Ist.Vostora_6 / Том 5. Восток в новейшее время (1914-1945 гг

Сопротивления, объединявшие и европейцев, и тунисцев. Среди них значительно возросла роль ТКП благодаря ее авторитету в Движении сопротивления, а также благодаря победам СССР и его упрочившимся позициям в антигитлеровской коалиции. К концу 1944 г. ТКП имела свои организации в 60 городах и селах страны. Тираж ее газеты в 1945 г. достиг 20 тыс. экземпляГлава 8. Тунис в борьбе за освобождение от власти Франции

219

ров, на выборах в том же году она получила более 20% голосов европейцев. Но правые партии и колониалисты сохраняли преимущество, получив до 56% голосов европейцев.

В сложившейся обстановке «Новый Дустур» ограничивался медленным накоплением сил, создав в 1944 г. свой профцентр — Всеобщий союз тунисских трудящихся (ВСТТ). В политическом плане он занял выжидательную позицию и обратил свои взоры на Арабский Восток, где в марте 1945 г. возникла Лига арабских государств (ЛАГ). Тогда же Бургиба тайно выехал в Египет, но непосредственного участия в создании ЛАГ не принимал. Он хотел добиться единства действий с националистами арабских стран, чем и занимался вплоть до 1949 г. Партией в последующие четыре года остался руководить ее генеральный секретарь Салах Бен Юсуф, что в дальнейшем имело серьезные последствия.

Глава 9 АЛЖИР:

ОТ АССИМИЛЯЦИИ К РЕВОЛЮЦИОННОМУ НАЦИОНАЛИЗМУ

Кначалу Первой мировой войны Алжир был самой значительной колонией Франции в Африке с точки зрения размеров территории (2,3 млн. кв. км), стратегического положения, хозяйственных связей с метрополией и людских ресурсов. Контроль над ним обеспечивал практическое господство в Центральном Средиземноморье и кратчайшие пути сообщения с колониями Западной и Экваториальной Африки. Помимо этого Алжир был удобным и давно налаженным центром обучения и формирования французских колониальных войск и воспитания кадров колониальной администрации для всех африканских владений Франции.

Наличие многих удобных портов, таких, как города Алжир, Оран, Бон (ныне Аннаба), Бужи (Беджайя), Филипвиль (Скикда), отдавало в руки Франции контроль над важными путями, за которые всегда шла борьба между Францией, Англией, Испанией и Османской империей. С севера на юг через Алжир проходили кратчайшие (1900 км) коммуникации, связавшие метрополию с ее колониями в Тропической Африке. Алжир и в XIX, и в XX в. служил для Франции военно-стратегическим плацдармом для дальнейшей колониальной экспансии, школой для колониальной военщины и бюрократии, переселенческой колонией и важной хозяйственной территорией. Из Алжира во Францию вывозились железная руда, фосфориты, кора пробкового дуба, вино, цитрусовые, ранние овощи и фрукты. В то же время тресты метрополии широко эксплуатировали Алжир в качестве рынка сбыта, сферы приложения капитала и источника дешевой рабочей силы. Уже в 1912 г. во Франции появились тысячи трудовых мигрантов-алжирцев.

Кконцу XIX в. в Алжире окончательно сложилось за счет иммиграции из Франции и других стран Европы

(в основном Испании, Италии, Швейцарии, Греции, Мальты) привилегированное этносоциальное меньшинство, считавшее себя французами, но во многом отличавшимися от французов из Франции. Эти алжиро-европейцы даже называли себя «алжирцами» (а настоящих алжирцев — «мусульманами» или «туземцами»), считали Алжир своей родиной и были главной опорой колониального режима. К концу Первой мировой войны они составляли почти V6 населения страны (около 790 тыс. европейцев против 4920 тыс. алжирцев). В дальнейшем это соотношение постепенно менялось в пользу коренных алжирцев: к 1954 г. европейцев (984 тыс.) было более чем в восемь раз меньше, чем алжирцев (8360 тыс.). Алжиро-европейцы фактически захватили все решающие позиции в экономике, управлении, культурной жизни. Их привилегии были закреплены «Туземным кодексом» 1881 г., по которому коренные алжирцы Глава 9. Алжир: от ассимиляции к революционному национализму

221

были совершенно бесправны, считались не гражданами, а лишь подданными Франции, не могли создавать свои организации и даже покидать родные места без разрешения властей.

Все командные высоты в экономике Алжира (банки, некоторые предприятия горнорудной и обрабатывающей промышленности, аграрные компании) контролировались могущественными монополиями Франции — «Банк де л'Юньон паризьен», «Банк де Пари э де Пэи-Ба», «Банк де л'Эндошин», группами Ротшильда, Вормса, Лазарев, де Ванделя, Шнейдера, Мирабо, Эрсана. Главными акционерами или директорами французских компаний в Алжире были так называемые сеньоры колонизации — богатейшие колонисты, промышленники, коммерсанты и судовладельцы. Контролируя основную массу алжироевропейцев, «сеньоры» манипулировали ими в своих интересах. Именно они создали своеобразное «колониальное двоевластие», при котором формальная власть Парижа на деле лишь прикрывала фактическую власть «сотни сеньоров», заранее определявших в свою пользу все решения колониальной администрации.

Это обстоятельство пыталась использовать офранцуженная часть алжирской интеллигенции, так называемые младоалжирцы, старавшиеся сыграть на противоречиях между ультраколониализмом «сеньоров» и более гибким «либеральным» колониализмом метрополии. Младоалжирцы хотели добиться прав граждан Франции, соглашаясь на культурно-юридическую ассимиляцию. Тем самым эта

модернизированная фракция «мусульфранков» (т.е. мусульман-французов) надеялась обеспечить свои интересы ценой утраты национальной самобытности. Несмотря на встречные шаги кучки «арабофилов» в Париже, в целом правящие круги Франции не склонны были уступать младоалжирцам. Тем более что большинство мусульман страны поддерживало традиционалистов, с 1887 г. выступавших с требованиями уважать законы и обычаи ислама, а особенно отказаться от «натурализации», т.е. навязывания алжирцам французского гражданства ценой утраты ими их религии и традиций. Традиционалисты организовывали в начале XX в. кампании солидарности с мусульманами Османской империи во время итало-турецкой и балканских войн, Ливии и Марокко — в годы их подчинения Италии и Франции. В 1911 г. они же стимулировали массовый исход (хиджру) мусульман Тлемсена на «земли ислама» в Сирию.

Против младоалжирцев ополчились и «сеньоры колонизации». Еще в 1898 г. они добились создания совещательного органа — Финансовых делегаций из трех секций (24 европейца-колониста, 24 европейцанеколониста и 21 алжирец, 9 из которых не избирались, а назначались французским губернатором). Высокий имущественный ценз привел к тому, что в выборах первой секций участвовали 12 512 человек, второй — 38 593, третьей — не более 20 тыс. человек, хотя в Алжире тогда (по данным 1896 г.) проживали 3 781 098 алжирцев и 578 480 европейцев. Финансовые делегации, которые должны были утверждать бюджет страны, стали послушным оружием «сеньоров», которые помимо двух первых секций подчинили себе и многих делегатов-алжирцев, особенно из среды крупных феодалов. Этот реакционный полупарламент постоянно сдвигал вправо ось всей алжирской политики, оказывая давление (якобы «снизу») на позицию сменявшихся в Париже правительств.

