Савельева-Полетаев.1997.История и.время

624

Глава 6

(.у любого общества может быть столько вариантов прошлого и ви­ дов зависимости от этих вариантов, СКолько связей с прошлым су­ ществует в обществе» (Pocock 1961, р. 245).

Имплицитность использования категории времени в большин­ стве исторических исследований в известной мере усложняет задачу систематизации многообразных форм времени наблюдателя. Тем не менее Выявление способов ИСПОЛьзования категории времени в исто­ рических трудах эпохи современности представляется возможным если под этим углом зрения последовательно рассмотреть OCHOBHЫ~

исторические школы и направления вплоть до самых новейших.

Анализируя хорошо известные концептуальные ориентиры разных школ, мы можем более отчетливо определить теМ1]оральное созна­ ние представляющих их историков и, соответственно, роль катего­ рии времени в способах реконструкции и интерпретации прошлого,

1. Историзм

Как мы уже отмечали, прошлое стало считаться заслуживаю­

щим внимания, изучаться и трактоваться как единое целое в эпоху

Возрождения. Но исторический подход к прошлому, - стремление

понять его как «другое», проникнуть в его атмосферу, _ во многом обязан своим ПРОисхождением романтикам.

Романтизм, идейное и художественное направление, возникшее в Европе на рубеже XVIII-XIX вв. и особенноярко проявившеесяв

литературеи искусстве, не миновал также философию,право, поли­

тэкономию, историографию. Э. Берк в Англии, Новалис и Ф. Шле­

гель в Германии, французскиеИСторикиж. де Местр, л. Бональд и Ф. Шатобриан (жившие в эмиграции) ПРотивопоставилимировоз­

зрениюпросветителейпровиденциализм,традицию,МИСТицизм,апо­ логию Средневековья, утверждение о примате чувств и интуиции

над разумом. «Человеческийрод регрессирует»,- изрек де Местр, в поисках совершенства обращая взгляд в прошлое, в Котором, как сар­ кастически заметил Ортега-и-Гассет, руины привлекали романти­

ков «утонченным садизмом» (Ортега-u-Гассет 1991 [1930], с.328). Восхищение романтиков ПРошлым напоминало чувство гума­

нистов по отношению к античности. Но между первыми и вторыми

существовало глубокое различие. Гуманисты отличались как раз влюбленностьюв свое время и (,презиралипрошлое как таковое, но

рассматривалинекоторые его факты как ПРИПОднятыенад потоком

времени, так сказать, очистившиесяот него, в силу внутренне при­

сущего им совершенства,что и делало их классическимиили вечными

образцамидля подражания. (Коллингвид1980 [1946], с. 85-86). РО­

мантики, напротив, не принимаянастоящее, восхищалисьпрошлым как более совершеннымсостояниеми в значительноймере «жили в минувшем•. В своих сочиненияхони рисовалиидиллическуюкарти­ ну средневековогообщества, где царили благородныеи простыенра­ вы, монарх обеспечивалсвободу и благополучиеподданных, а Цер­

ковь пеклась о высоких моральных ценностях.

Идеи романтизмаутвердилисьв «историческойшколе права» (учениягосударствоведовФ. Савиньи, К. Эйхгорна), которая оказала сильное влияние на историографиюпервой половины XIX в. своими четкими формулировкамиконцепции органическойсвязи и преем­

ственности в развитии народа и государства, идеи нации как «кол­ лективной индивидуальности., идеи народного духа как главной творческой силы в истории.

Аналогичнуюпозицию занимали представителинемецкой ис­ торико-экономическойшколы (Ф. Лист, В. Рошер, Б. Гильдебранд, К. Книс), сформировавшейсяв 1840-е годы. Отрицая существование всеобщих экономических «естественных законов» и подчеркивая значениенациональныхособенностейразвитияотдельныхстран, Лист и его последователиоткввались от принятого классической экономи­ ческой школой термина «политическаяэкономия. и стали называть экономическую науку «национальной экономией» (Nаtiоnаlбkоnоmiе). Этот термин сохранилсяне только в работах наследовавшейим так называемой «молодой» историко-экономическойшколы второй по­ ловины XIX - начала ХХ в. (г. Шмоллер, К. Бюхер, Л. Брентано, В. Вомбарт), но и в современной немецкоязычной литературе.

В историографии принципы «исторической школы» нашли наи­ более яркое и конкретное выражение в произведениях «нарратив­ ной. или «немецкой исторической» школы (К. Галлер, А. Мюллер, И. Якоби, Г. Луден, Г. Лео, Б. Менцель). Сходные позиции во Фран­ ции занимали ж. Мишо, Ф. Монлозье, в Англии - Т. Карлейль. В противовес идеологам Просвещения, верившим в полную открытость истории для разума, романтики ввели висториописание понятие исторической тайны. Ориентации историков-романтиков были от­

четливо национальными: их интересовала история отдельных стран,

их права и государственных институтов. Представители «немецкоЙ исторической. школы немало почерпнули у Э. Берка. Традициона-

лизму Берка они придали статус исторического учения, а его отно­ сительно высокая оценка Средневековьявылилась в их сочинениях в пылкое увлечение этой эпохой.

Трельч, однако, полагал, что не «намекиСавиньи», которыенуж­ но, конечно, учитывать, а понятие органологии,соединеннойсо свое­ образнымпонятиемисторическойобщностиили историческогопред­

мета, а также понятие развития являются главными для выяснения понятийно-философскихоснов «исторической»школы. Причеморга­ нология немецкой историческойшколы принципиальноотлична от эмпирически-биологическойорганологии школы Конта и позднее - Спенсера; ее центром тяжести является идея народного духа и его органического проявления. «После того, как идея органической об­

щности и идея исторического развития отделились от первоначаль­

ного эстетизма и получили самостоятельность, они сделались важ­

ными элементами исторической мысли, безразлично, приводили ли они, как это и действительно имело место, к консерватизму, католи­ цизму, пиетизму, эстетизму или к либерализму и демократию) (Трельч

1994 [1922], с. 238, 240).

