2. Взгляда на глобализацию

Термин «глобализация» был введен в научный оборот в середине 80-х гг. XX столетия американскими авторами, которые им обозначили появление нового типа социальности и миропорядка, который буквально по всем формам и параметрам – социальной организации, власти, идеологии, экономики, этоса, образа жизни и т. д. – отличается от ныне существующего.

Появление этого термина связывают с именем Т. Левита, который в статье, опубликованной в «Гарвард бизнес ревю» в 1983 г., обозначил им факт слияния рынков отдельных продуктов, производимых крупными многонациональными корпорациями (МНК) [55, c. 47]. Распространение же он получил благодаря американскому социологу Р. Робертсону [72] и японцу К. Омае [64], опубликовавшему в 1990 г. бестселлер «Мир без границ».

Однако, за два десятилетия, прошедших с той поры как термин «глобализация» начал широко использоваться представителями различных отраслей обществознания, его содержание не приобрело четко выраженных очертаний. Оно остается размытым, о чем можно судить по тем публикациям, которые вышли на протяжении последних лет, как на Западе, так и на Востоке. Дискуссии о том, что такое глобализация, какова ее природа и конечные цели, начавшиеся в тот период, когда исследователи начали осмысливать новый феномен, не только не прекратились, но и приобрели глубину и масштаб. Их острота рождается непримиримостью точек зрения на природу глобализации, высказываемых различными авторами, многие из которых утрачивают способность к взвешенным, объективным оценкам, когда начинают говорить о социальных последствиях глобализации, о том какие перемены происходят в системе общественных связей и отношений, как меняется социальный тип личности и тип культуры. Существует также большой разброс мнений и по таким вопросам: как глобализация соотносится с другими процессами в общественной жизни, каковы ее ближайшие и отдаленные перспективы, что она несет странам и народам.

Если попытаться систематизировать имеющиеся точки зрения на природу глобализации, то они могут быть сведены к следующим основным позициям, которые представлены в работах революционных глобалистов (гиперглобалистов), эволюционных глобалистов (трансформационалистов) и скептиков (по А. И. Уткину [88], Н. Н. Федотовой [90]).

Революционный глобализм (гиперглобализм), имеет своих последователей в основном в среде политиков и бизнесменов. Широко распространяется как успешный вариант общественного развития по западной модели и представляет глобализацию будущего как фундаментальную реконфигурацию всей системы человеческих действий. В основе этих идей лежит неолиберальная теория и практика, когда глобализация рассматривается как специфический вариант интернационализации хозяйственной, политической и культурной жизни человечества, ориентированный на форсированную экономическую интеграцию в глобальных масштабах с максимальным использованием научно-технических достижений и свободно-рыночных механизмов и игнорированием сложившихся национальных образований, многих социальных, культурно-цивилизационных и природно-экологических императивов. Свободная конкуренция и рынок должны будут автоматически обеспечить наиболее рациональное и эффективное распределение ресурсов и капиталов и привести к формированию глобального экономического, правового и политического пространства к становлению нового мирохозяйственного порядка.

К этой группе исследователей можно отнести главных идеологов глобализации К. Поппера [70], Ф. Фукуяму [92], Зб. Бжезинского [17], Дж. Сороса [75] и др. Так Ф. Фукуяма в работе «Конец истории и последний человек» [92] под «концом истории» имеет в виду окончание общественно-формационного развития. В либеральном капитализме, как он представлен в США, он видит венец человеческих устремлений в области общественного прогресса: лучше американской демократии, американского капитализма, американского образа жизни ничего на свете быть не может, и любыми средствами нужно способствовать его распространению на весь мир. Большие опасения в отношении американизации у Ф. Фукуямы вызывает конфуцианская Азия, но сопротивление конфуцианской Азии (и прежде всего – Китая) не могут переломить глобализации, идущей с Запада.