222

Часть II. Страны Востока в 1914-1945 гг. Этапы развития

Вожди младоалжирцев (Бен Брихмат, Б.Бентами, Будерба и др.) с 1904 г. перешли к активной пропаганде своих взглядов в издававшейся ими прессе, на собраниях и демонстрациях, на выборах в муниципалитеты, где алжирцы, независимо от их численности, получали не более 2/5 мест. В 1908-1912 гг. их делегации не раз встречались с лидерами Франции, но добились лишь отмены репрессивных положений «Туземного кодекса» в 1914 г. и перераспределения налогов в 1918 г. С началом Первой мировой войны 173 тыс. (по другим данным — 250 тыс.) алжирцев оказались во французской армии. Из них 25 тыс. погибли, а 82 тыс. были ранены, 119 тыс. выехали на работы во Францию (для сравнения: из взятых в армию 155 тыс. европейцев погибли 22 тыс. человек). Именно против алжирских солдат немцы впервые применили отравляющие вещества. В самом Алжире в 1914-1916 гг. имели место бунты крестьян против мобилизации, при подавлении которых сотни людей погибли и тысячи были арестованы. Резкое сокращение торговли с метрополией дало толчок развитию местной промышленности, торговли и ремесел, активизировав мусульманское предпринимательство, и росту рабочего класса из числа алжирцев (до войны среди рабочих преобладали европейцы). Небывалый расцвет ростовщичества подрывал традиционные уклады в деревне и способствовал разорению крестьян. Эти обстоятельства в сочетании с иными тяготами военного времени, давней ориентацией патриотов-традиционалистов на Османскую империю и воздействием крепнувшего социалистического движения во Франции создали условия для подъема антиколониального и рабочего движения в Алжире.

Определенную роль в этом процессе сыграли пропаганда с призывами «освободить мусульман от рабства» и воспрепятствовать вторжению сенуситов из Ливии на юг Алжирской Сахары, а также деятельность эмигрантских комитетов, выступавших за независимость Алжира и Туниса, в Берлине и Женеве (в частности, публикация в их журнале «Ревю дю Магреб» в сентябре 1915 г. Хартии алжирского народа, требовавшей отмены «Туземного кодекса» и налогового неравенства, прекращения репрессий и деятельности спецтрибуналов, выступавшей за охрану прав собственников, обеспечение свободы, функционирования арабского языка и вероисповедания алжирцев, за предоставление им политических прав).

Некоторые процессы в годы войны носили противоречивый характер. Например, мигранты-кабилы, трудившиеся во Франции, превращались там в кадровый пролетариат и одновременно косвенно содействовали частичному обуржуазивайте оставшихся дома родственников, которым переводили значительные суммы: 10 млн. франков в 1914 г., 12 млн, — в 1915 г., 17 млн. — в 1916 г., 26 млн. — в 1917 г. Как правило, эти деньги шли на выкуп земель у европейцев, переселявшихся в города, а также на открытие лавок, кафе, мелких мастерских. Однако доходы этого низшего слоя (редко — среднего) предпринимателей были несопоставимы с прибылями богатейших людей страны — европейцев-виноделов (выручка от экспорта вина во Францию в 1915-1918 гг. составила 930 млн. фр.) и барышами феодалов и колониальных бюрократов из мусульман, которые успешно спекулировали зерном и шерстью, скупали табачные плантации и даже акции французских предприятий. Иными словами, помимо обострения социГлава 9. Алжир: от ассимиляции к революционному национализму

223

альных противоречий между европейцами-колонистами и батраками-алжирцами и между французскими предпринимателями и алжирскими рабочими, возникли и стали нарастать антагонистические отношения между крупной европейской и малосостоятельной алжирской буржуазией.

Важную роль сыграли революционные события 1918-1919 гг. в Египте, Сирии, Тунисе, Ливии и Марокко, в разной степени испытавших влияние послевоенного революционного кризиса в России, Германии, Австро-

Венгрии и особенно пострадавших от развала в ходе войны Османской империи. Влияние этих событий на Алжир было косвенным. Тем не менее информация о создании рабоче-крестьянского государства на месте бывшей царской империи, о принятых русскими революционерами декретах о мире и земле, о провозглашении ими права наций на самоопределение пробивалась в Алжир разными путями, в том числе через Францию, вопреки всем попыткам колонизаторов замолчать или извратить ее. Важным фактором стало также возвращение на родину уже к марту 1918 г. 260 тыс. алжирских солдат, рабочих и учащихся, проникшихся в Европе 1917-1919 гг. революционными настроениями и не желавших больше мириться с колониальным гнетом. Немалое значение имели контакты солдат-алжирцев из французских частей, направленных в 1919 г. в Советскую Россию и Венгерскую советскую республику, с русскими и венгерскими революционерами. Участие алжирцев (совместно с вьетнамцами) в восстании французских моряков в Одессе в 1919 г. — один из первых примеров непосредственного влияния революционных событий в России на народы колоний.

Подъем забастовочного и освободительного движения в Алжире в 1918-1920 гг. власти пытались остановить отменой ограничений прав алжирцев. По декретам 1919 г. расширялось представительство «туземцев Алжира» в муниципалитетах и выросло (с 15 тыс. до 103 тыс. человек) количество алжирцев-избирателей за счет военнослужащих и ветеранов, обладателей наград, дипломов, патентов и т.д. Но все равно алжирцы могли выбирать лишь треть членов муниципалитетов независимо от соотношения голосов в любом округе. Кроме того, право голоса получил лишь один из двенадцати алжирцев.

Половинчатые реформы 1919 г. не успокоили народ. По сути дела, их восприняли как малоэффективный маневр Парижа, к тому же сорванный резкой критикой колониального режима со стороны демократического движения в защиту прав алжирцев, которое в 1920-1923 гг. возглавил эмир Халид, внук Абд аль-Кадира, требовавший равноправия алжирцев с французами, прекращения всех репрессий, введения в Алжире в полном объеме социального законодательства и гражданских свобод, существовавших во Франции. Халид был избран финансовым делегатом, муниципальным и генеральным советником, издавал газету «Икдам» («Отвага»), создал ассоциацию «Братство». Его деятельность пользовалась поддержкой возникшей в 1920 г. компартии Франции (ФКП), с 1922 г. выдвинувшей требование предоставить Алжиру независимость. И хотя в 1923 г. он был выслан в Египет, а потом в Сирию (где и умер в 1936 г.), он еще долго оставался знаменем алжирских патриотов и демократов.

