1. Социально-культурная деятельность православной церкви

1.1. Формирование православной общности - Святая Русь.

«Повесть временных лет» донесла до нас предание о начале Русского государства. Оно рассказывает о походе на Царьград и прибытии трех братьев для управления разрозненными племенами – Рюрика, Трувора и Синеуса, о том, что племена, населявшие русскую землю, исповедовали язычество. Язычеством древние книжники называли верования разных племен – «языков», не знавших учения о едином Боге. Языческий пантеон не мог объединить верования всех племен Русской земли и сами племена в единое государство. Это осложняло взаимоотношения с соседями Руси, которые не признавали язычества. Политическая ситуация требовала перехода к единобожию.

По времени принятие христианства, официальное крещение Руси приходится на правление князя Владимира (988 год), хотя христианской была уже его бабушка княгиня Ольга. Добившись единовластия в Русской земле, Владимир обратился к задачам ее внутреннего благоустройства. Первой задачей и стал поиск религии, которая могла бы объединить разноплеменные земли. Было принято решение испытать все вероисповедания, побывав на богослужении у мусульман, латинян, греков. Владимир решил принять христианство по греческому обряду, который отличался особой пышностью. Но не только красота привлекла русских людей. Новая вера решала и просветительские проблемы. Как рассказывает летопись, правители славянских княжеств обратились к Византийскому императору с просьбой прислать к ним учителей. Эта просьба была исполнена – к славянам прибыли два византийских книжника – греки Кирилл и Мефодий. Они создали славянскую грамоту и перевели Священное писание и греческие богослужебные книги на славянский язык. Это богослужение было понятным на Руси. Данное обстоятельство стало решающим при выборе веры.

Крещение Руси и реформы Владимира привели к формированию новой русской средневековой культуры – христианской архитектуры и книжности – к консолидации нового народа («новым» его называли первые русские книжники), единой древнерусской народности, «русских людей».

Вскоре после крещения Руси появились и социально-культурные центры, которые должны были подготовить вновь обращенных к новым условиям жизни. Перемены были связаны с процессом централизации и укрепления власти. Такими социально-культурными центрами стали монастыри. Во время смут, нашествий чужеземцев они были оплотом русской духовности, хранителями национальных традиций, но в то же время приобщали жителей к миру еще неведомой им культуры.

Монастырь должен был воспитать новые качества, которых еще не было в обществе русских людей – послушание, чувство соборности, способность жить по единым законам и подчиняться единому правителю.

Монастырь – комплекс жилых, богослужебных и хозяйственных построек, занимаемых общиной монахов или монахинь, имеющих единый устав. Монастыри могли быть общежитийными и особыми. Уставы общежития, существовавшие в наших монастырях (а таких уставов дошло до нас пять), все сходны между собою в общих чертах. Они говорят о поведении иноков в церкви, трапезе, в кельях, на послушаниях, об одежде иноков, их отношении к игумену, суде над ними и тому подобное. Все уставы общежития определяют внешнюю деятельность братства, направляют эту деятельность так, чтобы способствовать вместе и внутреннему усовершенствованию иноков, исполнению ими всех коренных обетов иноческой жизни. Кроме этих правил, каждый инок в общежительном монастыре пользовался для своего внутреннего самоусовершенствования наставлениями своего духовного старца, наставлениями и поучениями игумена, поучениями и житиями древних святых подвижников.

Совсем другими были монастыри необщежительные, или особные, называвшиеся нередко по малолюдности своей монастырьками и пустыньками. Там каждый инок должен был заботиться, прежде всего, о житейском: о пище для себя, об одежде, иногда даже о келье и о других вещах и неизбежно должен был иметь частые сношения с миром в ущерб своим духовным занятиям. Сохранился образецнаказной грамоты, какую давали особным монастырям. В соответствии с этой грамотой необщежительные обители мало соответствовали своему назначению быть центрами христианства и далеко не могли сравняться в этом отношении с обителями общежительными.