«Историческая» школа выработала собственный исторический метод - погружение, переживание исторических событий как собы­ тий собственной жизни. Романтическому направлению присуще

представление о том, что история раскрывается в деятельности не

отдельных лиц, а целых народов и наций, что каждому народу свой­ ственно свое неповторимое развитие. Дух нации романтики пыта­

лись познать методом вживания или вчувствования в далекое про­

шлое. Для романтиков история предстала как захватывающее и

поучительное зрелище, которое воссоздается на основе массы источ­ ников и с помощью метода понимания текстов. Этот метод стали именовать по-гречески герменевтика (разъяснение, истолкование).

При этом историк-романтик не особенно заботился об истори­ ческой правде, а еще менее - об объяснении событий. Ведущий пред­ ставитель «исторической школы» Ф. Шлегель в качестве одного из

основных правил исторического исследования выдвигал следующее:

«Не нужно все объяснять». Другим правилом он объявил доверие

историческому преданию, призывая «не отбрасывать ничего, что на первый взгляд кажется чудесным и нам чуждым только на том основании, что это невозможно и неправдоподобно (Sclzlegel 1846,

S. 17fT).

627

Historicus ludens

Т К v ь крупнейший историк своего времени, представи-

тель p~Ma~:::e:K'OГO направления ванглийской историографии, боль-

лея на все периоды прошлого.

ПОДХ~р~:~:~еС:::::еред исторической науки в хтх в. осу:цествилось,

прежде всего усилиями нарративной школы, утвердившеи прин~ипы историзма e~TeCTBeHHЫM образом выраставшего из романтизма. сто-

содержанием историзма немецкие историки-романтики считали по­ степенное «органическое» развитие любого явлени~ и pacc:::~:~a~

ли каждый этап в истории как определенное и нео ходимо

~~ан~ю, Французскаяреволюция- неудивительно, что метод и~;~~

изма взяли на вооружение романтики. Реакция на неист~риче ~ышление и политическую практику периода Французскои револю­

ции (когда, в частности, были уничтожены практически все гocy~~~~

объясняется авторитетом немецкой классическои философии. то ВО историзмом немецкие историки обязаны «если н,: самому ге:~:'систе_

благодаря исторической школе и Гегелю произошла историэация идеологии (точнее, видения идеологии). «К представлению о мире как о некоем единстве, которое может быть постигнутолишь в соот­ несениис познающимсубъектом,присоединяетсямысль, что это един­ ство преобразуется в своем историческом становлении. В эпоху Просвещения субъект - носитель единого сознания - выступал как некое совершенно абстрактное, надвременное, надсоциальное един­ ство, как "сознание вообще". Здесь народный дух становится пред­ ставителем уже исторически дифференцирующихся единств созна­

ния» (Манхейм 1994 [1929], с. 64).

Последователиисторизмаутверждали,что для того, чтобы один век мог понятьдругой, необходимопризнать, что по прошествиивре­ мени фундаментальноизменилисьи условияжизни, и сознаниесубъек­ тов истории, и, возможно,даже сама человеческаяприрода. Необходимо усилие воображениядля того, чтобы отодвинутьценностисегодняшне­ го дня и увидеть предшествующийвек изнутри. Но историзм заклю­ чал в себе больше, чем просто призыв изучать былое в его самобытно­ сти. Одна из главных его особенностей состояла в прочной увязке интереса к современностис интересом к прошлому. Приверженцыис­ торизма изучали историю в развитии, предупреждаяоб опасности, гро­ зящей тем, кто повернетсяспиной к прошлому.

Существовало, однако, очевидное противоречиемежду полити­ ческой направленностью,неприятиемнастоящего, характернымдля романтиков, и их важнейшей методологическойновацией - прин­ ципом историзма. Ибо принцип историзма, конечно, заключает в себе приятие настоящего. Во-первых, потому что настоящее - неизбеж­ ный результат прошлого развития, во-вторых, потому что в нем как раз и воплощается то прошлое, об утрате которого так печалились романтики. Ведь принцип историзма подразумевает, что не только прошлое, но и институты и культура современности могут быть по­ няты только исторически. Для того, кто не имеет представления об

их развитии в предшествующие века, их природа остается непостижи­

мой. Именно поэтому история является ключом к пониманию совре­ менного мира. Тем самым древней максиме «история - учитель жизни» (historia cst magistra vitae) придавалось актуальное и научное (в духе теории эволюции) звучание.

В 1830-1840-х годах в Германии зарождается школа, которой во второй половине XIX в. предстояло занять ведущее положение в

629

Historicus ludens

европейскойисториографиии надолгостать эталономкультурыисто­

рического исследованиЯ. Основателем этой школы был Леопольд

фон Ранке (1795-1886). ШколаРанке «воспринялакак от поэтики, так и от идеалистическойфилософииимпульсы,в силу которыхи та, и другая рассматривали историю - независимо от исторических событий _ как имманентное смысловое единство и осмысливали ее

с позиций науки» (Коэеялек 1994 [1979], с. 183).

Хотя Ранкесчиталсяглавой «немецкойисторическойшколы», С его именем так же как и с именем другого крупнейшегопредста-

рическую школу можно связывать с очень большими оговорками. Как писал Трельч, «историческая школа в действительности чрез­ вычайно далека от универсализма Ранке, его всемирно-историческо­

го конструктивного духа и динамической тонкости». По его мнению, сочинения Ранке выгодно отличаются от трудов представителей исто­

рической школы «критической ясностью И политически-дипломати­ ческой концепцией истории» (Трельч 1994 [1922], с. 232, 238).

