Рожкова

181

дения как юридически обязательного; оно означает не принуждение, а лишь п о б у ж д е н и е к совершению соответствующих действий. Отступление от норм, определяющих подобные «обязанности», не рассматривается как противоправное»231.

Вследствие сказанного, как уже указывалось ранее, действия участвующе-

го в деле лица определяются только его интересами и зависимы от его усмотре-

ния: это утверждение в полной мере распространяется как на процессуальные права, так и на процессуальные обязанности участвующих в деле лиц.

Обычное неисполнение процессуальной обязанности участвующим в деле лицом, не являющееся процессуальным правонарушением, которые будут ана-

лизироваться далее, не предполагает возложение на него ответственности, но ограничивает возможность самого этого лица в части защиты собственных прав и интересов232. Например, в случае неисправления истцом выявленных судом недостатков его исковое заявление будет возвращено, при непредоставлении встречного обеспечения в удовлетворении ходатайства об обеспечении иска бу-

дет отказано и т.д.

В свою очередь государственный суд как орган государственной власти,

обязанный решить поставленную перед ним задачу защиты прав и интересов частного лица посредством рассмотрения и разрешения юридического дела, не только исполняет обязанности. Для реализации этой задачи государственный суд использует инструментарий, предоставляемый ему АПК РФ и ГПК РФ, и

вправе требовать от участвующих в деле лиц того, чтобы они осуществляли свое право на судебную защиту в полном соответствии с предписаниями нормы процессуального права, поскольку только в этих условиях выносимое судебное решение будет правосудным.

Таким образом, несмотря на то, что первый (основной) блок процессуаль-

ных правоотношений предполагает, что управомоченными лицами являются

231Гурвич М.А. Гражданские процессуальные правоотношения и процессуальные действия. С. 28.

232Не совсем корректно это положение закреплено в ч. 3 ст. 41 АПК РФ, гласящей: «Неисполнение процессуальных обязанностей лицами, участвующими в деле, влечет за собой для этих лиц предусмотренные настоящим Кодексом последствия».

182

лица, участвующие в деле, а обязанным – государственный суд, каждый из этих участников судебного процесса наделен соответствующими их процессуальной роли правами и обязанностями233.

Второй (вспомогательный) блок процессуальных правоотношений строит-

ся на праве государственного суда требовать содействия определенных лиц при рассмотрении им юридического дела (свидетели, эксперты, переводчики и проч.) и корреспондирующей этому праву обязанности упомянутых лиц осуще-

ствлять соответствующую деятельность. В целях настоящей работы данный блок не представляет того исследовательского интереса, который вызывает пер-

вый, и поэтому рассматриваться не будет.

В условиях существования указанных двух блоков процессуальных пра-

воотношений и исходя из многочисленности субъектов этих правоотношений нельзя обойти вниманием его структуру, также имеющую важное значение в рамках настоящего исследования.

Надо признать, что отечественной наукой гражданского процесса была воспринята конструкция, разработанная германским правоведом О. Бюловым,

согласно которой субъектами процессуального отношения являются суд и сто-

роны; но спорящие стороны не имеют по отношению друг к другу процессуаль-

ных прав и обязанностей234. То есть, начиная с XIX века позиция об отсутствии между спорящими сторонами процессуальных отношений является главенст-

вующей в отечественном процессуальном праве.

Указанное позволило некоторым правоведам говорить о существовании единого сложного (комплексного) процессуального правоотношения, возни-

кающего применительно к судебному процессу по одному делу, выделяя в нем

233Существующие отличия в объеме правомочий участвующих в деле лиц позволили М.А. Гурвичу выделять с участием суда следующие группы процессуальных правоотношений: (1) главные, в которых с другой стороны участвуют стороны, третьи лица, заявляющие самостоятельные требования на предмет спора; лица, участвующие для защиты прав и интересов иных лиц; (2) дополнительные, в которых с другой стороны участвуют прокурор и органы государственного управления, участвующие для дачи заключения, и третьи лица с побочным участием (не заявляющие самостоятельных требований относительно предмета спора); (3) служебновспомогательные, в которых с другой стороны участвуют свидетели, эксперты, переводчики (Гурвич М.А. Гражданские процессуальные правоотношения и процессуальные действия. С. 49–53).

234Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса. С. 179–181; Елисеев Н.Г. Понятие процессуального правового отношения в российском и зарубежном праве // Арбитражный и гражданский процесс. – 2006. – № 1.