Среди православных праведников и подвижников особо почитаемым был основатель Троицкого монастыря под Москвой – будущей Свято-Троице-Сергиевой лавры – Сергий Радонежский. Именно он ввел в основанном им монастыре общежитийный устав, сплотил братию, создал тот духовный центр, который способствовал избавлению Русской земли от междоусобицы, стал опорой русского воинства в борьбе с иноземными захватчиками. Здесь получил благословение Дмитрий Донской перед Куликовской битвой.

Кроме объединительной, монастыри выполняли и культурно-просветительную функцию. Об этом свидетельствуют, прежде всего, монастырские библиотеки. Почти при каждом монастыре имелась иконописная мастерская и мастерская по переписке книг. В монастырях велось летописание, обучались грамоте дети.

Одним из крупнейших духовных центров России в XIX – нач. XX вв. был монастырь – Козельская Введенская Оптина пустынь. В целях содействия духовному образованию в середине XIX в. в Оптиной пустыни была создана библиотека. Началом ее послужила келейная библиотека настоятеля монастыря. В библиотеке кроме богослужебно-учительской литературы, хранились исторические и прочие светские книги, архив оптинского издательства. Значительной по своей ценности была коллекция греческих книг. Коллекция китайских книг и рукописей хранилась отдельно как самостоятельное собрание. По описи, составленной в 1925 г., в монастырской библиотеке было около 33 тыс. томов. Собрание старопечатных и редких книг составляло 200.

Особое место среди древнерусских монастырских собраний занимает Соловецкая библиотека. По сей день, она существует в целостности основного своего исторически сложившегося состава, и сохранившийся комплекс монастырских описных документов позволяет проследить историю формирования и эволюцию организации этой библиотеки.

Библиотека «обслуживала» не только литургические и дидактические стороны жизни монастыря, чему вполне соответствовала старая, традиционно сформировавшаяся система расположения книг на полках, но стала поистине творческой лабораторией, грандиозным «справочным аппаратом».

Библиотека Кириллова монастыря – одна из богатейших монастырских библиотек в России. В основу ее легли 17 рукописных книг, принадлежавших самому основателю монастыря. К XVII веку в ней уже насчитывалось 2092 рукописи, среди которых – древнейший список «Задонщины», летописные своды XV–XVI веков. Монастырская библиотека была создана трудами старца Ефросина – талантливейшего духовного писателя XV века. В монастыре трудился и известный духовный писатель Пахомий – автор «Жития Кирилла Белозерского».

Многие монастырские летописцы сохранили для нас правду о великих событиях глубокой древности.

Едва ли не каждый монастырь был и выдающимся архитектурным комплексом. Это можно сказать и о Спасо-Ефимиевом монастыре в Суздале, и о Саввино-Сторожевском в Звенигороде, и о Кирилло-Белозерском, о знаменитой Троице-Сергиевой Лавре, в Троицком соборе которой погребен Сергий Радонежский.

Поистине великолепна русская школа иконописи. Андрей Рублев работал в иконописной мастерской Троице-Сергиевой обители, вместе с Феофаном Греком и Прохором с Городца расписывал соборы Московского Кремля, потом с Даниилом Черным делал росписи Успенского собора во Владимире. Искусство великого мастера Дионисия стало гимном всепобеждающей новой веры. Оно показывало величие и славу молодого русского государства, победу добра над злом, подвиги праведников во имя веры. Созданные этими иконописцами произведения просветляли людей, лечили, приносили радость.

Коллективный уклад монастырской жизни, порядок и красота православной службы, прекрасная архитектура и проникновенная живопись не могли не влиять на человека. От центра к окраинам русского государства распространялось христианское мировоззрение, все больше становилось носителей этого мировоззрения. Своей жизнью, духовными подвигами они заслужили право называться святыми (святой - то же, что избранный, так назывались христиане в отличие от язычников, сейчас так называют тех, кого церковь сочла образцом для подражания верующих). Появилась новая общность людей – Святая Русь. Благодаря ей сохранились многие святыни русской земли, традиции, предания, исторические факты далекого прошлого. Зачастую она способствовала консолидации русского народа в борьбе с захватчиками, упрочению русской государственности.

