§6. Идеология и история

На формирование и изучение исторической науки в России непомерно большое влияние оказала идеология. Менялась идеология - менялись оценки многих фактов и событий. Порой у летописцев, у историков не существовало выбора. Поведение великого князя, царя, генсека было однозначным, и в летописях и учебниках отражалась только их позиция, а, следовательно, и идеология возглавляемого ими государства. Тем самым искажалась историческая действительность.

Например, «Повесть временных лет» созданная монахом Киево-Печерского монастыря Нестором в 1100-1113 гг. События, излагаемые в Повести, происходили не только в годы жизни автора. Возникает вопрос: где Нестор взял документальные материалы, не выходя из кельи, чтобы достоверно изложить события в Повести? Конечно, письменные источники с X в. имелись и на Руси, а гораздо ранее - вокруг Руси. Но были ли они у Нестора и были ли они беспристрастными? Даже если он написал совершенно объективное историческое произведение, без новгородского, киевского и т.п. идеологического влияния, то все равно через несколько лет Повесть подверглась значительному редактированию под наблюдением великого князя киевского Мстислава Владимировича (1076-1132). Нетрудно понять, какие поправки в текст внес редактор Сильвестр (?-1123), древнерусский писатель, игумен Михайловского Выдубецкого монастыря, с 1118 г. епископ Переяславля (южного), если Мстислав Владимирович (сын Владимира Мономаха), проживший в Новгороде около 20 лет, был внуком (по матери) английского короля, мужем варяжской принцессы, тестем норвежского и датского королей. Очевидно, что усилению подверглись будущей норманнской теории.

Заметим, летописцам Нестору и Сильвестру отказали в доверии современные ученные: литературовед Д.С. Лихачев, историк и географ Л.Н. Гумилев. Например, Лихачев отмечал, что летописцы никогда не писали беспристрастно. Летописец был горячо заинтересован в событиях, а подчас становился и их прямым участником.²¹

С летописями и другими древнейшими источниками, надо быть осторожными. Русский историк Т.Н. Грановский (1813-1855) писал о древних источниках, что летописи и песни могут быть верным отражением народного быта, но они не в состоянии служить орудием умственного образования. А историк М.Т. Каченовский (1775-1842), говоря о первых веках Древнерусского государства, относил его историю к периоду «баснословному».

Огромный сдвиг в формировании исторической науки произошел в XIX в. Именно тогда в России трудились выдающиеся историки своего времени: Н.М. Карамзин, СМ. Соловьев, В.О. Ключевский.

Историю писали при разных царях: Карамзин - при Александре I, Соловьев - при Николае I и Александре II, Ключевский - при Александре II, Александре III и Николае II. И никто из них не смог избежать идеологического давления.

Н.М. Карамзин писал историю России в первой четверти XIX в. И вот какими словами он предваряет первый том «Истории государства Российского»: «Бодрствуйте, Монарх возлюбленный! Сердцевед читает мысли, история предает деяния великодушных царей и в самое отдаленное потомство вселяет любовь к их священной памяти. Примите милостиво книгу, служащую тому доказательством. История народа принадлежит Царю».²²

С.М.Соловьев написал «Историю России с древнейших времен» - свой главный труд - в начале сравнительно либерального правления Александра II, который после Польского восстания 1863-1864 гг., перешел к реакционному внутриполитическому курсу. С конца 70-х гг. усилились репрессии против революционеров. И Соловьев не избежал давления самодержавия. В соответствии с «высочайшим повелением» убийство царевича Дмитрия (1582-1591) младшего сына Ивана IV Борисом Годуновым (ок. 1552-1605) не подлежало сомнению, равно как и дату образования Древнерусского государства, «ибо-де 862 год назначен преподобным Нестором».²³

В.О. Ключевский также испытал идеологическое влияние, сказавшееся на его трудах. Так, его хвалебное славословие в адрес покойного Александра III, прослывшего как «контрреформатор», не нашло понимания у передовой общественности (было даже освистано студентами Московского университета).