183

ряд элементарных процессуальных правоотношений, связывающих, в частно-

сти, суд и истца, суд и ответчика, суд и третьих лиц, суд и свидетелей, суд и эксперта235.

Следует отметить, что практически общепринятым на сегодня является отождествление процессуального правоотношения с судебным производством по конкретному делу, в силу чего моментом возникновения процессуального правоотношения считается момент возбуждения производства по делу236. Отсю-

да за правоотношениями, возникающими между государственным судом и зая-

вителем (истцом) на стадии решения вопроса о принятии искового заявления

(либо апелляционной, кассационной, надзорной жалобы) к производству, ус-

матривается характер лишь предшествующих, предварительных.

Такой подход неверен. Производство по делу есть только часть процедуры в государственном суде – судебного процесса (хотя и важнейшая для решения поставленной задачи защиты субъективных гражданских прав), которая следует за другой частью этого процесса, предусматривающей решение вопроса относи-

тельно принятия искового заявления и возбуждения производства по делу. При-

нятие искового заявления и возбуждение производства по делу, равно как и воз-

вращение искового заявления, во-первых, осуществляется в рамках судебного процесса; во-вторых, полностью подчинено нормам процессуального права, ко-

торое применительно к правовым моделям составляющих его действий опреде-

ляет их процедурные последствия; в-третьих, влечет процедурные последствия.

Вследствие сказанного правоотношения государственного суда с истцом

(заявителем), возникающие вследствие предъявления иска (подачи жалобы),

следует рассматривать как элементарные процессуальные правоотношения (да-

лее по тексту – элементарные процессуальные отношения), которые могут по-

ложить начало для возникновения единого сложного (комплексного) процессу-

235См., например: Гражданский процесс: учеб. / Под ред. М.С. Шакарян. М.: Былина, 1996. С. 49; Щеглов В.Н. Гражданское процессуальное правоотношение. М.: Юрид. лит., 1966. С. 56.

236См., например: Гражданский процесс России: учеб. / Под ред. М.А. Викут. М., 2006. С. 237–238 (автор главы – Т.И. Евстифеева); Зейдер Н.Б. Гражданские процессуальные правоотношения. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1965. С. 66; Чечина Н.А. Гражданские процессуальные отношения. Л., 1962. С. 54; Щеглов В.Н. Граждан- ско-процессуальные юридические факты // Докл. итог. науч. конф. юрид. фак. Томск: Изд-во Томск. ун-та, 1965.

С. 95.

184

ального правоотношения (далее по тексту – сложное процессуальное правоот-

ношение).

Таким образом, особенностью элементарных процессуальных отношений является то, что они возникают в различные периоды времени. Например, эле-

ментарное процессуальное отношение государственного суда с истцом возника-

ет с момента предъявления последним иска; элементарное процессуальное от-

ношение государственного суда с ответчиком и третьими лицами – с момента вынесения определения о принятии искового заявления и возбуждении произ-

водства по делу; элементарное процессуальное отношение государственного суда со свидетелями или экспертами – с момента вынесения соответствующих определений.

В связи со сказанным нужно отметить то, что сложное процессуальное правоотношение возникает не во всех случаях: например, в ситуации предъяв-

ления иска и возвращения искового заявления государственным судом сложное процессуальное правоотношение так и не появится.

Здесь же следует внести некоторую ясность в отношении момента окон-

чания сложного процессуального правоотношения.

Данный вопрос встал перед отечественными правоведами в связи с пози-

цией Европейского суда по правам человека, согласно которой закрепленное п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод право на суд

(ему будет уделено внимание далее) не исчерпывается правом на обращение в суд, а охватывает и право на исполнение вынесенного судебного решения. В по-

становлении по первому делу, вынесенному по жалобе против России («Бурдов против России») Европейский суд по правам человека, подчеркнув обязатель-

ность исполнения окончательных судебных актов, указал: «Право на суд было бы иллюзорным, если бы правовая система государства – участника Конвенции допускала, чтобы судебное решение, вступившее в законную силу и обязатель-

ное к исполнению, оставалось бы недействующим в ущерб одной из сторон.

Было бы непостижимым, если бы статья 6 (п. 1) Конвенции, описывая детально процессуальные гарантии, предоставленные спорящим сторонам, … не защи-

185

щала при этом выполнение судебных решений»237. Эта позиция отражена во всех последующих постановлениях Европейского суда по правам человека по жалобам против России, предметом которых было неисполнение или длитель-

ное неисполнение окончательных судебных актов (то есть судебных решений,

вступивших в законную силу и обязательных к исполнению).

