3.11. Теория дифференциальных эмоций к. Изарда

Объектом изучения в этой теории являются частные эмоции, каждая из которых рассматривается отдельно от других как самостоятельный переживательно-мотиваци-

онный процесс. К. Изард (2000, с. 55) постулирует пять основных тезисов:

1) основную мотивационную систему человеческого существования образуют 10 базовых

эмоций: радость, печаль, гнев, отвращение, презрение, страх, стыд/смущение,

вина, удивление, интерес;

2) каждая базовая эмоция обладает уникальными мотивационными функциями и

подразумевает специфическую форму переживания;

3) фундаментальные эмоции переживаются по-разному и по-разному влияют на

когнитивную сферу и на поведение человека;

4) эмоциональные процессы взаимодействуют с драйвами, с гомеостатическими,

перцептивными, когнитивными и моторными процессами и оказывают на них

влияние;

5) в свою очередь, драйвы, гомеостатические, перцептивные, когнитивные и моторные

процессы влияют на протекание эмоционального процесса.

В своей теории К. Изард определяет эмоции как сложный процесс, включающий

нейрофизиологические, нервно-мышечные и чувственно-переживательные аспекты,

вследствие чего он рассматривает эмоцию как систему. Некоторые эмоции, вследствие лежащих в их основе врожденных механизмов, организованны иерархически.

Источниками эмоций являются нейронные и нервно-мышечные активаторы (гормоны

и нейромедиаторы, наркотические препараты, изменения температуры крови

мозга и последующие нейрохимические процессы), аффективные активаторы (боль,

половое влечение, усталость, другая эмоция) и когнитивные активаторы (оценка, атрибуция, память, антиципация).

Говоря о базовых эмоциях, К. Изард выделяет их некоторые признаки:

1) базовые эмоции всегда имеют отчетливые и специфические нервные субстраты;

2) базовая эмоция проявляет себя при помощи выразительной и специфической

конфигурации мышечных движений лица (мимики);

3) базовая эмоция сопровождается отчетливым и специфическим переживанием,

осознаваемым человеком;

4) базовые эмоции возникли в результате эволюционно-биологических процессов;

5) базовая эмоция оказывает организующее и мотивирующее влияние на человека,

служит его адаптации.

Однако сам К. Изард признает, что некоторые эмоции, отнесенные к базовым, не

обладают всеми этими признаками. Так, эмоция вины не имеет отчетливого мимического

и пантомимического выражения. С другой стороны, некоторые исследователи

приписывают базовым эмоциям и другие характеристики.

Очевидно, что базовыми можно называть те эмоции, которые имеют глубокие

филогенетические корни, т. е. имеются не только у человека, но и у животных. Так,

С. Шевалье-Скольников (S. Chevalier-Skolnikoff, 1973) справедливо указывает, что

способы эмоционального выражения свидетельствуют о фундаментальности эмоции

только в том случае, если прослеживается их филогенетическое происхождение, т. е.

если имеется экспрессивное сходство выражения эмоции в мимике у человека и у

других приматов. Поэтому такие дискретные эмоции, присущие только человеку, как

стыд и вина, к ним не относятся. Вряд ли можно назвать эмоциями также интерес и

застенчивость.

Не отрицая мотивационного значения эмоций, трудно согласиться с К. Изардом

в том, что эмоции являются основной мотивационной системой организма и в качестве

фундаментальных личностных процессов придают смысл и значение человеческому

существованию. Мотивация гораздо сложнее, чем это представляется К. Изар-

ду, и эмоции выступают лишь в качестве одного из мотиваторов, влияющих на принятие

решения и поведение человека. Точно так же смысл и значение человеческого

существования определяется не только эмоциями, но и ценностями, социальными

потребностями и т. п. Несколько странно рассмотрение эмоций, с одной стороны, как

мотивационной системы организма, а с другой — как фундаментального личностного

процесса.

85) Развитие представлений об эмоциях в теориях Б. Спинозы и В. Вундта.