Зб. Бжезинский [17, 18] в своих трудах пропагандирует установление американского гегемонизма во всем мире и в Евразии особенно. Обоснование американского гегемонизма в мире Зб. Бжезинский объясняет стремительным экономическим ростом США в XX веке, который, в свою очередь, стал следствием благоприятных условий, в которых оказалась культура США. «Культурное превосходство является недооцененным аспектом американской глобальной мощи. Что бы ни думали некоторые о своих эстетических ценностях, американская массовая культура излучает магнитное притяжение, особенно для молодежи во всем мире. Ее привлекательность, вероятно, берет свое начало в жизнелюбивом качестве жизни, которое она проповедует, но ее притягательность во всем мире неоспорима. Американские телевизионные программы и фильмы занимают почти три четверти мирового рынка. Американская популярная музыка также занимает господствующее положение, и увлечениям американцев, привычкам в еде и даже одежде все больше подражают во всем мире. Язык интернета – английский, и подавляющая часть глобальной компьютерной «болтовни» – также из Америки и влияет на содержание глобальных разговоров. Наконец, Америка превратилась в Мекку для тех, кто стремится получить современное образование; приблизительно полмиллиона иностранных студентов стекаются в Соединенные Штаты, причем многие из самых способных так и не возвращаются домой. Выпускников американских университетов можно найти почти в каждом правительстве на каждом континенте» [18, c. 201].

Эволюционные глобалисты (трансформационалисты) считают современную форму глобализации исторически беспрецедентной, не сравнимой ни с каким иным порядком. Они говорят о постепенной адаптации государств и обществ к взаимозависимому нестабильному миру с его неизбежными социальными и политическими переменами. Считают, что глобализация – это мощная, трансформирующая мир сила, ответственная за эволюцию обществ, за изменение всего мирового порядка. Указывают на необходимость создания в традиционном обществе нового политического, экономического и социального пространства, к которому должны на макроуровне приспосабливаться государства, а на местном уровне – локальные общины. Сторонники этого подхода видят в глобализации долговременный противоречивый процесс, подверженный всевозможным изменениям и считают некорректным предсказание параметров грядущего мира. Они не предсказывают создания единого мирового сообщества и единого мирового государства. Глобализация ассоциируется у них с новой мировой стратификацией, когда некоторые страны постепенно, но прочно войдут в центр мирового развития, в то время как другие страны безнадежно маргинализируются. Суверенные государства сохранят власть над собственной территорией, но параллельно национальному суверенитету будет расширяться зона влияния международных организаций.

Эволюционисты считают, что традиционные концепции государственности изменяются медленно, но постоянно. Суверенность сегодня есть нечто меньшее, чем территориально обозначенный барьер, это скорее источник и ресурс отстаивания прав и привилегий в пределах общей политической системы.

К эволюционным глобалистам относят У. Бека [14, 15], Дж. Стиглица [78, 79], среди отечественных авторов – Н. М. Мамедова [53, 54], В. Толстых [82, 83, 84], X. А. Барлыбаева [12, 13], М. Г. Делягина [33, 34], М. С. Горбачева [30], В. Л. Иноземцева [40, 41] и др.

В. Л. Иноземцев, в частности, дает такое понимание глобализации: «Современная глобализация представляется мне процессом преобразования региональных социально-экономических систем, уже достигших высокой степени взаимозависимости в единую всемирную систему, развивающуюся на базе относительно унифицированных закономерностей… глобализация представляет собой превращение ряда обособленных мирохозяйств в мировую экономику» [40, c. 84].

М. Г. Делягин считает, что глобализация – это «процесс формирования единого общемирового финансово-информационного пространства на базе новых, преимущественно компьютерных технологий» [34, c. 12]. У. Андерсон – что глобализация представляет собой «поток конвертирующих сил, который создаст подлинно единый мир» [6, c. 62]. В. Г. Федотова пишет, что «термин глобализация в самом общем смысле означает происходящий в настоящее время процесс планетарного объединения всех сфер человеческой деятельности, охватывающий производство, технологию, торговлю, культуру, политические и государственные институты» [90, c. 47].

По определению Генерального секретаря ООН Пан Ги Муна, глобализация является общим термином, обозначающим все более сложный комплекс трансграничных взаимодействий между физическими лицами, предприятиями, институтами и рынками. Многообразные задачи, которые она ставит, государства не могут успешно решать только собственными силами, т. к. это самым непосредственным и очевидным образом свидетельствует о необходимости укрепления многостороннего сотрудничества [62, c. 6].

