Леонтьев - Лекции по ОП

Библиотека http://www.koob.ru

большая работа проделывается. Он утомляет не тем, что вам что-то шумит, он утомляет еще и тем, что вы что-то все время делаете, обычно скрытое от вас. Можно, конечно, слушать, поменьше работая и побольше работая, поменьше действуя и побольше действуя. Можно так слушать концерт: музыка и ваши какие-то воспоминания или грезы, может быть, смутные, которые при этом появляются, — и это все. Можно слушать и так, что вы вслушиваетесь в музыку, то есть действительно осуществляется переход некоторого содержания в его богатстве, вложенного создателем этой музыки в само музыкальное произведение.

Но мы сейчас не будем заниматься этими вопросами, они выходят за пределы восприятия. А нам с вами важно фиксировать только одно: что здесь проделывается большая работа и что это проделывается не ради чего-нибудь, правда? А для чего? Ну, ради самого воспринимания и образа, потому что это неотделимо — можно сказать: ради воспринимания, можно сказать: ради возникающих в сознании образов — разницы нет. Здесь нет другого мотива. Это бескорыстность восприятия. Вы можете мне сказать: но ведь есть еще и бескорыстное созерцание, когда человек созерцает окружающий мир, природу, скажем, правда? И это тоже не имеет никакого постороннего мотива. Да, это аналогичный случай, кстати, очень близкий к тому, о котором я говорил, только тут все в развернутой форме, там — в свернутой. Меня иногда теоретики художественного восприятия стараются убедить в том, что предмет этого восприятия, эстетический объект, и само это эстетическое восприятие существует универсально, как не связанная с человечеством и человеком форма. Я этому никогда не верю. Я думаю, что эстетическое восприятие природы, например, есть вторичное, а не первичное явление и что человек должен был учиться «делать» музыку, создавать другие творения искусств для того, чтобы люди смогли увидеть эстетический предмет в предметах натуры. Но это другая проблема.

Итак, я фиксирую только то обстоятельство, что иногда мы встречаемся с процессом воспринимания, который ничего не обслуживает, имеет собственный мотив и делается ради восприятия — это своеобразное восприятие ради восприятия.

Совсем обычный случай состоит в том, что восприятие обнаруживает себя как своеобразное действие, то есть представляет собою целенаправленный и так или иначе мотивированный процесс. Самое главное — это целеподчиненный процесс, отвечающий единственной цели. Я говорю: наблюдайте — и вы совершаете действие наблюдения или, точнее, цепь действий, подчиненных известной цели, выступающей перед вами как задача, поскольку эта цель дана. Это система действий. К ней относятся такие процессы, сейчас очень подробно изучаемые, как опознание, поиск, обнаружение, то есть все те действия, которые совершаются человеком в процессе производства, которое осуществляется с помощью сложных технических устройств, с помощью средств автоматизации. Это деятельность операторов. Она, главным образом, состоит из перцептивных действий. Причем строго управляемых, строго целенаправленных и так или иначе мотивированных, то есть, входящих в деятельность производственную, трудовую. Здесь не надо приводить примеров — их сколько угодно.

Восприятие здесь как бы понизилось рангом. Смотрите: не деятельность, ради самой себя происходящая, а действие — правда? — чему-то подчиненное, какому-то мотиву, ради чего-то совершающееся. Кстати, так как это действие, то оно протекает в том случае, когда цель задается в конкретных условиях, то есть выступает в качестве задачи (это так и есть). Существует известное правило: когда вы ставите перцептивную цель, вы обязательно ставите ее в известных условиях, иначе вы не сможете действовать, то есть вам придется обнаруживать условия, а это трудно, долго и может кончиться неудачей, поэтому если вы можете сразу поставить цель в форме задачи, то есть дать цель в определенных условиях, то это обыкновенно так и делается.

