Тащиан А.А. Философия (общий курс). Лекции
.pdfразложение конкретного восприятия на абстракции, имеющие ту же форму все-
общности, «лишь» мысли. Таким образом, дело эмпиризма – возведение содержа-
ния восприятия, чувства и созерцания в форму всеобщего представления, положе-
ния, закона – дело мышления. Следовательно, неосознанно мышление признается тем, что есть предмет в себе, и, значит, само мышление возвращается к исходной точке метафизики, состоящей в том, что истина предмета – мышление. Иными словами, эмпиризм есть лишь превращенная форма самой метафизики. Тот факт,
что эмпирическая наука сама содержит в себе метафизику и неосознанно занима-
ется ею, ближайшим образом проявляется в том, что она совершенно некритично пользуется теоретическими категориями, руководствуется ими, т.е. предполагает их в качестве своих предпосылок. Поэтому определенность мышления (его ме-
тод) в эмпиризме и метафизике один и тот же: как в одном, так и в другом, мыш-
ление исходит из своих предпосылок как чего-то сущего самого по себе, а не для мышления, как того, что им предполагается, а не полагается, и значит, как того, в
чем мышление только определяется, но не самоопределяется.
Значит, и в своем первом, и в своем втором типе мышление есть еще нечто несвободное, конечное. И эмпиризм, и метафизика имеют общий источник – опыт предмета, определенность которого остается в них неснятой. Как следствие, мета-
физика и эмпирия на деле есть нечто одно, т.е. составляют единую или «сращен-
ную» форму науки. Таким образом, различие между этими формами утратило «ре-
альный» характер, самостоятельность и низвело себя до «идеального» различия моментов одного целого. Различие метафизики и эмпирической науки состоит лишь в отношении к опыту – отрицательном в первой и положительном во второй.
Однако, каждое из них, будучи в себе другим и, следовательно, его превращенной формой, едва определившись, переходит в другое. Поскольку же в такой форме само мышление предмета, как было сказано, еще конечно, постольку оно вообще есть еще только конечное мышление. В самом общем смысле его конечный харак-
тер обусловлен тем, что мышление предмета в себе самом содержит свое отрица-
31
ние – определенность себя как предмета. Определение этого отрицания есть осоз-
нание мышлением своей собственной диалектики, что и составляет следующий момент в становлении его понятия.
Иными словами, если в метафизике и эмпиризме противоречие мышления в себе самому себе еще только предметно, т.е. есть еще не есть для мышления, то в следующем моменте развития мышления это противоречие становится опреде-
ленным для самого мышления, становится сознательным.
7.3. Критицизм.
Этот момент получает свое выражение в той форме мышления, которую по-
зволительно обозначить как критическую (скептическую). В этой форме мышле-
ние предмета представляет собой сознание в себе сущей противоположности себя самого и своего предмета. Исходя из нее, мышление, конечно же, знает себя опре-
деленным, и это означает, что мышление теперь является определенным для себя.
Однако эта определенность есть еще только конечная. Поэтому в знании себя ко-
нечным (т.е. только «субъективным» в противоположность «объективности» предмета) мышление относится к себе самому как к мышлению вообще отрица-
тельно, т.е. оно отказывает себе в том, чтобы быть всеобщим сознанием предмета.
Как следствие, мышление объявляет самого себя как определенного забытием
предмета (и, значит, небытием). Тогда оно возвращается к форме своей непосред-
ственности, к вере, противопоставляя ей себя как опосредствованного.
7.4. «Непосредственное знание».
Итак, в критицизме мышление достигло сознания противоречия мышления и предмета. Значит, само мышление определенно только как конечное. Но ведь по-
знание должно быть или есть в себе, как раз напротив, преодоление противопо-
ложности между мышлением и предметом, их единство. Более того, сама эта про-
тивоположность есть именно в мышлении. Значит, само же мышление и должно
32
быть или есть в себе единство себя самого и своего предмета. Однако, вспомним,
что мышление определилось для себя как только конечное. Поэтому здесь мыш-
ление совершает следующую ошибку, которую, впрочем, оно не могло не совер-
шить, ибо сама эта ошибка есть не что-то внешнее, чего можно было бы избежать,
но его собственная определенность. Итак, мышление принимает сущую для себя определенность как конечного за ту, каковой оно только и может быть, т.е. есть в себе. Тогда для постижения бесконечного оно вынуждено отказаться от этой своей определенности. Но это вместе с тем означает, что оно должно отказаться от себя самого, поскольку эта определенность составляет его бытие. Так как мышление мыслит себя только опосредствованным, обусловленным, конечным, то для дос-
тижения единства, непосредственности себя как сознания и своего предмета,
мышление проповедует самоотречение и возврат к тому, что для него как опреде-
ленного конечным образом есть не оно само, а нечто отличное – к вере (интуиции,
откровению и т.д. и т.п.), но что в себе есть оно само в форме своей непосредст-
венности.