Н. М. Мамедов определяет глобализацию как «проявление экономической, технологической, политической, информационной интеграции современного мира и ее отображение в жизнедеятельности каждого человека» [54, c. 43].

X. А. Барлыбаев определяет глобализацию, как «многомерный, объективный процесс становления глобальной общности людей в масштабе всего человечества в единстве с природной сферой планеты Земля, замещения локальных, изолированных форм и норм жизнедеятельности людей общемировыми, формирование единообразия, взаимодействия и взаимообусловленности различных сторон жизни отдельных континентов, стран, народов и людей в рамках единого мира, в условиях распространения принципов свободы личности, а так же открытости и устранения барьеров на пути к установлению материальных, интеллектуальных, духовных, этических, эстетических и иных форм общения между людьми» [12, c. 83].

М. С. Горбачев говорит о глобализации, как об объективном явлении, обусловленным в первую очередь технологической революцией в сфере информационных технологий и телекоммуникаций, и при этом видит необходимость различать глобализацию и политику неолиберального глобализма, которая позволяет США и странам «семерки» направлять этот процесс в собственных интересах [30, c. 112].

По мнению А. И. Уткина лишь две характеристики глобализации не являются спорными: ее невозможно остановить, и она создает новые огромные пространства, обогащая человечество. Уткин подчеркивает, что глобализация – процесс, определяемый рыночными, а не государственными силами, то есть сбалансированностью бюджета, открытостью инвестициям и рыночным потокам, стабильностью валюты [88, c. 107].

Известный российский ученый В. М. Межуев понимает под глобализацией, «усиливающуюся взаимозависимость национальных государств и регионов, образующих мировое сообщество, их постепенную интеграцию в единую систему с общими для всех правилами и нормами экономического, политического и культурного поведения» [57, c. 103].

Дж. Стиглиц полагает, что сама глобализация несет в себе шансы на улучшение жизни всего человечества. «Сторонники глобализации утверждают, что глобализация неизбежна, и рекламируют ее блага; противники ярко обрисовывают в подробностях ее нежелательные последствия и требуют ее прекращения. Я же считаю, что у глобализации огромный потенциал улучшения жизни людей, в том числе и в развивающихся странах, и в некоторых аспектах это уже происходит – например, глобализация знаний привела к совершенствованию здравоохранения и продлению продолжительности жизни» [78, c. 95].

Дж. Томлисон указывает, что глобализация предполагает взаимосвязь и взаимозависимость всех регионов земного шара, что, однако, не является частью какого-то заранее намеченного плана [85, c. 152].

Э. Гидденс определяет глобализацию как «интенсификацию всемирных социальных течений, в результате чего отдаленные регионы оказываются связанными друг с другом в том смысле, что местные происшествия отражают события, происходящие за много миль от них, и наоборот» [29, c. 61].

По определению Э. А. Азроянца глобализация представляет собой характеристику одной из составляющих совокупного процесса реализации жизненного цикла социума в целом, процесса, который включает этапы зарождения, роста и развития [2, c. 104].

Скептики, к которым относится большое число исследователей, политиков, общественных деятелей, выступают с прямой или косвенной критикой теории и практики глобализации. Они видят в глобализации распространение западного модернизма, а мировую интернационализацию рассматривают как побочный продукт распространяющегося американского миропорядка, понимая под глобализацией унификацию жизни на основе единых либеральных ценностей путем навязывания ценностей развитых индустриальных стран другим обществам. Глобализация рассматривается ими как вестернизация. Обозначая глобализацию как вестернизацию, исследователи непосредственно выходят в сферу взаимоотношений между цивилизациями.