Епифаний Премудрый «Житие Сергия Радонежского».

«…Кто бы мог подумать, что на месте, где прежде лес, чаща, пустыни, где жили зайцы, лисицы, волки, а иногда и медведи заходили, порою же и бесы бывали, – на этом месте ныне церковь поставлена будет и монастырь великий воздвигнется, и иноков множество соберется, и слышно будет славословие и в церкви, и в кельях, и молитва постоянная Богу? Всего же этого зачинатель и основатель – преподобный отец наш Сергий. Но узнайте, как прославил Господь преподобного своего. С тех пор, как поставлен был Сергий игуменом, каждый день святая литургия была, просфоры же он сам пек: сначала пшеницу толок и молол, муку просеивал, тесто месил и квасил. Так, испекши просфоры, служил он Богу от своих праведных трудов, а другому не разрешал никому, хотя очень хотели многие из братьев печь просфоры. Но преподобный старался быть учителем и исполнителем: и кутью сам варил, и свечи делал и кануны творил.

Преподобный отец наш Сергий, хотя и принял игуменство, чтобы стать старшим, но не изменил правила свои монашеские, помня того, кто сказал: «Кто из вас хочет быть первым, да будет из всех последним и слугой всем…».

Л.Н.Толстой. «Отец Сергий».

«В день Покрова Касатский поступил в монастырь.

Игумен монастыря был дворянин, ученый писатель и старец, то есть принадлежал к той преемственности, ведущейся из Валахии, монахов, безропотно подчиняющихся избранному руководителю и учителю. Игумен был ученик известного старца Амвросия, ученика Макария, ученика старца Леонида, ученика Паисия Величковского. Этому игумну подчинялся, как своему старцу, Касатский.

Кроме чувства сознания своего превосходства над другими, которое испытывал Касатский в монастыре, Касатский так же, как во всех делах, которые он делал, и в монастыре находил радость в достижении наибольшего как внешнего, так и внутреннего совершенства. Как в полку он был не только безукоризненным офицером, но таким, который делал больше того, что требовалось, и расширял рамки совершенства, так и монахом он старался быть совершенным: трудящимся всегда, воздержным, смиренным, кротким, чистым не только на деле, но и в мыслях, и послушным. В особенности последнее качество, или совершенство, облегчало ему жизнь. Если многие требования монашеской жизни в монастыре, близком к столице и много посещаемом, не нравились ему, соблазняли его, все это уничтожалось послушанием: не мое дело рассуждать, мое дело нести назначенное послушание, будет ли то стояние у мощей, пение на клиросе или ведение счетов в гостинице. Всякая возможность сомнений в чем бы то ни было устранялась, тем же послушанием старцу. Не будь послушания, он бы тяготился и продолжительностью и однообразием церковных служб, и суетой посетителей, и дурными свойствами братии, но теперь все это не только радостно переносилось, но составляло в жизни утешение и поддержку. «Не знаю, зачем надо слышать несколько раз в день те же молитвы, но знаю, что это нужно. А, зная, что это нужно, нахожу радость в них». Старец сказал ему, что как нужна материальная пища для поддержания жизни, так и нужна духовная пища – молитва церковная – для поддержания духовной жизни. Он верил в это, и действительно, служба церковная, на которую он с трудом поднимался иногда поутру, давала ему несомненное успокоение и радость. Радость давала сознание смирения и несомненности поступков, всех определенных старцем. Интерес же жизни состоял не только во всем большем и большем смирении, но и в достижении всех христианских добродетелей, которые в первое время казались ему легко достижимыми. Имение свое он все отдал в монастырь и не жалел его, лености у него не было. Смирение перед низшими было не только легко ему, но доставляло ему радость. Даже победа над грехом похоти, как жадности, так и блуда, легко далась ему. Старец в особенности предостерегал его от этого греха, но Касатский радовался, что был свободен от него».