Философия_проб.сущ.хим.м

ся – как высшее и низшее – в следующих отношениях15. Высшее возникает (это относится к видам, а не типам объективной реальности) из низшего. Оно включает определенную разновидность низшего и зависит от нее. Высшее имеет некоторое дополнительное к этой разновидности низшего содержание и подчиняет ее себе. В результате низшее оказывается сложнее, чем было накануне включения, становится отражением высшего, его «теневой системой», в которой все элементы и связи высшего имеют свои эквиваленты и которая, таким образом, изоморфна высшему. Высшее и включенное в него низшее выступают двумя целостностями, совпадающими и неразделимыми в пространственно-временном отношении. Включенное низшее является

уровнем целостности высшего и не имеет ничего, что не могло бы быть описано в понятиях соответствующей «низшей» науки как еще одна разновидность низшего. Это обстоятельство и является основанием взгляда (который может оказаться недостаточным), что химическое есть разновидность физической материи.

Целостность же самого высшего двояка (схема 3). С одной сторо-

ченного низшего. Его можно описать как то, что (?) остается от интегрального целого (В) после «вычитания» теневой системы. Этот уровень – собственно высшее. Ему присуща «тотальность» – слитность, неразложимость на части, полное сплавление главных итогов предшествующих ступеней развития с тем, чем высшее отличается от них. Очевидно, что собственно высшее не существует без опоры на теневую систему: вычитая ее, мы лишаем его тотальность субстрата, «телесности», предметной основы и, значит, действительного (в противоположность возможному) существования. Что останется, например, от живого существа, если удалить все его атомы и молекулы вместе с их связями? Однако и теневая система лишается при этом тех особенностей, которые позволяют рассматривать ее не только как разновидность низшего, но и как отражение высшего, в которое она включена. Химическая система организма, «вынутая» из него, конечно, не теряет предметной формы, но, предоставленная самой себе, неизбежно меня-

32

ет свои первоначальные состав и структуру в сторону их «растворения» в среде.

Теневая система неотделима от собственно высшего и наоборот, они не являются «физически» частями, из которых состоит интегральное целое высшего (В). Их отношения нельзя понимать в обычном для физики, химии или биологии смысле взаимодействия относительно самостоятельных предметов путем обмена энергией, веществом, квантами полей, «сигналами» (и через все это – информацией). На самом деле их отношения являются взаимопроникновени-

ем, диалектическим тождеством противоположностей.

Теневая система, оставаясь разновидностью низшего и имея его «низшую» сущность, отрицает этим собственно высшее и одновременно полагает его своей телесностью – субстратом и механизмами. Собственно высшее не является сущностью включенного низшего, отрицает ее и одновременно полагает одно из ее выражений и проявлений – теневую систему. Собственно высшее и теневая система равно необходимы друг другу, не способны к раздельно-самостоятельному существованию и в этом относительны. Однако высшее как интегральное целое (В), оставаясь противоположностью включенного низшего, уже абсолютно в том смысле, что оба являются его внутренними моментами (но не предметными составляющими).

Можно ли выразить эту диалектику на языке низшего, в терминах его науки? Что происходит с низшим с его собственных позиций, когда оно включается в высшее и становится его теневой системой? Оно сохраняет сущность и способ движения своей формы материи, продолжает следовать ее законам (т.е. остается ее разновидностью), но

становится сложнее, чем было накануне включения (1), – схема 4 –

за счет появления некоторого дополнительного содержания (2), при-

ется ее дополнительная сложность (2) по отношению к сущности

33

низшей формы материи? И чем это отношение отличается от отношения к ней тех прибавок сложности, которые присущи ряду эволюционных предшественников «низшего-накануне» (расположенные друг за другом прямоугольники, связанные пунктирной стрелкой)? Ответы могут быть ключом к решению дилеммы «химическое является разновидностью физического - химическое и физическое есть разного рода реальности».