На антиглобалистских позициях стоят С. Хантингтон [94, 95], А. С. Панарин [66, 67], А. А. Зиновьев [37, 38], С. Г. Кара-Мурза [43, 44], Б. Ключников [50], О. А. Арин [8], Т. В. Муранивский [63] и др. Последний из названных авторов в своих работах, в частности, пишет о приближающемся витке торгового строя, который рано или поздно наступит, так как это объективный ход общественной истории. Третья попытка глобализации человечества будет осуществлена представителями финансовой элиты – «новыми кочевниками». Они как подлинные граждане мира, лишены каких-либо национальных или культурных предрассудков, перевернут ритм жизни и радикально изменят отношение человека к культуре, науке, семье, родине, миру. Финансисты возвысятся над миром как его надгосударственная и наднациональная элита, превратившись в мировое правительство. Используя современные информационные технологии, они превратят человеческое общество в единое финансово-экономическое пространство, в котором в товар превратится даже сам человек, а о его достоинствах будут судить только по одному критерию – количеству денег [63, c. 121].

Ярким идеологом антиглобализма является А. С. Панарин. Глобализацию он определяет как процесс ослабления традиционных территориальных, социокультурных и государственно-политических барьеров (некогда изолирующих народы друг от друга и в то же время предохраняющих их от неупорядоченных внешних воздействий) и становления новой, «беспротекционистской» системы международного взаимодействия и взаимозависимости [67, c. 20]. К числу бесспорных фактов в определении современного мира как глобального А. С. Панарин относит факт растущей взаимозависимости стран и народов, переплетение их историй, возрастание влияния внешних факторов на внутреннее национальное развитие, постепенное формирование в каких-то измерениях единого экономического, информационного, научно-технического и иных пространств. Он считает – мир глобален в смысле «объективной взаимозависимости народов; он несравненно менее глобален в смысле субъективной политической готовности действовать сообща, на основе добросовестной партнерской кооперации, решать глобальные мировые или региональные проблемы. Мир глобален в смысле наращивания каких-то единых, сквозных транснациональных измерений и пространств; он несравненно менее глобален, если принять во внимание тот факт, что преимуществами такой глобальности пользуются одни (наиболее развитые страны-гегемоны), а издержки несут другие, представляющие так называемое догоняющее, или зависимое, развитие. Политику следует признать одним из интегрирующих факторов, связующим судьбы народов и готовящим единую историческую перспективу человечества (хотя, скорее всего, совсем не ту, о которой нам уже успели поведать «великие учения»). Если политика есть производство власти, то глобальная политика есть драма, связанная с производством, распределением и перераспределением власти в мировом масштабе. Если политика есть драма производства власти, то, следовательно, только в глобальном мире речь идет уже не об ограниченной теми или иными национальными рамками, а поистине безраздельной, тотальной власти» [66, c. 211].

Схожих взглядов придерживается В. И. Самохвалова, которая определяет глобализацию, как хорошо продуманный, целенаправленно, с умыслом запущенный и умело осуществляемый проект переустройства мира в интересах узкой группы лиц – «новой глобальной элиты», а также конкретного государства – США [73, c. 118]. Она считает, что глобализация обнажает и еще больше прежнего обостряет проблему неравенства и неравномерности общественно-экономического развития различных стран, равным образом она используется различными силами, в том числе и наиболее развитыми государствами, в первую очередь США, для извлечения собственной выгоды из складывающихся реалий и меняющейся ситуации. Мир в результате глобализации становится все более тесным, взаимозависимым, обнаруживая тенденции к унификации. В. И. Самохвалова критически оценивает идеи «единства человечества» и возможность формирования «общечеловеческих ценностей», «единой общечеловеческой культуры», в основе которой усматривается «массовая культура» характеризуемая только негативно – как культура, имеющая «американское лицо... американские ценности, американскую еду, американский характер» [74, c. 57]. Идеология глобализма выравнивает всех под единый трафарет, она враждебна любой традиции, а потому идеи экуменизма или утрата национального суверенитета воспринимаются только как негативные явления, как деградация и разрушение основ общественного бытия. «От национального суверенитета при этом отказываются в пользу глобального целого, а это несет особую угрозу для всякой отдельно взятой страны» [73, c. 119].

Таким образом, в отечественной и зарубежной научной литературе в настоящее время имеются различные подходы к определению понятия «глобализация».

