Модуль №3 левые либералы и п.Н. МИлюков в 20-30-е годы: Оценки большевистского реформирования России.

Комплексная цель модуля.

Ознакомить студентов с проблематикой развития леволиберального движения в изгнании в 20-30-е гг. Проследить динамику оценок российскими левыми либералами социально-экономических мероприятий большевистской России. Выявить программы развития постбольшевистской России и попытаться дать взвешенную оценку предложениям левых либералов 20-30-х гг.

Содержание модуля

20-30-е годы явились серьезным этапом творческих исканий для целой плеяды известнейших людей России. Гражданская война в России и последовавшие за ней события вызвали массовый исход интеллигенции. Общеизвестно, что многие русские интеллигенты не смогли принять теорию и практику новых хозяев России, что привело к изгнанию. Российская интеллигенция и ее интеллектуальная элита, в большинстве своем, были настроены оппозиционно по отношению к власти, не принимая ее авторитарный и деспотический облик, стремясь к утверждению в России западноевропейской социально-экономической и политической модели развития.

Большинство политиков-либералов стали в эмиграции исследователями, публицистами, писателями. Они предложили свои, оригинальные оценки процессов, разворачивавшихся в России, свое видение российских проблем.

Русская эмиграция, особенно в первые годы изгнания, мучительно искала свой путь возвращения на Родину. Естественно, эмиграция тщательно анализировала факторы, приведшие к поражению Белого движения, пыталась понять ошибки, допущенные ими в ходе борьбы с большевиками. В 20-е годы в русской диаспоре шел мучительный процесс размежевания, в ходе которого вырабатывалась новая программа и тактика либерального движения.

Российская интеллигенция, принимавшая базисные идеи либерализма, по-разному подходила к оценкам белого прошлого, существа произошедших в России событий, по-разному оценивала большевистский режим, его эволюционные возможности. По-разному решался вопрос о будущем политическом устройстве России, о методах борьбы с большевистской диктатурой. Существовали расхождения по вопросу о союзниках в этой борьбе.

Сам П.Н. Милюков связывал различные течения русского либерализма с осколками кадетской партии, и распределял их следующим образом:

1. Республиканско-демократическая группа партии Народной Свободы.

2. Республиканско-демократические объединение.

3. «Крестьянская Россия».

4. Центральная группа партии Народной Свободы.

5. Правое крыло кадетов²⁶.

На левом фланге с кадетами «граничили» правые социалисты как социал-демократического, так и народнического толка. Правые социалисты охотно сотрудничали с левыми либералами и часто публиковались в «Последних Новостях». Один из крупнейших теоретиков правых социал-демократов С.О. Загорский фактически являлся официальным экономистом «Последних Новостей», и, пожалуй, именно его перу принадлежали наиболее значимые социально-экономические обобщения и выводы. В 30-е годы ведущим экономистом «Последних Новостей» был А. Марков, ранее исследовавший экономические проблемы в правоэсеровском журнале А.Ф. Керенского «Дни». П.Н. Милюков не раз подчеркивал, что именно правые социалисты являлись наиболее естественными союзниками либералов. П.Н. Милюков в 20-е годы сделал вывод, что правые социалисты оценивали большевистский режим и предлагали программу действий, схожую с оценками и предложениями либералов.

За правым флангом русских либералов-эмигрантов П.Н. Милюков расположил Национальный комитет и Торгово-Промышленный союз, а также печатный рупор правых – газету «Возрождение», которой до 1927 года руководил П.Б. Струве.

П.Н. Милюков связывал идейное наследие русского либерализма с осколками конституционно-демократической партии. Он одним из первых попытался понять причины раскола либеральной фракции русского зарубежья. П.Н. Милюков попытался понять причины катастрофы, постигшей Россию, попытался разобраться в причинах отторжения Россией Белого движения и на этой основе разработать новую тактику русского либерализма.

Впервые он заявил о «Новой тактике» в мае 1920 года. В январе 1921 года П.Н. Милюков и его ближайшие соратники, занимавшие видное место в кадетской партии, участвовали в работе Совещания членов Учредительного собрания, где были изложены принципы «Новой тактики».

Общеизвестно, что русская эмиграция рассматривала это Совещание как «эсеровскую затею». Эсеры по праву рассматривали Учредительное собрание как «свой орган». Участие П.Н. Милюкова в этом мероприятии было встречено большинством членов кадетской партии крайне негативно. На совещании членов ЦК партии Народной свободы, проходившего в мае-июне 1921 года, «Новая тактика» П.Н. Милюкова не получила поддержки лидеров партии. В июле 1921 года «Новую тактику» осудила Парижская организация партии, что привело к расколу и созданию Парижской демократической группы партии Народной Свободы. Еще ранее, в июне 1921 года правые кадеты – В.Д.Набоков, А.В.Карташов создали Национальный комитет во главе с А.В.Карташовым, провозгласившим необходимость продолжения борьбы с большевиками всеми способами, не исключая и вооруженные.

П.Н. Милюков, в свою очередь, упорно добивался соглашения с правыми социалистами, и, прежде всего, с правыми эсерами. В 1922 году компромисс был достигнут, и было создано Республиканско-Демократическое Объединение. Формальным центром РДО была Прага, фактическим – Париж, редакция газеты «Последние Новости».

Ретроспективно оценивая революционные события и ситуацию, сложившуюся в русском либерализме периода изгнания, П.Н. Милюков писал в 1923 году: «Когда интервенция началась, это была помощь союзников против Германии и ее союзников, - большевиков.

Было время, когда вооруженная борьба могла быть удачной, - если бы союзническая помощь была достаточной и если бы народ принял Освобождение. Но выяснилось эгоистическое стремление иностранных держав ослабить Россию и нежелание народных масс принять Освобождение из рук сторонников реставрации. Армия стала орудием реставрации.

По вопросу об интервенции и внутреннем развитии России эмиграция раскололась»²⁷.

П.Н. Милюков был уверен, что раскол русской эмиграции был предопределен. Вправо сместилась правая фракция кадетов и примыкавшие к ней силы русской либеральной эмиграции. П.Н. Милюков видел бесперспективность установок правых, фактически предлагавших стране реставрацию, которую они пытались замаскировать под возрождение национальных традиций русского народа, под национализм.

По мнению П.Н. Милюкова, население России было в 20-е годы настроено крайне негативно по отношению к большевикам, но еще более негативно русский народ был настроен по отношению к «реставраторам». Анализ событий революционной эпохи привел П.Н. Милюкова к очень интересным выводам.

Во-первых, он признал произошедшее в России не бунтом рабочих и солдат, а величайшим социальным переворотом, навсегда покончившим с прошлым.

Во-вторых, эмиграция должна была признать необратимость перераспределения собственности, произошедшей в ходе революционных событий.

В-третьих, население к началу 20-х годов устало от социальных экспериментов правящей большевистской элиты и стремилось к закреплению результатов буржуазно-демократической, по мнению П.Н. Милюкова, революции.

В-четвертых, эти факторы определяли возможность осуществления в постбольшевистской России республиканско-демократической программы. По его мнению, русский народ мог принять только те силы, которые предложат ему реалистическую альтернативу, отвечающую его чаяньям, а именно – федеративную республику, правовое оформление произошедшего перераспределения собственности, и экономическую платформу, оказывающую содействие максимальному развитию буржуазных отношений.

В-пятых, естественными союзниками либералов, ориентировавшихся на принципы республиканско-демократической программы, могли быть силы из правосоциалистического лагеря.

В-шестых, в новую эпоху либералы, по мнению П.Н. Милюкова должны были отказаться от принципов «манчестерства». Наоборот, они, как и социалисты, должны были признать регулирующие принципы государства, необходимость вмешательства государства в решение социально-экономических проблем постбольшевистской России.