Можно полагать, что в содержании «низшего-накануне» сущность его формы материи достигает предела своего (в отсутствии следующей формы материи) развития, что делает возможность высшего (возм. В-В*) реальной возможностью. Если в ряду предшественников (1) она (сущность) получает все более полное и развернутое выражение, чему соответствуют их прибавления сложности, то отношение к ней прибавления (2) иное. С его появлением «низшее-накануне» преобразуется в теневую систему высшего, реализуется возможность высшего как интегрального целого и возникает новая сущность более сложной формы материи, являющаяся противоположностью и диа-

лектическим отрицанием сущности ее предшественницы. На уровне низшего прибавление (2) выступает механизмом этого отри-

цания, имеющего две стороны – положительную и негативную. Во-

первых, оно (прибавление) «втягивает» предельно развитое выражение сущности низшей формы материи (1) в высшую ее форму, обеспечивает включение в нее этого выражения и делает его предметом отрицания со стороны последней. (Заметим, что таким предметом не может быть сущность низшей формы материи «вообще» – вне ее оп-

ределенного, а не любого, особенного выражения.) Тем самым оно обеспечивает преемственность отрицания. Во-вторых, оно должно обеспечить также и негативную сторону отрицания – быть механизмом известного устранения, отмены, упразднения этого выражения, ограничивать его, обеспечивая этим подчинение включенного низшего. Но ограничивать, не возвращая «низшую» сущность в одно из ее предшествующих состояний, так, чтобы их «тандем» (теневая система) мог усложняться дальше, следуя эволюционным закономерностям своей, низшей формы материи и создавая основу эволюции высшего как интегрального целого (пунктирная стрелка справа).

В этом свете интегральное целое высшего (В) можно предста-

вить как целое (В*), в котором отношению противоположностей

высшего (В) и включенного низшего соответствует взаимодействие двух предметных сторон (1) и (2) этого целого, генетически связанных с (1) и (2). Отношение этих сторон имеет характер дополнения и взаимодействия как внутри теневой системы, так и внутри высшего

34

(В*) в целом. На уровне теневой системы первая сторона является определяющей, так как выражает собой ее «низшую» сущность с присущими ей эволюционными тенденциями и закономерностями. Вторая же сторона репрезентирует сущность высшего, выступая внешним в смысле «непосредственно не вытекающим из этих тенденции и закономерностей» условием их дальнейших реализации и действия. (Си-

туация, когда закон действует при условиях, которые им не определяются, обычна: например высота, с которой падает тело, не определяется законом свободного падения. Именно поэтому высшая форма материи и может «диктовать» включенной в нее низшей форме свои условия, подчинять ее себе.) Уровень собственно высшего не делится «физически» на данные стороны, и этим он опосредует перемену их ролей при переходе к целому (В*) и последующем возврате к (В). Здесь вторая сторона (2) выступает главной и определяющей стороной целого (В*) и его сущности, а первая (1) – подчиненная – репрезенти-

рует отрицаемую, подлежащую ограничению сущность низшего.

Возврат к интегральному целому (В) снимает разделяющую (1) и (2) границу так, что содержание (1) оказывается внутренним моментом его сущности, имеющей смысл стороны (2), но не совпадающей с ее содержанием в силу присутствия в ней также и момента (1). Другими словами, снятие этой границы равносильно переходу от известной дополнительности рассматриваемых сторон к их диалектическому тождеству, в котором доминирует и, следовательно, определяет его природу вторая из них.

Таким образом, основная форма материи имеет интеграль-

ную сущность, которая включает свою противоположность – наиболее развитое (до включения) состояние сущности предшествующей, низшей формы материи – и отрицает ее в себе, непосредственно отрицая это ее состояние через особый механизм самого низшего. Вероятность, что мы имеем дело с двумя основными формами материи, велика, если в результатах сведения обнаруживается то, что можно понимать как предельное выражение характерного способа существования более простой из них, и то, что можно рас-

сматривать как механизм ограничения (отрицания) этого выражения.

Наш рецепт поиска в результатах сведе ния информации о том, что отношения двух реальностей не сводятся в целом к родовидовым отношениями, нуждается в содержательных примерах, которых не может быть много потому, что нам известны немногие из основных форм материи. Тем не менее, в биологии человека и в химической основе живого имеются стороны, «антагонизм» которых можно интерпретировать в его пользу.

