Роль личности императора и его ближайшего окружения

В России, как, впрочем, и в любой другой монархической стра­не, смерть самодержца почти всегда вызывала у верноподданных сме­шанные чувства: с одной стороны, чувства скорби и печали, а с другой, - чувства надежды и веры, которые помогали преодолевать состояние растерянности и беспомощности. Когда народовольцы, вы­дававшие себя за поборников народного счастья и социальной спра­ведливости, покушались на царя-освободителя, они тоже, очевидно, полагали, что своим безрассудным поступком в состоянии прибли­зить Россию к демократии и прогрессу, хотя на самом деле лишь ос­ложняли путь общественного развития страны, делали его мучи­тельно сложным и долгим. Насилие и демократия вещи несовместимые. Императора Александра II убили в тот самый день, когда он намере­вался издать высочайший манифест, который либеральная часть рос­сийского общества уже успела окрестить первой российской консти­туцией.

Александр III стоял перед сложной дилеммой: продолжать ре­формы отца по либерализации российского общества, или отступив от них, взять жесткий курс на усиление неограниченной самодержавной власти. К сожалению (и неожиданно для многих россиян), выбор тог­да был сделан однозначный - в пользу второго пути.

Прошло немногим более тринадцати лет, которые пришлись на царствование Александра III, и его сыну, Николаю II, предстояло снова решать все ту же дилемму: идти ли по стопам отца, сохраняя в неприкосновенности систему абсолютной монархии, или возвра­титься к идеям и заветам своего деда. И вновь, как 13 лет назад, Россия с волнением и надеждой взирала на еще более молодого 26-летнего монарха, пытаясь предугадать, по какому пути пойдет страна в новое царствование (см. прил. № 3).

Ждать пришлось недолго: через три месяца после кончины Алек­сандра III новый царь объявил о своем решении, которое по всей России было встречено с негодованием и вызвало резкую критику.

Произошло это 17 января 1895г., когда Николай II принимал в Зимнем дворце многочисленные депутации дворянства, земств и горо­дов, приехавшие в Санкт-Петербург, чтобы выразить свои верно­под­дан­ни­че­ские чувства новому российскому императору и ознаменовать начало нового царствования. Император заявил буквально следующее: "Я рад видеть представителей всех сословий, съехавшихся для заяв­ления верно­под­дан­ни­че­ских чувств. Верю искренности этих чувств, искони присущих каждому русскому. Но мне известно, что в послед­нее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными мечтаниями об участии представителей земства в делах внутреннего управления. Пусть все знают, что я, посвящая все силы благу народному, буду охранять начала самодержа­вия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой незабвенный покойный родитель".

Назвав естественные стремления людей к демократическим пере­менам "бессмысленными мечтаниями", Николай II дал ясно понять, что не намерен считаться с новыми веяниями в российском обществе и будет придерживаться такого же жесткого курса во внутренней по­литике, какой проводил его отец, всеми мерами охраняя и укрепляя самодержавие.

Уместна выдержка из воспоминаний С.Ю. Витте о его беседе с И.Н. Дурново, министром внутренних дел, по случаю смерти императора Александра III: - " Что же вы, Сергей Юльевич, думаете относительно нашего нового императора? Я ответил, что о делах говорил с ним мало, знаю, что он совсем неопытный, но и неглупый, и он на меня производил всегда впечатление хорошего и весьма воспитанно­го человека. Действительно, я редко встречал так хорошо воспитан­ного человека, как Николай II, таким он и остался. Воспитание это скрывает все его недостатки". На это И.Н. Дурново мне заметил: - "Ошибаетесь вы, Сергей Юльевич, вспомяните меня - это будет неч­то вроде копии Павла Петровича, но в настоящей современности". "Я затем часто вспоминал этот разговор, - писал С.Ю. Витте, - конеч­но, император Николай II не Павел Петрович, но в его характере немало черт последнего и даже Александра I (мистицизм, хитрость и даже коварство); но, конечно нет образования Александра I. Алек­сандр I по своему времени был одним из образованнейших русских людей, а император Николай II по нашему времени обладает средним образованием гвардейского полковника хорошего семейства". Тако­ва многоговорящая характеристика последнего российского императо­ра, данная С.Ю. Витте.

Первые действия императора, такие как ус­тройство порта с Либаве, против которого выступал С.Ю. Витте, в силу неудобства расположения этого объекта с военной точки зре­ния, отказ от устройства военной базы на Мурмане, в Екатеринской гавани - что впоследствии не привело бы Россию к поиску выхода в открытое море на Дальнем востоке, не было бы "злополучного шага - захвата Порт-Артура и затем, так мы все спускались вниз, шли со ступеньки на ступеньку, не дошли бы и до Цусимы". Огромное влия­ние на молодого императора оказывало окружение, например великий князь Александр Михайлович, женатый на сестре императора, и по­винный впоследствии во многих неудачах и поражениях на Дальнем востоке. В отличие от Николая II, Александр III не давал возмож­ность великим князьям вмешиваться в дела, их не касающиеся. Давая характеристику личностям, стоящим у руля России, С.Ю. Витте особое внимание уделяет Победоносцеву, давая ему характеристику, как вы­дающегося образования и культуры человеку, безусловно, честному в своих промышленных и личностных амбициях, большого государствен­ного ума, нигилистического по природе, критика, врага созида­тельного полета, практического поклонника полицейского воздей­ствия, чьими трудами провалился проект зачатка конституции, проект, составленный по инициативе графа Лорис-Меликова и кото­рый должен был быть введен накануне ужасного для России убий­ства Александра II и в первые дни воцарения императора Алексан­дра III. "Это его, - по мнению С.Ю. Витте - Победоносцева, вели­кий грех; тогда бы история России сложилась иначе, и страна не переживала бы подлейшую и безумнейшую революцию".

Особой остротой отличалось противоречие между царизмом и народами Российской империи. В зависимости от уровня национального самосознания народы выдвигали требования от культурно-национальной автономии до права на само­опре­де­ле­ние вплоть до отделения.

В политической области налицо было противоречие между властью и формирующимся гражданским обществом. Россия оставалась единственной из главных капиталистических держав, в которой не было ни парламента, ни легальных политических партий, ни правовых (сопоставимых с уровнем развития других государств) свобод граждан. Создание условий для правового государства являлось одной из важнейших задач, от которой во многом зависело разрешение других противоречий в России.