В полемике вокруг глобализации активно заявляет о себе идея несовместимости культур и цивилизаций, вплоть до вывода о неотвратимости их столкновения, по сути войны между ними. Акцент ставится на различиях, а не единстве (тождестве) человеческого бытия и ОБЩЕЖИТИЯ. Можно по-разному относиться к известному тезису С. Хантингтона [95], поставившему проблему глобализации именно так, остро полемично и драматично. И надо признать, что современный мир, раздираемый острейшими противоречиями и конфликтами, дает для такого предположения достаточные основания. Глобализация, как она сейчас протекает, действительно бросает вызов не только судьбе национальных экономик и суверенитету государств, но и будущности локальных и региональных культур и образов жизни. Если оценивать ее практические результаты трезво и реалистично, она не только объединяет, но и разъединяет наш многоликий «мир миров», разрешая одни и порождая другие проблемы, не менее сложные и взрывоопасные.

Настаивая на приоритете единства, нельзя забывать о многообразии мира, которое представляет не меньшую ценность. Единство и целостность человеческого бытия вне и без его многообразия – это мир-казарма, состоящая из «метрополии» и «резервации». Созданный по образу и подобию некоего эталона, якобы единственного и наиболее прогрессивного, принципы и нормы жизнеустройства которого механически усваиваются другими, такой мир, конечно, не нуждается в плюрализме культур и образов жизни. Многообразие выступает и выглядит тогда, как преграда на пути универсализации мира. Глобалисты-гегемонисты как раз и рассчитывают на эрозию, стирание культурной самобытности и особенностей образов жизни, ментальностей народов и этносов, на подчинение их некоему единому образцу цивилизованного бытия [40, c. 83].

Выходит, все дело в том, как понимать, толковать единство и универсальность мира. Если речь идет о создании «единого общества с единой культурой», то сразу возникают возражения. Аргументы в пользу этого тезиса – когда-то тысячи языческих богов были заменены несколькими богами мировых религий, а огромное количество этноплеменных языков были заменены едиными национальными языками великих литератур, и мир от этого только выиграл – не представляются убедительными. В прошлом интегративные процессы, с упором на количественные характеристики, все-таки не ставили под сомнение сам принцип многообразия мира. А нынешняя претензия на создание так называемой «пан-культуры» фактически дезавуирует и снимает, делает этот принцип беспредметным и бессодержательным. Представим себе (по аналогии), что нынешняя безудержная экспансия массовой культуры, в основе своей – американской, завершится ее полным всемирным триумфом, и убогость, нищета мысли о будущей «единой культуре» сразу станет очевидной. С исчезновением плюрализма культур исчезает потребность в диалоге культур – не о чем будет говорить, спорить и договариваться. Что же касается понятия общечеловеческих ценностей, то оно космополитизируется, упрощая и дискредитируя жизненный смысл и диалектику «нового мышления».

Поэтому можно разделить осторожность тех исследователей, которые тезис о единстве и целостности мира относят главным образом к сферам экологии и экономики. Касаясь сфер политики и особенно культуры, они применяют его менее категорично, высказывают серьезные оговорки и уточнения. Хотя глобализация дает о себе знать и в этих сферах, здесь многообразие и различия выступают как принцип и закон их полноценного существования развития. Покушение на многообразие в области политической и культурной жизнедеятельности, как правило, вызывает ответную реакцию самозащиты – в облике консервативного традиционализма и националистического фундаментализма. Это одна из «ловушек» глобализации, реальную опасность которой нельзя недооценивать. В этом отношении показательна точка зрения Р. Робертсона, согласно которой глобализация является и объективным процессом сжатия всего мира, и субъективным процессом все большего осознания мира как единого целого [72, c. 215].

Необходимо отметить, что, несмотря на различие формулировок, ученые едины в том, что процесс глобализации является событием мирового значения, затрагивающий интересы человека, общества, человечества. Весьма плодотворным представляется стремление авторов определить глобализацию в связи с современными достижениями научно-технического прогресса, новейшими технологиями. Вместе с тем, дискуссионными являются суждения, в которых глобализация сводится к общественному производству, к формированию единого мирового финансово-информационного пространства, к исчезновению территориальности как принципа общественной жизни. Столь же необоснованным является определение глобализации как состояния общества только через политику, через субъективную деятельность. Это важная сторона глобализации, но она не охватывает глобализации как процесса в целом, к тому же она подвержена изменениям. Поэтому, по нашему мнению, неубедительно определять глобализацию только через ее социальную функцию. А такое понимание глобализации имеется в среде ее исследователей. Так, Г. Киссинджер также определяет глобализацию не с точки зрения ее всесторонности и сущности, а с позиций понимаемого американскими верхами ее социального назначения. «Главный вызов состоит в том, что обычно называют глобализацией, на самом деле просто другое название господствующей роли Соединенных Штатов» [49, c. 153].