35

Известно, что физиологическая основа мышления – вторая сигнальная система – является своего рода антагонистом первой сигнальной системы, обеспечивающей животным гибкое приспособительное поведение за счет условно-рефлекторной деятельности. Первая сигнальная система человека превосходит эту систему животных. Легкость выработки рефлексов, количество и разнообразие сигналов, которые могут быть включены в рефлекс, а также число порядков рефлекса (длина цепочки замещающих друг друга условных раздражителей) максимальны у человека. Поэтому его первую сигнальную систему можно рассматривать как сторону предельного выражения способа биологического существования индивида и его «приспособительной» сущности. Появление нейрофизиологических механизмов второй сигнальной системы «было появлением врага, противника у первой сигнальной системы… [средства] парирования и торможения (курсив мой. – О.Б.) ее импульсов. <…> В этом смысле она [вторая сигнальная система] уже антибиологична»16, хотя физиологические законы ее работы те же, что у первой сигнальной системы.

Известно также, что живое возникает в результате синтеза все более сложного химического вещества и что биологическое самосохранение базируется на постоянном воспроизведении таким путем химической основы организмов. Можно показать, что наиболее совершенный механизм химического синтеза и предельное выражение «синтетической» сущности химической материи заключены в способности клеток и организмов к воспроизводству размножением. С химической стороны размножение есть синтез самого сложного химического вещества природы, масса которого может расти в геометрической прогрессии, удваиваясь, если судить об этом по репродуктивному потенциалу бактерий, каждые 20 минут. Подобно первой сигнальной системе, химические механизмы размножения имеют в химической основе живого своего антагониста – механизмы, которые активно сдерживают и ограничивают этот процесс. Именно они позволяют живому существовать в ограниченной по объему и ресурсу вещества среде. На этом антагонизме и противоречии основан эволюционный прогресс индивидуальной организации, сопровождаемый существенным снижением потенциальной скорости размножения17.

Вопрос, можно ли химическую реальность считать основ-

ной формой материи, состоит в том, что попытка найти аналогичные отношения химического и включенного в него физического, подтвердив таким образом, что первое не является всего лишь сложной разновидностью второго, в настоящее время затруднена. «Постоянно обнаруживаемая в… истории физического познания открытость, не-

36

замкнутость физической материи “снизу”, отсутствие единого основания многообразия физических явлений, а, следовательно, “элементарной клеточки” физического познания создает главную трудность в решении проблемы единства физической материи, специфики ее объективного существования»18. Неопределенность в понимании физической сущности и способа ее существования не позволяет точно установить, что именно соответствует их наиболее развитым состоянию и выражению и что, далее, могло бы считаться физическим механизмом их ограничения-отрицания. Следует ли в этой ситуации исходить из презумпции наличия в химической материи таких отношений на уровне включенного в нее физического? Утвердительный ответ кажется более продуктивным. Во-первых, возможное отсутствие в имеющемся материале прямых подтверждений их существования не обязательно означает в этой ситуации их действительное отсутствие. Во-вторых, – и главное – эта презумпция может оказаться ключом к более глубокому пониманию природы и способа существования само йфизической материи. Допустив действие в химическом мире особых физических механизмов, огранивающих физические эффекты, степень выраженности которых нарастала от начала расширения Вселенной, мы, возможно, получим направление уточнения представлений об этих природе и способе. Заметим, что аналогичный подход к проблеме субфизической формы материи является, вероятно, одним из немногих общих методологических подходов к ее содержательному решению. Его смысл заключен в вопросе: диалектическим отрицанием какого неизвестного пока содержания могло бы выступать уже известное нам содержание физической реальности?

Наиболее фундаментальными свойствами физической реальности являются масса и энергия, связанные эйнштейновским отношением пропорциональности E = mc2. Существование и развитие этой реальности сопряжены с их взаимными переходами, начиная переходами энергии излучения в массу частиц и античастиц и обратно – при их аннигиляции. «Для низших ступеней физической эволюции характерны большие значения энергии, мощные энергетические превращения. С уменьшением температуры и плотности в ходе расширения Вселенной положительная (отталкивание) и отрицательная (притяжение) энергии, характерные для этих ступеней, компенсируют друг друга, образуются более сложные системы, для которых свойственны меньшие значения энергии. Такая компенсация не может, однако, быть полной, абсолютной, ибо совокупное взаимодействие физических систем нарушает ее, вызывает асимметрию положительного и отрицательного, отталкивания и притяжения, что приводит к появле-