Для многих алжирцев в 1919-1923 гг. понятия «коммунизм», «братство пролетариев», Октябрь 1917 г. в России («русская революция», как они говорили)

224

Часть II. Страны Востока в 1914-1945 гг. Этапы развития

были чем-то смутным, идеальным и неопределенным. Руководимые коммунистами стачки, митинги, демонстрации в те годы обычно насчитывали среди своих участников не менее трети мусульман, которые шли под красными флагами, и вместе с тем клялись на Коране в верности революции. А в г. Оран 1 мая 1920 г. докеры выступали под зелено-розовым флагом Сиди аль-Хуари, святого мукад-дама (предводителя) местного суфийского братства. Колониальные власти часто срывали совместные стачки рабочих разных национальностей, противопоставляя арабов евреям, французов — испанцам, всех алжирских мусульман — пришлым мигрантам из Марокко. •• Среди коммунистов Алжира (в основном квалифицированных рабочих, служащих и интеллигентов) было

распространено недоверие к мусульманам, что нашло свое выражение осенью 1921 г. в резолюции секции Сиди-Бель-Аббеса (поддержанной и другими секциями) о якобы неспособности «туземцев к экономической, социальной, интеллектуальной и моральной эволюции». После резкого осуждения этих «рабовладельческих тезисов» IV конгрессом Коминтерна многие алжирские секции были исключены из ФКП, что привело к сокращению почти в три раза актива партии в Алжире.

Алжирские секции ФКП, выступавшие не раз единым списком со сторонниками Халида на выборах, впоследствии (в 1936 г.) стали основой создания Алжирской коммунистической партии (АКП). АКП проделала значительную работу по вовлечению как алжирских, так и европейских трудящихся в борьбу против колониального режима, против неравноправия алжирцев и засилья «сеньоров колонизации». Однако до 1928 г. в Алжире почти не было коммунистов-алжирцев, а среди европейцев оказались весьма живучи колониалистские предрассудки. Материально и организационно завися от ФКП, АКП постоянно ослаблялась расколами и «чистками», оставаясь крайне малочисленной (400 человек в 1921 г., 150— в 1931 г.). К тому же ее деятельность была скована установками Коминтерна и инструкциями руководства ФКП, которые постоянно менялись от установок «класс против класса» до «поддержки национальной буржуазии», а потом — «изоляции промежуточных сил». В непростых условиях Алжира подобные зигзаги «генеральной линии» многих сбивали с толку и дезориентировали. Все это мешало АКП сыграть ту роль в стране, на которую она претендовала.

В 1926 г. во Франции алжирскими рабочими с помощью ФКП была образована национальнореволюционная организация «Североафриканская звезда», почетным председателем которой был избран эмир Халид. 16 из 28 членов ее ЦК были активистами ФКП, в которой тогда состояли 8 тыс. алжирцевэмигрантов. «Звезда» была запрещена в 1929 г. за пропаганду независимости Алжира, но продолжала свою деятельность в 30-е годы в подполье. Ее возглавлял Хадж Али Абд аль-Кадир, алжирский инженер (работавший во Франции) и член ЦК ФКП. Из десяти членов исполкома «Звезды» шесть-восемь при всех

перевыборах были алжирцами, что отражало примерную долю алжирцев среди североафриканских эмигрантов во Франции. Целью ассоциации провозглашалась «защита материальных, духовных и социальных интересов североафриканских мусульман». По замыслу ФКП она должна была стать своеобразным «филиалом для мусульман» и строго следовать линии партии. Однако положение магрибинских эмигрантов Глава 9. Алжир: от ассимиляции к революционному национализму

225

во Франции было иным, нежели таковое французских рабочих. Поэтому у них были иные задачи и интересы.

В30-е годы руководство «Звездой» перешло в руки Ахмеда Мессали Хаджа, бывшего ее генеральным секретарем с 1927 г., а в годы подполья ее председателем и бесспорным лидером. Этот малообразованный и импульсивный сын сапожника из Тлемсена, бывший солдат и приверженец суфийского братства деркава проявил недюжинные способности оратора, агитатора и организатора. Политическое честолюбие привело его сначала в ФКП, но, как писали историки, его «поверхностный и сентиментальный коммунизм» всегда сочетался с национализмом, который в конце концов и возобладал. Отходу от ФКП во многом способствовали не только сектантские и авторитарные замашки лидеров ФКП, но и личные связи Мессали с исключенными из ФКП троцкистами, а также с бывшим членом ЦК ФКП Жаком Дорио, ставшим впоследствии основателем профашистской Партии французского народа (ППФ). Кроме того, Мессали многому научился у жившего в Швейцарии друзского эмира Шакиба Арслана, идеолога панарабизма, близкого в 20-е годы к левым кругам, а в 30-е — к итальянским фашистам. Под столь разнообразным влиянием всех этих политических учителей Мессали быстро вырос в национал-популистского лидера, сочетавшего крайний национализм и социальный радикализм, склонность к авторитаризму и ловкую демагогию, культ насилия и религиозный фанатизм (во многом чисто демонстративный).

Мессали Хадж как харизматический вождь «Звезды» определял многое, но не все. Тем более что он годами находился в тюрьме или в эмиграции и по возвращении не всегда находил общий язык с активом организации, действия которого, особенно в секциях, созданных в Алжире, зависели от менявшейся в стране ситуации, особенно круто — в годы мирового экономического кризиса, наиболее тяжело сказавшегося в Алжире в 1931-1933 гг. Кризис, как и последствия Первой мировой войны, обострил социальную обстановку: разорение крестьян и свертывание промышленного производства ускорили обнищание низших слоев города и деревни, увеличился наплыв обезземеленных бедняков в города. Если в 1929 г. у каждого европейца-колониста земли было в среднем в четыре раза больше, чем у каждого алжирца, имевшего землю, то в 1940 г. это соотношение уже равнялось 7:1. Большинство крестьян вынуждены были одновременно батрачить на фермах колонистов или идти в хаммасы (издольщики, получавшие 10-20% урожая) к феодалам и более богатым односельчанам. Представители верхушки деревни вместе с горожанами (чиновниками, адвокатами, служителями культа и др.), скупавшими землю, образовали крепкий слой мусульманских агропредпринимателей (30-40 тыс. человек в 1930-1940 гг.). Но лишь немногие из этой среды признавались колонистами как равные: в 1927 г. в 166 агросиндика-тах Алжира состояли 19 272 европейца (т.е. почти все колонисты) и 7523 алжирца (не более 1,5-2% владельцев земли из их числа). Тем более значительным было недовольство остальных— ущемленных, униженных, дискриминируемых. Они стимулировали и иногда финансировали (тайно) выступления националистов.

Но на актив «Звезды» влияли не столько сельские буржуа и даже не столько городские низы, боготворившие Мессали, сколько национальный пролетариат.