Общепризнано, что Ранке находился под сильным влиянием

философииГегеля. «Как Гегель принимает в свою новую, сверхра­

ционалистическуюлогику известнуюдолю рационализмаХУIII В.,

так и Ранке получилот того же столетияметодясногоисследования

мотивов и остроту проницательности»(Трельч 1994 [1922], с.232).

Но если Гегель подчинялисторическуюреальностьсхемам всемир­ нойистории,то Ранке, напротив,отдавалприоритетизучениюреально­ сти во всем ее многообразии.Поэтомуего умозрительныеконструкции отличались эластичностьЮ. По существу творчествоРанке - это со­ знательное противостояние философии, пронизанное стремлением

вырвать историю из рук философов. Ранке говорил о том, ЧТО историку

в отличие от философа необходима любовь к детали, человеку и собы­ тию в их уникальности. Но он же говорил и о том, что историк не может написать историю, не прибегая к обобщениям. То есть о про­ шлом МОЖНО судить по документам и установленным фактам, но мно­ гое можно узнать о прошлом такого, что лежит за рамками известНЫХ событий, путем умозаключений (Ранке 1898 [1854], с. 15-21).

630

Глава 6

ПредставленияРанке о будущем также отличались от истори­ ософских концепций его времени: он видел в будущем множество

альтернатив. Он достаточнокритическиотносился не только к воз­ мож~ости предсказыватьступени будущего развития, но даже и к

самои идее о безоговорочнойпрогрессивнойнаправленностихода ис­ тории. Ранкеобращалвниманиена то, что теорияпрогрессабазируется на локальном (европейском) Опыте и напоминал ее СТОРонникам о

том, что случилосьс цивилизациямиАзии (Ранк:е 1898 [1854], с. 16).

При,этом историческая мысль Ранке развивалась в широких BpeMeHНI~Ix и пространственныхграницах. Его интересовалне скру­ пулезныианализ узких тем, а большие историческиесюжеты и про­ должительныепериоды, нередко заключавшиев себе череду эпох. А главное - о чем бы он ни писал, перед его глазами всегда была всемирная история. Не случайно «Всемирной историей» заверши­

лась его жизнь.

Когда лорд Актон в 1876 г. в последнийраз встретилсяс Ранке,

тому уже перевалило за восемьдесят. Он был автором Огромного количествасочинений, среди которых Многотомныеработы по исто­

рии папства, истории Германии во времена Реформации, истории

Прусс~и, Англии и Франции. Ранке, старый, тщедушныйи почти

слепои, с трудом мог читать и писать. Покидая его, Антон подумал,

что следующееизвестие о Ранке будет известием о его смерти. Вме­ сто этого Ранке заявил о себе созданиеммноготомной «Всемирнойис­ тории,),uкоторая оборваласьна периоде позднегоСредневековья,когда великии историк умер на 91 году жизни (GeyI1952, р. 3).

Именно под Влиянием идеи универсальности истории и диалек­

тического подхода к пониманию общественных процессов в произведе­ ниях Ранке и его многочисленных последователей утвердились пред­

стаВления о непрерывной преемс'Гвенности развития общества во времени, от эпохи к Эпохе. Возникнув в тесной связи с романтизмом школа Ранке тоже придавала Огромное значение традиции как квинт:

эссенции Прошлого, сохраняющейся в настоящем и переходящей в

будущее, но Отличалась от нарративно-романтического направления сознательным стремлением к строго научному, объективному вос­ ПРоиз~едению действительности. Именно поэтому Ранке столько усилии отдал разработке ПРИнципов отбора и исследования источ­ ников. Относясь к ПРОШЛОМУ уважительно и бережно Ранке тем не

менее признавал, что у исторического исследования есть и внешние цели. В~можно, он был последним крупным историком, который

верил, что результатом его собственных и других подобных исследо­ ваний станет обнаружение руки Бога в человеческой истории. В об­ щем смысле философской основой творчества Ранке был провиден­ циализм. Исторический процесс, по Ранке, - это осуществление «божественного плана управления миром», придающего единство всему происходящему. Причинные связи между событиями также предуказаны Богом, а задача историка разглядеть их.

При этом Ранке не пытался извлечь из прошлого практичес­ кие уроки. Знаменитая цитата из предисловия к его первой книге «История германских и романских народов с 1494 до 1535 г.» с важ­ ным приложением к ней (,Критика новых историков» (1824 г.) гла­ сит: «История взяла на себя обязанность судить прошлое, поучать настоящее на благо грядущих веков. Эта работа не может служить источником вдохновения для таких возвышенных целей. Ее цель состоит только в том, чтобы покаэатъ то, что происходило на самом

деле (wic cs cigcntlich gcwcscn ist)>> (Ranke 1957 [18241, S. 10).

Вкладом Ранке В развитие исторической науки является его

исследовательская методика, которая находится в некогором внеш­ нем противоречии с характерным для него универсализмом. Ее раз­ работка связана с общим тяготением научной мысли к позитивиз­ му. Тип историографии, который может быть назван позитивистским, развился под воздействием естественно-научного подхода, предпо­ лагающего установление фактов в непосредственном чувственном восприятии и разработку законов путем обобщения фактов посред­ ством индукции. В соответствии с установками позитивного метода представители историзма второй половины XIX в. стремились утвер­ дить в историческойнауке примат объективногофакта. Они признава­

ли реальность прошлого, считая, что оно непосредственнодано исто­

рику в виде остатков: исторических документов и вещественных

памятников. В соответствии с требованиями позитивного знания историк не может знать больше того, что заключено в документах. Поэтому его задача состоит в том, чтобы возможно более точно вос­ произвести прошлое по документам и избегать толкования (Коваль­

ченко 1987, с. 96).

