Борис Волин
Борис Волин один из выдающихся деятелей идеологической сферы первых десятилетий советской власти. Редактор ряда изданий, профессор, руководитель различных ведомств, специалист в сфере просвещения.
С осени 1921 г. по осень 1924 г. активно участвовал в литературной жизни и основал совместно с группой товарищей литературно-критический журнал «На Посту», впоследствии был одним из редакторов реорганизованного журнала «На литературном посту» до 1928 г. Волин занимался научными и педагогическими вопросами.
Журналы «На посту» и «На литературном посту»
Летом 1923 года начал выходить журнал «На посту», вокруг которого складывается особое литературно-критическое течение – «напостовство». Для него милитаризованная лексика – воплощение милитаризованного сознания. По ее мнению, идёт ожесточённая классовая борьба. Само название основанного журнала «На посту» свидетельствует о милитаристском сознании.
Произошло возрождение пролеткультовских принципов оценки литературы в журнале «На посту»: отрицание классического наследия, негативное отношение к писателям, вышедшим из непролетарской среды (статьи С. Родова, И. Вардина, Г. Лелевича), жанровая бедность критики (преобладание жанра статьи и литературного портрета), сугубо политическая, пропагандистская направленность критики.
Литературно-критический журнал «На посту» выходил в Москве в 1923-1925 гг. под редакцией Б. Волина, Г. Лелевича и С. Родова. Фактически являлся органом литературной группы пролетарских писателей «Октябрь». В журнале «напостовцы» выступали со своей очень конкретной и жесткой программой: используя лозунг партийности литературы, они стремились к административному руководству всем литературным процессом. В частности, требовали установления гегемонии пролетарской литературы путем передачи «руководящего влияния» во всех советских литературных изданиях.
«На посту» вел борьбу за пролетарскую литературу против буржуазных воззрений в литературе и литературоведении и в этой борьбе сделал ряд крупных литературно-политических и теоретических ошибок. Для «напостовской» критики характерны вульгарный социологизм и политизированный «проработочный» стиль.
Однако сами члены РАПП считали свою позицию иной. По их мнению, хотя «с одной стороны жестоко нападают на журнал "На Посту", пытаясь, очевидно, "изничтожить" его за смелость резко и четко поставить насущные вопросы литературной жизни СССР и политики нашей партии в вопросах искусства», «с другой стороны тот же журнал "На Посту" все больше сплачивает вокруг себя мнение широких кругов партии и организует вокруг себя пролетарскую литературу, выросшую из рамок кружковщины в большую общественную силу».
При этом, как они считали, линия журнала «На Посту» целиком разделялась группой РАПП. Четкость классовой позиции журнала, ясность марксистской оценки современной литературы целиком искупают немногие моменты резкости, встречающиеся в отдельных статьях.
«Группа “Октябрь” призывала все группы пролетарских писателей сплотиться вокруг “На Посту”, являющегося, при всех его возможных недочетах, единственным марксистски выдержанным органом по вопросам литературы и искусства, единственным журналом, правильно намечающим в этих вопросах линию партии».
Лелевич, Родов и Вардин лютовали в литературе, у них очень агрессивный стиль в статьях. Постоянно шли нападки на Воронского, на попутчиков, на Серапионов, на Ахматову, на Пильняка, на Эренбурга, т.е. фактически на всю непролетарскую литературу. За счёт этого агрессивного стиля журнал зарабатывает себе большую читательскую аудиторию.
Врагов, попутчиков топтали, а своих писателей возвеличивали вне зависимости от качества их творений, а качество было удручающим. Классово-чуждыми считали не только Горького, но и Маяковского.
Разногласия в напостовстве резко выявились после публикации в 1925 резолюции ЦК по вопросам литературы. После резолюции ЦК от руководства были отстранены Г. Лелевич и С. Родов. Журнал был закрыт после того, как обнаружились значительные расхождения между «напостовскими» представлениями о культурной политике и тогдашними взглядами некоторых большевистских лидеров; однако стиль и методы журнала были усвоены советской критикой в дальнейшем.