Еще дальше в этом направлении идет известный писатель А. Ананьев: «Нам внушают, что мы движемся к прогрессу и процветанию, тогда как на самом деле… идем от господства локального к господству всемирному, заманчиво и льстиво именуемому глобализацией, от рабства человека, рабства людских сообществ к рабству человечества» [4, c. 17].

К числу авторов, считающих глобализацию формой современного колониализма, относится и С. А. Проскурин. Он полагает, что сегодня, как и сто лет назад, главным признаком мировой политики выступает экспансия, «превосходство сильного над слабыми». «Сейчас, на рубеже тысячелетий, мы имеем возможность наблюдать воочию все те же проявления колониального порядка и империалистической политики, только упакованные в новые либерально-демократические и рыночные обертки» [71, c. 47].

Схожих взглядов придерживается и М. В. Маргелов, который истоки глобализма видит в борьбе за природные ресурсы. «Истоки нынешней глобализации следует искать в ресурсном кризисе 1970-х годов... «Ресурсное» происхождение современной глобализации дает о себе знать и в настоящее время» [55, c. 58].

Видимо, при подобном понимании глобализации трудно рассчитывать на объективный, всесторонний анализ этого эпохального явления и его значения для жизнедеятельности человека, общества, человечества.

Попытка определить сущность глобализации была сделана и Президентом Российской Академии наук Ю. С. Осиновым, который, на наш взгляд наиболее близко подошел к пониманию сущности глобализации. Он пишет: «В наши дни стало широко употребляться понятие глобализации. Она, насколько я могу судить, не имеет строгого содержания. Однако при всей, иногда недопустимой многосмысленности термина глобализации, одно, несомненно: речь идет о качественно новом уровне объединения человечества, когда различные цивилизации и культуры вступают в непосредственный и разносторонний повседневный контакт между собой, вырабатывают общий язык, что представляет собой сложный, длительный, чреватый конфликтами, процесс. И здесь, конечно, не обойтись без философии и научной рациональности. Когда речь идет о диалоге и взаимопонимании людей разных религий, конфессий, национальных традиций, то общим, объединяющим их основанием, самой площадкой диалога может быть только рациональный дискурс, основанный на доказательном знании, благоразумии и сдержанности» [65, c. 12].

Таким образом, теоретико-методологическое рассмотрение существующих точек зрения на феномен глобализации подводит нас к мысли, что возникла определенная познавательная ситуация, когда неясность, расплывчатость самого понятия глобализации становится серьезным препятствием на пути осмысления и практического разрешения фундаментальных вопросов современного человеческого бытия. Это проблема не терминологии и дефиниций, а самоопределения человечеством своего местоположения и состояния в историческом пространстве и времени. Поэтому суть процесса глобализации нельзя сводить к устранению традиционных перегородок и водоразделов между государствами, народами, культурами и цивилизациями, как часто это делается, равно как и к появлению наднациональных институтов, организаций и органов управления. Видимо, точнее и содержательнее представление о глобализации как начале и одновременно предвестнике гигантского сдвига и разлома, предполагающих изменение русла развития самой человеческой истории. Этот, на первый взгляд, слишком абстрактный ответ на вопрос, на самом деле вполне конкретен и историчен. Он позволяет обозначить общий принцип, закон формирования такого сложного, противоречивого и многоуровневого процесса, каким является глобализация – процесса, имеющего свою долгую предысторию и приобретающего наглядно-зримые реальные очертания в наши дни. Нельзя не видеть, что феномен глобализации затрагивает не отдельные, а все стороны бытия человека и общества.