Киники.

Термин «киник» в древнегреческом языке звучал как «собачий», отсюда – «собачья философия». Поведение, которое вытекало из их учения, шокировало окружающих своей экстравагантностью. Они исходили из максимального ограничения своих потребностей: бездомность, малоодетость, необутость, привыкание к голоду, жажде, холоду, отказ от роскоши. Киники считали подобный образ жизни (по сути – первобытный) наиболее здоровым образом. Поэтому чаще всего киников и воспринимали как особую группу людей со специфическим подходом к жизни.

Главное в учении киников – это этическая проблематика. По их мнению, необходима переоценка ценностей. Мудрость состоит в познании блага. Истинное благо может быть только достоянием каждого отдельного человека, а целью добродетельной жизни может быть лишь спокойствие, основанное на отрешении от всего, что делает человека зависимым: от имущества, наслаждений, искусственных и условных понятий. Ограничивая себя во всем, киник не хочет того, что ему не дано. Отсюда у киников мораль аскетизма, идеал простоты, граничащий с докультурным состоянием, насмешка над всеми условностями, над религиозными предрассудками, ориентация на безусловную естественность и безусловную личную свободу. Главная ценность – свобода: счастье - жить, никого не стыдясь и не боясь.

Людей киники презирали, т.к. те не стремятся быть прекрасными и добрыми. Диоген, например, среди бела дня бродил с фонарем в руках, объясняя: «Ищу человека». Отрицали они и значимость знания для нравственного совершенства человека, заявляя, что приобретение и накопление знаний не делает человека лучше.

Основателем кинической школы был Антисфен (вторая половина V – первая половина IV в. до н.э.), слушавший софистов, а затем примкнувший к Сократу. Главное в учении Антисфена – отрицание реальности общего. Существуют только единичные вещи. Понятие есть лишь слово, объединяющее, что есть вещь. Поэтому применение к отдельным предметам общих понятий невозможно: о всякой вещи может быть высказано только суждение тождества вроде «конь есть конь», «стол есть стол». Учение об умопостигаемых формах, или «видах», несостоятельно, так как восприятию доступен единичный, чувственно воспринимаемый экземпляр «вида», но никак не самый «вид». Можно сказать, что он был крайним сенсуалистом, т.к. считал, что единственный источник знаний – это опыт.