Беспартийным попутчикам резолюция показалась либеральной, т.к. партия говорит, что она не вмешивается в форму произведений. Эмигрантов насторожило то, что партия может вмешиваться в художественные произведения, советских литераторов это не удивило.
Коммунистическая партия, к изумлению и огорчению рапповцев, не поддержала их притязаний на гегемонию. Вегетарианские мотивы документа: предполагалось не заставлять художников, а пока только лишь «перевоспитывать» их. Так или иначе, партия не поддержала воинствующее стремление рапповцев к господству.
Вместо журнала «На посту» с апреля 1926 начал выходить журнал «На литературном посту» под ред. Л. Авербаха, Ю. Либединского, Б. Волина, Ф. Раскольникова и М. Ольминского. С № 20-21 в 1928 отстраняются Б. Волин, Ф. Раскольников, М. Ольминский. Руководят журналом Авербах, Ермилов, Сутырин, Киршон, Фадеев, Либединский. С № 19 (1929) редакция пополняется Н. Шушкановым, а с № 17 (1930) – Ф. Панферовым. До 1931 он считался критико-теоретическим органом РАПП и выходил 2 раза в месяц. С 1931 приобрел статус массового литературно-критического журнала для рабочих литкружков и выходил 3 раза в месяц.
Журнал «На литературном посту» осуждал нигилистическое отношение своих предшественников «напостовцев» к классическому наследию, к непролетарским писателям – «попутчикам». В основу своей программы журнал положил резолюцию ЦК РКП (б) от 18 июня 1925 «О политике партии в области художественной литературы», но проводил её непоследовательно.
«На литературном посту» вел развернутую борьбу с буржуазной литературой и критикой, с капитулянтскими и оппортунистическими течениями, боролся с контрреволюционным троцкизмом в литературоведении, с воронщиной, с горбовщиной, с буржуазным формализмом, с бухаринской школой по вопросам культурной революции.
Однако эта борьба с враждебными течениями не была последовательной. В противовес троцкистскому обоснованию невозможности создать пролетарскую литературу в период диктатуры «На литературном посту» вел борьбу за гегемонию пролетарской литературы.
Одновременно на страницах журнала нашла себе место грубейшая теоретическая и политическая ошибка руководства РАПП (Авербаха в особенности), ошибка в вопросе о социалистическом характере пролетарской литературы, механическое противопоставление социалистической культуры культуре пролетарской. В противовес Воронскому с его взглядами на подсознательное, на сферу непосредственных чувств как основу художественного творчества, «На литературном посту» подчеркивал решающее значение мировоззрения писателя. И все же на теоретической линии журнала сказалось влияние воронщины. Преувеличение роли подсознательного момента в художественном творчестве, теория непосредственных впечатлений Ю. Либединского, конкретные проявления влияний воронщины притупляли борьбу журнала с идеалистическим истолкованием природы творчества.
«На литературном посту» отразил существеннейшую ошибку РАПП последнего периода – недоучет политической диференциации попутчиков и соответственно неправильную политику по отношению к ним. Журнал игнорировал поворот интеллигенции в сторону активной защиты социализма, культивировал на своих страницах вульгаризаторский «левацкий» рапповский лозунг – «не попутчик, а союзник или враг». Требование четкого классового анализа художественного творчества, определения социальной функции его делало критику «На литературном посту» воинственной, но превращалось зачастую в окрик на писателей и левацкое отрицание значения творчества того или другого писателя.
Линия журнала по творческим вопросам содержала в себе принципиально верную установку на реализм, но не была свободна от ряда существенных извращений. Раскрывая содержание реализма, он развил на своих страницах ошибочную теорию «живого человека» в литературе; этой теорией он пытался исчерпать проблему творческого реализма, а на деле зачастую скатывался к идеалистическим позициям и к отрыву индивидуальной психологии от классовой практики.