Теоретики правого крыла кадетской партии, не признавшие принципы «Новой тактики» П.Н. Милюкова, – И.В. Гессен и В.Д. Набоков с 1920 года приступили к изданию в Берлине газеты «Руль» (выходила до 1931 года). Между «Последними Новостями» и «Рулем» (впрочем, как между «Рулем» и «Возрождением») происходила постоянная полемика по вопросам русского прошлого, настоящего и будущего.

Основным источником исследования эволюции воззрений либеральной диаспоры 20-30-х годов явилась русскоязычная периодика. Анализ проблем большевистской России был отражен практически исключительно в периодике русского зарубежья.

Помимо узко теоретического, эта тема имела прикладное значение. Успех или провал дела большевистской реформации был напрямую связан с перспективами большевистского режима. Тем самым эта тема была связана с проблемой репатриации. Пожалуй, еще и этим объясняется столь пристальное внимание периодики русского зарубежья к теме большевистской России.

«Последние Новости» являла собой уникальное явление в русской эмиграции. Газета регулярно выходила с 1920 по 1940 год. Практически каждый раз газета открывалась редакционной статьей. Обычно редакционные колонки готовил к печати сам П.Н. Милюков. Именно этот факт позволяет проследить эволюцию воззрений крупнейшего русского историка и политика буквально по дням. Безусловно, крупные работы П.Н. Милюкова («Россия на переломе» и др.) отражали определенные итоговые оценки, сделанные им в тот или иной период времени, в то время как его работа в «Последних Новостях» в качестве публициста ярко показывает искания П.Н. Милюкова, его мучительные раздумья над проблемами, которые поставила история перед Россией и русскими в первой трети ХХ века. Помимо этого, П.Н. Милюков в своей редакционной колонке откликался на крупнейшие мировые события, писал статьи, посвященные каким-либо юбилейным событиям (как-то, Русско-Японская война, Мировая война, революции 1905, 1917 годов, юбилеи крупных политиков, исследователей, деятелей культуры и т.д.). Он живо откликался на появлявшиеся в то время различные научные и социальные учения, сопровождая их своими комментариями (например, об эволюции либеральной идеи в современную ему эпоху с учетом русского и мирового опыта).

П.Н. Милюков как главный редактор внимательно следил за материалами, готовящимися к публикации в «Последних Новостях», зачастую его статьи открывали дискуссии. Он горячо спорил с их участниками. Достаточно часто точка зрения главного редактора не совпадала с позициями других авторов издания. На страницах «Последних Новостей» печатались Н.Д. Авксентьев, М.А. Алданов, В.В. Набоков, А. Марков, Ст. Иванович, А. Кулишер, Е.Д. Кускова, С.Г. Прокопович, С.О. Загорский и другие авторы, сотрудничавшие помимо «Последних Новостей» с изданиями разносторонней политической направленности – от праволиберального «Руля» до правосоциалистических «Дней» А.Ф. Керенского, «Записок социал-демократа», «Современных записок» и т.д.

П.Н. Милюков регулярно публиковал рецензии на заинтересовавшие его работы. В первую очередь это касалось экономических сборников, выходивших в свет под редакцией С.Н. Прокоповича, «Современных записок» Н.Д. Авксентьева и других изданий близких ему по духу.

На страницах своего издания он вел непрерывную полемику со своими оппонентами как из правого («Возрождение»), праволиберального («Руль»), левосоциалистического («Революционная Россия», «Социалистический вестник»), так и «сменовеховского» лагеря. Эта полемика особенно интересна тем, что она отразила процесс размежевания русской эмиграции, процесс поиска лучшими умами Зарубежной России путей выхода из идейного тупика изгнания.

В целом, необходимо заметить, что хотя «лицо» газеты определяла титаническая работа самого П.Н. Милюкова, газета отличалась в лучшую сторону от других изданий русской эмиграции широтой поднимаемых тем, глубиной охвата тех или иных проблем, полнотой их исследования.

В газете существовала постоянная рубрика, в которой анализировалось социально-экономическое развитие России в новейшее время. Этот раздел вел один из крупнейших русских ученых-экономистов С.О. Загорский, а после кончины последнего в 1930 году – А. Марков. Российскую социально-экономическую проблематику в «Последних Новостях» исследовал также известнейший русский ученый С.Н. Прокопович. Пожалуй, практически все сколько-нибудь значимые события и тенденции социально-экономического развития России были проанализированы на страницах газеты блестящими русскими экономистами. Газета по праву может считаться одним из крупнейших научных центров русского зарубежья 20-30-х годов.

Как уже указывалось, на страницах «Последних Новостей» происходили регулярные дискуссии, в ходе которых представители здравомыслящей русской интеллигенции осмысливали пройденное и вырабатывали свою позицию по вопросам русского прошлого, настоящего и будущего. В первую очередь существо дискуссий касалось оценок произошедших в России событий, причин поражения Белого движения, нэповской России, взаимоотношений России Советской и Зарубежной.

В ходе дискуссий поднимались вопросы о путях освобождения страны от гнета большевизма, обсуждался вопрос о принципах отношения к большевистской власти, о так называемой «активной позиции» («активизм»). В связи с этим русское зарубежье очень активно обсуждало проблему признания большевистской России Европой. Исследование этих проблем подтолкнуло Зарубежную Россию к анализу вопроса, поставленного перед эмиграцией «сменовеховцами», - о способности большевизма к эволюции и сути этого процесса. Постоянно дискутировался вопрос о возможностях большевизма решать национально значимые проблемы России, проблемы ее модернизации. Анализировались проблемы общего и особенного в национальном опыте России, противоречивость российского социально-экономического и политического развития в ХХ веке и т.д.

Во второй половине 20-30-х годов русская либеральная эмиграция внимательно изучила истоки, сущность и последствия сталинского «Великого перелома», положительные и негативные стороны новой большевистской политики.

П.Н. Милюков и «Последние Новости» приступили к исследованию проблем большевистского реформирования России сразу после введения НЭПа. Он и его соратники пытались в начале 20-х годов понять, что составляло проблематику национальных интересов России. Естественно, они пытались понять, осознают ли большевики национальные интересы России и способны ли они решать общерусские национальные задачи.

В первой трети 20-х годов «Последние Новости» по этому вопросу особенно яростно спорили со «сменовеховцами», превозносившими большевиков за подавление народной анархии, уничтожение всяких остатков демократии, за возврат к имперской, даже деспотической форме модернизации России (вариант Ивана Грозного). По мнению теоретиков российского эмигрантского либерализма, «сменовеховцы» – почти все выходцы из кадетской партии, занимавшие в ней видные посты, сознательно предали либеральную идею, испугавшись необузданности народной стихии.

Известно, что одной из центральных идей «сменовеховцев» было признание завершенности героического периода Русской революции, завершенности процессов передела собственности и признание факта вступления страны в исторически длительный период поступательного развития на буржуазных принципах под защитой сильной государственной власти²⁸.

На поставленный «сменовеховцами» вопрос о способности большевиков осознать и решать национальные задачи страны попыталась ответить на страницах «Последних Новостей» известнейшая деятельница социалистического и либерального движения Е.Д. Кускова, высланная вместе с мужем С.Н. Прокоповичем из России в 1922 году. Этой проблеме она посвятила целую серию статей «Или-или», опубликованную в «Последних Новостях» осенью 1923 года.