37

нию вторичных, более слабых взаимодействий. Например, неполная компенсация сверхсильного глюонного взаимодействия кварков порождает сильное взаимодействие нуклонов, неполная компенсация положительных и отрицательных электрических зарядов обнаруживается как ван-дер-ваальсово взаимодействие атомно-молекулярных структур и т.д. Таким образом, по мере развития физической материи на первый план вместо мощных, но простых, качественно однородных превращений больших количеств энергии выходят энергетически намного более слабые, но качественно многообразные, сложные превращения систем физических элементов. <…> Скомпенсированность мощных физических сил определяет слабость химических взаимодействий, что обусловливает их подвижность, вариабельность, легкость перестройки молекул, возможность образования… иерархически организованных надмолекулярных комплексов»19. Эта тенденция присуща, как видно, эволюции не только дохимических, но и химических структур, переход к которым еще не опосредован каким-либо ясным нам физическим феноменом, ограничивающим и отрицающим одно из ее проявлений. В таком свете химическая эволюция предстает прямым продолжением или этапом физической эволюции, лишенным «анти-

физического» – в отношении предшествующего переходу результата реализации этой тенденции – элемента, т.е. реального физического механизма ее будущего подчинения новой форме материи. Однако пока понятия «массы и энергии… остаются такими же феноменологическими понятиями, какими были, например, понятия химической связи или гена до появления их трактовок на основе понятий нижележащих наук»20, окончательное решение вопроса о статусе химической реальности нельзя основывать только и прямо на этой тенденции. Она действительно является сквозной, и если химическая материя располагает физическим механизмом ограничения одного из ее проявлений, оно же (ограничение) выступает и условием ее сохранения в качестве основы химической эволюции.

Вероятно, признаки наличия такого механизма можно обнаружить, рассматривая не только количественные массэнергетические характеристики кварков, нуклонов, ядер, атомов и их взаимодействий, но и интегративные физические свойства этих объектов как физических целостностей или систем. Какое-то из свойств атомов может выступать непосредственным предметом диалектического отрицания сущностью химической формы материи, если она относится к числу основных ее форм, и тогда должен существовать физический механизм, соответственно, ограничивающий его выражение. Пока эта перспектива остается неясной, обратимся к косвенным аргументам в

38

пользу самостоятельности химической материи. Они сведены и комментируются, в частности, в работах Т.С.Васильевой и В.В.Орлова21.

Один из них состоит в том, что атом в химическом отношении неделим и, следовательно, не совпадает в этом отношении со своей физической структурой, объединяющей его физические части в дели-

мое в физическом отношении целое.

Этот аргумент противоречив. Как возможны химические взаимодействия без внутренней химической структурированности и изменчивости атома? «Необходимо признать, что химическая неделимость атома является относительной. Он неделим в том смысле, что не может быть разделен на самостоятельно существующие химические образования. Но вместе с тем… следует допустить, что составные части атома – ядро и электроны – имеют разную химическую значимость, …выступают как “химические полюса” химического субстрата, как его “химические части”»22. Очевидно, что ядро отвечает за устойчивость, определенность химического элемента, а электроны придают ему необходимую для химических взаимодействий изменчивость. Но в таком случае химическая целостность атома не может быть противопоставлена его физической целостности как принципиально иная – бесчастная и бесструктурная, а самостоятельность химической материи – подтверждена ссылкой на это различие.

На самом деле бесчастным и бесструктурным является качество, которое «с точки зрения его мыслительного содержания есть самое бедное и абстрактное»23, есть «нечто совершенно простое»24. Однако это касается всех качеств, поэтому «химическая неделимость атома» и в таком смысле не служит аргументом: в ряду нуклонов, ядер, атомов, молекул и т.д. нет никакой особой точки изменения этой природы их качеств.

Следующий аргумент заключается в том, что качественные различия химических элементов и соединений в физическом отношении являются всего лишь количественными различиями и потому химическую реальность нельзя считать разновидностью физической реальности.

Оценивая его, нужно иметь в виду несколько обстоятельств. Одно – малозаметное – заключается в том, что качество, в силу его отмеченной Гегелем «совершенной простоты», неуловимо и весьма неудобно именно при решении вопроса о степени различия каких-то реальностей. Все качества «в своем различии… суть другие по отношению друг к другу»25, сравнение качеств может иметь, строго говоря, только два результата: «пустое тождество» и «качественное инобытие соотнесенных друг с другом, их полное несоответствие друг дру-