8 — 4308

226

Часть П. Страны Востока в 1914-1945 гг. Этапы развития К 1929 г. в Алжире было уже 108 тыс. рабочих-алжирцев, ряды которых в дальнейшем пополнялись как за

счет мигрантов из деревни, так и прежде всего за счет возвратившихся из Франции в 1930-1939 гг. 206 тыс. алжирцев, обладавших, как правило, какой-либо специальностью. Не все из них нашли себе место: в 1936 г. в стране насчитывалось 243 тыс. алжирских рабочих и служащих. Но и ставшие интеллигентами или предпринимателями, и оставшиеся без работы, пройдя школу профсоюзной жизни и политической культуры метрополии, в основном склонялись к «Звезде» или к компартии. Поэтому-то, даже враждуя с ФКП, актив «Звезды» многое у нее заимствовал и пользовался ее поддержкой. В 1934-1936 гг. нередко тысячи алжирцев и европейцев шли единым строем в манифестациях с пением «Интернационала», но под зеленым флагом с полумесяцем. Они вместе отбивались от полиции и местных фашистов, вместе отстаивали экономические и социальные требования. «Звезда» и АКП часто проводили совместные митинги, а их программы-минимум были почти идентичны.

В1931 г. возникла Ассоциация алжирских улемов, объединившая умеренных теологов-реформаторов. Она выступала за развитие в Алжире культуры и просвещения на арабском языке, против вмешательства властей в вопросы ислама и за самобытность алжирской нации. Ее основателями стали 13 арабоязычных писателей, поэтов, историков и публицистов во главе с «отцом алжирского возрождения» шейхом Абд аль-Хамидом Бен Бадисом, который тогда был наиболее ярким общественным деятелем Алжира, талантливым оратором и литератором, умелым полемистом и публицистом, образованным богословом и выдающимся педагогом. Девиз ассоциации звучал так: «Алжир — моя родина, ислам — моя религия, арабский — мой язык».

Несколько ранее, в 1927 г. национал-реформистская Федерация туземных избранников объединила сторонников ассимиляции и превращения Алжира в «часть Франции». Формально Федерация восприняла некоторые идеи Халида, но в целом следовала программе младоалжирцев. Ее позиция была продиктована тактикой муниципальных и генеральных советников, финансовых делегатов и других «избранников», представлявших в основном буржуазию и связанные с ней группы интеллигенции и чиновничества. Их также третировали «сеньоры колонизации»: в 1927 г. в девяти промышленных синдикатах Алжира состояли 602 европейца и 4 алжирца, а в 30 торговых синдикатах — 1481 европеец и 118 алжирцев. Однако состоятельные алжирцы-горожане явно испытывали комплекс неполноценности перед «величием Франции», ее военной мощью и «цивилизаторской миссией» в Африке. Они готовы были обеспечить свои интересы ценой отказа от национальной и даже религиозной самобытности и путем слияния (культурного, политического и социально-психологического) с французской и местной буржуазией. Однако ни французы, ни алжиро-европейцы не желали этого, хотя лидеры Федерации Мухаммед Бен Джаллул и Фархат Аббас говорили, что они чувствуют себя французами, говорят и думают по-французски.

Вначале 1936 г. по этому поводу разгорелась полемика между Бен Бадисом и Аббасом, который писал, что в истории никогда, мол, не было «алжирского отечества», в связи с чем таковым для алжирцев может стать Франция. Бен Бадис же утверждал, что существует «алжирская мусульманская нация», имеющая свои Глава 9. Алжир: от ассимиляции к революционному национализму

227

язык, историю и культуру, и что она — «не Франция, не хочет и не может быть Францией».

Сдвиг влево во Франции поощрил иллюзии франко-алжирского сближения. И улемы, и «избранники», и даже на первых порах члены «Звезды» (не раз менявшей свое название с целью сбить с толку полицию) приветствовали победу Народного фронта во Франции в июне 1936 г. Особенно активно поддержала эту победу АКП, ставшая наиболее надежной опорой фронта в Алжире. К этому времени АКП наладила связи с алжирскими трудящимися, количество которых в ее рядах выросло в 1934-1936 гг. в 7,5 раза (в 1936 г. АКП насчитывала 6 тыс. человек, включая более 1 тыс. алжирцев). АКП, выдвигая в программе-максимум требование национальной независимости Алжира (поддержанное Коминтерном еще в 1922 г.), на деле, однако, выступала за неразрывный союз с ФКП и основные надежды возлагала на победу пролетарской революции во Франции, которая, по представлениям АКП, только и могла дать свободу Алжиру.

В1936 г. правительство Народного фронта во Франции отменило основные статьи «Туземного кодекса», ввело в Алжире французское социальное законодательство и предоставило алжирцам некоторые свободы, вопреки яростному сопротивлению «сеньоров колонизации». АКП, объединение улемов и другие национальные организации объединились в Мусульманский конгресс, стремившийся к демократизации Алжира мирным путем. Конгресс принял Хартию требований алжирского народа, которая предусматривала ликвидацию колониального режима, всех его учреждений и ограничений. Премьер-министр Франции Леон Блюм и экс-губернатор Алжира Морис Виоллетт внесли в парламент законопроект о предоставлении ряду категорий алжирцев (всего — 20 тыс. человек) полных прав французских граждан. Однако наступление колониальной реакции весной 1938 г. и начало мировой войны в 1939 г. похоронили и этот проект, и прочие надежды алжирцев.

ВАлжире это совпало с фактическим распадом Мусульманского конгресса, от которого сначала отошло большинство «избранников» во главе с М.Бен Джаллу-лом, связанным с реакционной организацией «Боевые кресты» (в целом до 10% алжирцев сочувствовали правоэкстремистам), а потом и сторонники Мессали Хаджа, по приезде в Алжир в 1936 г. заявившего: «Это — наша земля, и мы ее никому не отдадим». Крах Народного фронта во Франции в 1938 г. довершил дело.

ВСредиземноморье Вторая мировая война началась фактически не в 1939-м, а в 1936 г. с агрессии Германии и Италии против республиканской Испании, в поддержку мятежа генерала Франко, который (как Гитлер и Муссолини) объявил себя «покровителем ислама» и даже пытался вербовать в свои войска алжирских испанцев (особенно в области Орания), мусульман Марокко и Алжира. В то же время АКП вела борьбу как с франкистами, так и с поддерживавшими их в Алжире профашистскими партиями Жака Дорио и Казимира де Ла Рокка. Только АКП послала в Испанию до 2 тыс. своих активистов (алжирцев и европейцев), сражавшихся в составе антифашистских Интернациональных бригад.

Партия французского народа Дорио имела к 1936 г. крепкие позиции в Алжире и почти на всех митингах собирала до 4-6 тыс. участников, на 25% — бывших

228

Часть II. Страны Востока в 1914-1945 гг. Этапы развития

членов ФКП из числа мелких торговцев, служащих, безработных и прочих маргиналов, преимущественно из итальянцев, корсиканцев и даже алжирцев, один из которых был членом руководства ППФ. Сам Дорио (как и «генеральный делегат» его партии в Северной Африке Виктор Арриги) неустанно громил марксизм на митингах, в прессе и по радио, называя обещания ФКП добиться уважения религии, языка и нравов алжирцев, возвращения земель, т.е. всего, что ФКП, по его словам, дать не может, «миражами независимости», а потому алжирцам-де «выгоднее отвергнуть любую идею сепаратизма и остаться верными Франции». Очень часто митинги и демонстрации ППФ заканчивались потасовками со сторонниками Народного фронта. ППФ утверждала в 1937 г., что в Алжире у нее 15 тыс. активистов, включая (по данным ФКП) несколько тысяч мусульман. АКП, обвиняя Мессали в связях с ППФ (не без оснований), лишь

отталкивала националистов от себя, сближая их с ППФ.