«Непосредственное знание» рассматривает мышление как деятельность, по-
стигающую только особенное и потому неспособную на постижение истины как всеобщей. В целом возражения этой точки зрения мышления против самого мыш-
ления таковы: мышление как постижение особенного имеет своим содержанием категории, которые являются ограниченными определениями, т.е. формами обу-
словленного, опосредствованного. Поэтому мышление, двигаясь в них, не может совершить переход к истинному, бесконечному. Другими словами, хотя предме-
том мышления является бесконечное, истинное, безусловное, мышление превра-
щает его в обусловленное и опосредствованное, и, таким образом, вместо истины мы получаем ложь.
Однако, утверждая, что истиной содержания является лишь форма непосред-
ственности, «непосредственное знание» по причине односторонности этой формы делает столь же односторонним и, значит, конечным свое содержание. Всеобщему
33
она сообщает односторонность абстракции. Значит, то непосредственное единство предмета и сознания (предмета и мышления, веры, «чувства», интуиции), которое постулируется в качестве истины «непосредственным знанием» есть только абст-
рактное единство, для которого все особенное содержание вне его самого. Следо-
вательно, постулируемая бесконечность непосредственного содержания есть лишь мнимая бесконечность, имеющая своим пределом само конечное и на деле яв-
ляющаяся формой конечного.
Значит, при всей видимой отрицательности рассудочно конечного в «непо-
средственном знании», в действительности мы имеем все то же рассудочно конеч-
ное. Поэтому рассматриваемое «непосредственное знание» оказывается ничем иным, как возвращением к принципу абстрактной метафизики.
Законен вопрос: определенно или неопределенно постулируемое непосредст-
венное единство. Если оно неопределенно, то его для сознания (мышления) нет.
Такое абстрактное единство ничтожно. Если оно определенно, и при этом его оп-
ределенность не может быть определенностью мышления («табу» непосредствен-
ного знания), то это означает, что оно заимствует свою определенность, свое со-
держание из представления, чувственности, делая его совершенно произвольным
(верить-то можно во что угодно: так богом, т.е. всеобщим, основываясь на своем
«чувстве», «сердце», интуиции, «непосредственном знании», считают и корову, и
обезьяну, и Христа). Любой самый низменный и постыдный по своему содержа-
нию поступок также можно оправдывать ссылкой на «искренность», т.е. непо-
средственность, своего чувства, своей веры и т.д. и т.п.
Итак, поскольку «непосредственному знанию» приходится признать, что в себе оно определенно, постольку оно, разумеется, не есть в этой определенности непосредственное, но опосредствованное. Однако, поскольку само опосредство-
ванное есть для нее ее отрицательное как формы мышления, постольку это «непо-
средственное знание» есть еще тип конечного мышления.
34
Этот тип мышления справедлив в том, смысле, что в нем высказывается та мысль, что разумное, истинное не может быть ограниченным, конечным рассу-
дочным. Однако, это же мышление упускает из виду, что сам рассудок есть не что иное, как наличная и, значит, непосредственная форма самого разумного, тре-
бующая своего опосредствования, в результате которого восстанавливается непо-
средственность разума.
7.5. Спекулятивно-диалектическое мышгление.
По своей форме логическое определяется тремя моментами: 1) рассудочное
(абстрактное), 2) диалектическое (отрицательно-разумное), 3) спекулятивное (по-
ложительно-разумное).
Рассудочное мышление ограничивается неподвижными определениями, кото-
рые оно считает обладающими самостоятельным существованием. Его принцип – aliud-aliud (или-или). Диалектическое же есть снятие конечных определений самих себя и их переход в свою противоположность. Если это диалектическое рассмат-
ривать в абстракции от рассудочного, то оно есть скептицизм. Однако, скепти-
цизм, взятый сам по себе, сам есть только одностороннее отрицание и, значит, в
себе еще только рассудочное. Поэтому такая внешняя диалектика справедливо на-
зывается только софистикой. Впрочем, необходимо помнить, что это диалектиче-
ское есть результат саморазложения рассудка, а не только какая-то внешняя реф-
лексия. Поэтому диалектика есть «имманентный переход» одного конечного оп-
ределения в другое, посредством чего мышление уясняет себе, что рассудок со-
держит свое отрицание в самом себе. Но этот отрицательный результат диалекти-
ки как результат есть также и положительное, так как в себе он содержит как сня-
тое то, что результатом чего он является. И как это конкретное определений в их противоположности (тождество различенного или различенное в себе тождество),
это есть спекулятивное или положительно-разумное.
35