Из этого правоположения Европейского суда по правам человека отечест-

венными правоведами делается вывод о том, что исполнительное производство должно рассматриваться как часть судебного разбирательства, а процессуальное правоотношение продолжается и после окончания производства по делу, по-

скольку существует необходимость принудительного исполнения судебного решения238.

При том что процессуальное правоотношение не совпадает по смыслу и по времени своего существования с производством по делу, изложенная трак-

товка упомянутого правоположения Европейского суда по правам человека вы-

зывает серьезные возражения.

Гарантированное п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, а также ст. 46 Конституции РФ право на суд, действительно, требует не только формальной реализации этого права (вынесения судебного решения по юридическому делу), но и реального исполнения содержащейся в данном реше-

нии резолюции. Однако это не означает, что судебный процесс по разрешению юридического дела и процедура по принудительному исполнению вынесенного решения должны быть объединены.

Названные процедуры совершенно различны: (1) они регулируются раз-

ным законодательством (для первой – это АПК РФ и ГПК РФ, для второй – Фе-

деральный закон «Об исполнительном производстве»); (2) имеют различный субъектный состав (в первом случае их субъектами являются государственный суд и иные участники судебного процесса, во втором – служба судебных при-

237Постановление Европейского суда по правам человека от 7 мая 2002 г. по делу «Бурдов против России» (Burdov v. Russia), жалоба № 59498/00.

238См., например: Елисеев Н.Г. Понятие процессуального правового отношения в российском и зарубежном праве.

186

ставов и участники исполнительной процедуры: взыскатель; должник; лица, не-

посредственно исполняющие требования судебного решения; лица, оказываю-

щие содействие в принудительном исполнении судебного решения (ст. 48 Фе-

дерального закона «Об исполнительном производстве»)); (3) перед ними стоят различные задачи (в первом случае это защита нарушенных или оспоренных субъективных гражданских прав и интересов, во втором – правильное и свое-

временное исполнение судебного решения (ст. 2 Федерального закона «Об ис-

полнительном производстве»)) и т.д.239

Вследствие сказанного сомнения вызывает заключение о продолжении процессуального правоотношения после вынесения судебного решения. Дума-

ется, очевидным является вывод о том, что разрешение государственным судом юридического дела по существу (рассмотрение жалобы на вынесенное решение)

влечет прекращение процессуального правоотношения, и в ситуации, когда взыскатель реализует цель принудительного исполнения вынесенного решения

(посредством обращения в службу судебных приставов), возникает соответст-

вующее процедурное правоотношение – по исполнению судебного решения.

В рамках настоящего исследования наибольший интерес представляют процессуальные правоотношения суда и истца, суда и ответчика, суда и третьих лиц. Процессуальные правоотношения суда и иных участников судебного про-

цесса (прокуроров, свидетелей, экспертов, переводчиков и проч.) не являются значимыми для целей настоящей работы, поэтому в дальнейшем основной ис-

следовательский упор будет сделан на процессуальные правоотношения, кото-

рые связывают государственный суд со сторонами и третьими лицами.

Понятие процессуального факта. Как и в отношении юридических фак-

тов, при определении процессуальных фактов нельзя опираться на получившее

239 Впервые обосновал наличие самостоятельного предмета и метода отдельной отрасли права – исполнительного права М.К. Юков (Юков М.К. Самостоятельность норм, регулирующих исполнительное производство // Краткая антология уральской процессуальной мысли. Екатеринбург: Изд-во Гуманит. ун-та. 2004. С. 579-586). Д.Х. Валеев предлагает выделять в качестве самостоятельной отрасли права «исполнительное процессуальное право» (Валеев Д.Х. Система процессуальных гарантий прав граждан и организаций в исполнительном производстве: Автореф. дис. …докт. юрид. наук. – Екатеринбург, 2009. С. 7).

187

широкое распространение определение юридического факта как «жизненного обстоятельства, с которыми нормы права связывают наступление юридических последствий».

В части первой настоящей работы обоснована необходимость четкого раз-

граничения понятий «правовая модель обстоятельства» и «юридический факт

(здесь: «процессуальный факт»), а также невозможность для нормы права свя-

зывать какие-либо последствия с конкретным жизненным обстоятельством

(норма права устанавливает правовую модель обстоятельства и именно с ней связывает возможность наступления соответствующего правового результата).