Вотличие от Партии французского народа, социальная демагогия и пропагандистские ухищрения которой привлекали симпатии хотя бы некоторых алжирцев, Французская социальная партия (ПСФ) де Ла Рокка (бывшие «Боевые кресты») имела в своем активе лишь одного (!) алжирца. Позже с ПСФ оказались связаны ряд видных мусульман. Однако европейская буржуазия, зажиточные колонисты и чиновники, составившие наряду с бывшими военными костяк ПСФ, не терпели проявления малейших сомнений в незыблемости «французского доминирования» в Алжире. Обвиняя во всех бедах Франции евреев и масонов, ПСФ считала даже улемов Алжира «слишком тесно связанными» с евреями, призывала «бойкотировать их магазины и полностью игнорировать их в социальном плане». Имея деньги и кадры, ПСФ фактически создала в Алжире свои вооруженные отряды, нападавшие на активистов Народного фронта и Мусульманского конгресса, срывавшие их мероприятия, осуществлявшие погромы, террор и запугивание. ПСФ создала ассоциацию «Дар аль-аскари» («Дом солдата»), которая вербовала безработных из числа бывших солдат-алжирцев и направляла их во Францию на высокооплачиваемую работу. ПСФ также старалась привлечь алжирцев к себе через массовые организации («Национальные добровольцы», «Крестьянский фронт», «Союзы аграрных синдикатов», «Социальную службу»).

Не подрывая влияния националистов среди алжирцев, Партия французского народа и Французская социальная партия серьезно осложняли работу Алжирской коммунистической партии среди европейцев. Это усугублялось также ориентацией части итальянцев на Муссолини, а испанцев — на Франко, в то время как реакция во Франции считала, что «лучше Гитлер, чем Народный фронт».

Всамом Алжире и АКП, и националисты выступали против претензий держав фашистской «оси»

(Муссолини требовал передачи ему востока Алжира, который он называл по обычаю древних римлян «Цезарейской Мавританией»). Опасность эта была значительной: Италия, захватив в апреле 1939 г. Албанию и упоенная успехами своих дивизий в Испании, где в марте 1939 г. с их помощью окончательно утвердился Франко, объявила Средиземноморье своим «внутренним морем» («маре ностре»). Германия, создав свои базы в испанской зоне Марокко, планировала при поддержке Франко создание немецкого бастиона в Северо-Западной Африке.

Глава 9. Алжир: от ассимиляции к революционному национализму

229

Вступление Франции в войну 3 сентября 1939 г. вовлекло в нее и Алжир, все человеческие и материальные ресурсы которого были поставлены на службу метрополии. Вплоть до конца войны призванные во французскую армии алжирцы сражались в Тропической Африке, Индокитае, на Ближнем Востоке, в Ливии, Тунисе, Италии, Франции, Германии, Австрии. Все это имело далеко идущие политические последствия для расширения кругозора и эволюции самосознания алжирцев. Началось же все с репрессий французских властей, воспользовавшихся законами военного времени для подавления всякого освободительного движения. Были запрещены АКП и Партия алжирского народа (ППА) — наследница «Североафриканской звезды». Их руководство и актив оказались в тюрьме. Ассоциация улемов и Федерация избранников вынуждены были свернуть свою деятельность, а их лидеры — либо отправиться в армию (как ФАббас), либо отойти от политики. Бен Бадис умер в апреле 1940 г., а его преемник Башир аль-Ибрахими был арестован за отказ сотрудничать с властями.

Капитуляция Франции в июне 1940 г. и оккупация большей части ее территории германской армией имели самые серьезные последствия для Алжира. Отпустив в пропагандистских целях до 10 тыс. магрибинцев — пленных солдат французской армии, немцы создали в Париже специальное «Бюро по делам мусульманских стран», в котором алжирцев представляли член руководства Партии алжирского народа Амар Хидер и ранее близкий к Партии французского народа Мухаммед аль-Маади. Последний издавал в Париже на немецкие деньги газету «ар-Рашид», призывавшую к борьбе за независимость Алжира. Он же создал в 1943 г. особую «милицию» из магрибинских эмигрантов во Франции, а также Мусульманский комитет Северной Африки, который в 1944 г. поддерживали до 4 тыс. сторонников.

В самом Алжире германо-итальянские комиссии по «наблюдению за соблюдением перемирия» занимались вывозом в Германию и Италию сырья, продовольствия и товаров военного назначения, сбором разведданных, интригами и поощрением репрессий против антифашистов. Ими были вооружены 2 тыс. членов ППФ. Вишисты также создали в Алжире Французский легион ветеранов, охвативший со всеми его филиалами до 150 тыс. европейцев. Все они, как и примкнувшие к вишистам мусульманские феодалы, в том числе наживавшиеся на поставках германо-итальянскому корпусу Роммеля в Ливии, старались внушить алжирцам уважение к Шейбани (Старцу), как называли по-арабски Петэна.

Алжир с лета 1940 г. стал своего рода «французской Сибирью». На его территории расположились восемь концлагерей, в которых в 1943 г. содержались примерно 7 тыс. французских граждан (включая европейцев Алжира) и столько же иностранцев— испанских, польских, чешских, немецких, бельгийских, венгерских, румынских и прочих эмигрантов, в том числе — 117 русских, страдавших от голода, болезней, антисанитарии и жестокого обращения. Впоследствии десять палачей из охраны концлагерей были осуждены, четверо из них приговорены к смерти.

Резкое ухудшение экономического положения, голод и болезни, нехватка товаров в Алжире 1940-1942 гг. не сопровождались какими-либо серьезными волнениями. Против германо-итальянского засилья в Алжире боролась (в подполье)

230

Часть П. Страны Востока в 1914-1945 гг. Этапы развития лишь АКП, да и то после июня 1941 г. (до этого АКП избегала критиковать немцев, в основном осуждая

«британский империализм» как «наиболее опасный»). Преследуемая вишистами, Алжирская компартия чувствовала свою изоляцию от мусульман и пыталась летом 1942 г. наладить отношения с «нашими братьями из Партии алжирского народа», но тщетно. Противоречия оказались слишком сильны. К тому же большинство мусульман, не встав на сторону Германии, все же были довольны, что Франция потерпела поражение.

После высадки в ноябре 1942 г. англо-американского десанта в ряды поддерживавшей союзников армии Франции, формировавшейся генералами Жиро и де Голлем, вступило 140 тыс. алжирцев и 120 тыс. алжироевропейцев. Но французские власти отвергли требования об участии алжирцев в управлении страной, изложенные лидерами антиколониального движения в Манифесте алжирского народа от 10 февраля 1943 г. и других документах. В ответ 14 марта 1944 г. Ф.Аббасом и его сторонниками, пересмотревшими вопрос об «алжирском отечестве», была создана ассоциация «Друзья манифеста и свободы», которая выступила за автономию Алжира в рамках федерации с «обновленной антиколониали-стской Францией». К ней примкнуло, по разным данным, от 350 тыс. до 600 тыс. алжирцев. К апрелю 1945 г. по всей стране насчитывалось уже 247 секций ассоциации.

