событий социальной и политической жизни и исключения альтернативных репрезентаций тех же событий. Тем самым СМК не только отражают общественный консенсус, но и играют активную роль в конструированию консенсуса и изменении его содержания.

Внимание марксистских исследователей к СМК вызвано тем очевидным фактом, что современные СМК располагают большими техническими возможностями для распространения идеологии среди многочисленной аудитории. КИ разделяют основную направленность более ранней марксистской критики либеральных представлений о свободе и нейтральности СМК в западных обществах либеральной демократии. Характерная для этой критики аргументация содержится в работе видного британского марксиста Р. Милибэнда «Государство в капиталистическом обществе». Милибэнд констатировал действительную ангажированность большинства СМК консервативными идеями и ценностями, поддерживающими статус-кво. Как отмечает Милибэнд, несмотря на отсутствие прямого государственного контроля за деятельностью СМК, действительный плюрализм на телевидении, радио и в прессе, «средства массовой информации в развитых капиталистических странах предназначены для выполнения сугубо «функциональной» роли; они являются одновременно выражением системы господства и средством усиления этой системы».²² Несмотря на то, что общее положение о идеологической анагажированности СМК в западных либеральных демократиях верно, у авторов, критически настроенных по отношению к буржуазным СМК, в том числе у Милибэнда, часто прослеживается тенденция к инструменталистскому описанию и объяснению идеологической роли СМК в поддержании капиталистического порядка, укладывающимся в обрисованную выше схему «тезиса о господствующей идеологии» и наталкивающимся на ряд трудностей теоретического, методологического и эмпирического порядка. Описание Милибэндом консервативной направленности содержания большинства СМК может быть интуитивно верным, но нуждаются в уточнении и конкретизации. Представляется проблематичным в эмпирическом плане обнаружить (например, в новостных программах) целостную систему идей, ценностей и верований, составляющих «консервативную идеологию», которая, как предполагается у Милибэнда, легитимирует или маскирует капиталистический порядок и сознательно распространяется СМК. Тезис о процессе «массовой индоктринации»²³, в который включены СМК, является упрощением реальных процессов идеологического воздействия СМК на аудитории, предполагая ее пассивность. Недооценка активности аудитории при восприятии продукции СМК является слабым местом и концепции культурной индустрии Т.Адорно и М.Хокхаймера (как и немарксистской американской социологии средств массовой коммуникации в 1940-1950-х гг., изучавшей эффекты СМК в плане изменения установок массовых аудиторий)²⁴.

Другой распространенный вариант критики буржуазных СМК состоит в утверждении, что в своей деятельности СМК осуществляют, явно или неявно, «уклон» в сторону одних политических сил и дискриминацию других. Так, Милибэнд пытается показать, что большинство СМК в развитых капиталистических странах оказывают поддержку правым буржуазным партиям в большей степени, чем социал-демократическим и, тем более, коммунистическим²⁵. Вероятно, это отражает действительность конкретных капиталистических обществ на определенных этапах их развития и связано с особенностями развития их политических систем; очевиден и тот факт, что анти-системные политические силы вовсе лишены доступа к СМК. Однако, по крайней мере на материале современной Великобритании, трудно зафиксировать в конкретных случаях некий «уклон», ведущие политические силы, участвующие в конвенциональной политике, имеют относительно равные возможности для представления своих позиций, по крайней мере, на телевидении и радио.

Идеологическая ангажированность СМК, понимаемая в указаных выше смыслах, у Милибэнда объясняется, в первую очередь, фактором экономической зависимости СМК от большого бизнеса, который или владеет значительной частью СМК, или финансирует их через рекламу, а также общностью идеологических установок части персонала СМК и правящего класса. Крайней формой такого объяснения, если речь идет об «уклоне», является теория заговора, которую, конечно, не разделяет такой искушенный марксистский теоретик, как Милибэнд, но которая может представлять большой соблазн, если следовать из посылки о слишком непосредственной связи институтов СМК и их персонала и большого бизнеса. Это объяснение, по-видимому, может «работать» для буржуазной прессы первой половины 20-го века, но в меньшей степени - для СМК в современных либеральных демократических странах, особенно телевидения, и таких его жанров, как новости и политические программы разного рода, тем более, что значительная часть СМК в этих странах владеется государством. Существуют также весомые свидетельства, указывающие на то, что институциональные каноны нейтральности, беспристрастности, объективности и баланса при освещении событий социальной и политической жизни (в случае британской Би-Би-Си, принадлежащей государству, кодифицированные в уставных документах) составляют основу профессиональной идеологии сообщества журналистов в западных странах и действительно определяют их рутинные практики.²⁶