Библиотека http://www.koob.ru

Как реализуются эти действия? Очень по-разному. Опять они могут включать в себя несенсорные, нечувствительные вовсе элементы и уж во всяком случае элементы не одной какой-нибудь модальности, а целой связки этих модальностей, которые вы можете открывать, анализируя такое действие. И вот здесь открываются особые перспективы анализирования состава этих действий, потому что и для практических, и для теоретических надобностей нужно уметь анализировать эти действия, открывать их состав, идти еще дальше и видеть восприятие рангом еще, так сказать, ниже (это, конечно, метафора; «ниже» и «выше» здесь термины относительные, описывающие, еще, так сказать, более дробную образующую, составляющую). Это именно то, что в перцептивном действии специально определяется условиями этого действия — перцептивные операции. Их существует множество, потому что, если бесчисленны виды перцептивного действия, то еще шире представлены перцептивные операции, во много раз шире, потому что они обслуживают, осуществляют не только перцептивные действия, но и множество разнообразных действий, которые мы к категории перцептивных не относим, например внешнее действие. Для того чтобы осуществить перемещение предмета, взять его и передвинуть, нужно, чтоб в состав этого действия вошли также и перцептивные операции. Понятно? То есть способ выбран сенсорный, включенный во что, осуществляющий какое действие? В данном случае — внешнедвигательное. Если вы хотите посмотреть, где развернуты перцептивные операции в системе практического действия, то я попрошу вас мысленно проанализировать сферу восприятия, если можно так выразиться, водителя автомобиля — самое простое. Действие совершенно ясное. Что делает водитель автомобиля? Он ведет автомобиль. Это практическое действие, а не перцептивное, но все эти действия обслуживаются и осуществляются уймой перцептивных операций, именно операций, это бывшие действия, вошедшие в состав другого действия, а теперь в состав даже и другой деятельности вовсе, в моем примере. Они (это их судьба) высоко технизированы, автоматизированы, отправлены на какие-то нижележащие уровни (это особенность операций — они протекают на уровнях нижележащих, по сравнению с уровнями действия, но они очень сложны, и именно поэтому очень интересен анализ деятельности водителя автомобиля), они и открыты, и сложны, и удобно анализируемы. Мне даже не хочется рассказывать о том, как водят автомобиль; наверное, большинство из вас это себе достаточно отчетливо представляет. Существуют ли необходимые операции по определению «расстояния до»? Существуют? Да. А вы выделяете их в качестве специального акта, специального действия, вы ставите такую цель перед собой? Определить «расстояние до». Нет, когда вы ведете автомобиль, вы не можете поставить такой цели. Она выступает как способ, отвечающий условиям вождения, но только потому, что есть движение и есть приближение и удаление, есть перемещение в пространстве — это условие властно диктует необходимость оценки расстояния, и операции по оценке расстояния развертываются, они и здесь постоянно присутствуют, и автомобиль нельзя вести, если говорить: «Вот теперь я должен, я ставлю перед собой цель определить расстояние до». Нет, так нельзя водить автомобиль. Будет катастрофа. Так же, как нельзя ставить перед собой задачу: «А вот теперь я должен снять ногу с педали газа, то есть акселератора». Нельзя и многое другое. У меня картина пути, правда? И цель, выражаемая в терминах пространственного перемещения, а вот как и что нужно делать, это все хозяйство должно быть вне моего восприятия, вне основной линии моего поведения. Поэтому все это специально отрабатывается. И потом что? Уходит, умирает, трансформируется. Надо учить видеть. Но только надо, чтобы оно виделось, то есть чтобы срабатывали эти операции, как механизмы, как то, что осуществляет действие, но не как самостоятельное действие ни под каким видом. Это общее правило. Таких действий уйма, самых разнообразных. Я бы сказал даже так, не боясь преувеличить: любое человеческое действие предполагает выполнение тех или других перцептивных

Библиотека http://www.koob.ru

операций, которые впервые рождались в качестве перцептивного действия, целенаправленного акта, только перестали им быть и превратились в операции.

Я говорил сейчас об определении расстояния. А что, вот эта самая задача — определение «расстояния до» — иногда выступает в качестве самостоятельного действия? Конечно, сколько угодно. И я для этого пользуюсь своими подсобными приемами, своими операциями. Те из вас, которые проходили какое-нибудь военное обучение, знают: в этом отношении существует ряд правил определения «расстояния до», правда? Если это вы вынуждены делать без оптического прибора, без панорамы. Это и спичечная коробка, это и знание величины предмета, это примеривание одного предмета к другому, словом, разные здесь могут быть рекомендации операций, но они существуют, а цель одна: как можно более точно определить расстояние до... . Я могу увидеть разрыв и, увидев его, по секундомеру рассчитать время до слышимости звука разрыва и определить расстояние до разорвавшегося снаряда или взорвавшейся мины.