Столь массовая поддержка объяснялась не только политическими, но и социальными сдвигами в Алжире. Его традиционные экономические связи с метрополией были прерваны вследствие гитлеровской политики грабежа Франции и ее владений с июня 1940 по ноябрь 1942 г., а также ввиду прекращения обмена между метрополией, оккупированной немцами, и колонией, оккупированной англо-американцами с ноября 1942 по август 1944 г. Отсутствие товаров и конкуренции метрополии, потребности многочисленных войск (в 19411942 гг. Алжир снабжал германо-итальянские войска в Ливии и на востоке Европы, в 1942-1944 гг. в стране скопилось до 1 млн. английских, американских, французских солдат, включая уроженцев колоний) создали условия для бума пищевой и обрабатывающей промышленности, коммерции и сферы услуг, не говоря уже о «черном рынке» продовольствия и ширпотреба. На всем этом, как и на росте цен, на поставках французской армии и на сделках (в том числе — тайных) с англо-американцами, серьезно обогатилась алжирская национальная буржуазия, которая стимулировала патриотизм связанных с нею интеллигенции, средних слоев и учащейся молодежи.

Вместе с тем выступления этой наиболее активной и модернизированной части общества были поддержаны большинством горожан и крестьян Алжира, чье положение в годы войны ухудшалось вследствие прекращения притока товаров извне, мобилизации в армию наиболее трудоспособной части населения, неурожаев и голода в 1943-1945 гг. В деревнях исчез каимруху, т.е. имеющий средства к жизни середняк, а его место заняли мескин (обездоленный) или шемма (безработный), реже — хаммас, т.е. издолыцикпятинник. Это ускорило наплыв разоренных крестьян в города, увеличивая безработицу и скученность населения в мусульманских кварталах. Тем самым рост недовольства колониальным гнетом способствовал радикализации антиколониальных настроений и объективно усиливал экстремистское крыло националистов.

Глава 9. Алжир: от ассимиляции к революционному национализму

231

Сторонники Аббаса, выступавшие с умеренных позиций и за лояльность Франции, были в меньшинстве. Наряду с ними в ассоциацию «Друзья манифеста и свободы» вошли также приверженцы улемов и ППА, в 1940-1944 гг. значительно обновившей своей состав, методы организации и борьбы, а главное, серьезно укрепившей свое влияние среди интеллигенции, студенчества, городской мелкой буржуазии, рабочих и безработных. Внутри «Друзей манифеста и свободы» ППА представляла собой наиболее динамичную и организованную фракцию, опиравшуюся преимущественно на молодежь, на широкую сеть распространителей своих газет и листовок, на особые «мусульманские» профсоюзы (по традиции профсоюзы в Алжире, как и во Франции, были всегда интернациональными по составу), на свой тайный актив во многих массовых организациях и, самое важное, на нелегальные группы боевиков, оружие для которых было собрано на полях сражений 1942-1943 гг. в Тунисе, куплено у англо-американцев или похищено со складов французской армии. Среди солдат-алжирцев также имелись подпольные группы этой партии (в них начинали свою политическую деятельность многие известные в будущем руководители алжирской революции: Ахмед Бен Белла, Белькасем Крим, Мухаммед Будиаф и др.).

В то время как ППА, многому научившись у АКП и ФКП (из которой и вышли ее наиболее закаленные кадры), стремительно прогрессировала, АКП не сумела воспользоваться открывшимися перед ней возможностями. Крах режима «Виши», победы СССР и антифашистская позиция АКП способствовали росту влияния партии и среди европейцев, и среди алжирцев. Почти все другие партии, включая Федерацию избранников, были скомпрометированы бездеятельностью или коллаборационизмом и не смогли возродиться, особенно в условиях кипевшей с осени 1942 г. борьбы за доминирование среди французской элиты в Алжире между заместителем Петэна адмиралом Дарланом (на которого делали ставку США, получившие на это согласие Сталина), генералом Жиро (чью кандидатуру одобряли англичане) и генералом де Голлем (в мае-ноябре 1943 г. в конце концов одержавшим верх над соперниками). Численность Алжирской коммунистической партии выросла втрое, ее деятельность была официально разрешена в июне

1943 г., тираж ее газеты «Либертэ» вырос в 1943-1944 гг. с 60 тыс. до 121 тыс. Временно она стала единым органом АКП-ФКП, которым руководили лидеры ФКП В.Роше, Ф.Бонт и Ф.Бийу, а также Амар Узган, ставший генсеком АКП. Многие члены АКП вступили в армию и впоследствии погибли в боях (в том числе Амар Смаили, член ЦК АКП).

Несмотря на рост влияния АКП, ее успехи в агитации, создании различных массовых организаций и форм сотрудничества с беспартийными либералами, католиками, социалистами и националистами, инициатива АКП и алжирской части ее руководства была скована. Тон в ней задавали около 300 активистов Французской коммунистической партии, освобожденных из тюрем и концлагерей Алжира. Некоторые из них вошли в ЦК и Политбюро. А 27 бывших депутатов от Французской коммунистической партии были поставлены во главе региональных филиалов или массовых организаций. Они составили Африканскую делегацию ФКП, которую возглавил в октябре 1943 г. бывший секретарь Коминтерна Андре Марти, довольно грубо и прямолинейно следовавший всем указани232

Часть П. Страны Востока в 1914—1945 гг. Этапы развития ям Сталина в отличие от М.Тореза, пытавшегося хоть что-то Сталину иногда объяснять. Марти и слепо

следовавший за ним Узган фактически скомпрометировали АКП в глазах алжирцев сотрудничеством с деголлевцами и с тогдашним генерал-губернатором Алжира социалистом Шатеньо. Они же попытались неудачно противопоставить «Друзьям манифеста» ассоциацию «Друзей демократии», в основном ограничивавшуюся экономическими и социальными требованиями.

Амар Узган от имени АКП поддержал ордонанс де Голля от 1944 г., который дал полные права граждан Франции верхушке алжирцев, а остальным — право выбирать 2/5 муниципальных и генеральных советников. Но это явно запоздавшая полумера не отвечала чаяниям большинства алжирцев. Поэтому шаг Узгана оказался ошибкой. Но его одобрил Марти, считавший, что главное — это добиться освобождения Франции, в том числе с помощью алжирцев, а потом устроить там революцию и захватить власть. Резкий и бесцеремонный тон Марти и Узгана, их часто несправедливые нападки и обвинения отталкивали от АКП всех мысливших иначе, особенно последовательную в своем национализме и потому все более увеличивавшую свое влияние в массах Партию алжирского народа.