Исследовательскаяметодика Ранке, вполне в духе позитивист­

ского пониманиязадач историческогоанализа, основываласьна следую­ щих положениях: объективныефакты содержатся главным образом в архивных материалах политического характера - в донесениях по­ слов, переписке государственных деятелей и т. д.; то, чего нет в до-

632

Глава 6

кументе (мнения, слухи), не существует для истории; правильное использованиеИСточников требует филологическогоанализа, уста­

новления аутентичностии достоверностидокументаи других опера­ ций внешней и внутренней критики текста.

Парадоксальнымобразом в Исторической науке утверждение позитивного метода лишило историческое познание права на кате­ гориальноемышление, научные гипотезы, дедукциюи т. п., превра­ тив историографию во вспомогательнуюпо отношению к социоло­

гии дисциплину. Именно «позитивизм привил историографиивкус к фактографии,к чистому "описанию"и сугубо внешней системати­ зации верифицируемыхфактов» (Журавлев1980, с. 65ff). Историки,

следовавшие букве позитивизма, свели историографию к науке о «фактах». Их обобщения не выходили за пределы элементарных

эмпирических выводов. Вместе с тем, как мы уже сказали, Ранке воплощал в историческомисследовании не только принципы пози­

тивизма, но и идеи универсальностиистории, требующие широких обобщений.

Если школу Ранке можно характеризоватькак идеалистиче­ ский историзм, то марксистскаяисториографияпредставляетисто­

ризм материалистический.Материалистическийисторизм исходит

из признанияобъективнойзакономерностиисторическогопроцесса, болеетого, «рассматриваетзаконыразвитияобществакак естествен­

но-исторические,т. е. как такие, через которые действительноераз­

витие не может перескочить и которых нельзя отменить декрета­ ми... » (Маркс 1960-1962 [1867-1894], т.23, с. 10). Для этого

направления характерны постулаты о тесной связи ПРошлого с на­ СТОящим,объективнойреальностиПРошлогопо отношениюк настоя­ щему, идея стадиальногоразвития и соответственнокачественного различия ИСторических эпох. Помимо этого, материалистический

историзм характеризуется ценностным, а именно, негативным от­ ношениемк традиции,и, наоборот, Позитивнойоценкойинноваций,

прерывностей,разрывов, как свидетельствисторическогопрогресса. Но, видимо, решающую характеристикуматериалистического

ИСторизманазвал Б. Поршнев, заметив,что суть «научного» историз­ ма СОстоит не просто в утверждении, что какое-либо историческое явлениесравнительнос более ранним есть «то же, да не то же», Т. е. не только в констатации отличия по-существу, но и в понимании этого отличиякак тяготеющегок такому, котороеназываетсяпротиво­ положностью. «Подлинныйисторизм, - писал он, - не в апперцеп-

ции, не в узнавании в иной исторической оболочке той же самой

сути, а, наоборот, - в обнаружении по существу ПРОТИВОПОложного

содержания даже в том, что кажется сходным с ~влениями нынеш­

ней или недавней истории. Историзм, проведенныи последовательно,

это и есть неуклонное противопоставление друг другу разных момен­

тов и уровней исторического движения. При этом недостаточно спора­ дически вспоминать, что явления, хотя бы внешне весьма сходные,

но происходившие в разные исторические времена, тем самым уже

не сходны, ибо сущность их уже другая» (Поршнев 1969, с. 94-95). u Основоположники марксизма резко размежевались со школои Ранке, утверждавшей как раз сохранность прошлого в настоящем. Похоже, что произведения самого Ранке они игнориро~и вполне со­ знательно. Они не ссылались ни на одно из его сочинении, используя в своей работе труды тех английских и французских историков, которых считали менее «реакционными», а также работы некоторых представи­ телей гейдельбергской исторической школы в Германии. Маркс только один раз упоминает имя Ранке, называя его «камердинером исто­ рии» И характеризуя его работы как «собрание анекдотов и сведе­ ние всех событий к мелочам и пустякам» (Маркс 1963 [1864], с. 352). С точки зрения марксизма, и природа, и общественная жизнь развиваютсяна основе законов, которые могут быть познаны только в процессе изучения истории развития. Именно таков смысл фразы из «Немецкой идеологии»: «Мы знаем только одну единственную науку, наукуистории» (Маркс,Энгельс1955 [1932 (1846)], с. 16, прим.). Понятие историзма в марксизме шире, чем понятие исторического метода поскольку принцип историзма считается обязательнымдля любого, теоретического исследования. Материалистическийu истор~M полагает прошлое общества столь же реальным и объективным с позиций настоящего, как реальна и объективна для отдельного челове­ ка его предшествующая жизнь. «Вместе С тем, констатируя объектив­

ную реальность прошлого и его органическую связь с настоящим, - писал И. Ковальченко, - следует подчеркнуть и то, что прошлое 0:- лично от настоящего. Настоящее представляет собой непосредстве - ное бытие, а прошлое лишь бытие опосредованное» (Ковальченко

риографии требует рассматривать любое явление прошлого и настоя­ щего, во-первых, в его возникновении, развитии и изменении, во-вторых.