Е.Д. Кускова напомнила, что исторически в России сложилось так, что интеллигенция встретила большевизм враждебно, однако победа большевиков в ходе гражданской войны явилась историческим фактом. Е.Д. Кускова заметила, что власть большевиков в России незыблема, а ослабление России было бы на руку многим державам, в первую очередь соседям (в качестве примера она приводила Турцию). Далее, по ее мнению, нэповская реальность изменила ситуацию в стране принципиально, страна начала двигаться вперед, и большевики не могли игнорировать требования жизни, необходимость экономического возрождения страны, ее модернизации. Интересно, что, рассматривая проблему под этим углом зрения, Е.Д. Кускова фактически повторила тезис «сменовеховцев» об определенном положительном значении большевистской диктатуры.

Е.Д. Кускова пришла к выводу, что с момента введения НЭПа в стране начался процесс эволюции, страна начала превращаться в нормальное государство, однако этот процесс был половинчат и ограничен.

По мнению Е.Д. Кусковой, восстановление страны и ее дальнейшая модернизация могли стать реальностью только на основе дальнейшей экономической и политической эволюции большевизма.

Е.Д. Кускова призвала «засыпать рвы» между советской и зарубежной Россией, способствовать признанию Европой и Америкой новой России, поддерживать процесс термидорианского перерождения правящей партии.

По сути дела Е.Д. Кускова признала, что только большевики смогут защитить национальные интересы России на внешней арене, обуздать революционную вольницу внутри страны.

Тем не менее, при определенной схожести позиции Е.Д. Кусковой и «сменовеховцев», существовало существенное различие в их взглядах. Для «сменовеховцев» диктатура была желательным явлением на длительный срок, в то время как Е.Д. Кускова считала, что большевистская диктатура необходима только для решения специфических задач обуздания послевоенной анархии и укрепления внешнеполитического положения России, решения проблемы ее «собирания». Однако она была уверена, что подлинное экономическое возрождение России, ее модернизации при диктатуре попросту неосуществимы, тем более при идеологизированной диктатуре.

П.Н. Милюков отозвался на публикацию Е.Д. Кусковой. В том же номере «Последних Новостей», где была помещена одна из статей Е.Д. Кусковой от 13 октября 1923 г. «Или-или», он поместил свою рецензию на эти статьи.

Он согласился с тезисом Е.Д. Кусковой, что только диктатура была способна приучить население послереволюционной, анархической России к дисциплине. В этом смысле большевистская диктатура решала великую национальную задачу ликвидации последствий революции.

В отличие от Е.Д. Кусковой П.Н. Милюков отказался верить в способность большевиков к реальной политической эволюции. По его мнению, в 20-е годы эволюционировала страна, но отнюдь не правящая партия. «Эволюция - единственный путь, но советская власть эволюционизирует с трудом. Эволюция возможна еще как революция в большевизме. Мы должны поддерживать русскую эволюцию, процесс НЭПа»²⁹.

П.Н. Милюков напомнил, что первоначально большевики рассматривали Россию как плацдарм, при помощи которого они хотели «перевернуть мир». Они стремились удержаться у власти, в ожидании «дозревания» Европы. Только осознание факта затягивания мирового революционного процесса заставило большевиков обратиться к России, к организации своего производства. П.Н. Милюков был уверен, что большевики надеялись разрешить внутренние проблемы России, в том числе проблему отсталости страны при опоре на внешние источники, на гипотетические развитые пролетарские государства Европы. Действительность, необходимость выживания в крестьянской стране, с разрушенной промышленностью заставили большевиков обратиться к внутренним силам страны, восстановить российское народное хозяйство и попытаться осуществить его модернизацию, что в новых условиях было возможно только на рыночной основе, на основе НЭПа.

В итоге, П.Н. Милюков сделал вывод, что сами по себе, как идеологизированная партия, большевики не были способны к эволюции, и с большим трудом, половинчато и противоречиво выражали национальные интересы России. Проблемы восстановления настойчиво требовали отстранения большевиков от власти.

Проблему возрождения России очень серьезно исследовал на страницах «Последних Новостей» известнейший русский политический деятель и блестящий ученый-экономист С.Н. Прокопович. Серия его статей, опубликованных в «Последних Новостях» в 1922 году, была посвящена анализу ситуации, сложившейся в экономике России, после международных конференций в Генуе и Гааге.

Он напомнил, что дореволюционная Россия занимала свое место в системе международного разделения труда, прежде всего как источник сырья и рынок сбыта западноевропейского экономического региона. Из потрясений военных лет страна вышла ослабленной. Россия остро нуждалась в западных инвестициях и до эпохи потрясений, и в новых условиях. Однако Запад поставил в качестве одного из важнейших условий предоставления кредитов свое требование о погашении «Русского долга». С.Н. Прокопович сделал несколько парадоксальный вывод, что не только большевики, но и любое иное российское правительство не смогло бы выполнить это условие.

«Было бы ошибочно, поэтому, делать заявления, что Россия при другом правительстве и других обстоятельствах тотчас сможет уплатить все свои долги»³⁰.

Привлечение же в российскую экономику частных инвесторов, по его мнению, было возможно только на условиях предоставления таких гарантий прибыли и неприкосновенности иностранцам, какие могли привести к полуколониальному закабалению страны. На этот шаг не только большевики, но и любое другое национальное российское правительство пойти не могло.

Кроме того, Запад, по мнению С.Н. Прокоповича, в первой половине 20-х годов убедился, что «эволюция» большевизма оказалась во многом призрачным явлением, что политические уступки, сделанные большевиками, оказались на деле ничтожными.

Из всего вышеизложенного С.Н. Прокопович сделал вывод, что большевики не сумеют получить кредиты, в которых остро нуждалась страна. Более того, из контекста анализа С.Н. Прокоповича явствовало, что в конкретной ситуации 20-х годов любое русское правительство, независимо от его идеологических и политических симпатий, не сумело бы справиться с этой проблемой. Следовательно, сделал вывод С.Н. Прокопович, в 20-е годы Россия могла рассчитывать только на свои силы, на внутренние накопления.

Рецепты лечения российской экономики, предложенные С.Н. Прокоповичем, сводились к необходимости дальнейшего углубления рыночных реформ и политической эмансипации российского общества. Только такой путь был способен развязать руки народной инициативе и сделать реальным процесс внутреннего накопления.

В дискуссию о кризисных явлениях в российской экономике, о смысле и направлениях большевистского реформирования страны в первой половине 20-х годов активно включился П.Н. Милюков. Ранее его участие в дискуссии на страницах «Последних Новостей» ограничивалось выяснением проблемы способности большевиков осознавать и выражать национальные интересы страны. После кризиса 1923 года П.Н. Милюков рассматривал тему реформирования России как самую важную теоретическую, социально-экономическую и политическую проблему, от разрешения которой зависела будущность страны.

Прежде всего, П.Н. Милюков обратил внимание на тот факт, что советская нэповская экономика изначально была явлением неустойчивым, находилась в состоянии перманентного кризиса.

Реально промышленность находилась на иждивении государства и поддерживала свое существование эксплуатацией рентабельных секторов российской экономики.

«Смыслом НЭПа являлось создание диктатуры города над деревней, искусственного подчинения крестьянского хозяйства интересам государственного хозяйства и советской буржуазии с участием связанного с государственно-буржуазным хозяйством пролетариата… В результате крупная промышленность и транспорт, находясь на иждивении казны, нарушют своими убытками всякие надежды на установление бюджетного равновесия»³¹.

Естественно, такая ситуация была чревата угрозой постоянно повторяющихся кризисов.

«Если оно (правительство, – М.К.) берет крестьян в «железо», понижая цены сельскохозяйственных продуктов путем усиленного выкачивания сельхозналога при помощи соответствующей политики хлебозаготовительных органов, и назначает на свои промышленные товары высокие цены, в соответствии с низкой производительностью труда и фатальными «накладными расходами», то получаются «ножницы», промышленные товары оказываются недоступными для населения и остаются непроданными, и, в конечном счете, государство имеет убыток.

