И Г П З С / Государство и право Древнего мира и Средних веков - В двух частях - Кучма - 2001 - 548

обвиняемого. Существовало и понятие окончательной пытки: она осуществлялась после вынесения обвинительного приговора для установления еще не известных суду соучастников. Если несмотря на все возможные методы давления оснований для обвинения не находилось, суд мог оставить лицо под подозрением — на определенный срок или пожизненно.

С развитием инквизиционного процесса получила распространение формальная теория доказательств, пришедшая на смену свободной оценке доказательств, господствовавшей при состязательном процессе. Оценка сравнительной силы доказательств целиком предоставлялась судьям, что открывало неограниченный простор для судебного произвола.

Вплоть до конца феодально-раздробленной монархии приговоры сеньориальных судов являлись окончательными и обжалованию не подлежали; редчайшие исключения, когда допускалось обжалование в суде вышестоящего сеньора, касались случаев допущения «ошибок в праве». Таким образом, практически единственным способом пересмотра приговора сеньориального суда был поединок с судьей, постановившим данный приговор; поединки с судьями запрещались лишь при вынесении смертных приговоров. Однако с XIII в., особенно после судебной реформы Людовика IX Святого, устанавливалось право обжалования решений сеньориальных судов в королевский суд; при этом сама идея о пересмотре приговоров утратила свой оскорбительный характер для судей, действовавших в первой инстанции. В свою очередь, сама система королевских судов стала перестраиваться на принципах иерархи- ческой соподчиненности. Всего имелось до 10 апелляционных инстанций; кроме того, согласно праву эвокации чиновники короля могли принять к своему производству любое дело из любой инстанции. Высшей апелляционной инстанцией по уголовным и гражданским делам стал Парижский парламент. На местах учреждались провинциальные парламенты, являвшиеся отделениями Парижского. В парламентах учреждалась должность королевского прокурора, который поддерживал обвинение в судебном процессе в качестве представителя короля.

казах стал четко формулироваться вид предъявляемого требования; вследствие этого приказы стали классифицироваться по видам правонарушений. Все возраставшее количество приказов привело к необходимости их систематизации. В связи с этим в XIII в. начали издаваться реестры приказов, содержавшие образцы исков, составленные с учетом всех юридических формальностей. Соблюдение таких формализованных образцов отныне стало обязательным в деятельности судов общего права; практика свободного обоснования сторонами своих взаимных требований была полностью прекращена. Круг исковых формул оказался замкнутым — он исчислялся только 39 вариантами; приток новых формул, отражавших многообразие жизненных реалий, стал практически невозможным. Вследствие этого проявилась и стала набирать силу тенденция утраты системой обычного права необходимой динамичности, гибкости и способности к трансформации; возникла опасность ее консервации и окостенения.

В своих основных чертах система «общего права» сформировалась на протяжении XII—XIII вв. Но уже к XV в. она окон- чательно перестала соответствовать уровню социально-эконо- мического развития страны, вступавшей в эпоху капитализма. В полной мере проявились негативные стороны этой системы — консерватизм и строгий формализм, сопровождаемые затратой массы времени и средств. Гипертрофированное внимание к процедуре, свойственное системе общего права, грозило растворением в форме самой сущности права, утратой приоритета сущности в пользу формы.

Прямым ответом на потребности общественного развития явилось формирование в течение XIV—XV вв. новой системы права — т. н. «права справедливости» (law of equity). Право справедливости сложилось в результате судебной деятельности лорда-канцлера, который выступал проводником королевской «милости и справедливости». Оформление аппарата при лордеканцлере в качестве особой судебной структуры произошло в начале XIV в. Лорд-канцлер, действуя первоначально от имени короля, а с 1474 г. и от собственного имени, был наделен правом оказывать защиту лицам, которые считали себя незащищенными в системе судов обычного права. Рассматривая такие дела по существу, лорд-канцлер, в отличие от судей Вестмин-