в связи с другими явлениямии условиямиданной эпохи, в-третьих, в связи с конкретнымОПЫТОМ истории, который позволяет установить

не только непосредственные,но и отдаленныепоследствияизучаемого

события или процесса. Все эти требованиявнутреннесвязаны и взаи­ мообусловлены.Первое ориентируетна изучение внутреннихзаконов

исследуемогоявления, вычленение главных периодов его развития и его качественных особенностей на разных стадиях процесса. Второе подчеркиваетсвоеобразие и единство каждой социальной структуры, отдельные элементы которой можно понять только в их соотнесен­ ности с целым. Наконец, третий пункт отражает единство, преем­

ственность и поступательностьисторического процесса, в котором любое явление может быть понято лишь будучи соотнесенным не

толькос прошлым,но и с будущим, обнаруживающимтенденцииего дальнейшегоразвития. Претензия марксизма на способность науч­

ного предвиденияуводиладалеко от практикиисторическогоиссле­ дования. Например,историзмобъявлялсянеобходимойчертой стра­

тегии маРКСистско-ленинскихпартий, что будто бы страховалоих от

догматизма.

Еще одна модификация историзма, которую можно было бы обозначитькак «историэмс обратным знаком», представлена в ис­

следовательскомподходеА. Тойнби. Из его рассужденийметодологи­ ческого характера вытекает предположениеоб определяющем зна­ чении категорий пространстваи времени. Но если историзм Ранке

предполагал,что невозможнопонятьнастоящее,не зная прошлого,то историзм Тойнби столь же определенно включал идею о том, что,

рассматривая протяженность западного общества во времени, мы

прежде всего сталкиваемсяс трудностьюобозрения будущего. Тойн­

би полагал,чтонезнаниеконечнойцелиразвитиялишаетисследова­

теля возможноститочно определитьхарактерсамогоразвития. «Мы не можем достаточнополно обрисоватьЖизнь общества, частью ко­ торого мы сами являемся, ибо это обществобудет Жить и после того, как мы утратим способностьего наблюдать. ЗападнаяИстория толь­

ко тогда предстанет в законченномвиде, когда не станет западного

общества. Нам же остается удовлетворятьсянаблюдениемпрошло­ го» (Тойнбu 1991 [1934-1961], с. 35).

К сожалению,как справедливозамечаетВ. Уколова, «промельк­ нув блистательнойдогадкой»,рассужденияТойнби о времени вдруг

распадаютсяи оборачиваютсяпутаницейдовольно банальныхпоня-

тий (Уколова1991, с. 9), и говорить о сколько-нибудь последователь­

ном понимании или использовании категории времени в его мону­

ментальном (в том числе и по временным масштабам) исследова­

нии не представляется возможным.

Предлагая детальный анализ исторической географии Европы по принципу «назад, а не вперед» вплоть до 775 г., Тойнби определяет спецификутемпоральныххарактеристикзападногообщества. Он об­ наруживает две важные особенности исторического исследования: во-первых, возвращаясьназад, историк с необходимостьювынужден представлять жизнь общества в понятиях, не свойственных совре­ менной жизни; во-вторых, любые элементы, «иввлекавмыеиз глубин

истории, при попытке сопоставить их со сходными элементами из

других эпох прямо демонстрируют свою оригинальностьи неповто­

римость» (Тойнбu 1991 [1934-1961], с. 37).

Признавая концепцию непрерывностиистории наиболее привле­

кательнойиз всех построенныхна аналогиис представлениямиклас­ сическойфизики, Тойнби, однако, подвергалее критике. По его мне­ нию, общепризнанноезначение понятия «непрерывность истории» предполагает,что масса, момент, объем, скоростьи направлениепото­ ка человеческойжизни постоянны или, если не буквально постоян­ ны, то изменяются в столь узких границах, что поправкой можно пренебречь. Но в том-то и дело, что в истории такими поправками пренебрегать нельзя и подробная интерпретация может привести к грубейшим ошибкам. Поэтому при изучении временных отношений Тойнби считал необходимым различать две степени непрерывности: непрерывностьмежду последовательнымипериодамии фазами в исто­ рии одного и того же общества и непрерывностькак связь во времени

самих обществ (Тойнбu 1991 [1934-1961], с. 39-40).

С позиций сегодняшнего дня интерпретация и использование категории времени на основе принципа историзма - устойчивая традиция. Однако следуя ей в целом, ХХ век дал примеры некото­

рых нетривиальных попыток манипуляции BpeMeH~_~_~ .и:с?'~~~~~~

ских И~Л..!ШоВiiiiИ.аi~ Йпрочеii; сознательная свобода в обращении с Bpe;~;; характерна для историографических школ или направле­

ний, представляющих меньшинство историков, а внимание к ним более широкой исторической общественности объясняется скорее их одиозностью, чем убедительностью.

2.Сmрукmурuзацuя времени

ВХХ ив. структурно-функциональный, или системный, подход, опирающиися на методологию внешне далеких от изучения обще­

ства дисциплин - биологии и кибернетики, - оказался мощным инструментом в руках представителей социальных наук, в том чис­ ле и ~сториков. Структурная история, поставившая в центр исследо­ вании структуры и процессы исторической эволюции, обобщающе­

типологизирующие аналитические приемы исследования, задачи синтеза общего экономического, социального, политического и культурного кон­ текста, практически сразу столкнулась с необходимостью создания ка­ чественно иных временных структур исторического процесса. Если до овладения структуралистскими методами историки свободно пе­

ремещались во времени и делили его на произвольные отрезки то

теперь они сталиuразными способами структурировать само вре~я.