Объективно эта партия проводила очень важную работу по подготовке перехода алжирских патриотов к революционным методам борьбы. Этому способствовало и расширение базы партии в 1940-1944 гг. за счет бедного крестьянства ряда областей, особенно Кабилии, и неимущих городских низов, и опыт подполья (из которого партия так и не вышла). Однако молодость и неопытность основной части актива партии (старые лидеры во главе с Мессали Хаджем еще с 1939 г. находились в тюрьме и концлагерях Сахары, а с 1943 г. — в ссылке), трудности управления разросшимся нелегальным аппаратом и «революционное нетерпение» породили много ошибок. К тому же Мессали, оторванный от политической жизни, сохранял для массы членов ППА ореол харизматического вождя, мученика колониалистских застенков и непогрешимого мудреца. Однако советы, направлявшиеся им молодым лидерам партии (с 1943 г. он получил возможность делать это), почти всегда были направлены на усиление конфронтации и силовое противоборство даже в самых невыгодных условиях. Все это привело к тому, что руководство партии стало делать ставку на явно преждевременное вооруженное выступление, для которого тогда обстановка еще не созрела. На съезде ассоциации «Друзей манифеста и свободы» в марте 1945 г. активисты ППА, оттеснив «умеренных», стали выдвигать явно провокационное в то время требование отказа от федерации с Францией и права присоединиться к только что возникшей тогда в Каире Лиге арабских государств. Призывая к освобождению «неоспоримого вождя алжирского народа» Ахмеда Мессали, они завели речь уже о «независимости Алжира и намерении сражаться за нее». И это происходило тогда, когда А.Узган с января 1945 г. вел в прессе, контролировавшейся АКП, кампанию против «фальшивых националистов», которых он совершенно без всяких оснований называл «агентами сотни сеньоров колонизации» и даже гестапо(!). Ф.Аббас и его сторонники, недооценив опасность, всячески старались умерить тон и всех «успокоить». А в это время боевики ППА, тайком от основной части даже своих коллег по партии и тем более от приверженцев Аббаса, повели Глава 9. Алжир: от ассимиляции к революционному национализму

233

подготовку восстания. Однако их планы были раскрыты полицией, воспользовавшейся этим для нанесения удара по всему национальному движению. «Сеньорами колонизации» была создана Гражданская гвардия — военизированная милиция колонистов и европейцев-горожан. В апреле 1945 г. были арестованы почти все еще остававшиеся на свободе и известные полиции руководители ППА (около 60 человек). 1 мая 1945 г.

демонстрации этой партии были встречены огнем полиции в ряде городов. Только в столице погибло 11 человек.

8 мая 1945 г. полиция, явно с целью провокации, расстреляла мирные манифестации алжирцев по случаю победы над Германией в городах Сетиф и Гель-ма. В ответ вспыхнуло стихийное и фактически неподготовленное восстание, охватившее кроме Сетифа и Гельмы еще ряд городов и деревень Баборской Кабилии (горной области на востоке страны со смешанным арабо-берберским населением). Около 50 тыс. повстанцев, главным образом городских бедняков и нищих крестьян, жгли фермы колонистов, убивали и калечили их владельцев, нападали на жандармов, чиновников, солдат, а кое-где просто на видных

европейцев, в том числе — сочувствовавших алжирцам социалистов и коммунистов. Были убиты 88 и ранены 150 европейцев. В ответ последовали ужасающие репрессии армии, авиации, флота, полиции и Гражданской гвардии. Население целых дуаров (больших селений), не говоря о мешта (небольших деревнях), было вырезано, сожжено живьем, сброшено в пропасти без различия пола и возраста. Не имевшие прецедента в истории Алжира бомбардировки с воздуха и моря, массовые расстрелы и убийства по простому подозрению привели к гибели, по разным данным, от 30 до 45 тыс. алжирцев (последняя цифра, приводимая руководством Партии алжирского народа, была подтверждена спецслужбами США). Еще до окончательного подавления восстания (16-17 мая) ассоциация «Друзья манифеста и свободы» была распущена, хотя и не имела отношения к восстанию, а ее лидеры арестованы. По всей стране, в том числе в районах, где не было никаких волнений, были схвачены 4560 человек, из которых 2 тыс. были осуждены, в том числе 151 человек — на смерть (28 из них казнили). 400 человек отправились на каторгу, 300 — в тюрьму (некоторые из них находились там вплоть до обретения Алжиром независимости в 1962 г.). Причины восстания кроются прежде всего в политике колониальных властей и «сеньоров» Алжира, не желавших никаких перемен, невзирая на коренные сдвиги и в Алжире, и на международной арене. Ситуация была осложнена голодом 'и тяжелыми экономическими последствиями войны, а также засухой и неурожаями 1943-1945 гг. Но во многом причины коренятся также в «революционном нетерпении» и неопытности молодых подпольщиков ППА, впоследствии признавших «инфантильный характер проявленной инициативы» и «беспорядочность в руководстве в мае 1945 г.». Все их планы были раскрыты еще в марте и использованы с целью провоцирования боевиков ППА на выступление, заранее обреченное на неудачу.

Неподготовленность и несвоевременность восстания не только лишила его поддержки демократовантифашистов в Алжире и во Франции, но и вызвала несправедливые обвинения с их стороны. В частности, Алжирская компартия назвала восстание «преступными действиями гитлеровских провокаторов», кото234

Часть П. Страны Востока в 1914—1945 гг. Этапы развития рые якобы хотели сорвать празднование победы над Германией. На этой оценке, конечно, сказались давние

распри и взаимное недоверие двух партий, их соперничество за влияние среди неимущих слоев алжирцев. Но в какой-то мере позиция алжирских коммунистов определялась и директивами Французской компартии, делавшей в то время ставку на единство действий с социалистами (т.е. и с губернатором Алжира Ивом Шатеньо) и с главой правительства генералом де Голлем, причастными к подавлению восстания. Кроме того, повстанцы впоследствии обвиняли членов Французской компартии в соучастии в репрессиях, особенно министра авиации Шарля Тийона, что французские коммунисты официально опровергали. Майское восстание 1945 г. явилось для патриотов Алжира не только тяжелым ударом, но и серьезным уроком. По мнению ведущего французского историка Алжира Шарля-Робера Ажерона, «неудавшаяся попытка восстания в 1945 г. послужила исходным пунктом и генеральной репетицией победоносного восстания 1954г.». Но до этого национально-освободительное движение должно было пройти еще ряд испытаний.

Глава 10 МАРОККО: СОПРОТИВЛЕНИЕ РЕЖИМУ ПРОТЕКТОРАТА

Марокко к 1914 г. представляло собой султанат арабских и берберских племен, за традиционное стремление к замкнутости часто называемый «арабским Китаем». Кабальные договоры и постоянные в XIX в. вторжения войск Франции и Испании превратили Марокко в фактическую полуколонию этих держав. Привилегии иностранного капитала были узаконены на международных конференциях в Мадриде (1880 г.) и Альхесирасе (1905 г.). Разными преимуществами пользовались десятки тысяч марокканских «протеже», т.е. находившихся под покровительством той или иной державы местных служащих, а также деловых партнеров

ипросто друзей европейских предпринимателей и дипломатов. Таможни Марокко находились под контролем англичан и испанцев. Почти во всех приморских городах были открыты иностранные консульства, школы, миссии и конторы.