Значит, при рассмотрении восприятия мы входим еще в это царство, в этот мир множества перцептивных операций. Возникает вопрос: а можно объективно расчленить операции и действия? В этом отношении очень интересные работы недавно выполнены группой исследователей нашего факультета, кафедры общей психологии, где была показана возможность получить объективный индикатор превращения действия в операцию, отличить перцептивную операцию от перцептивного действия. Объективным индикатором этого, в данном случае, является поведение одного из таких фоновых уровней при зрительном восприятии. Это система непроизвольных движений известного класса, которые совершаются постоянно, которые тормозятся или извращаются в зависимости от того, что при восприятии данного объекта осуществляется: действие или лишь операция. Различения опираются не только на результаты, не только на отношения, они просто могут быть прочитаны по знакам, по метке, по индикации, индикатору, указателю. Если речь идет об объективных индикаторах, об объективных указателях, то обыкновенно указатели, индикаторы — это идущие из основного, работающего здесь механизма, психофизиологические, даже физиологические, можно сказать, индикаторы. Мы говорили о физиологических. Или какие-то другие. Ну вот, мы делаем один шаг в анализе. Мы начинаем рассматривать механизмы, реализующие операции. Как же реализуются мозгом, органом человека, эти операции? И мы приходим к необходимости какого-то очень малого анализа, иногда его называют микроанализом, этих перцептивных операций. Как же они реализуются? Речь идет теперь не об операциях, а о реализаторах этих операций.

Итак, вот перед вами картина: есть восприятие как деятельность, восприятие как действие, целенаправленный, сознательный, стало быть, процесс, восприятие как способы, реализующие какую-то деятельность, и, наконец, механизмы (теперь уже в буквальном, а не фигуральном смысле этого слова), которые суть механизмы этих операций, а тем самым, и этих действий, и, тем самым, этой деятельности. Это, если хотите, своеобразная технология. Какова же технология этих процессов? Здесь несколько другая плоскость анализа. И мы отходим, действительно, здесь от предметного восприятия, которое остается предметным в перцептивной деятельности, проявляется в перцептивных действиях. Оно сохраняется в перцептивных операциях и как бы испаряется в механизмах, которые эти операции и эти действия осуществляют, в технологии. Здесь переходные какие-то элементы выделяются, какие-то свои единицы. Переходные в каком смысле? Не вверх. Вопрос здесь не в том, например, как объективное существование музыки создает музыкальное восприятие. Эта музыка — какое явление: психологическое или непсихологическое, объективное? Объективное, правда? А вот есть пограничное в другом смысле, пограничное в смысле перехода к исследованию органа и его функций, его физиологических функций, морфологического органа, морфологической организации или функциональной организации, тоже пограничное, психофизиологическое исследование. Оно тоже сейчас достаточно

Библиотека http://www.koob.ru

продвинуто. Мы много знаем и об этих интимных, внутренних специальных механизмах.

Что же собой представляют эти механизмы? Прежде всего это (теперь это вам не покажется удивительным, после всего, что я так много говорил о восприятии в порядке введения в проблему, но все-таки оно поразительно) вовсе не суть сенсорные механизмы. Все, что я вам могу сказать, что это так же и сенсорные механизмы. Но отнюдь не сенсорные. Собственно, то, что реализует перцептивный процесс, что составляет его действительную, реальную технологию, — это функционирование систем. Покойный П.К.Анохин сказал бы «функциональных систем», и это точно. Я вижу какое-то замешательство. Вы не знаете о том, что Анохин погиб? Петр Кузьмич Анохин погиб. Вчера. Нет, он погиб три недели тому назад, конечно, реально. Он эти три недели не приходил в сознание, стало быть, он фактически умер значительно раньше. Его поддерживали средствами современной медицины, в состоянии, не будем говорить «жизни», но хоть в состоянии существования, не распада, все, что могли сделать. Ну, мы отвлечемся от этой мрачной, очень печальной материи, так уж случилось, к слову, что я сказал «покойный Анохин». Ну, так вот, это функциональные системы, действительно, функциональные системы. В свое время А.А.Ухтомский предложил, на мой взгляд, даже еще более выразительный термин: подвижные органы мозга. Эта идея высказывалась неоднократно И.П.Павловым, в других формах. И очень резкой и очень важной была та мысль Павлова, что нет противоположности морфологии и функции, между морфологическим и функциональным образованием. И всякий знаток функций мозга понимает, что этого противопоставления не существует реально и что ансамбль нервно-мозговых процессов как бы функционирует совершенно так же, как если б это был не ансамбль, а отправление некоего специального органа, морфологически фиксированной структуры.

Вот эти структуры, они-то и оказываются удивительными, когда вы рассматриваете их как структуры сенсорных процессов. Это вовсе не рецептор специфической энергии, то есть отвечающий определенной модальности, которой он характеризуется. Это, конечно, не только проводниковые участки. Это не сенсорные мозговые системы (А.Р.Лурия сказал бы «проекционные зоны») зрительной коры, семнадцатое поле или какие-то более высокие образования синтетического ряда, восемнадцатое, девятнадцатое поля по Бродману для зрения, извилины Гешля для слуха и вышележащие их образования, ну и так дальше. Тут открывается великолепная по своему значению, очень важная картина. Дело все в том, что это всегда ансамбли очень различных процессов и функций, функциональные пучки, функциональные системы, которые когда-то, в силу человеческой абстракции, были угаданы, их угадал человекисследователь, и силой, омертвляющей абстракт, которая свойственна всякому анализу, они были изображены как своеобразный мир особых функций. Психологи перевели термин «функции» сначала в понятие «способности» — так родилась способность сенсорная, способность мнемическая, способность моторная, способность тоническая, — ну, а потом психология в XIX веке вернулась к понятию функции, наполненной этими представлениями о психических способностях. Говорили: функция сенсорная, функция мнемическая, функция моторная, функция, опять же, тоническая,