Барух Спиноза. Эмоция (в терминах Спинозы – аффект) – состояния тела, которые увеличивают или уменьшают способность самого тела к действию, благоприятствуют ей или ограничивают ее. Основные аффекты: удовольствие, неудовольствие и желание. Эмоция всегда адресована (предметна). Эмоции взаимосвязаны, способны порождать друг друга. Аффект может быть ограничен или уничтожен только противоположным и более сильным аффектом, чем уничтожаемый аффект. Чем более реальна вещь, тем больший аффект она вызывает

Вильгельм Вундт. Непосредственный опыт состоит из двух факторов:  Элементы ощущения – объективное содержание опыта;  Элементы чувства – субъективное содержание опыта. Всю систему чувств можно определить как многообразие трех измерений:

• Возбуждение – успокоение

• Удовольствие – неудовольствие

• Напряжение – разрешение

Простые чувства объединяются в частичные, которые в свою очередь образуют цельное чувство. Кроме того, чувства образуют аффекты – очень сильные по интенсивности сочетания чувств

Динамика эмоций – те закономерности, по которым протекают и развиваются эмоциональные процессы. Такой аспект практически не рассматривается в современных концепциях эмоций, так как они рассматривают эмоциональную сферу как систему независимых реакций на определённые условия и ситуации. Наиболее чётко динамика эмоций прослеживается в концепциях В.Вундта и Б.Спинозы. В этих концепциях подчёркивается взаимодействия эмоциональных процессов в их генетическом и ситуативном развитии. Даже если рассматривать эмоции, как изолированные реакции на определённые воздействия, естественно встаёт вопрос о том, обнаруживают ли эти реакции некоторые временнóе развитие, или остаётся без изменения. Вундт. Он рассматривал этот вопрос в отношении специфического класса эмоций – аффектах. Вундт считал, что развитие заключается как в количественном, так и в качественном изменении эмоционального переживания и что специфический характер, «форма» этого изменения собственно и отличает один аффект от другого. Подавляющее большинство обычных «умеренных» эмоциональных переживаний согласно Вундту не являются автономными, так как, возникнув, они вливаются в общий поток других переживаний, взаимодействуют и видоизменяются. Вундт показал как пространственное взаимодействие и суммация эмоциональных впечатлений переживаемых одновременно(например, восприятие архитектурного ансамбля), так и временная суммация переживаний, следующих друг за другом (например, восприятие музыкального произведения). (подробнее см. вопрос № 31). Для многих теорий возможность соединения эмоций служит важнейшим принципом, объясняющим возникновение сложных эмоций из более простых (см. Спиноза, билет № 30). В комплексе эмоциональных переживаний, соединяющихся в более сложное образование иногда можно найти элементы связанные причинно-следственными отношениями. Такая способность эмоций, порождать и обусловливать друг друга, является ещё одним моментом, характеризующим их динамику (закономерности порождения одних эмоций другими см. у Спинозы, билет № 30). Изучение отдельных эмоциональных реакций, может привести к пониманию эмоционального поведения, важнейшей детерминантой которого является взаимосвязанных реакций, их способность изменяться, порождать друг друга. В полном своем виде эмоциональная реакция является как бы разветвленной и каждое из её ветвей означает потенциальную возможность её дальнейшего развития отвечающего наличной ситуации. Такая организация эмоциональных реакций является важным эволюционным приобретением, существенно повысившим возможность гибкого адаптивного поведения. В представлениях об обусловленности эмоций друг другом особое место занимает положение о взаимопорождении оценивающих (удовольствие – неудовльствие) и побуждающих (желание, влечение) переживаний. Значение этих простых положений (неприятное порождает желание от него избавиться) заключается в том, что их принятие или отвержение решается вопрос об отношении эмоций и мотивации, в конечном счёте – о «выходе» эмоций в действие. В итоге, динамика эмоций заключается в:  Временное развитие (по Вундту)  Суммация эмоций в более сложные эмоциональные образования (Вундт, Декарт)  Пространственное взаимодействие и суммация эмоциональных впечатлений во времени и пространстве. Способность эмоций порождать и обусловливать друг друга (Спиноза).

«Ассоциативная» теория В. Вундта

Представления В. Вундта (1880) об эмоциях довольно эклектичны. С одной стороны,

он придерживался точки зрения Гербарта, что в некоторой степени представления

влияют на чувства, а с другой стороны, считал, что эмоции — это прежде всего

внутренние изменения, характеризующиеся непосредственным влиянием чувств на

течение представлений.

«Телесные» реакции Вундт рассматривает лишь как следствие чувств. По Вунд-

ту, мимика возникла первоначально в связи с элементарными ощущениями, как отражение

эмоционального тона ощущений; высшие же, более сложные чувства (эмоции)

развились позже. Однако когда в сознании человека возникает какая-то эмоция,

то она всякий раз вызывает по ассоциации соответствующее ей, близкое по содержанию

низшее чувство или ощущение. Оно-то и вызывает те мимические движения,

которые соответствуют эмоциональному тону ощущений. Так, например, мимика

презрения (выдвигание нижней губы вперед) сходна с тем движением, когда человек

выплевывает что-то неприятное, попавшее ему в рот.

