Глава XVII: о жестокости и милосердии и о том, что лучше: внушать любовь или страх

Переходя кдругим изупомянутых выше свойств, скажу, что каждый государь желалбы прослыть милосердным, анежестоким, однако следует остерегаться злоупотребить милосердием. Чезаре Борджа многие называли жестоким, ножестокостью этой оннавел порядок вРиманье, объединилее, умиротворил ипривел кповиновению. И, если вдуматься, проявил тем самым больше милосердия, чем флорентийский народ, который, боясь обвинений вжестокости, позволил разрушить Пистойю. Поэтому государь, если онжелает удержать вповиновении подданных, недолжен считаться собвинениями вжестокости. Учинив несколько расправ, онпроявит больше милосердия, чемте, кто поизбытку его потворствует беспорядку. Ибо отбеспорядка, который порождает грабежи иубийства, страдает все население, тогда как откар, налагаемых государем, страдают лишь отдельные лица. Новый государь еще меньше, чем всякий другой, может избежать упрека вжестокости, ибо новой власти угрожает множество опасностей. Вергилий говорит устами Дидоны:

Res dura, et regni novitas me talia cogunt

Moliri, et late fines custode tueri.

[«Молодо царство унас, велика опасность; лишь это

Бдительно так рубежи охранять меня заставляет.»

Вергилий. Энеида, кн. I, 563-564. М., «Художественная литература», 1971. Перевод С.А. Ошерова.]

Однако новый государь недолжен быть легковерен, мнителен искор нарасправу, вовсех своих действиях ондолжен быть сдержан, осмотрителен имилостив, так чтобы излишняя доверчивость необернулась неосторожностью, аизлишняя недоверчивость неозлобила подданных.

Поэтому поводу может возникнуть спор, что лучше: чтобы государя любили или чтобы его боялись. Говорят что лучше всего, когда боятся илюбят одновременно; однако любовь плохо уживается сострахом, поэтому если ужприходится выбирать, тонадежнее выбрать страх. Ибо олюдях вцелом можно сказать, что они неблагодарны инепостоянны, склонны клицемерию иобману, что ихотпугивает опасность ивлечет нажива: пока тыделаешь добро, они твои всей душой, обещают ничего для тебя нещадить: никрови, нижизни, нидетей, ниимущества, нокогда утебя явится вних нужда, они тотчас оттебя отвернуться. Ихудо придется тому государю, который, доверясь ихпосулам, непримет никаких мер наслучай опасности. Ибо дружбу, которая дается заденьги, анеприобретается величием иблагородством души, можно купить, нонельзя удержать, чтобы воспользоваться еювтрудное время. Кроме того, люди меньше остерегаются обидеть того, кто внушает имлюбовь, нежели того, кто внушает имстрах, ибо любовь поддерживается благодарностью, которой люди, будучи дурны, могут пренебречь ради своей выгоды, тогда как страх поддерживается угрозой наказания, которой пренебречь невозможно.

Однако государь должен внушать страх таким образом, чтобы, если неприобрести любви, тохотябы избежать ненависти, ибо вполне возможно внушить страх без ненависти. Чтобы избежать ненависти, государю необходимо воздерживаться отпосягательств наимущество граждан иподданных инаихженщин. Даже когда государь считает нужным лишить кого-либо жизни, онможет сделать это, если налицо подходящее обоснование иочевидная причина, ноондолжен остерегаться посягать начужое добро, ибо люди скорее простят смерть отца, чем потерю имущества. Тем более что причин для изъятия имущества всегда достаточно иесли начать жить хищничеством, товсегда найдется повод присвоить чужое, тогда как оснований для лишения кого-либо жизни гораздо меньше иповод для этого приискать труднее.

Нокогда государь ведет многочисленное войско, онтем более должен пренебречь тем, что может прослыть жестоким, ибо, непрослыв жестоким, нельзя поддержать единства ибоеспособности войска. Среди удивительных деяний Ганнибала упоминают иследующее: отправившись воевать вчужие земли, онудержал отмятежа ираспрей огромное иразноплеменное войско как вдни побед, так ивдни поражений. Что можно объяснить только его нечеловеческой жестокостью, которая вкупе сдоблестью италантами внушала войску благоговение иужас; небудь внем жестокости, другие его качества невозымелибы такого действия. Между тем авторы исторических трудов, содной стороны, превозносят сам подвиг, сдругой— необдуманно порицают главную его причину.

Насколько верно утверждение, что полководцу мало обладать доблестью италантом, показывает пример Сципиона— человека необычайного нетолько среди его современников, ноисреди всех людей. Его войска взбунтовались вИспании вследствие того, что посвоему чрезмерному мягкосердечию онпредоставил солдатам большую свободу, чем это дозволяется воинской дисциплиной. Что ивменил ему ввину Фабий Максим, назвавший его перед Сенатом развратителем римского воинства. Потомуже недостатку твердости Сципион невступился залокров, узнав, что ихразоряет один изего легатов, инепокарал легата задерзость. Недаром кто-то вСенате, желая его оправдать, сказал, что онотносится ктой природе людей, которым легче избегать ошибок самим, чем наказывать заошибки других. Современем отэтой черты Сципиона пострадалобы иего доброе имя, ислава— еслибы онраспоряжался единолично; ноонсостоял под властью сената, ипотому это свойство его характера нетолько неимело вредных последствий, ноипослужило квящей его славе.

Итак, возвращаясь кспору отом, что лучше: чтобы государя любили или чтобы его боялись, скажу, что любят государей пособственному усмотрению, абоятся— поусмотрению государей, поэтому мудрому правителю лучше рассчитывать нато, что зависит отнего, анеоткого-то другого; важно лишь нивкоем случае ненавлекать насебя ненависти подданных, как отом сказано выше.