— и эмпирическая психология принялась за изучение этих функций, стараясь получить их в самом чистом виде. Казалось, что в голове человека так и существуют эти чистые функции и лишь на поверхности они сливаются в какие-то ансамбли, для раскрытия которых мне нужно что? — расчленить их по функциям. Вот тут немножко памяти, которая присоединяется к ощущениям, мнемическая функция присоединяется к сенсорной, и тогда-то вот и получается восприятие, учитывающее прошлое. Вот функция памяти, она включена, «присоединилась к», да и интеллектуальная-то функция тоже накладывается, так что и надо тут сообразить: какое оно — подставка это или предмет, имеющий самостоятельную, особенную какую-то функцию, которой я

Библиотека http://www.koob.ru

не знаю, но которую я могу узнать, размышляя, умозаключая по признакам этой вещи, по тому, что она есть. Мы можем потом присоединить двигательную функцию и осуществить действие в соответствии с тем, что дала функция сенсорная, мнемическая, какая-нибудь другая. И это действие, к которому тоже присоединяется какая-то тоническая функция, может быть энергичным, активированным (тоническая функция

— то же, что активационная функция) или может быть каким-то слабым, недостаточно активированным и, может быть, даже умирающим в этой своей недостаточной активированности.

Поэтому тем более удивительно открытие, которое было сделано постепенно, собственно, даже нельзя сказать, когда оно было сделано, оно постепенно открывалось, все более и более утверждая себя. Открыли, что при анализировании функциональных систем нет возможности их расчленять по функциям. Вот эти функциональные системы восприятия — они вовсе не суть блоки сенсорных процессов. В такой же мере мнестических, в такой же мере активационных, в такой же мере еще каких-то. Например, «поствпечатление», то есть сохранение в течение некоторого времени воздействия на рецепторные аппараты. Я спрашиваю: «Ну, хорошо: возбуждение под влиянием воздействия — это сенсорная функция, а сохранение — это какая?» Мнемическая, да, это мнемическая функция. Но ведь, позвольте, сенсорная функция дальше не может идти, передавать-то, оказывается, нечего. Если нет этих знаменитых ста миллисекунд инерционного процесса на сетчатке, то все на этом заканчивается, умирает. Значит, свойство еще какое обнаруживается, какая функция этих самых нейронных устройств? Обязательно — функция мнемическая. Там есть очень неприятные характеристики этих ансамблей, функциональных блоков, которые приходят в действие. Еще есть два-три процесса. Мы просто их не видели, потому что долгое время не были вооружены техникой, необходимой для того, чтобы рассмотреть эти функциональные блоки, их организацию во времени, у нас не было возможности осуществить необходимые измерения стимульного поля, то есть воздействий, и необходимого разбиения процессов по маленьким-маленьким временным интервалам. Мы могли действовать только очень грубо. Что-то появляется на экране и исчезает, а затем мы видим какой-то продукт. Ну, скажем, в опытах с тахистоскопом (это прибор для краткого предъявления чего-то: цифр, знаков, картинок, предметов, если хотите). Механический тахистоскоп не может ничего прибавить к грубому анализу.

Только перейдя на электронный тахистоскоп, да еще включив в общий контур эксперимента электронно-вычислительные машины или хотя бы некоторые блоки этих машин, мы смогли проникнуть в микро интервалы времени. Это микроинтервалы в собственном смысле, то есть интервалы, которые лежат далеко за возможностями человеческого замечания или безаппаратурного измерения. Там счет идет на миллисекунды, в этом развертывающемся процессе. Миллисекунда — это одна тысячная часть секунды. Что такое даже десятки миллисекунд? Как мы можем невооруженным глазом их увидеть? Это невозможная задача, правда? Это так же невозможно, как невозможно проникнуть в мир, скажем, микробов без приборов. Здесь тоже — процесс идет так внутри этой системы, в этих блоках, что его нельзя увидеть иначе, как с помощью хитрого обходного пути и с помощью специального технического вооружения. Мы его и не видели. Теперь мы его видим.