Соперничество Франции и Германии из-за Марокко завершилось нейтрализацией с помощью Англии претензий Германии в 1911 г. и навязыванием Марокко в марте 1912 г. договора о протекторате Франции над основной частью страны и Испании — над северными ее районами. При этом г. Танжер, контролировавший вход в пролив Гибралтар, был выделен в особую международную зону, в управлении которой помимо Франции и Испании участвовали также Англия, Бельгия, Италия, Португалия, Нидерланды

иСША. К моменту утраты независимости страна управлялась династией Алауитов, царствовавших с ХУП в. Но им подчинялась преимущественно равнинная «биляд аль-махзен» («страна правительства»). Остальная же часть Марокко признавала только религиозную власть султана, была населена мятежными племенами и называлась «биляд ас-сибаа» («страна львов»). В основном это были горцы-берберы, сохранившие патриархальные обычаи и структуры. В «стране правительства» господствовали феодальные или полуфеодальные отношения. Каиды (вожди) племен были одновременно крупнейшими землевладельцами. Они собирали налоги, в том числе с городов, общин и племен, и сдавали землю крестьянам в аренду на кабальных условиях. Нередко они же были наместниками султана (с титулами пашей) или главами возникших в Магрибе еще в XI в. военно-религиозных (суфийских) братств. Братства и их лидеры (марабуты), мечети, медресе и другие мусульманские учреждения владели имуществом хабус, прежде всего

землями, которые также обрабатывались издольщиками. Последние видели в марабутах не только светских (феодальных), но прежде всего религиозных (духовных) патронов. В городах проживало не более '/ю всего населения. Это были купцы, чиновники, ремесленники и духовенство. Рабочий класс только зарождался, главным образом на стройках, предприяти236

Часть II. Страны Востока в 1914-1945 гг. Этапы развития

ях, создававшихся различными иностранными концессиями и иностранным капиталом.

После начала европейской колонизации в Марокко появился и аграрный пролетариат, трудившийся на фермах французских и испанских колонистов. Разорявшиеся крестьяне и ремесленники пополняли ряды батраков, рыбаков, горняков, а в городах — чернорабочих, докеров, безработных. Французские монополии поставили под свой контроль всю хозяйственную жизнь страны. Те же процессы развивались на севере, в захваченной испанцами зоне.

Согласно договору о протекторате, реальная власть в стране перешла в руки генерального резидента Франции, а на севере — верховного комиссара Испании. Султан сохранил лишь номинальную власть, как и его халиф — наместник в испанской зоне. Все указы султана должны были утверждаться (а фактически и составляться) представителями держав-протекторов, взявших под полный контроль армию, полицию, внешнюю и внутреннюю политику.

Но если в испанской зоне часто менявшиеся (иногда четыре раза в год) верховные комиссары так и не смогли наладить сотрудничество с мусульманской элитой и проводили крайне нестабильную и хаотичную политику, то во французской зоне, т.е. на 95% территории Марокко, все было иначе. Генерал Юбер Лиотэ (впоследствии маршал Франции), ныне называемый французскими историками «великим колонизатором», пробыв на посту генерального резидента почти 14 лет (1912-1925), фактически создал систему жесткого колониального управления при сохранении формальной власти султана. Для этого он заменил на троне Мулая Хафида, пытавшегося спасти остатки суверенитета Марокко, более послушным Мулаем Юсуфом, игравшим при Лиотэ и его преемнике маршале Петэне чисто декоративную роль. В борьбе с племенами Лиотэ применял тактику «масляного пятна», т.е. обходил очаги упорного сопротивления, особенно в горах, но брал их в кольцо и блокировал. В основном он заставлял воевать марокканцев друг с другом, широко применяя в карательных операциях вспомогательные части (гум, мохазни и др.) из мусульман под командой французских офицеров, а также подразделения сенегальских стрелков и Иностранного легиона. Уже к 1914 г. он завершил оккупацию «полезного Марокко», т.е. 36% территории страны, где было развернуто строительство шоссе, портов, железных дорог, предприятий. К 1919 г. колонистам-европейцам было роздано до 150 тыс. га земель. К 1920 г. французы контролировали уже 52% земель страны и довели до победы 12-летнюю войну с Моха-у-Хаму аз-Зайяни, видным вождем берберов Среднего Атласа.

Военное подавление Лиотэ сочетал с дипломатией, подкупом и демагогией. Он проводил «политику уважения и обходительности» в отношении капитулировавших феодалов, признавал их права и привилегии, часто сам одевался как мусульманин, восхищался арабской поэзией и искусством, всячески восхвалял самобытность и экзотику Марокко. Вместе с тем он был предельно жестким администратором и, соблюдая внешний этикет в обществе пашей, каидов, улемов и марабутов, требовал от них полного повиновения. Сами французы считают, что он «создал в лице режима протектората прототип полицейскобюрократического государства».

Глава 10. Марокко: сопротивление режиму протектората

237

Захватив в основном контролируемую правительством Марокко территорию, колонизаторы встретили упорное сопротивление фактически независимых от султана племен, которые не хотели подчиняться иноземцам и отдавать им свои земли. Одновременно с военными действиями происходили экономическое закабаление страны, захват ее горнорудных богатств французскими и англо-испанскими монополиями, колонизация отобранных у племен земель (всего — более 1 млн. га). Колониальный грабеж, естественно, вызывал активное противодействие. Многие феодальные вожди и правители областей юга и горных районов Рифа и Среднего Атласа (аль-Хиба, аш-Шинкити, ар-Райсуни) организовали сопротивление, длившееся в ряде районов до 1932-1934 гг.

С их помощью одним из видных руководителей антиколониальной борьбы в Марокко стал эмир Абд альМалик, сын прославленного алжирского героя Абд аль-Кадира, бывший полковник османской армии, а в 1906-1914 гг. — начальник полиции г. Танжер. Возмущенный политикой держав в Марокко, гордый и честолюбивый, убежденный панисламист, Абд аль-Малик с началом Первой мировой войны установил тайную связь с Османской империей и ее союзницей Германией. Получая от них (а также от Испании, пытавшейся осложнить положение своего конкурента — Франции) оружие и деньги, в декабре 1914 г. эмир захватил г. Тазу в центре Марокко и двинул свое 15-тысячное войско на Касабланку. Французы смогли лишь локализовать область его влияния, но он вел против них партизанские действия почти десять лет. Причем его сторонники даже собирались провозгласить Абд аль-Малика «султаном Магриба», ибо его авторитет был высок и в соседнем Алжире. Однако силы были неравны, и в августе 1924 г. эмир погиб в бою, а его сторонники были рассеяны.

Центром борьбы в испанской зоне стала населенная берберами горная область Риф на севере страны. Здесь с 1919 г. племена давали решительный отпор испанским колонизаторам, разгромив в 1921 г. их армию под