Сuтруктурныи подход принципиально ориентируется на истори­

ческии процесс в целом в его синхронном, а подчас и диахронном измерении. Ре;ь идет о структуризации исторического времени - горизонтальнои (единицы времени) и вертикальной (параллельное сосуществование разных единиц). Первым вариантом подобных игр с временем можно считать философские и экономические схемы стадиального и циклического развития (см. гл. 3, § 3 и гл. 4). Отве­ том на уход классической философии с исторической сцены стало ут~ерждение «истории длительных протяженностей» и «неподвиж­ н~и истории». Со всеми их модификациями, эти направления знаме­ н вали разрыв с долго господствовавшими представлениями Нового

Прорыв схем циклического и стадиального развития из исто­ риософии В историю во многом связан с именами Ф. Симиана и э. Лаб­ русса. Еще в 1903 г. французский историк Ф. Симиан опубликовал лал тгс (. Исторический метод и социальные науки», в которой сде- л попытку «ниспровержения идолов»: политики, исторической личности и хронологии (Simiand 1960 [1903]). Он заявил о необходимо­

сти заменить изучение уникальных явлений познанием тенденций

у~тановить каузальные связи между процессами, перейти от иссле:

~т::ния изолированных фактов к поиску повторяемых событий.

637

Historicus ludens

ванные Симианом, открыли путь для утверждения концепции длин­

ных волн в исторических исследованиях. Помимо того, что эта кон­

цепция позднее оказалась непосредственным импульсом для тем­ поральных конструкций Ф. Броделя, она образовала самостоятельное

направление в историографии ХХ в.

Появление модели длинных волн давало широкие методоло- гические возможности для исследования, позволяющие проследить про­

исхождение и эволюцию совокупности долговременных исторических тенденций и явлений, механизм их взаимодействия. И французские

историки использовали эти возможности.

В частности, выделив длинные волны в экономическом разви-

тии Франции, они попытались скоррелировать их с событиями полити­

ческой истории. Так, во время экономического кризиса 1930-х годов Ф. Симиан опубликовал работы о связи крупных политических собы­

тий с мировыми кризисами, где предложил механизм возникновения кризисной ситуации, сконструированный на базе длинных волн (Simiand 1932а; 1932Ь). Исходя из анализа движения цен на сельскохо­

зяйственную продукцию э. Лабрусс поставил вопрос об экономичес­ ком кризисе в сельском хозяйстве как важнейшем факторе Фран­

цузской революции 1789 г. (Labrousse 1933-1936).

Стремясь доказать полную синхронность экономическихи по-

литическихкризисов, э. Лабрусс нарисовалдовольно схематичнуЮ картинуисторическогопроцесса.Он утверждал,чтореволюциябыла

вызвана « криаисом нищеты» и произошла в период длительного спада конъюнктуры (фаза Б), которая сменила период долговремен­ ного подъема конъюнктуры (фазу А). Сходную попытку корреляции движения экономических покааателей с политическими кризисами

Лабрусс предпринял в докладе на Парижском конгрессе, посвящен­

ном революции 1848 г., в которомон обсуждалпроблемувоаникво-

вения революций (Labrousse 1944).

Дальнейшее развитие идея структуризации времени получила

в работах представителей школы «Анналов». Оттолкнувшись от кон­ цепции кондратьевских циклов, они начали исследовать прежде всего длительные процессы, отличавшиеся очевидной неравномерностью раз­ вития, долговременные структурные изменения (длящиеся столетие

и больше). Однако они считали, что и события кратковременной протя­ женности (революции, перевороты, войны и т. д.) можно полнее интер­

Противопоставив событийной истории изучение длительных процессов и явлений (историческуюгеографию, демографию, изуче­ ние климата, питания, болезней, обычаев и культуры),представители этой школы сконцентрироваливнимание на диалектике историчес­

кого развития, взаимоотношенияхпространстваи времени, человека и природной среды. Поэтому историческоевремя в их исследовани­ ях характеризовалосьбольшой протяженностью, медленным тече­

нием и размеренным ритмом.

Самым масштабным воплощением концепции длинных волн в исторических исследованиях стали труды крупнейшего француз­ ского ученогоФ. Броделяг-Ужев своей первой крупнойработе «Среди­ земноморье в эпоху Филиппа П» Бродель реализовал программу, сформулированнуюв подзаголовке, который появился у ведущего французского историческогожурнала «Анналы» в 1945 г.: «эконо­ мика, общества, цивилизации».Он создал труд, которыйсоответствует канонам глобальной истории в современном понимании: всесторон­ нее исследование основных аспектов истории общества в конкрет­

ном регионе (см.: Braudel 1949).

Прочитав книгу Броделя, патриарх школы «Анналов» л. Февр в восторженной рецензии писал о том, что сломаны самые старые и самые почтенные традиции. Хронологический порядок, «четкий И простой», или порядок системный, «чреватый опасностями», заменен

«порядком динамическим и одновременно эволюционным - по­ рядком, который не разъединяет то, что должно быть единым, но позволяет в каждый момент временной последовательности освещать различные уровни, на которых разворачивается действие» (Февр 1991

[1950б], с. 185-186).

Фундаментом исследования Броделя стала концепция струк­ турной истории. Такой подход естественно предполагал концентра­ цию интереса на изучении структур - говоря словами Броделя, «ан­ самбля, архитектуры исторических явлений». Существенно при этом, что Бродель понимал под структурой не умозрительную конструк­ цию, а историческую реальность, но не всякую, а лишь стабильную и, следовательно, медленно иэменяющуюся во времени. «Некоторые дол­ говременные структуры становятся устойчивым элементом жизни целого ряда цоколений. Иные структуры менее устойчивы. Но все они являются и опорой, и препятствием исторического движения...

А как трудно преодолеть некоторые географические и биологиче-

ские условия, некоторые пределы роста производительноститруда и

даже духовныефакторы, ограничивающиесвободудействия!(Узость духовногокругозоратакже может быть долгосрочнойтюрьмой')»(Бро­

дель 1977 [1958], с. 124).