Когда же правительство при виде этой «конъюнктуры» понижает промышленные цены и дает повышаться сельскохозяйственным, то мизерные по сравнению с потребностями изделия промышленности оказываются быстро проданными, наступает «бестоварье» и уменьшаются средства на хлебозаготовительном рынке, а с другой стороны, увеличивается дороговизна жизни в городах, т.е. при уменьшении доходов промышленности увеличиваются ее расходы»³².

В самой России и в эмиграции в то время стали появляться предложения об ослаблении сложившегося положения путем «товарной интервенции», т.е. путем завоза в страну дешевых и качественных товаров из-за границы. Обсуждая эту тему, П.Н. Милюков прокомментировал работу крупного деятеля большевистской партии Ю. Ларина, опубликованную в начале 1924 года в «Правде», в которой последний выступил против идеи «товарной интервенции». В этом вопросе либерал П.Н. Милюков поддержал большевика Ю. Ларина.

«В окарикатуренной форме здесь, несомненно, поставлен серьезный вопрос о правильном соотношении национальной обрабатывающей промышленности с промышленностью добывающей… Возражение Ларина против разрушения русской промышленности нужно признать, конечно, основательными: альтернатива здесь одна – Россия «колония»³³.

Размышления над проблемами большевистского реформирования страны подвели П.Н. Милюкова к очень интересным открытиям. Разрабатывая проблему демократической альтернативы, он проанализировал исторический прогноз английского журналиста Брельсфорда, писавшего о России, и «скрепя сердце» был вынужден согласиться с ним.

«Если сейчас осуществить демократию, значит, дать России то правительство, которая она действительно требует. Такое правительство не будет ни меньшевистским, ни социал-революционным, ни кадетским, ни царистским. Настоящая крестьянская программа потребовала бы частной собственности на землю без вознаграждения, неограниченной эксплуатации города деревенским кулаком, выступала бы против централизма и подъема культурного уровня»³⁴.

Очевидно, что в гипотетической постбольшевистской России принципы формальной демократии вступали бы в противоречие с интересами всего общества. Реализация такой «крестьянской» программы привела бы к масштабной «товарной интервенции», гибели национальной промышленности, самобытной городской российской цивилизации, массовой безработице в городах и социальной напряженности в обществе. Эти выводы заставили П.Н. Милюкова очень серьезно переоценить значение и роль государства в послевоенном мире и особенно в России³⁵.

В 1925 году П.Н. Милюков поместил в «Последних Новостях» рецензию на работу известного деятеля русского либерализма С.И. Гессена «Проблема правового социализма». П.Н. Милюков проанализировал центральную идею статьи С.И. Гессена, о том, что после перерождения определенной части социалистов в коммунистов социалистическая идеология должна была эволюционизировать в либеральную. Социализм должен был заимствовать у либерализма концепцию права. В ответ П.Н. Милюков стал утверждать, что «движение должно было стать двухсторонним», и либерализм, в свою очередь, должен был бы взять лучшее у социализма, ответить на тот вызов, который новая историческая реальность поставила перед либерализмом.

«Совершенно правильно он проводит грань между старым «классическим» либерализмом и новым. По-видимому, последний очень далеко отошел от первого – в направлении социализма.

… Он следит за эволюцией либерализма по отношению к идеям о роли государства, о равенстве, о собственности, о демократии. Во всех этих вопросах старый либерализм натолкнулся, вопреки исходному оптимизму XVIIIвека, на невозможность разрешить проблемы, поставленные социализмом, в рамках правового государства»³⁶.

П.Н. Милюков сделал очень интересные выводы о путях и сущности эволюции нового либерализма.

«Анархисты и большевики вывели отсюда заключение: долой правовое государство. Новый либерализм, не ограничиваясь этой отрицательной задачей, поставил положительной целью государства – помощь гражданам для уравнения их от последствий безграничной конкуренции. Эта задача, сходная с минимальной задачей социализма – ограждение человека от эксплуатации человеком. Либерализму потребовалось при этом выдвинуть идею «достойного существования» личности, отказавшись от идеи монопольной собственности, заменив идею бесстрастного присутствия при борьбе индивидуумов надклассовым посредничеством в борьбе классов и т.д.»³⁷.

По сути дела П.Н. Милюков в середине 20-х годов серьезно переосмыслил многие моменты концепции «нового либерализма». Анализ тенденций развития послевоенного западного общества и раздумья над «русской катастрофой» подвели его к выводу, что в новых условиях либерализм должен был взять на вооружение практику социального реформаторства, причем ведущим элементом в этой процессе должно было стать государство. По сути дела П.Н. Милюков предвидел направления развития западной политической идеи, базирующейся на принципе социального партнерства различных стратов западного общества и гарантирующей (при посредничестве в первую очередь государства) основным социальным группам «достойное существование».

Рассматривая специфические российские проблемы, П.Н. Милюков предложил решать в будущем проблемы реконструкции постбольшевистской России, опираясь именно на эти принципы.

Тем самым П.Н. Милюков предложил свою достаточно схематичную программу модернизации страны. По его мнению, постбольшевистское правительство России должно было руководствоваться в своей деятельности глубинными интересами всего общества, а не только большинства населения страны (крестьянства). Он был уверен, что модернизация России должна была базироваться на рыночных принципах, однако государство должно было бы спасти национальную экономику от разграбления и разорения. Постбольшевистское правительство страны должно было осуществлять достаточно жесткие протекционистские мероприятия, проводить активную социальную политику, отказаться от принципов «манчестерства», т.е. от принципов невмешательства государства в экономику. Наоборот, именно государство должно было бы определять направления и темпы модернизации страны, обеспечить социальную защиту своим гражданам. Он ясно видел скудость внутренних накоплений и поэтому надеялся, что постбольшевистской России удастся получить кредиты на Западе. Он осознавал невозможность выплаты «Русского долга». По мнению П.Н. Милюкова, правительство постбольшевистской России будет вынуждено решать эту проблему в ходе тяжелых переговоров с Западом. Тем не менее, П.Н. Милюков был уверен, что в российскую экономику смогут влиться капиталы частных инвесторов. Это могло стать возможным после проведения в стране политических и экономических реформ, создания правовой основы для нормального предпринимательства. В то же время, именно постбольшевистское государство должно было бы принять меры, не допускавшие полуколониального закабаления России.

По сути дела, предложенная П.Н. Милюковым модель постбольшевистского развития страны, на уровне теоретических разработок соотносилась скорее со схемами левых русских социал-демократов.

В итоге своих исследований в середине 20-х годов П.Н.Милюков пришел к целой системе выводов.

Прежде всего, он был уверен, что российские послеоктябрьские социально-экономические проблемы порождены не только особенностя­ми экономического и политического режима, а, прежде всего жесточайшим разорением страны. Помимо этого, дореволюционная российская экономика базировалась на притоке иностранного капи­тала, а его прекращение поставило перед страной серьезные трудности.

П.Н.Милюков сделал в первой половине 20-х годов удивительный для злейшего врага большевизма вывод, что большевизм не только разрушал, но и решал созидательные задачи. По его мнению, только большевизм сумел покончить с революционной вольни­цей и обеспечить защиту международных интересов России.

Он был уверен, что в 20-е годы большевизм не был единым. В его недрах сложилось течение, готовое выразить и отстаи­вать национальные интересы России, пусть однобоко и нечетко. Как образно выражался П.Н. Милюков, это течение готово было «отказаться во имя жизни от смысла жизни», готово было проводить политику буржуазного возрождения страны.