86) Теория эмоций Джеймса-Ланге

В сущности, теория эта предполагает, что после восприятия, вызвавшего эмоцию, субъект переживает эту эмоцию как ощущение физиологических изменений в собственном организме. Иными словами, физические ощущения и есть сама эмоция. Как говорил Джеймс, «мы грустим, потому что плачем, сердимся, потому что наносим удар, боимся, потому что дрожим»

Выдвинута независимо друг от друга американским философом и психологом У. Джеймсом и датским медиком Я. Г. Ланге (80-90-е гг. XIX в). Согласно теории эмоций Джеймса - Ланге, возникновение эмоций обусловлено вызываемыми внешними воздействиями изменениями как в произвольной двигательной сфере, так и в сфере непроизвольных актов сердечной, сосудистой, секреторной деятельности. Совокупность ощущений, связанных с этими изменениями, и есть эмоциональное переживание. По Джеймсу: "Мы печальны потому, что плачем; боимся потому, что дрожим, радуемся потому, что смеемся". Если Джеймс связывал эмоции с широким кругом периферических изменений, то Ланге — только с сосудистодвигательной системой: состоянием иннервации и просветом сосудов. Таким образом, периферические органические изменения, которые обычно рассматривались как следствие эмоций, объявлялись их причиной. Теория эмоций Джеймса - Ланге представляла собой попытку превратить эмоции в объект, доступный естественному изучению. Однако, связав эмоции исключительно с телесными изменениями, она перевела их в разряд явлений, не имеющих отношения к потребностям и мотивам, лишала эмоции их адаптивного смысла, регулирующей функции. Проблема произвольной регуляции эмоций трактовалась при этом упрощенно, считалось, что нежелательные эмоции, например, гнев, можно подавить, если намеренно совершать действия, характерные для положительных эмоций. Основные возражения против теории эмоций Джеймса - Ланге, выдвигаемые в психологии, относятся к механистическому пониманию эмоций как совокупности ощущений, вызываемых периферическими изменениями, и к объяснению природы высших чувств. Критика теории эмоций Джеймса - Ланге физиологами (Ч. С. Шеррингтон, У. Кеннон и др.) основана на данных, полученных в экспериментах с животными. Главные из них свидетельствуют о том, что одни и те же периферические изменения происходят при самых разных эмоциях, а также при состояниях, с эмоциями не связанных. Л. С. Выготский подверг эту теорию критике за противопоставление "низших", элементарных эмоций, как обусловленных сдвигами в организме, "высшим", истинно человеческим переживаниям (эстетическим, интеллектуальным, нравственным и др.), будто бы не имеющим никаких материальных оснований.

«Периферическая» теория У. Джемса— Г. Ланге

Американский психолог У. Джемс (1884) выдвинул «периферическую» теорию эмоций,

основанную на том, что эмоции связаны с определенными физиологическими

68 Глава 3. Теории, объясняющие механизмы возникновения эмоций

реакциями, о которых говорилось выше. Он писал: «Обычно выражаются следующим

образом: мы потеряли состояние, огорчены и плачем; мы повстречались с медведем,

испуганы и обращаемся в бегство; мы оскорблены врагом, приведены в ярость и наносим

ему удар. Согласно защищаемой мною гипотезе, порядок событий должен быть

несколько иным, а именно: первое душевное состояние не сменяется немедленно вторым.

Между ними должны находиться телесные проявления. И потому наиболее

рационально выражаться так: мы опечалены, потому что плачем; приведены в ярость,

потому что бьем другого; боимся, потому что дрожим... Если бы телесные проявления

не следовали немедленно за восприятием, то последнее было бы по форме чисто

познавательным актом, бледным, лишенным колорита и эмоциональной теплоты. Мы

в таком случае могли бы увидеть медведя и решить, что всего лучше обратиться в

бегство, могли бы понести оскорбление и найти справедливым отразить удар, но мы

не ощущали бы при этом страха или негодования» (1991, с. 275).

Независимо от У. Джемса датский патологоанатом К. Г. Ланге в 1895 году опубликовал

работу, в которой высказывал сходные мысли. Но если для первого органические

изменения сводились к висцеральным (внутренних органов), то для второго ;

они были преимущественно вазомоторными. Радость, с его точки зрения, есть сово- !

купность двух явлений: усиления моторной иннервации и расширения кровеносных

сосудов. Отсюда происходит и экспрессивное выражение этой эмоции: быстрые,

сильные движения, громкая речь, смех. Печаль, наоборот, является следствием ослабления

двигательной иннервации и сужения кровеносных сосудов. Отсюда вялые,

замедленные движения, слабость и беззвучность голоса, расслабленность и молчаливость.