Стабильныеструктурыисториив интерпретацииБроделяпрочно сопрягалисьс пространством,в котором они существовали,их функ­ ционированиетесно привязывалоськ географическимрегионам, что означало необходимостьвосприятиявремени как историческогопро­

цесса в границах пространства.

Ф. Бродель считал, что гомогеннаяпоследовательностьсобытий в линейном времени лишь формально реконструируетисторический процесс, но не объясняетего. Обращениек концепциидлинных волн

явилось следствием развития идеи о сегментации времени, которая

коренным образом меняла представление о ходе истории. Вместо равномерно текущего календарногоритма, размеченногобольшими и малыми событиями, Ф. Бродель разработал концепциюдиалекти­ ческого взаимодействия трех различных временных протяженнос­ тей, каждая из которых соответствует определенномутипу истори­ ческой реальности (Вродель 1977 [1958]).

В самых нижних слоях общественногобытия господствует по­ стоянство, стабильные структуры, основными элементами которых являются человек, Земля, космос. Время протекает здесь настолько медленно, что кажется почти неподвижным.Изменениявзаимоотно­ шений общества и природы, привычки мыслить и действоватьизме­ ряются столетиями. Это, по выражениюБроделя, «длительная<вре­ меНЮ1Я> протяженность» (longuc duree)3.

Другие реальности, прежде всего из области экономической и со­ циальной действительности, имеют циклический характер и требуют для своего выражения меньших интервалов времени. Именно на этом уровне Ф. Бродель считал возможным применять кондратьевекие

циклы.

;! Интересно, что обосновывая свою теорию «длительных протяженнос­ гей», Бродель, писавший историю Средиземноморья в немецком концлагере, ссылался на собственный опыт: «Я лично во время своего достаточно мрач­ ного плена упорно боролся за то, чтобы отойти от повседневности этих труд­ ных лет (1940-1945 гг.}. Отойти от событий ... - это аначило подняться

над ними, рассматривать их несколько со стороны и не слишком им дове­ рять. От короткого времени перейти к гораздо более длительному» (Braude/

19R4. р. 76).

события действительно определяются не отрезками времени, а хроно­ логическими датами",

Размышляя о последствиях, связанных с введением понятия «длитедьной протяженности» в историческую науку, Бродель пред­ полагал, что внедрить эту категорию будет нелегко. «Здесь меньше все­ го речь идет о простом расширении предмета исследования или облас­ ти наших интересов», - писал он. Речь идет о готовности «историка

изменить весь стиль и установки, направленность мышления ... при­

нять новую концепцию социального. Это значило бы привыкнуть к

времени, текущему медленно, настолько медленно, что оно показалось

бы почти неподвижным.Только тогда мы сможем вырваться из плена событий, чтобы вернуться к ним и посмотреть на них другими гла­ зами, задать им другие вопросы... И тогда все этажи общей исто­

рии... все взрывы исторического времени предстанут перед нами

вырастающими из этой полунеподвижнойглубины, центра притя­ жения, вокруг котороговращаетсявсе» (Бродеяь 1977 [1958], с. 127).

Как мы уже отметили, труды Броделя имели широкийрезонанс и получили однозначно высокую оценку в научной среде. Они са­ мым существенным образом повлияли на методологию историчес­ ких исследований, но в большинстве случаев не в прямом смысле. Фигура Броделя, оказавшаяся у истоков структурной истории, ко­ нечно, ассоциируетсяс ней. Но структурная история, созданная по­ мимо Броделя, особенно вне Франции, планомерновытеснилавремя за пределы историческогоанализа. Что касается французскойисто­ риографии, представленной школой «Анналов», то здесь проблема времени оставалась на видном месте, но в большинствеслучаев не в плане ее дальнейшей разработки, а в смысле осознания качествен­ ной неоднородности прошлого и небывалой прежде диверсифика­

ции тематики - изучения разных аспектов разного прошлого.

Прямые продолжатели линии Броделя, развивающие тему вре­ мени как категории исторического анализа, представляют собой до­ вольно пестрое сообщество. Одни из них пытались или предлагали применить метод сегментации времени к отдельным областям исто­ рических исследований: политике, культуре и т. д. Другие сосредо-

4 Концепция «трех слоев» времени Броделя удивительным образом напоминает темпоральную конструкцию Фомы Аквинского (aeternitas- aevum-tcmpus), о которой мы говорили в гл. 1, § 3.

точили внимание на разработке сюжета времени в рамках енеподвиж­ ной истории», поэтому В их поле зрения оказались геоистория, демогра­

фия, экология, технология, ментальность. Третьи скорее избрали имя Броделя своим символом, поскольку делают акцент на масштабных историко-социологических исследованиях. Четвертые благодаря

Броделю обратили внимание на представления о пространстве и вре­

мени, существовавшие в прошлые эпохи.

Среди последователей Броделя есть очень крупные ученые, напри­ мер ж. Ле Гофф, Э. Ле Руа Ладюри, и. Уоллерстайн. Вместе с тем в их числе и немало рядовых исследователей, преимущественно леворади­ кальной политической ориентации. Последние не разрабатывали са­ мостоятельно проблему исторического времени, а просто пытались применить концепцию длинных волн для анализа разноплановых исторических явлений. Они использовали ее для интерпретации про­ исхождения войн, революций и других политических феноменов, их

характера и последствий. Этот же ритм они искали в течении куль­

турных и демографических процессов (см.: Полетаев, Савельева 1993).

Будучи безусловными апологетами концепции длинных волн, они не столько применялиее в качестве инструментаанализа, сколько пред­ принимали попытки доказать ее универсальность. Последнее им безусловно удавалось в одном-единственномсмысле: результаты всегда сходились с заранее известным ответом. Но об этих опытах читатель уже прочел в гл. 4, а здесь мы обратимся к иным попыт­

кам развития броделевских идей.