Делаются попытки идти еще дальше и посмотреть еще дальше. И начинаются исследования, которые, собственно, и являются физиологическими, нейрофизиологическими: посмотреть сами нервные элементы, которые заинтересованы в этих процессах. Термин «заинтересованы» здесь в условном значении — попросту говоря, принимают участие, вовлечены. Когда говорят «вовлечены», часто заменяют словом «заинтересованы», в специальном значении этого слова. Это исследование процессов, которые происходят в самих нервных клетках. Здесь новые страницы, которые уводят нас непосредственно в нейрофизиологические отношения, не

Библиотека http://www.koob.ru

обязательно также в нейроморфологию, потому что мы не можем сказать многого о нейроне. Действительно, мы не понимаем всех физико-химических процессов, которые совершаются в нем, следовательно, не понимаем и самого строения нервной клетки, ее интимного строения. Речь идет не о том, что есть клетка, имеются дендриты и аксоны. Речь идет о том, чтобы понять, как работает мембрана, мембранный механизм этой клетки, как работает то, что долгое время оставалось скрытым и что можно было открыть только средством применения биофизических, по существу, методов, даже не только биохимических, а именно биофизических. Поэтому надо было учиться погружать электроды в клетку. Это очень хитро, нужно уметь записать микроэффекты, а значит, нужно иметь мощные усилительные устройства — тонко работающие осциллографы, то есть то, что называют электроэнцефаллографами. И надо суметь обработать данные, которые вы получаете, записать и прямо ввести на обрабатывающую машину, в какой-нибудь анализатор, автоматически действующий, или даже на большую машину, непосредственно или через пленку. То есть опять нам открывается какая-то действительность, прежде нам не известная. Что мы видели в микроскоп на нейроне? Во-первых, мы его видели убитым, нефункционирующим, а вовторых, мало что можно рассмотреть без функциональной пробы, без воздействия энергии на этот самый нейрон, значит, без имплантации микроэлектродов, без отведения, без возможности воздействовать на него и смотреть его со стороны реакции, то есть его ответа, его состояния.

Теперь мы увидели то, как работают эти ансамбли, эти функциональные блоки или эти функциональные системы, называйте их как угодно, здесь дело не в термине — в смысле, вот эти пучки, эти организованные пучки, последние реализаторы нашей перцептивной активности. Вот, видите ли, я изобразил вам движение сверху вниз. В действительности, это движение осложняется. Оно имеет и свои восхождения, то есть как бы повышение ранга, места перцептивных процессов. Филогенетически оно, наверное, развивается не так, как я вам описал. Оно имеет другой порядок. Но это дело филогенеза. Соотношение практического действия и перцептивной операции и выделение затем, может быть, перцептивного действия; вы видите, здесь смешивается порядок логический, порядок систематики, который я сегодня начертал. На самом деле, движение и в филогенезе, и в онтогенезе гораздо более запутанно, оно не желает следовать принципу: деятельность, действие, операция, функциональный блок, то есть функция. Здесь самые удивительные приключения происходят. Во всяком случае, мы можем всегда их подозревать, потому что в отдельных случаях мы эти приключения и перевороты, повороты видим в актуальном порождении образа, в актуальном развитии ребенка, например, то есть в онтогенезе. Поэтому эти процессы очень трудны для анализа. Чем ниже мы опускаемся по лестнице эволюции даже онтогенеза, тем они труднее. Посмотрите, как это трудно у ребенка. Самые ранние стадии развития до сих пор спутанны для нас. Сколько бы мы усилий ни тратили на изучение детских восприятий в первые дни и даже недели жизни, чем раньше онтогенез, тем сложнее оказывается анализ. Развитие исследований продолжается, мы узнаем все больше и больше. А в следующий раз я перейду к рассмотрению отдельных видов действий

восприятия.

Лекция 20. Тактильное восприятие

Сегодня нам предстоит перейти от более общих вопросов восприятия к изучению различных специальных сенсорных систем и различных модальностей восприятия.

Я сейчас употребил слово «система». Изучение, сказал я, сенсорных систем. Почему этот термин? Два основания говорить о сенсорных системах человека, вообще о сенсорных системах: первое основание состоит в том, что при ближайшем рассмотрении зрительные и слуховые, тактильные и другие виды восприятия оказываются обладающими очень сложным строением; это действительно некоторые

Библиотека http://www.koob.ru

системы. Таким образом, сама сложность этих процессов требует введения какого-то термина, указывающего на сложное строение; в качестве такого термина я и употребил термин «система». Во-вторых, оказывается, что расчленение различных видов восприятия по их модальностям, то есть по особым качествам, — на зрительные, обонятельные, тактильные и т.д., — носит условный характер. Речь идет о преимущественном вкладе чувствительности той или иной модальности.