Заостряя проблему творческого освоения наследства прошлого, журнал в соответствии со своим ошибочным истолкованием реализма ориентировался на тех писателей-классиков, которые были мастерами исчерпывающего, самодовлеющего психологического анализа, давали образцы «диалектики души» (Л. Толстой, Флобер). В результате вместо правильного отношения к литературному наследству журнал проявил некритическое отношение к ряду писателей, в частности к Л. Толстому. Универсальное значение приобрел в журнале лозунг «срывания всех и всяческих масок». Правильный в своем конкретном и ограниченном значении по отношению к разоблачению классовых врагов, лозунг «срывания масок» был расширительно и абстрактно истолкован и в таком виде был глубоко неверным.
На линии журнала серьезным образом отразилась та кружковщина, которая была свойственна руководству РАПП и которая особенно отчетливо проявилась в последние годы существования организации. Она нашла свое выражение, с одной стороны, в захваливании ошибочных произведений пролетарских писателей, входивших в РАПП (напр. «Рождение героя» Либединского и др.), а с другой – в явно нетерпимом отношении к писателям, расходившимся с руководством РАПП в литературно-политических вопросах (Панферов, Ставский). Журнал не только переставал быть фактором, способствовавшим росту советской литературы, но становился серьезным препятствием ему.
«На днях я перелистал, – писал в 1966 году писатель В.А. Каверин, – трехлетний комплект журнала «На литературном посту» (1928-1930). В наше время – это изысканное по остроте и изумляющее чтение. Все дышит угрозой. Литература срезается, как по дуге, внутри которой утверждается и превозносится другая, мнимая рапповская литература. Одни заняты лепкой врагов, другие – оглаживанием друзей. Но вчерашний друг мгновенно превращается в смертельного врага, если он преступает волшебную дугу, границы которой по временам стираются и снова нарезаются с новыми доказательствами ее непреложности».
В ходе ведущихся на страницах журнала дискуссий были обозначены основные характеристики «новой» прозы: сюжетоспособность и художественная незавершенность произведения; соотношение психологического и психопатологического в современной литературе; традиция модернизма в произведениях советской литературы; намечающаяся тематическая дифференциация прозы («сатирическое», «экзотическое», «социальное», «социально-бытовое», «злободневное»); проблематика отщепенчества, ставшая художественным выражением отчуждения человека, прекращения его диалога с миром и разрыва с ним; тяготение малых прозаических форм к роману.
Например, «формалисты», в их «науке о литературе» оказываются достаточно точными в определении основных тенденций, которые актуальны для литературы 20-х годов: осмысление эпохи, включенной в общее русло течения истории; «всплеск» исторического и биографического романа, «биографической хроники», ставших художественной формой выражения этого осмысления; связанная с этим явно наметившаяся тенденция от малой к большой литературно-художественной форме; установка на биографичность; попытка создания фабулы и построения сюжета в повествовании романного типа; человеческая судьба, путь героя как главный и еще не решенный вопрос современного романа, в центр которого он должен быть поставлен автором.
Иную систему детерминации литературы предлагают представители формально-социологического и социологического методов. Прослеживая эволюцию так называемого «социалистического» романа, Б. Арватов проводит мысль об искусстве как «системе приемов, в изобразительно-выдуманных жанрах... восполняющей реально неорганизованные тенденции жизни», системе, вопреки формальной школе, «целиком детерминированной общественной практикой». По мнению же представителей социологического метода, «новый» роман должен представлять собой изображение класса-гегемона как «органического единства разнообразных типов». На их взгляд, необходима «замена интроспективного, пассивного, психологического описания активным отношением к миру, подлежащему изменению, и процессом изменения в этой активной борьбе человеческого материала, человеческого субстрата социалистического строительства».
В литературных дискуссиях конца 20-х гг. с группой "Перевал"; со школой В.Ф. Переверзева и др. рапповская критика выступала против принижения роли мировоззрения в художественном творчестве, но при этом допускала упрощенчество, наклеивание политических ярлыков.
Таким образом, литературоведческие дискуссии 20-х годов охватили глубочайший пласт наиболее актуальных вопросов современной литературы – ее типологии, динамико-стилевых доминант, концептуально-проективных моделей нового человека, исторического и историософского комплекса идей «новой» прозы.
Издание «На литературном посту» прекратилось в связи с ликвидацией РАПП.