Изложение истории на основе идеологических пристрастий и преданности было всегда характерным явлением в древние, средние, новые и новейшие века. Например, в советский период российской истории идеологическое «верноподданичество» демонстрировали все историки Союза. Мощнейшим фактором идеологизации исторической науки был сам социалистический строй. Русский мыслитель Н.О. Лосский (1870-1965), отмечая это обстоятельство писал, что «Раболепие, очень характерно для советских авторов, боязнь отстать от «генеральной линии партии» и стремление к тому, чтобы все, что ими говорится, было свидетельством их правоверности».²⁴ В нынешнее время многие историки как двуликий Янус меняют свое идеологическое лицо в зависимости от того, откуда и куда дует политический ветер. Например, академик А.М. Самсонов (1907-1992) оценки И.В. Сталина как исторического персонажа, особенно его роль в Великой Отечественной войне, менял в зависимости от политической конъюктуры.²⁵ Этот Янус от истории свои авторские убеждения менял по принципу: что ни время, то новая точка зрения. Именно в таком ракурсе произведения означенных авторов надо показывать в процессе преподавания истории, связав объяснение с духовно-нравственными критериями.

Истории прошлого еще долго предстоит очищаться от идеологического наслоения. Но уже сейчас надо бороться за чистоту переписываемой или создаваемой истории, чтобы идеологический налет прошлых лет не сменился идеологической пылью, поднятой сверхусердными историками и иже с ними на почве ненависти к недалекому прошлому и эйфории в настоящем. Сейчас в угоду конъюнктуре легковесные историки идут на передергивание фактов, событий, искажение оценок, смысла ненаучными поправками. Они не пишут новую, объективную историю, а подвергают цензуре прежнее, не ими созданное описание прошлого.

В современных учебниках истории вновь (нередко и с большой силой) процветает «метод» навешивания ярлыков. Порой прежние ярлыки, снятые с лиц и событий когда-то неугодных советскому строю и навешиваются на других - угодных, видимо, авторам. Вот что можно прочитать только на первых четырех десятках страниц книги «История России. XX век» (А.Н. Боханов, М.М. Горшков, В.П. Дмитренко и др. М., 1996), рекомендованной Госкомитетом РФ по высшему образованию в качестве учебного пособия для студентов, обучающихся по направлению и специальности «История»: «Безумие русской смуты: начало революции 1905 г.», «Гапон и кучка приспешников...». Гапон... был абсолютно аморален...», «негодяя, как Гапона», «либеральные краснобаи», «пресловутый парижский конгресс», «абсурдное и бессмысленное побоище в центре столицы» - это о 9 января 1905 г., «...В.И. Ленин неиствовал на страницах газеты «Пролетарий», «...либеральным краснобаям, обезумевшим от страха...»²⁶ и т.д., и т.п.

Авторы учебных пособий вместо того, чтобы с позиций объективности, научности и историзма описывать факты и события, с непомерной агрессивностью демонстрируют неприятие одних революций и так же яростно защищают другие. В этой связи один из крупнейших английских историков XX в., советолог Э. Карр писал: «Легче обозвать коммунизм «выдумкой Карла Маркса» (я подобрал этот перл из циркуляра биржевых маклеров), чем анализировать его происхождение и характер, легче приписывать большевистскую революцию тупости Николая II и германскому золоту, чем глубоко изучить ее социальные причины».²⁷

Современным вузовским преподавателям судьба отвела время жить и трудиться в исключительно сложный период развития общества, характеризуемый ломкой советской системы, реформами, от которых народ не стал жить лучше; все это сопровождается острой идеологической борьбой. Многие россияне, в том числе и студенты, находятся в растерянности, «борцы» и «ниспровергатели» запутались в идеях и программах, вывески партий и движений едва успевают менять одна другую и т.д. Сегодня кто посылает проклятья, а кто хочет бежать куда глаза глядят. В таких условиях обойтись без идеологического давления на историю и на ее преподавание - довольно трудная задача. Но решать ее необходимо.