Но мы сейчас уже не можем представить себе тот или другой вид восприятия, модальность восприятия, как образуемые сенсорными аппаратами, реагирующими только на то или иное специальное, специфическое, воздействие, на специфический раздражитель. Действие этих специфических сенсорных аппаратов также перекрещивается.

Итак, сложность и очень хитрые перекрестки, вот это и заставляет предпочитать термину «орган чувства» и даже более развитому термину «анализатор», введенному Павловым в физиологии высшей нервной деятельности, термин «система». Значит, я буду соответственно иметь в виду «зрительную систему», «слуховую систему», «тактильную систему» и т.д.

Само собой разумеется, что я нарушаю когда-то традиционный принцип рассмотрения по уровням, различая процессы ощущения и восприятия. Говоря о более общих вопросах непосредственно чувственного отражения, я уже упоминал о том, что такое различение не удается реализовать. Собственно, речь будет всегда идти о восприятии. Ну и, естественно, источником образа, то есть собственно восприятия, всегда остается ощущение, то есть всякое отражение непосредственно как бы строится из той чувственной ткани, которую и образует система — как обычно мы говорим — ощущений. Ощущение. Так как я уже говорил об этом предостаточно, то я на этом положении сегодня задерживаться не буду.

Вот теперь и возникает еще один традиционный вопрос после этой оговорки, вопрос, тоже требующий предварительной оговорки. О чем идет речь? В этой системе непосредственно чувственного отражения мира, в котором — я только что сказал — участвуют обыкновенно не только один вид, одна сенсорная, чувствительная модальность, но ряд модальностей в сложном перекресте своем, образующем сенсорные системы. Естественно, возникает вопрос: с чего начинать изложение, обзор? Я думаю, что это не очень серьезный вопрос и уж совсем не принципиальный, а скорее всего дидактический. Что может дать более экономное и ясное представление о сенсорных процессах, непосредственно чувственных формах отражения? Я думаю, что более разумный порядок состоит в том, чтобы начать с осязательного восприятия, с осязания, иначе говоря. Затем, я думаю, что можно будет перейти к зрению, затем к слуху. И я не хочу ради экономии времени в лекциях останавливаться на других видах восприятия, потому что для человека наиболее важными модальностями являются те три, которые я назвал, то есть осязание, зрение, слух. Если будет время, то может, нам удастся включить и несколько других модальностей, то есть другие виды ощущений и восприятий.

Итак, сегодня об осязательном восприятии, об осязании. Позвольте сначала остановиться на собственно сенсорных, чувствительных аппаратах осязательного, тактильного восприятия (это простой перевод, я не буду разделять этих двух терминов

— «осязательные» и «тактильные» восприятия).

Прежде всего я должен отметить, что осязательная чувствительность принадлежит к более широкому классу «кожной чувствительности». Этот более широкий класс — «кожная чувствительность» — образуется не только осязательными ощущениями и восприятиями, но также и ощущениями, восприятиями холода, тепла, то есть там есть раздельные рецепторы. Болевые ощущения (кожные болевые ощущения, во всяком случае) относятся к этой же категории — «кожной чувствительности». И, наконец,

Библиотека http://www.koob.ru

некоторые неспецифические, плохо, кстати говоря, изученные модальности, тоже представлены в широком смысле кожной чувствительностью.

Значит, первый вопрос — это вопрос о выделении собственно тактильных, осязательных ощущений восприятия.

Это восприятие в широком смысле термина, «прикосновение», то есть под осязательными восприятием мы будем понимать восприятие, ощущение, если хотите, возникающее в результате конкретного воздействия на рецепторы физических тел и, соответственно, отражения их механических, может быть, точнее сказать — механических и пространственных — свойств. Я настаиваю на термине «механических» в силу тех же оснований, в силу которых в физиологии высшей нервной деятельности, в павловской физиологии, принят термин «кожно-механический анализатор». Действительно, речь идет именно об этом. Значит, проще говоря, речь идет об отражении чувственном, непосредственно чувственном отражении таких свойств, как твердость, упругость, непроницаемость, характер поверхности предмета, величины, массы, геометрической формы тел и — я могу присоединить — движение тел, перемещение в пространстве.

Говоря об аппаратах сенсорных тактильных систем, то есть осязания в собственном смысле, мы естественно сталкиваемся с вопросом о том, каковы же эти рецепторы, то есть те чувствительные приборы, которые дают первоисточник для отражения, служат источником для наших тактильных восприятий, вернее, образов восприятия как продукта.