Экономическая система, возникшая в большевистской России в период НЭПа, была изначально внутренне неустойчива и чревата возникновением кризисов. Разоренность страны, исчезновение внешних финансовых вливаний, значительное сокращение численности квалифицированных рабочих, износ оборудования, отсутствие необхо­димого количества специалистов, большевистская социальная политика, некомпетентность правящей советской бюрократии, не сумевшей грамотно наладить производство, в итоге привели к нерентабельности российской госиндустрии в ее трестовском варианте, неоправданно высоким ценам на промышленную продукцию. Реально промышленность находилась на иждивении государства и поддерживала свое существо­вание эксплуатацией рентабельных секторов российской экономики. Как известно, все это порождало проблему «ножниц цен». Попытки большевистской власти разрешить возникшие трудности путем административного снижения цен в свою очередь приводили к кризису бестоварья, «товарному голоду» и политическому недовольст­ву населения.

Однако П.Н. Милюков поддержал большевиков в том плане, что они отказывались решать проблему «бестоварья» путем завоза в страну относительно дешевых и качественных зарубежных товаров, интервенции, поскольку такой шаг погубил бы националь­ную индустрию и Россия фактически превратилась бы в полуколонию Запада.

П.Н. Милюков, как и большевики, предполагал, что единственным выходом из создавшегося положения для большевистского, да и всякого другого правительства явилось бы ускорение процессов социально-экономического развития страны, и, прежде всего переоборудование промышлен­ности позволившего бы ей выпускать дешевую продукцию.

Однако, по его мнению, сложившаяся при большевиках социально-экономическая и политическая система препятствовала процессу внутренних накоплений. П.Н.Милюков был уверен, что причина такого положения вещей заключалась не только в отсутствии правовых гарантий предпринимательству, или в искусственных препятствиях, возникших на пути развития рыночных отношений. Главная причина, по его мнению, заключалась в уже упомянутом разорении страны. В силу этого, П.Н.Милюков пришел к выводу, что наиболее реальным источником российской социально-экономичес­кой модернизации могли бы стать внешние заимствования, масштабные зарубежные кредиты, как это и было до войны.

Россию на этом пути ждали серьезные трудности. П.Н. Милюков никак не возразил С.Н. Прокоповичу, убеждавшему читателей «Последних Новостей», что страна не могла выплачивать проценты по «Русскому долгу». По его мнению, любое российское правительство, независимо от его идеологических установок не могло решиться на такой шаг, а значит, практически не имело шансов на получение западной финансовой помощи на государственном уровне.

В то же время частные западные инвестиции были маловероятны, так как только безумец или авантюрист был готов вклады­вать капиталы в страну с рискованной экономикой, в которой отсутствовали правовые гарантии отечественному и зарубежному предпринимательству.

Все вышеизложенное позволило П.Н.Милюкову значительно раньше многих других российских теоретиков, еще в первой половине 20-х годов, сделать вывод, что нэповская система исторически обречена и большевистская модернизация не сможет стать реальностью.

Во второй половине 20-х годов он продолжил свою работу. Именно в этот период противоречия НЭПа проявились особенно ярко, а большевики мучительно иска­ли и пробовали самые разнообразные «лекарства» для лечения заста­релых российских «болезней».

П.Н. Милюков отдавал себе отчет, что провозглашенный И.В. Сталиным курс на построение социализма в одной стране не имел ничего общего ни с марксизмом, ни с ленинизмом. Это было нечто новое. П.Н.Милюков во второй половине 20-х годов предпринял попыт­ку исследовать истоки и последствия этого нового социаль­но-экономического и политического курса, для чего он внимательней­шим образом проанализировал новую расстановку сил в тогдашнем российском обществе, социально-экономическую ситуацию, сложившуюся в стране.

«До сих пор советское хозяйство только и занималось тем, что переходило от «кризиса сбыта» советской промышленности к «товарному голоду» и обратно.

Сейчас оно опять находится во втором положении: вопли на полное отсутствие промышленных товаров несутся отовсюду.

Вот тот момент, когда крестьянское население, наконец, приобре­тает покупательные средства, каких оно не имело уже много лет, в эту решительную минуту советская промышленность оказывается абсолютно неспособной удовлетворить интересы населения³⁸.

Он был абсолютно уверен, что указанная проблема вызвала серьез­ное недовольство крестьян и грозила «взорвать» с таким трудом построенное «здание» большевистской России.

«Ясно, что «ворчание» крестьян снова дает знать и с грозной силой. На советских верхах чувствуется, что приближается новая полоса «активности» и создается настроение панической суеты и спешки»³⁹.

Крестьянство настойчиво требовало насыщения российского рынка промтоварами, пусть даже путем завоза необходимого из-за границы.

П.Н.Милюков пришел к выводу, что попытки справиться с возникши­ми трудностями методами рыночного регулирования в середине 20-х годов не приносили желаемого результата.

Столь же бессмысленными, по мнению П.Н.Милюкова, становились меры по повышению цен на закупаемую государством сельхозпродук­цию. Крестьянство ввиду отсутствия товаров не имело бы стимулов продажи и предпочитало придерживать продовольствие.

Очевидно, что в середине 20-х годов,пришел к выводу П.Н.Милюков, противоречия между интересами крестьянства, подавляющего большинства населения России, и большевистской властью, представ­лявшей, в первую очередь, интересы городской промышленности и городских рабочих, проявились достаточно ярко, и их дальнейшее углубление неминуемо привело бы к крестьянскому выступлению.

Получалось, что рыночники-большевики были достаточно жестко ограничены в своих поисках нового социально-экономического курса. «Товарная интервенция» в угоду крестьянству была недопусти­ма, так как разорила бы национальную промышленность и вызвала бы возмущение рабочих, -социальной опоры правящего режима. Поддержание национальной индустрии, в свою очередь, подталкивало многомиллионное российское крестьянство к социальному взрыву.

Руководство большевистской партии, в середине 20-х годов, придало своему прикладному курсу масштабы общенациональ­ной политики «строительства социализма в одной стране», на деле создавая самодостаточную экономическую систему, сделал вывод П.Н. Милюков.

П.Н. Милюков высказал сомнение в успехе реализации больше­вистской программы выхода страны из кризиса.

Прежде всего, он обратил внимание, что к середине 20-х годов состояние российской промышленности,т.е. того исходного уровня, с которого должны были начаться процессы ее модернизации, было тяжелым.

«Он задал себе вопрос: «могла ли советская государственная промышленность изыскать в самой себе средства на свою модерниза­цию?» и ответил на него отрицательно.

«Иначе говоря, вопрос не столь в стремлении крестьянства к накоплению, сколько в негодности советской промышленности, непри­годности столь полной и радикальной, что и при наличности вполне платежеспособного потребителя она умеет только поставить самое себя и государственные финансы в отчаянное положение, что вместо усиленного предложения сельхозпродуктов получается продажная забастовка со стороны крестьянства.

Здесь возможны три выхода:

1.Или получить за границей эти средства при нынешней советской хозяйственной системе.

2.Или увеличить «платежные средства» путем эмиссии, т.е. разрушить денежную систему и притом еще увеличить разрыв между крестьянст­вом и промышленностью, еще уменьшить стимулы крестьянства к поставке товаров на рынок.

3.Прекращение субсидирования госпромышленности за счет бюдже­та с предоставлением права промышленным предприятиям искать капиталов, где они могут и умеют»⁴⁰.