стерских судов, был свободен в выборе процедуры; участие присяжных здесь не было обязательным. Принципиально важным было и то, что лорд-канцлер не был связан действующим правом: исходя из «соображений справедливости», он мог оперировать нормами и обычного, и канонического, и римского,

èмеждународного права. В отличие от публичной и устной процедуры Вестминстерских судов, судопроизводство лорда-кан- цлера было закрытым и письменным. Лицо, признанное виновным, подлежало немедленному аресту; арест накладывался

èна его имущество. Существовала принципиальная возможность принесения апелляции на решение канцлерского суда в палату лордов парламента, но к XVI в. непосредственное рассмотрение лордами судебных дел уже вышло из практики.

Âначальный период своего существования право справедливости не вступало в конфликт с общим правом, а лишь дополняло его. Баланс двух правовых систем строился на основе признания приоритета общего права. В целом, сосуществование двух правовых систем принесло известную пользу общему праву: был несколько ослаблен его мертвящий формализм, ему была придана большая гибкость и динамичность. Однако к на- чалу XVII в. в соотношении двух правовых систем на первый план стали выступать конфликтные проявления. Весьма существенным было то, что эти противоречия из сферы юридических абстракций стали все более перемещаться в политическую плоскость, являясь одним из самых ярких выражений социальной напряженности предреволюционной эпохи: суды общего права объективно превращались в самых последовательных союзников парламента в его борьбе против абсолютизма. В свою очередь, решение Якова I о признании приоритета норм права справедливости над нормами общего права со всей очевидностью выявило абсолютистские притязания Стюартов.

При всем отличии друг от друга двух названных систем права, действовавших в средневековой Англии, было нечто общее, что их объединяло. Этим общим являлся судебный прецедент— тот глубинный источник, которым питались обе системы. В период абсолютизма (к началу XVII в.) окончательно сложилось правило, согласно которому всякие правовые идеи

èдействия, реализованные в практической деятельности вышестоящего суда по конкретному делу, должны быть непре-

менно учтены и использованы при рассмотрении аналогичного дела (в случае совпадения фактических обстоятельств) всеми нижестоящими судами. Так, решения палаты лордов считались обязательными в качестве прецедента для всех других судов, решения Вестминстерских судов — обязательными для низших судов и рекомендательными для последующей судебной практики от имени короны. Отвергнуть прецедент могла только высшая судебная инстанция; в этом случае он терял свою юридическую силу. Вследствие этого постепенно приобретал характер аксиомы принцип, согласно которому единственным способом бытия права может быть только судебная практика; вне этой практики не существует и самого права. Но при этом судья не создает права: своим судебным решением он только обнаруживает право, уже до этого существовавшее. Разумеется, следует уточнить, что в рамках каждой из двух правовых систем существовала собственная прецедентная база: прецеденты, возникшие в практике деятельности судов общего права, имели силу для судов только этой системы, равно как и решения лорда-канцлера играли роль прецедента только

âнижестоящих «судах справедливости».

Ñмомента возникновения института разъездных судей материалы их деятельности стали фиксироваться сначала в виде краткой записи, а впоследствии в виде развернутого протокола, самой важной частью которого была мотивировка принятого решения. С начала XIII в. эти протоколы стали сводиться в так называемые «Свитки тяжб». Для удобства пользования в судах материалы наиболее важных судебных дел стали систематизироваться и публиковаться в виде официальных «Ежегодников». Со второй половины XVI в. вместо этих общих ежегодников начали издаваться сборники судебных решений, составляемые по отраслевой системе.