Вы, конечно, знаете, что представляют собой рецепторные аппараты, дающие эти начальные преобразования. Они, как показывает само название, принадлежат к более широкому классу кожной чувствительности, где есть и тактильная чувствительность. Ее приборы расположены как бы на границе организма. И если вы имеете линию, разграничивающую организм и внешнюю среду, то по этой границе и расположен рецепторный аппарат, причем рецепторы расположены, если можно так выразиться, сплошь по всей границе в отличие от некоторых других аппаратов, которые локализованы, сосредоточены, иначе говоря, сведены в какие-то специальные органы, как, например, глаз. Глаз представляет собой такую совокупность огромного числа рецепторов, в общем-то вмещенных в один специализированный, морфологически четко очерченный орган.

В отличие от этого рецепторы тактильной чувствительности, то есть рецепторы осязательные, расположены, как я только что об этом сказал, непосредственно по всей периферии организма, ближайшим образом придвинуты к границе со средой — они сосредоточены в слоях кожи тотчас под эпидермой. Лишь часть тактильных, осязательных аппаратов расположены в наиболее глубоких слоях.

Нужно сказать, что уже выделение специфических кожно-механических рецепторов оказалось вещью довольно сложной. Дело все в том, что имеются различные аппараты, которые чуть отличаются по своим функциям. Здесь масса неясностей, и они остаются до сих пор.

Обыкновенно вычленяют четыре типа рецепторов, которые обусловливают осязание. Это знаменитые осязательные тельца Мейснера, Паччиниевы тельца (просто более глубоко залегающие рецепторы), затем волосковые рецепторы — это очень чувствительные нервные окончания, которые расположены в корневом влагалище волоса. Они тоже участвуют в осязании. Наконец, это осязательные диски самого эпидермиса. И нужно отметить довольно загадочные свободные чувствительные нервные окончания, как их иногда называют, функции которых очень мало определены. По-видимому, они во всяком случае как-то участвуют в осязании.

Как видите, здесь положение не такое простое, как оно кажется на первый взгляд. Множество рецепторов чем-то биологически обусловлено, правда? Какая-то необходимость существует в многообразии первых «приемщиков», «первых

Библиотека http://www.koob.ru

трансформаторов». Их уже по крайней мере четыре вида, этих трансформаторов. Мне остается только прибавить, что до сих пор распределение функций между ними, обрисовывание этих функций, представляется не очень ясным.

Сделаем шаг дальше: хорошо, мы имеем сложную преобразовательную систему, расположенную на границе между организмом и внешней средой. Как дальше? Дальше классическая трехэтажная, трехнейронная структура. Значит, первый этаж — в проводящих путях рецепторов. Первый нейрон — это непосредственно рецептор и задние, то есть чувствительные, рога спинного мозга. Это один этаж. Над ним надстраивается классическим образом второй этаж — спинной мозг, ядра зрительного бугра, второй нейрон. Третий нейрон — это зрительный бугор, кора, точнее, задняя зрительная извилина — и все вы это отлично знаете.

Значит, обычная, банальная трехнейронная, трехэтажная структура. Естественно, что указанные мной центры: спинномозговой подкорковый, корковый — имеют свои эфферентные звенья, то есть свои выходы на периферию — вслед за центростремительным, центрипетальным — центрифугальный процесс. Вслед за афферентным — эфферентный, в другой номенклатуре. И конечно, кольцевая структура на всех этапах, иначе говоря, процесс с обратными связями.

Остается только прибавить, что, конечно, корковое распространение по коре, движение по ней, наверно, идет так, как это описывает Павлов, то есть непременно с представительством в других отделах общей корковой структуры. Я добавлю — даже общецентральной мозговой структуры.

Что надо специально подчеркнуть? Это то, о чем я только что сказал, — обязательность перехода на эфферентные пути на каждом этаже. Процесс не заканчивается, а продолжается с выходом на эффектор, не обязательно мышечный, но обязательно эффектор, с образованием кольцевой связи, то есть с обратной связью.

Если мы рассматриваем теперь этот физиологический аппарат как морфофизиологический, нервный аппарат, то здесь есть одна особенность, которую я не могу не выделить, хотя это уже некоторая деталь, но она важная. Дело все в том, что, оказывается, имеется особенность проведения, и она выражается — по сравнению с другими сенсорными системами — в повышенной быстроте нервного проведения. По старым данным, эта скорость определяется в 90 м/сек, что составляет значительно большую скорость, чем скорость проведения, которую можно допустить или предположить для других сенсорных систем.

Я просто приведу три цифры, чтобы вы могли увидеть, что разница здесь действительно большая. Значит, я беру цифры минимальной скорости реакции, простой двигательной реакции, в ответ на раздражитель, идущий по путям тактильным, слуховым и зрительным. Соответственно цифры будут — 90, 120, 150 м/сек. Как видите, по сравнению, скажем, со зрительным восприятием, — это все-таки 90 и 150. Разница существенная.