Как уже указывалось, П.Н. Милюков фактически исключал возмож­ность получения кредитов на Западе. Кроме того, большевики, по его мнению, не могли пойти на закрытие нерентабельных предприятий. Получалось, что единственным путем создания «платежных средств» оставалась эмиссия, которая в свою очередь должна была еще больше разбалансировать нэповскую систему и только углубить стоящие перед большевиками проблемы. П.Н.Милюков во второй поло­вине 20-х годов пришел к выводу, что развитие нэповских проти­воречий не оставляло большевикам шанса на выживание.

П.Н.Милюков был уверен, что проблема модернизации страны, проблемы выживания диктатуры была самой жгучей проблемой, стоящей перед большевистской партией и ее элитой, и именно поиски путей выхода из кризиса приводили к внутренним конфликтам в руководстве коммунистов.

Он заметил, что коммунистическая оппозиция,связанная с ортодоксальным течением большевизма, обратила внимание на факт усиления капиталистических элементов. П.Н.Милю­ков был уверен, что тревога «левых» коммунистов имела под собой реальную почву. Большевистскому режиму в середине 20-х годов противостояли не просто крестьяне-потребители, а социальные группы, интересы которых были принципиально несовместимы с существованием идеологизированного большевистского режима.

Из всего этого большевистская оппозиция сделала вывод о необходимости ускорения социально-экономических процессов, прежде всего по идеологическим мотивам, для создания адекватного надстройке базиса, ослабления капиталистических и усиления социалистических элементов в российском обществе.

Эти предложения встретили решительные возражения со стороны правящей большевистской элиты, так как угрожали существованию сложившейся социально-экономической системы и могли привести к социальным потрясениям. Правящее большинство предпочитало в середине 20-х годов сохранять сложившийся порядок вещей, откладывая решение проблем «на потом».

В итоге, во второй половине 20-х годов П.Н. Милюков признал, что под курсом на «строительство социализма в одной стране» скрывается курс на модернизацию закрытого, изолирующего типа, основанного на жестком протекционизме.Однако в силу противоре­чий сложившихся в тогдашнем российском обществе, этот курс про­водился непоследовательно и не имел под собой реальной материальной базы, и на деле, этот курс свелся к «топтанию на месте».

Политик П.Н. Милюков из всех этих посылок сделал вывод, что большевистский режим не имел будущего, и любое развитие событий должно было привести к гибели правящего деспотического режима.

Действительность внесла серьезные коррективы в творческие разработки теоретиков «Последних Новостей». Волей обстоятельств сталинское руководство России приступило к осуществлению «Великого перелома». На глазах русской эмиграции и всего мира из «крови и стонов» возникала новая Россия, - могущественная индустриальная сверхдержава. Прежние оценки и прогнозы развития России потребовали серьезного уточнения.

Теоретики Зарубежной России внимательно, буквально «день за днем» исследовали все происходившие в Советской России на рубеже 20-30-х годов и в 30-е годы. Первые эмоциональные суждения сменились зрелыми размышлениями.

В этом плане интересна та идейная эволюция, которую проделали воззрения П.Н. Милюкова и теоретиков «Последних Новостей» в целом.

Первоначально российская либеральная интеллигенция увидела в событиях конца 20-х годов реализацию тех прогнозов, с которыми выступал тот же П.Н. Милюков. Либералы были уверены, что реализация заложенных в НЭПе противоречий неизбежно приведет к гибели большевистского режима в конце 20-х годов.

На рубеже 20-30-х годов в России происходили действительно драматические события. П.Н. Милюков сумел подойти к исследованию новой российской реальности достаточно беспристрастно, увидев и отрицательные, и положительные моменты большевистской политики.

Он обратил внимание на то, что начало «Великого перелома» вытекало из событий им предсказанных. Российская промышленность не смогла предложить крестьянству необходимый товарный эквивалент, что привело к сокращению предложений продуктов. После чего последовали так называемые «чрезвычайные меры», а вслед за ними был возрожден «страшный призрак военного коммунизма – посевная крестьянская стачка»⁴¹.

«Недостаток хлеба привел к «чрезвычайным мерам», а чрезвычайные меры и крайнее падение червонца, ускоренное ростом цен на вольном рынке, приводят к уменьшению посевов»⁴².

Естественно, предположил П.Н. Милюков, ситуация в стране могла бы привести к гибели большевистского режима. Большевики могли бы попытаться найти выход только путем насыщения товарного рынка, и значительно повысив цены на закупаемое продовольствие.

Получалось, что И.В. Сталин не мог продолжать прежнюю экономическую политику, ибо она привела к кризису и «чрезвычайным мерам», не мог развернуть что-то похожее на «неоНЭП», поскольку такие акции привели бы к самым негативным последствиям. В то же время, большевики не могли решиться на возврат к «военному коммунизму» так как 1921год ясно показал бесперспективность такой политики.

В связи с этим И.В.Сталин попытался на рубеже 20-30-х годов создать что-то новое, новую «Генеральную линию», принципиально отличавшуюся и от «классического» НЭПа и от «военного коммунизма, заимствуя в то же время элементы и той и другой системы.

Сталин нашел выход. Он увидел его в «социализации» сельского хозяйства. Главная цель этой акции заключалась в достижении независимости власти от рынка и от деревни. В социальном плане большевики опирались на беднейшее российское крестьянство, тактически «социализация» - коллективизация вылилась в порабощение всего крестьянства и разорение наиболее прогрессивных и перспективных хозяйств.

Стране и, прежде всего деревне внушалась мысль о необходимости терпения и смирения, что, дескать, выкачанные из деревни средства пойдут на дело индустриализации страны, что позволит, со временем вернуть народу «долг».

П.Н.Милюков одним из первых русских исследователей сделал вывод, что сталинская «Генеральная линия» была ничем иным как попыткой большевиков найти выход из противоречий рыночного этапа реформирования России за счет населения, страны в целом, попыткой сохранить власть и реализовать коммунистическую программу, по сути дела, вопреки законам истории.

Безусловно, П.Н.Милюков был, как и прежде, уверен, что дорога модернизации была столбовой дорогой для российской цивилизации. Именно российская модернизация должна была разрешить проблемы, доставшиеся России от традиционного общества, аграрное перенаселение, общую отсталость. По его мнению, отсталость России должна была преодолеваться постепенно и без особых жертв. Напротив, большевики приступили к стремительному решению этой проблемы, совершенно не считаясь с социальной ценой своего эксперимента.

Сталин, фактически поставил знак равенства между такими понятия­ми как социализация и модернизация и всей мощью российско­го бюрократического аппарата «погнал» страну в «социализм».

Он обратил внимание, что в России, в результате осуществления большевиками неорганической, имперской модели модернизации, ее результаты оказались направленными против человека, а не во благо людей.

Колхозы превращались в прообраз военных поселений, а государство - во всесоюзного помещика. П.Н. Милюков был одним из первых российских теоретиков, который в начале 1930-х годов именно так и характеризо­вал сталинскую «аграрную революцию».

Кроме того, П.Н. Милюков был абсолютно уверен, что две части сталинского плана - индустриализация и коллективизация, находились в неразрывном единстве. Колхозы, безжалостно ограбляемые больше­виками, должны были финансировать процесс индустриализации, а создаваемая индустрия должна была поглотить избыточное деревенское население.

В начале 30-х годов П.Н.Милюков постоянно утверждал, что Россия не выдержит тягот, возложенных на нее большевизмом, что страна, и, прежде всего крестьянство, восстанет против гнета деспотии, что приведет большевистский эксперимент к краху.

Однако в первой половине 30-х годов волна скептицизма у П.Н. Милюкова начала угасать, и к 1932году он с горечью констатировал успехи большевистской модернизации.

