Михаил андреевич ильин

Известный специалист по русской и советской ар­хитектуре и прикладному искусству, Михаил Анд­реевич Ильин (1903— 1981) обратился к изучению живописи Древней Руси в юбилейные дни 1960 го­да. При этом он с самого начала сосредоточился на искусстве Рублева и Феофана Грека. Его первой ра­ботой на эту тему была статья «К датировке звени­городского чина» (1963). В дальнейшем последова­ло еще несколько атрибуционных статей, таких как «К изучению иконы Иоанна Предтечи из Николо-Пешношского монастыря» (1964), «Некоторые предположения об архитектуре русских иконоста­сов на рубеже XIV-XVвеков» (1966), «К москов­скому периоду творчества Феофана Грека» (1966), «МировйдениеXIVвека и его связи с искусством Московской Руси» (1968), «Новое об иконостасе со­бора во Владимире работы Андрея Рублева 1408 года» (1969), «Троица Феофана Грека» (1976). Зако­номерным итогом этих специальных публика­ций, направленных к одной цели, явилась книга М.А.Ильина «Искусство Московской Руси эпохи Феофана Грека и Андрея Рублева» (М., 1976), в ко­торой высказано немало верных и поучительных замечаний не только об архитектуре, но и о живо­писи.

Однако для антологии мы выбрали отрывок о «Троице» не из этой книги, а из очерка М.А.Иль-

ина о Троицкой лавре. Первое издание очерка по­явилось в 1967 году на английском языке, а в 1971 году вышло и русское издание. Троицкая лав­ра была для М.А.Ильина таким историческим памятником, в котором соединилось все истинно художественное: архитектура, живопись великих художников, замечательные произведения при­кладного искусства, которые образуют в музеях и соборах лавры на редкость подлинное в своей продолжающейся жизни национальное достояние. Вероятно, потому, что М.А.Ильин не профессио­нальный историк живописи и его чувство не приту­пилось сугубо научными суждениями, он нашел для выражения своих впечатлений о «Троице» све­жие, непохожие на других слова. Его восприятие «Троицы» таково, что душа автора как бы беседует с душой художника, воплощенной в ангелах иконы и ее красках.

О М.А.Ильине см.: Янин В. Л. Научное творче­ство М.А.Ильина и проблемы национального ху­дожественного наследия. В кн.: Ильин М. А. Ис­следования и очерки. Избранные работы об искус­стве народных промыслов и архитектурном на­следии XVI—XXвеков. М., 1976. с. 7 12 (на с. 270 272 «Биографическая справка», на с. 273 - 277 «Список научных и критических ра­бот. 1926 1975»).

Мы вглядываемся в лики ангелов, стремясь глубже вникнуть в содержание иконы, понять то основное и сокровенное, с чем обращается к нам художник из глубины ве­ков. Они задумчивы, эти три странника, глубоко погруженные в свои мысли. И вот постепенно нам начинает открываться замысел Рублева. Нам кажется, нет, мы все больше и больше убеждаемся в том, что тут запечатлен миг, который пережили в жизни и мы. Во время беседы о чем-то очень серьезном, о самом важном в жизни кто-то, словно осененный высшей мудростью, сказал нужное слово, выразил ту истину, которая не находила дотоле точного выражения в словах. И вот она роди­лась, эта всеохватывающая и глубокая истина, простая, ясная, мудрая. Она захвати­ла нас, отстранив все будничное, случайное, быстротекущее. И каждый задумался о сказанном, погрузился в свои мысли, ушел в себя, замер, чтобы прочнее закрепить в сознании эту истину. И тогда наступила тишина. Она охватила всех присутствую­щих, слила их души воедино. И мы, пережившие это великое и неизъяснимое мгнове­ние, выходим из него окрепшими, утвердившись в познанной истине. Ведь она объ­единила нас и вселила в души мужество, стойкость и спокойствие...

122

МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ ИЛЬИН

Каким же великим художником был Рублев, если он смог запечатлеть в эпоху строгих церковных канонов столь глубокие человеческие чувства и переживания!

Невозможно не обратить внимания на колорит Троицы, на те полные большого смысла и неизгладимого очарования особенности редких по гармонии цветовых со­четаний, которых нет ни в одной другой древнерусской иконе. Краски Рублева обла­дают не только цветосилой, но и светосилой. Несмотря на то, что в прошлом икона пострадала от неумелых поновлений, ее краски словно излучают свет, пронизываю­щий все детали изображения. Этот свет сияет в белых и голубоватых пробелах. Мы видим нежнейшие высветления и переходы от тени к свету. Мы можем любоваться каждым цветом в отдельности или в сочетании с другими, рядом расположенными. Но особенно нас привлечет светло-голубой цвет — знаменитый и несравненный ру­блевский голубец, напоминающий одновременно и голубизну неба, и зацветающий молодой лен, и первые васильки, появляющиеся к Троицыну дню в зеленой еще ржи. Правы те, которые увидели в колорите Троицы отражение красок природы Средней России той поры года, когда колышутся на взгорьях зеленеющие, но уже посветлев­шие зацветающие хлеба, когда над ними плывут в лазури громады облаков-соборов с их лиловыми тенями, когда по деревням стоят среди еще золотистой щепы свежие срубы будущих изб, когда из глубины небес звенит песнь жаворонка, а солнечные лу­чи, словно золотые иглы ассиста, пронизывают весь мир, играя в переливающейся ряби безмятежных рек и озер.

Живописное искусство художника не самоцель, а непосредственное выражение его чувств и помыслов. Поэтому оно так сильно трогает нас, оставляя глубокий след в нашем сознании...

Ильин М. А. Загорск. Троице-Сергиев монастырь. Л., 1971, с. 26 и 27.