В чем здесь дело? Может быть, это следует понять и осмыслить в связи с константностью рецепторов. Ведь вы понимаете, что когда я непосредственно вступаю в соприкосновение с объектом, то эфферентный процесс, скажем двигательный, моторный ответ, должен последовать как можно скорее. Нет никакого другого пути для того, чтобы создать эту плавную систему — связи системы с предметом — посредством осязательной системы (давайте теперь уж скажем «осязательнодвигательную связь») так, чтоб этот интервал был минимизирован. Вот он, повидимому, в ходе эволюции оказался действительно минимизирован.

Есть еще одна особенность, которая отличает эту модальность от других, этот вид чувствительности от других видов. Я бы сказал вот так: эта особенность состоит в неравномерности, в очень большой вариабельности абсолютных и разностных порогов тактильной чувствительности.

Библиотека http://www.koob.ru

Вы понимаете, что здесь мы тоже имеем дело, как вы знаете на примере других органов, других сенсорных систем, с двоякими порогами. С одной стороны, это абсолютные пороги, и здесь они выражаются в величинах, отражающих давление, и пороги различительные, которые выражаются в различении, так сказать, совместно действующих, но пространственно раздельных раздражителей. Волосковый эстезиометр, который вы все знаете, — это прибор для определения порогов первого ряда, циркульные приборы всякие, скажем, — это для определения пространственных различительных порогов.

И что же мы получаем по пороговым данным, по измерениям порогов абсолютной чувствительности, давления и пространственных порогов? Очень большой разброс пороговых величин, которые удается замерить. Вот вы знаете, это тоже общеизвестные факты, я просто хочу привлечь к ним ваше внимание. Для порогов первого рода низший абсолютный порог выдает такую реакцию (в условных единицах): для языка — 2, для кончика пальцев — 3, для предплечья — 8, для голени ноги — 15, для поясницы

— 48 и так дальше до 250. Эти единицы (я их назвал условными) не условны, а абсолютны в том смысле, что их можно определить. Единица — это миллиграмм на квадратный миллиметр. Один-два миллиграмма и, соответственно, 250. Промерили. Посмотрите, какая четкая закономерность! Пороги падают, то есть чувствительность возрастает как общее правило, я только исключаю сейчас из этого язык, хотя его можно тоже уложить в эту закономерность: от дистантных к проксимальным. Для руки — вот эта будет часть какая? Дистантная, правда? Эта? Проксимальная. Относительно. Значит, как будут вести себя пороги? Здесь наименьшие, то есть наиболее высокая чувствительность, а здесь она будет падать. На спине она будет еще ниже, здесь низкая чувствительность, ну, и опускаясь несколько ниже, еще повышается. То же самое по отношению к ноге, за исключением подошвы, которая очень обмозолена, и естественно, что у нее очень высокие пороги, то есть очень низкая чувствительность.

Значит, есть такая особенность. А вот я нашел у себя еще одну таблицу, более верную. Она дает ту же самую картину, просто аккуратнее написанную. Эту особенность заметьте себе — пороги абсолютной тактильной чувствительности подчиняются такому закону: они понижаются, если двигаться к дистальным частям тела, за исключением подошвы. Они повышаются, то есть чувствительность падает, если вы идете к центральной части, то есть к проксимальным разделам руки, ноги. Вот это совершенно отчетливо.

Самое главное — очень большой разрыв, очень большое различие. Посмотрите: плечо, бедро, спина — порядка 60—70 единиц (то есть миллиграмм на квадратный миллиметр), для пальца — я уже говорил — два. Ведь это же значит: в 30—35 раз. Огромный перепад! Я, собственно, не знаю таких рецепторных приборов у человека, которые бы давали такое колоссальное изменение порогов в зависимости от локализации на участках тела.

Еще одна особенность, на которую я бы просил вас обратить особое внимание, потому что всегда это говорим между прочим, а это очень важно, может быть — самое важное. Это чрезвычайно энергичная, то есть быстрая, очень далеко идущая негативная адаптация. Я под «негативной адаптацией» разумею понижение чувствительности к постоянному воздействию на сенсорные, кожные аппараты. Кстати, ничего подобного в отношении других рецепторов не наблюдается. Скажем, болевых — там нет адаптации. Если я вызываю болевое ощущение, то непрекращающееся вызывание этого болевого ощущения не приводит к негативной адаптации, то есть я не теряю этого ощущения.

А как обстоит дело с тактильной чувствительностью, то есть с чувствительностью к прикосновению? Ну, я уже вам говорил: необыкновенно сильна эта адаптация. Потом есть два таких классических метода определения, измерения этой адаптации, процесса, текущего во времени. Один из этих методов основан вот на чем: один участок