Следовательно, процессуальный факт следует понимать как реальное жизненное обстоятельство, с правовой моделью которого норма права связыва-

ет наступление определенных процедурных последствий. Но это не окончатель-

ное, а «промежуточное» определение процессуального факта, поскольку им не охвачены главные присущие процессуальному факту признаки.

Судебный процесс (как форма процессуального правоотношения) слагает-

ся из последовательно совершаемых действий (а иногда и бездействия), в кото-

рых выражается воля государственного суда, сторон или третьих лиц и реали-

зуются соответствующие права и обязанности. Причем в рамках этой процеду-

ры за действиями сторон традиционно усматривается двигательное начало су-

дебного процесса240, в отсутствие которого о судебном процессе не могло быть и речи, тогда как действия государственного суда влекут разрешение того или иного промежуточного (текущего) вопроса либо юридического дела в целом241.

Нельзя упускать из виду, что процессуальным фактом, воздействующим на процессуальное правоотношение, будет признано только то действие участ-

ников процесса (государственного суда и участвующих в деле лиц), о правовой

240Советский гражданский процесс: учеб. / Под ред. М.А. Гурвича. М.: Высш. шк., 1975. С. 27.

241Надо отметить, что использование в настоящей работе термина «разрешение промежуточного (текущего) вопроса» связано с тем, что далеко не всегда законодатель разграничивает понятия «разрешение дела» и «разрешение вопроса». То же отмечает Г.Л. Осокина: «Четкое разграничение правоприменительных актов – решения и определения должно опираться на принципиальное различие таких категорий, как «завершение дела» и «разрешение вопроса или дела по существу» (Осокина Г.Л. Понятие, виды и отличительные особенности постановлений суда первой инстанции // Цивилистические исследования: Ежегодник гражданского права. Вып. 3 / Под ред. Б.Л. Хаскельберга, Д.О Тузова. М.: Статут, 2007. С. 424). Не всегда необходимость этого разграничения учитывается и при проведении теоретических изысканий.

188

модели которого упоминается в процессуальном законодательстве и для кото-

рого, как правило, в законе прямо предусмотрен конкретный правовой резуль-

тат. И например, (гипотетически допускаемое) соглашение государственного суда и стороны по делу не будет рассматриваться как процессуальный факт, по-

скольку процессуальное законодательство не упоминает о возможности заклю-

чения подобного соглашения.

Большинство процессуальных фактов, с правовой моделью которых про-

цессуальное право связывает наступление тех или иных процедурных последст-

вий, упоминаются в АПК РФ и ГПК РФ (хотя существуют и иные федеральные законы, содержащие процессуальные нормы). Это обусловлено тем, что судеб-

ная процедура в государственном суде предусматривает ее весьма подробное урегулирование с целью снизить (а в идеале – исключить) вероятность принятия незаконного и необоснованного решения. Соответственно те имевшие место действия, в отношении правовых моделей которых процессуальное законода-

тельство не устанавливает процедурных последствий, так и останутся только фактическими действиями, не получившими «статус» процессуальных фактов.

Такой подход сопряжен с общим постулатом, действующим в публичном пра-

ве: запрещено все то, что прямо не разрешено (в отличие от постулата частного права, разрешающего все, что не запрещено).

Таким образом, действие, совершенное участником процесса в рамках элементарного процессуального отношения или сложного процессуального пра-

воотношения, является процессуальным фактом вне зависимости от содержания его процедурных последствий, если его правовая модель упомянута в процессу-

альном законодательстве.

Упоминание ранее в качестве процессуальных фактов исключительно действий и бездействия участников судебного процесса (то есть волевых актов)

не случайно, а основано на убеждении, что события, как обстоятельства, не за-

висящие от воли человека, не могут рассматриваться в качестве процессуальных фактов. Иными словами, в настоящем исследовании поддерживается позиция ученых, высказывающих мнение, согласно которому в рамках процессуального

189

правоотношения события приобретают значение только в соединении с процес-

суальными действиями242, а следовательно, не имеют значения самостоятельных процессуальных фактов, способных влечь наступление процедурных последст-

вий.

Противники данной позиции, относящие к числу процессуальных фактов не только действия (бездействие) участников судебного процесса, но и события,

в качестве примера последнего, как правило, приводят обстоятельство смерти одной из сторон.