39

гу»26. Несмотря на обычное подчеркивание качественных различий, ни одно из них не может быть описано, так сказать, изнутри, как таковое. Заключения о качественном различии делаются на основе сравнения свойств, составов, структур, но по его результату нельзя сказать, как и чем отличаются именно разные качества, а не обладающие ими предметы. Качественные различия кварков, нуклонов, ядер, атомов и их соединений в этом отношении одинаково неопределенны, что не дает прямых оснований одним приписывать ранг различия основных форм материи, а другим – разновидностей одной и той же ее формы. Нужно учесть также известную относительность оценки различий как качественных или количественных. Например, в языке эскимосов имелось несколько десятков слов, выражающих состояния снега при разной погоде, но, видимо, не было собирательного «снег», что соответствует нескольким десяткам разных по качеству предметов. Мы знаем их как количественные различия – по плотности, температуре, твердости и т.п. показателям – одного предмета. Каковы эти различия на самом деле? И знали ли эскимосы о снеге больше, чем мы? В некотором смысле знали, но, скорее, о снеге не как таковом, а как о существенном факторе их хозяйственной деятельности. Нужно учесть, наконец, что подоплекой оценки различий как качественных или количественных почти всегда является отношение общего, особенного и единичного. Различия, которые выглядят качественными на уровне единичного, воспринимаются как количественные различия на уровне особенного и т.д. Если не подразумевать наличия своих, отдельных качеств у общего, особенного и единичного, наделяя одним определенным качеством не предмет в целом как «наличное бытие», а содержание каждой из этих его сторон, что вряд ли отвечает смыслу данной категории, можно прийти к следующему. Различия, которые химия считает качественными, являются в физическом отношении количественными как раз потому, что химическое есть разновидность физической реальности. В этом свете обсуждаемый аргумент нельзя признать сильным, тем более что количественное выражение качественных с точки зрения химии различий является их принципиальным обоснованием, а не теоретической потерей.

Рассматривая возможность этого выражения в исторической ретроспективе, Э.Штрекер отмечала, что до открытия периодического закона «вещество и качество, как таковые, нигде не выступают в уравнениях физики… [и] не было никакой возможности выразить вещественную природу в ее качественной специфичности в виде массы и числа»27. Его открытие «внесло новый аспект в физическое исследование и обогатило его неожиданным образом <…> была впервые ус-

40

тановлена функциональная зависимость между физической величиной и вещественной природой элемента. Атомная масса оказалась переменной, определявшей химические свойства элемента. Менделеев категорически требовал отказаться от старого понятия “природы” атома… На это место должно было встать понятие атомной массы, и на ее основе следовало построить все объяснение существа химических свойств (курсив мой. – О.Б.)»28. Смысл не меняется от замены массы зарядом ядра.

Менее уязвимы аргументы, основанные на сравнении сложности и разнообразия химической и физической реальностей. Один из них (мы еще вернемся к нему) состоит в том, что физическая сторона сложности химического элемента изменяется с ростом заряда ядра иначе, чем сложность его химического поведения. В первом отношении самыми сложными являются уран и его соседи по периодической таблице, во втором – элементы-органогены, прежде всего углерод29. Другой аргумент таков. Если химическая материя – только разновидность физической, все остальные разновидности последней являются в отношении их внутреннего разнообразия ничтожным придатком химической, вес которой существенно превышает вес других разновидностей: немногие тысячи против десятка миллионов как минимум. Разумеется, разновидности не обязаны иметь одинаковое внутреннее разнообразие, однако, во-первых, остальные разновидности физической материи, а также разновидности химических соединений и организмов не так разительно отличаются друг от друга по этому показателю. Если ориентироваться на их соотношение как нормальное для разновидностей основных форм материи, химическое разнообразие не вписывается в него как просто разновидность физической материи. Тем не менее, во-вторых, эту «разновидность» объясняет квантовая химия – продукт экстенсивного развития квантовой механики, появление и интенсивное развитие которой связано с исследованиями иных разновидностей физического. Если бы химическое было только разновидностью физической реальности, именно его богатство и разнообразие должны были бы явиться полем интенсивного развития, а не экстенсивных приложений физики. Эти соображения, однако, тоже не являются окончательным аргументом в пользу самостоятельности химической формы материи.

Его нужно искать в направлении более глубокого, не феноменологического понимания физической сущности и способа ее развития и определения физического механизма их диалектического отрицания при включении в следующую форму материи. Без этого содержание представлений об интегральной сущности химической

41