П.Н. Милюков и его соратники в первой половине 30-х годов пришли к страшному для них выводу о реальности большевистской модернизации страны, и что, скорее всего, разлука с Родиной ста­новилась пожизненной. С начала 30-х годов русские беженцы включились в активнейший процесс ассимиляции. Эмигрантские пе­чатные издания стали больше писать о положении в принявших их странах или в Европе в целом, чем о России.

П.Н. Милюков, осознавая крах своих оценок 20-х годов, стал реже писать о России и российской модернизации, стал значительно сдержаннее в своих оценках и прогнозах. В «Последних Новостях» в 30-е годы место российской тематики заняли вопросы общеевропейской безопасности, анализ фашистской угрозы и т.д.

Тем не менее, «Последние Новости» достаточно объективно оценивали события, произошедшие в России.

О значении большевистской модернизации очень интересно писала Е.Д. Кускова в 1932 году на страницах «Последних Новостей».

Е.Д. Кускова с удовлетворением отмечала, что «разрушители» - революционеры Л.Д. Троцкий, Е.М. Ярославский и другие ушли с первых ролей российской политической сцены, вместо них пришли незаметные «строители».

Е.Д. Кускова сделала очень серьезный, опередивший свое время вывод, что по большому счету значение большевистской революции заключалось именно в модернизации России.

По-видимому, П.Н. Милюков был вынужден согласиться с такой оценкой российской революции. По крайней мере, в «Последних Новостях» не было опубликовано ни одной статьи, в которых оспаривались бы выводы Е.Д. Кусковой, хотя П.Н. Милюков внимательно готовил к печати все публикации в своей газете, и не упускал случая оспорить точку зрения своих оппонентов.

Надо думать, что П.Н. Милюков переживал глубокий внутренний кризис, связанный с провалом его теоретических прогнозов будущего большевистской России.

В начале 30-х годов он обратил внимание на искусственный, неорганичный характер сталинской модернизации страны, ее страшную социальную цену, слабую связь с мировым и общероссийским цивилизационным процессом.

П.Н. Милюков постоянно писал в начале 30-х годов о штурмовом характере сталинской модернизации, об откровенном очковтирательстве и приписках, сопровождавших большевистскую модернизацию, хотя реальный факт коренной перестройки страны он не отрицал.

Новая советская индустрия остро нуждалась в специалистах. С легкой руки Е.Д.Кусковой⁴³«Последние Новости» широко использовали термин «техническая интервенция». Это понятие означа­ло, что передовая техника была привезена в отсталую страну, а полуграмотные рабочие - вчерашние крестьяне, не умели с ней грамот­но обращаться.

Кроме того, штурмовщина вела к безответственности. В Советском Союзе сталинская бюрократия своей расточительностью природ­ных и материальных ресурсов, своей бесхозяйственностью убивала в трудящихся потребность в труде.

«Сталинский режим убивает волю к труду, саму потребность в труде. Промышленное хозяйство построено на безответственности, не только убивает народное благосостояние, но даже технически не может достигнуть тех результатов, какие дает самое отсталое капиталистическое государство»⁴⁴.

П.Н.Милюков обратил внимание, что в ходе осуществления ста­линского реформирования Страны, ликвидации рынка в СССР перестали рабо­тать экономические категории и прежде всего закон стоимости, впрочем, как и реальное денежное обращение.

Государство как реальный хозяин всей экономики покрывало нерентабельную работу предприятий за счет рентабельно работаю­щих секторов советской экономики. Штурмовая модернизация привела к затратному облику практически все советской промышленности, сделал вывод П.Н. Милюков.

Он не раз утверждал, что основной источник сталинских пятиле­ток заключался в безжалостном выкачивании средств из населения, прежде всего из колхозной деревни⁴⁵.

В то же время он не отрицал впечатляющие количественные результаты большевистской модернизации. Интересно,что с 1934 года он стал употреблять термин «социализм» применительно к России без кавычек. Он принял за аксиому факт достижения Россией технико-экономической независимости от остального мира и факт превращения страны в середине 30-х годов в Великую Державу⁴⁶.

П.Н.Милюков вновь серьезно вернулся к анализу сущности строя, созданного в СССР, в 1939году. 1939год был годом пятнадцатой годовщины со дня кончины главного теоретического и политического оппонента П.Н. Милюкова, - В.И. Ленина. Это был год, в определенном смысле итогового большевистского XVIIIсъезда ВКП(б). Это был последний мирный год в Европе.

Прежде всего, П.Н. Милюков проанализировал теоретическое наследство В.И. Ленина и результаты, к которым пришла страна под руководством И.В. Сталина. П.Н. Милюков попытался разобраться с проблемой сущности той модели развития, которая была реализо­вана в России в 30-е годы, и о ее соотношении с заветами В.И.Лени­на, учением марксизма о социализме. Кроме того, он пытался понять, какое место занимала сталинская модель в общемировом процессе модернизации, в процессе движения традиционных обществ к общест­ву западного типа.

П.Н. Милюков был уверен, что в историческом и конкретно-практичес­ком плане, творение Сталина, его вариант реформирования России не имело ничего общего с замыслами Ленина⁴⁷.

«Ленина не только исправили, но и подделали, и надо признать, что с точки зрения теоретических суждений Ленина, сталинский социализм является поддельным»⁴⁸.

П.Н.Милюков определял сталинский социализм, как строй государст­венного капитализма милитаристского типа.

«Дело в том, что сталинский социализм по мере своего развития принимает облик государственного капитализма, а в последние годы тот капитализм еще и военизируется»⁴⁹.

Продолжая эту тему в преддверии и в ходе работы XVIIIсъезда ВКП (б), он обратил внимание, что созданная И.В. Сталиным индустрия оторвана от реального потребителя, от человеческих потребностей. «Все ярче становится деление советской промышленного на «большую» и «малую» причем большая промышленность, в которую входят гиганты, всё более замыкается в своем кругу, и ее продукция почти неуловима для советских граждан⁵⁰.

П.Н. Милюков обратил внимание, что возникшая экономическая система фактически не имела внутренних стимулов к саморазвитию. Промышленность работала во имя выполнения плана, спущенного сверху. План выполнялся «любой ценой», не считаясь с экологией, оборудованием и людьми. Работники советских предприятий, - от простого рабочего до наркома - не ощущали себя хозяевами страны и промышленности, что приводило к хищническому отношению к государственной собственности.

«Предприятия работают для текущего плана, не заботясь о будущем, работают для выполнения данного плана, не щадя оборудования, не считаясь с хищническим использованием естественных богатств»⁵¹.

Рассматривая проблемы российского сельского хозяйства, П.Н. Милю­ков не отрицал факт колоссальных капиталовложений в эту отрасль советской экономики, однако отдача от таких акций была минималь­ной. Мелочная опека колхозной деревни со стороны государства не давала того эффекта, который хотела получить сталинская деспотия.

«Нельзя отрицать, что в сельское хозяйство за последние годы вложено значительное количество средств. Но эти затраты при нынешних условиях не дают определенного результата…»⁵².

В отличие от российских социал-демократов, которые долго спорили о судьбе «большевистского наследства», о перспективах развития посткоммунистической России, П.Н. Милюков был более осторожен в своих прогнозах.

В конце 30-х годов из его работ практически исчезла тема грядущей гибели сталинского режима, наоборот, он постоянно подчеркивал, что сталинская модернизация сыграла ту положитель­ную роль, что укрепила Россию в военно-техническом отношении. Это было особенно важно в условиях надвигавшейся фашисткой угрозы. К 1939году страна стала одной из крупнейших Великих Держав⁵³.

В целом, в 20-30-х годах воззрения П.Н.Милюкова проделали очень серьезную эволюцию.

В основе его оценок, к которым он пришел уже на закате своей жизни, в конце 30-х годов, лежало несколько принципиальных соображений.