Сравнительнонедавно появились историческиеработы, в кото­ рых статический анализ начал играть абсолютно самост~ятельну~

роль. В 1973 г. Э. Ле Руа Ладюри выступил с программноилвкциеи

на тему «Неподвижнаяистория» (Ле Руа Ладюрн 1993 [1974]). Эта

лекция в последующие десятилетия сама стала сюжетом истори­ ческой науки. Она надолго приковала к себе внимание, ее постула­ ты дискутировалисьи опровергались, причем в этом процессе ак­ тивно участвовал сам автор, который впоследствии неоднократно комментировали пересматривалположения своего янаменитоговы-

Ле Руа Ладюри выступил с идеей именно нвподвижнои исто-

рии, истории, предполагающей в конечном счете неиэменность. по~ стоянно самовоспроизводящуюся через изменения. Ле Руа Ладюр предложил поражающее масштабностью и оригинальностью пред­ ставление о взаимодействии структур и институтов французского

мира на протяжениипериода 1320-1720 ГГ., выдвинув тезис о том, что проблематикаэтого общества и этого периода «восстает против самого существованияцифр, уводя назад, к старым представлениям о возможностях почти неподвижного состояния». Проанализировав крупномасштабныедемографическиепроцессы, он продемонстрировал «удивительноеэкологическоеравновесие <"Франции">, не исключав­ шее, естественно,ужасных,но быстропроходящихпотрясений,а также негативныхтенденций, столь характерныхдля популяционныхизме­ нений в животном мире» (Ле Руа Ладюры 1993 [1974], с. 160).

Концепция Ле Руа Ладюри в каком-то смысле придала схеме Броделялогическуюзавершенность,констатируяабсолютнуюнепод­

вижнооть, отсутствие даже очень медленных изменений, которыми характеризуетсяlongue пшёе, Нетрудно заметить, что новый тип ис­ торического времени у Ле Руа Ладюри образовывался путем синте­ за с динамичным временем весьма драматических событий (войн, эпидемий и т. д.), значимость которых практически утрачивается, если рассматривать длительные временные интервалы.

Наверное, для тех, кто жил до Нового времени, неподвижность была достаточно очевидной. В Новое время, а тем более в наши дни, открыть «неподвижную историю» было довольно трудно, потому что она осталась далеко позади: люди давно живут в стремительно из­ меняющемся мире. Но, будучи открытой, она оказалась весьма попу­ лярной темой, преимущественно в среде французских историков-ме­ диевистов. Как отметил п. Нора в 1974 Г., «ускорениеисторического процесса привлекло внимание к противоположномуявлению, обус­ ловив более глубокое изучение постоянного и неизменного в исто­ рии общества» (цит. по: Стоун 1994, с. 160).

Тогда же Ж. Ле Гофф выступил с инициативойсоздания поли­ тической истории, дифференцированнойпо «временам истории». Схему Броделя он предлагалиспользоватькак типологическую,раз­

мещая в «коротком времени» традиционную, описательную, собы­ тийную, исполненную движения политическуюисторию. Эта исто­

рия, «не чуждая количественногоанализа, подводящаяк социальным проблемам,доставляющаяданныедля грядущегоисследованиямен­

тальных структур», В то же время должна служить основой для бо­ лее глубокого проникновенияв материал. во времени, которое задает конъюнктура,смоделированнаяпо образцу описанныхФ. Симианом долговременныхколебаний, возможно исследование фаз политиче­ ской истории, в котором, вероятно, преобладающейоставаласьбы со-

циальная в широком смысле история, т. е. политическая история с уклоном в социологическийанализ.

Между этими двумя типами истории Ле Гофф выделяет общий сектор, «отведенный непосредственно для изучения соотношения векового политическоготренда и коротких циклическихдвижений, пиков и падений, наполненныхфактами (это же справедливои при­ менительно к экономическойистории). Это - сектор истории кри­ зисов, обнажающих структуры, и динамики этих структур, раскрываю­ щейся в кипении событий. Наконец, политическая история, которая оказалась бы почти .лгеподвижной", если бы, как то обнаружила по­ литическая антропология, она не была привязана к конфликтной по существу, а значит динамической структуре общества. Речь идет о политической истории структур большой длительности, включаю­ щей одновременно аспекты геополитики... и анализ с использованием методов антропологии» (Ле Гофф 1994 [1971], с. 189).

Вариант «долговременнойпротяженности»,т. е. медленныхпо­ степенных изменений, применительно к самым динамичным исто­ рическим событиям отстаивают в своих работах французские исто­ рики Ф. Фюре и Д. Рише (Furet, Richet 1973), П. Шоню, М. Ферро и др. Они пытаются доказать, что и в ходе революций, включая промыш­ ленную революцию, при внимательном анализе не обнаруживается

качественных скачков.

В господствовавшей более века классической либеральной ин­ терпретации Великой французской революции 1789-1799 гт. трак­ товались как период трансформации, а сама революция - как ре­ зультат системного кризиса феодального общества и утверждение институтов и ценностей общества буржуазного. Эта интерпретация утверждала одновременно экономический, социальный и политиче­ ский характер революции, в результате которой за очень короткий исторический отрезок времени во Франции умер «старый порядок» (название работы А. де Токвиля, ставшее нарицательным) и утвер­ дился принципиально новый.

Концепция сторонников медленных изменений, достаточно рав­ номерно распределенных во времени, по остроумному замечанию польского историка В. Вжозека, «сходится с классической лишь в одном пункте. Это - согласие, что термин "Французская револю­

ципиальнойже точки зрениядля Фюре, Рише, Шоню, а такжеЛе Руа Ладюри и Броделя революции, в смысле ее классическойинтерпре-