Высказывая подобную позицию, авторы не учитывают следующего.

Смерть одной из сторон может привести, в частности, (1) к ликвидации спора,

если спорное отношение не допускает правопреемство или в отсутствие право-

преемника этой стороны, а уже ликвидация спора в свою очередь – к прекраще-

нию процессуального правоотношения по причине утраты судебным разбира-

тельством предмета рассмотрения; (2) к замене стороны ее процессуальным правопреемником на основании соответствующего ходатайства, что приведет к изменению процессуального правоотношения. Кроме того, смерть одной из сто-

рон может остаться для государственного суда и противной стороны вовсе не-

известной. Отсюда со всей очевидностью следует вывод о том, что смерть уча-

стника процесса не может самостоятельно оказывать непосредственное воздей-

ствие на процессуальные правоотношения243.

242См., например: Гражданский процесс / Под ред. М.С. Шакарян. С. 52 (автор – М.С. Шакарян); Гражданский процесс: Учеб. / Под ред. К.С. Юдельсона. М.: Юрид. лит., 1972. С. 52 (автор – Р.Е. Гукасян); Курс советского гражданского процессуального права. Т. 1. С. 194 (автор – А.А. Мельников); Осокина Г.Л. Гражданский процесс. Общая часть. С. 30; Чечина Н.А. Гражданские процессуальные отношения. С. 47.

243Небезынтересно, что оппоненты Н.А. Чечиной, настаивающие на отнесении событий к числу процессуальных фактов, подтверждают отсутствие у них самостоятельного значения. Например, П.Ф. Елисейкин пишет: ««…события служат только поводом к процессуальным действиям (бездействию). Так, в случае смерти одной из сторон суд обязан приостановить производство по делу, если спорное отношение допускает правопреемство… Здесь соответствующее отношение возникает непосредственно не из события смерти, а в результате действий суда (по вынесению определения о приостановлении производства по делу)… События, таким образом. служат юридическим фактом гражданского процесса в соединении с процессуальными действиями…» (Елисейкин П.Ф. Гражданские процессуальные правоотношения. Ярославль: Изд-во ЯрГУ, 1975. С. 34). Подобная позиция высказывается и В.В. Ярковым: «События (например, факт смерти) служат основанием совершения последующего процессуального действия. В данном случае правовое последствие вызывается не только процессуальным действием, но и событием…» (Ярков В.В. Юридические факты в механизме реализации норм гражданского процессуального права. С. 16).

190

Другим примером, обосновывающим отнесение событий к числу процес-

суальных фактов, традиционно называется срок, который рассматривается как не зависящий от воли человека, то есть событие.

Вместе с тем не учитывается, что событием является течение времени, что было успешно доказано ранее. Имеющее значение для процессуального права понятие «срок»244 характеризуется тем, что: (1) он устанавливается человеком для определенных целей; (2) очерчивается, по крайней мере, начальными и ко-

нечными моментами; (3) масштабы и эталоны срока сознательно избираются

(год, месяц, день, час либо обстоятельство); (4) и главное – они допускают ма-

нипуляции с ним (как известно, сроки могут быть продлены, приостановлены,

восстановлены и т.п.).

Отсюда следует, что соблюдение или несоблюдение сторонами процессу-

ального срока, восстановление, продление или установление процессуального срока государственным судом (при том что сами по себе эти действия проце-

дурных последствий не порождают) так или иначе зависимы от воли человека и связаны с каким-либо конкретным обстоятельством. Таким образом, установле-

ние или продление процессуального срока государственным судом либо соблю-

дение или нарушение процессуального срока стороной представляют собой не самостоятельный процессуальный факт, а элемент состава процессуального факта, который будет исследован далее.

Например, арбитражный суд в ситуации принятия предварительных обес-

печительных мер выносит определение, содержащее помимо прочего требова-

ние о необходимости заявителю предъявить соответствующее исковое заявле-

ние в конкретный срок (ст. 99 АПК РФ). Вряд ли можно обнаружить основания для утверждений о том, что установление срока здесь следует рассматривать как самостоятельный процессуальный факт: процессуальным фактом будет реше-

ние арбитражного суда о принятии предварительных обеспечительных мер,

оформленное определением.

244 Об этом пишет, например Е.В. Исаева (Исаева Е.В. Указ. соч. С. 70).