Во-первых, по-видимому, важнейшим элементом теоретической эволюции воззрений послереволюционного П.Н. Милюкова являлась уточненная концепция неолиберализма, отражавшая взаимное сближение либерализма и умеренного социализма. Все основные теоре­тические разработки, сделанные П.Н. Милюковым в 20-30-е годы опирались на эти уточнения. Её важнейшим элементом был отказ от принципов «манчестерства», от невмешательства государства в социально-экономическую жизнь общества. Наоборот, именно государство должно было бы примирять интересы различных социальных групп, проводить активную социальную политику, определять основные направления развития общества.

Безусловно, П.Н. Милюков не подвергал сомнению принципы демокра­тии, рыночной экономики, однако социальная направленность его теоретической эволюции прослеживается достаточ­но четко.

Во-вторых, П.Н. Милюков считал процесс модернизации в широком смысле «вестернизацией», т.е. движением в направлении западных ценностей, - демократии и развитой, социально ориентированной рыночной экономики, общеисторической тенденцией развития человечес­кой цивилизации.

Россия, по ряду причин, включилась в этот процесс значительно позже других развитых стран, только в конце XIXвека. Несмотря на все особенности пути российской цивилизации П.Н.Милюков безоговорочно включал Россию в ряды европейских стран.

В-третьих, П.Н. Милюков подчеркивал именно искусственный, вынужденный характер большевистской модернизации. Это было связа­но с раскрытием противоречий, заложенных в нэповской системе, крахом рыночного варианта большевистской модернизации.

Годы войны, отсутствие внешних финансовых вливаний, моральный и физический износ техники, сокращение числа квалифицированных рабочих и специалистов,бюрократизация и монополизация промышлен­ности привели к высоким издержкам производства, дороговизне российской промышленности, известному явлению «ножниц цен», недоступности промтоваров для большинства потребителей, трудностям их сбыта. Все это усилило недовольство большевистской системой власти и в городе и в деревне и было чревато социальным взрывом. Попытка искусственного, административного снижения цен на промтовары привела к «товарному голоду», исчезновению стимулов к производству и в городе, и в деревне, и опять же усилило недовольство властью.

Масштабная «товарная интервенция», предполагал П.Н. Милюков, могла бы снять проблему снабжения, однако она неминуемо привела бы к гибели национальной промышленности и к утрате Россией статуса великой державы. Страна превратилась бы в полуколонию Европы. Этот путь и большевики, и П.Н. Милюков отвергли принципиаль­но.

Единственным выходом из создавшихся противоречий могла бы стать социально-экономическая модернизация промышленности, ее техническое обновление.

Однако в этом вопросе страна столкнулась с проблемой финансиро­вания. П.Н. Милюков считал, что Россия не могла рассчитывать на внешние займы на государственном уровне по причине «Русского долга» - долга, образовавшегося в результате займов царского и других небольшевистских российских правительств. Кроме того, Запад не доверял большевистскому деспотизму. В стране отсутствовали демократические институты, способные гарантировать возврат долгов.

Большевики не могли рассчитывать и на частные западные инвести­ции, так как этому опять же препятствовала политическая структура большевистской России, отсутствие гарантий неприкосновенности инвестиций и предпринимательства.

Большевики могли получить необходимые финансы от экспорта продовольствия. Однако расширение хлебного экспорта требовало определенной товарной стимуляции, ликвидации «товарного голода». Помимо этого, развитие хлебного экспорта требовало расширения рыночных отношений в российской деревне, что вело к укреплению капиталистических и полукапиталистических элементов. По мнению правящей элиты, именно этот сегмент российского общества ста­новился организующей силой общекрестьянского недовольства существовавшего положения вещей.

Размышления над нэповской действительностью привели П.Н. Милюко­ва к выводу, что рано или поздно противоречия этой системы «взорвут» все здание большевистской власти.

Однако развитие событий пошло в ином направлении. Сталинское руководство не стало ждать «взрыва» а нашло выход в «социализации» -«коллективизации» сельского хозяйства, внеэкономическом «выкачивании» ресурсов деревни для модернизации промышленности.

В-четвертых, первоначально, на рубеже 20-30-х годов, П.Н. Милюков был уверен, что новая большевистская социально-экономическая политика только ускорит гибель «ненавистного» режима. Провал прогнозов привел его к глубокому идейному кризису. В 30-е годы он перестал делать какие-либо прогнозы, относительно судьбы России в краткосрочном, и тем более в долгосрочном плане. Однако он дал удивительно точную оценку перемен, произошедших в сталинской России.

П.Н. Милюков отметил затратный характер большевистской модер­низированной промышленности. Практически вся построенная большеви­ками промышленность была нерентабельней. Прежде всего, по мнению П.Н. Милюкова, это произошло в силу сверхбыстрых темпов модерниза­ции, ее штурмового характера. Модернизация, осуществленная «лю­бой ценой», привила советской экономике норму хищнического отношения к материальным и человеческим ресурсам, совершенно дикое отноше­ние к экологическим вопросам.

«Техническая интервенция» не смогла превратить отсталую страну в передовую Державу. Трудящиеся не имели необходимого уровня общей культуры, для того, чтобы грамотно освоить новую технику.

Созданная большевиками индустрия была оторвана от потреб­ностей реального потребителя, главной ее целью было выполнение «плана ради плана».

Экономические категории в огосударствленной советской эконо­мике не работали. Государство покрывало работу нерентабельных предприятий за счет рентабельных секторов экономики.

Государство превратилось во всесоюзного помещика, крестья­не были закрепощены, что привело к исчезновению у колхозников всякого стимула к труду. Огромные капиталовложения в село не давали отдачи. Механизация деревни, внедрение передовой агрокультуры, в целом модернизация села оказалась, как и в городе, искусственным явлением.

Единственным, что в какой то степени оправдывало сталинскую модернизацию, являлся факт создания колоссальной оборонной мощи страны. Россия превратилась в сильнейшую военную великую державу.

В-пятых, в итоге, П.Н. Милюков сделал вывод, что сталинская модернизация носила искусственный, неорганический характер, была проведена «сверху» и в этом смысле являлась «имперской». Она проводилась хаотично, бездумно, вынуждено и поспешно.

По сути дела, большевистская модернизация не являлась модерни­зацией в подлинном значении этого понятия, а была «тупико­вой» ветвью развития российской цивилизации, сделал вывод П.Н.Милю­ков. Однако именно деятельность большевиков по модернизации России составляла,по его мнению, самый позитивный их вклад в российскую историю, так как большевики нарастили производительные силы страны. Большевистская модернизация, несмотря на ее колоссальную социальную «цену», знаменовала собой завершение процессов революционного разрушение и начало созидания новой России.

В-шестых, сталинский социализм не имел ничего общего ни с «класси­ческим» марксистским наследием, ни с ленинизмом, а знаменовал собой что-то новое, был попыткой искусственного создания индустриаль­ной цивилизации в отсталой стране на основе мобилизации ресурсов общества путем огосударствления всей его собственности. П.Н. Милю­ков определял такую модель социализма как милитаристскую, «военно-индустриальную». Соответственно, сталинская модернизация также была милитаристской.

В целом П.Н. Милюков в 20-30-е годы продемонстрировал уди­вительные образцы творческого научного анализа развития России. Его выводы о сути перемен, произошедших в стране, пред­восхитили свое время.

Проектное задание.

Выбрать проблемно значимые элементы развития российского леволиберального движения русского зарубежья 20-30-х гг. ХХ века; определить критерии и составить необходимые тестовые задания, результаты ответов на которые можно использовать в качестве критериев усвоения учебного материала.