Кроме судебных прецедентов, важнейшим источником права феодальной Англии на всех этапах его развития, начиная со времен Вильгельма I Завоевателя, оставалось королевское законодательство. Значительным размахом отличалась законодательная деятельность Генриха II и Эдуарда I, явившихся основоположниками системы общего права. Первоначально не существовало единообразия в наименовании документов, издаваемых королевской властью. Однако с эпохи сословно-пред-

Наконец, к источникам английского права принято при- числять и труды наиболее авторитетных юристов. Первый правовой трактат («О законах и обычаях Англии» — 1189 г.) был написан Р. Глэнвиллем, юстициарием короля Генриха II. Этот труд представлял собой обширный комментарий к приказам королевских судов, формировавших систему общего права. Опубликованный в 1260 г. одноименный трактат Г. Брактона, одного из высших судей Суда королевской скамьи, являлся систематизированным сводом норм «обычного права», почерпнутых из «Свитков тяжб»; в трактате было использовано и несколько сотен (не менее 500) отрывков из Дигест Юстиниана. К XV в. относится появления ряда исследований, посвященных наиболее важным и сложным вопросам права. Примером может служить трактат видного политика и правоведа, лорда-канцлера Д. Фортескью «О похвальных законах Англии». В начале XVII в. широкой известностью пользовались составленные главным судьей Суда общих тяжб Э. Коком «Институции законов Англии» (в составе 4 книг), которые затрагивали широкий круг проблем гражданского, уголовного и процессуального права.

Таким образом, основной особенностью судебно-право- вой системы средневековой Англии являлся ее дуализм, базировавшийся на параллельном функционировании институтов «общего права» и «права справедливости». Укрепившаяся королевская власть не только не устранила этот дуализм, но санкционировала его в законодательном порядке. Мощным фактором, поддерживавшим силу этой традиции, являлось правило судебного прецедента, обязывавшее суды не менее строго следовать предыдущим решениям, чем соблюдать текущее законодательство.

Право земельной собственности. Специфика данной отрасли в целом, равно как и отдельных ее институтов, определялась тем основополагающим принципом, согласно которому верховным собственником земли в государстве признавался только король. Эта традиция вела свое происхождение со времен Вильгельма Завоевателя, который в 1086 г. в городе Солсбери впервые принял присягу всех ленников страны. Поэтому в праве посленормандского периода не существовало понятия неограниченной, безусловной собственности на землю, когда оно касалось королевских подданных.

мер, с налогообложением, представляя в государственные органы заниженные сведения о своем действительном имущественном состоянии. Хотя практика передачи земли в целевое использование была известна еще с XII в. (особенно значительное развитие она получила в период крестовых походов), правовая защита института доверительной собственности стала осуществляться в канцлерском суде лишь с конца XIV в. Примерно к этому же времени относятся первые попытки регламентации траста в законодательном порядке.

Институтом доверительной собственности особенно широко пользовались религиозные конгрегации: передавая свои земли мирянам, они обходили правовые и религиозные ограничения на накопление богатств. Когда в период Реформации королевская власть встала на путь секуляризации, она столкнулась с большими трудностями: значительные массивы церковных земель оказались в руках доверительных собственников, на которых конфискационные меры правительства формально не распространялись. Специально принятый статут 1535 г. временно разрешил эту коллизию в пользу короны: было установлено, что собственником вещи является тот, в чьих интересах она управляется. На этом основании была произведена конфискация церковного имущества у всех лиц, которым было доверено управление им. После завершения Реформации институт траста активно использовался светскими властями, когда в сфере их внимания оказались социальные проблемы, потребовавшие, в частности, активизации благотворительной деятельности.

Обязательственное право. Обязательства возникали из договоров и причинения вреда. Договорные отношения полу- чили свое развитие в связи с общим прогрессом товарного производства, укреплением рыночных связей. Договоры подразделялись на формальные, т. е. заключенные в соответствии со строго установленной процедурой, и неформальные, или простые. Первоначально общее право предоставляло защиту только формальным договорам, и потому защиту неформальным договорам можно было найти только в суде лорда-канц- лера. Однако под влиянием норм права справедливости с конца XV в. суды общего права также стали предоставлять защиту неформальным договорам в виде словесных соглашений.