Свою теорию Ланге свел к следующей схеме:

Ослабление двигательной иннервации………………………………………... разочарование

Ослабление двигательной иннервации + сужение сосудов…………………………… печаль

Ослабление двигательной иннервации + сужение сосудов +

судороги органических мускулов ………………………………………………………страх

Ослабление двигательной иннервации + расстройство

координации …………………………………………………………………………смущение

Усиление двигательной иннервации + судороги органических

мускулов …………………………………………………………………………….нетерпение

Усиление двигательной иннервации + судороги органических

мускулов + расширение кровеносных сосудов ……………………………………….радость

Усиление двигательной иннервации + судороги органических

мускулов + расширение кровеносных сосудов + расстройство

координации ………………………………………………………………………………….гнев

С позиции теории Джемса—Ланге, акт возникновения эмоции выглядит следующим

образом:

раздражитель возникновение физиологических измененийсигналы об этих изменениях в мозгэмоция (эмоциональное переживание)

Смысл этого парадоксального утверждения заключается в том, что произвольное

изменение мимики и пантомимики приводит к непроизвольному появлению соответствующей эмоций| Изобразите гнев — и вы сами начнете переживать это чувство;

начните смеяться — и вам станет смешно; попробуйте с утра ходить, еле волоча ноги,

с опущенными руками, согнутой спиной и грустной миной на лице — и у вас действительно испортится настроение. С другой стороны, подавите внешнее проявление

эмоции, и она исчезнет.

У. Джемс приводил не всегда бесспорные доказательства своей гипотезы. Например,

он описывает рассказ своего знакомого, испытывавшего страх при припадках,

связанных с затруднением глубокого вдоха, и считает это доказательством того, что

эмоция здесь есть просто ощущение телесного состояния и причиной ее является

чисто физиологический процесс. Однако появление страха в описываемом случае

может быть объяснено и по-другому: человек при возникновении затруднения при

вдохе опасался, что он задохнется, и именно сознание этого и вызывало у него переживание страха.

Мне можно возразить: если я говорю, что человек опасался, то это означает, что

он уже боялся, т. е. испытывал страх. Но опасение — это чаще всего лишь вероятностное

прогнозирование, оценка человеком будущего события. И именно по поводу этого

неблагоприятного прогноза для жизни субъекта, т. е. психического процесса, а не

физиологического, у него и возникает эмоция (притом не обязательно страха, ею

может быть и тревога), приводящая не только к переживанию опасности, но и к физиологическому на нее реагированию. Таким образом, между опасением как прогнозом

и страхом как эмоцией нет тождества.

В русле теории Джемса—Ланге понимал механизм возникновения эмоций и

Г. Мюнстерберг. Рассматривая роль учителя в воспитании детей в, и частности в

управлении их эмоциональной сферой, он решительно выступал против позиции

учителя как пассивного наблюдателя за эмоциональной жизнью детей, бессильного

вмешаться в процесс, запрограммированный природой. ≪Если бы чувствования действительно представляли собой то, что вульгарная психология склонна в них видеть,

тогда неизбежно казались бы безнадежной задачей попытки упражнять и воспитывать

их. Искусственно придавать им ту или иную форму. Учитель был бы вынужден

играть роль пассивного зрителя и дожидаться естественного развития, — пишет

Мюнстерберг. — Что мог бы он сделать для того, чтобы изменить отклики, рождающиеся

в душе, раз благодаря данному природой устройству именно такая-то или иная

волна органического возбуждения распространяется по нервной системе? Он так же

мало мог бы сделать, чтобы вкус сахара не был приятен, а вкус рыбьего жира вызывал

удовольствие, как не мог бы достигнуть, чтобы трава не имела зеленого цвета, а

небо — голубого. В таком случае не было бы никакой возможности, никакого средства

для того, чтобы овладеть чувствованием... Учитель должен был бы сознаться, что

он хотя и может заставить или убедить ребенка проглотить отвратительный рыбий

жир, несмотря на неприятность этого действия, но все же не в состоянии превратить

неудовольствие в наслаждение.

Обычный взгляд на чувствования заставляет учителя, если он размышляет об

этом, впадать в обескураживающий пессимизм. Самый важный фактор внутренней

жизни как будто находится вне его власти. Он должен просто дожидаться изменений...

Ему остается лишь ожидать, сложа руки. И как же меняется перспектива, если

учитель признает наличность двигательного элемента во всяком чувствовании и поймет,

что само чувствование является следствием реакции! ...Убедите ребенка, чтобы

он принял неприятное лекарство со смеющимся лицом и с широким растяжением

всего тела, чтобы он широко открыл глаза и вытянул руки, — словом, попытайтесь искусственно воссоздать все те движения, которыми выражалось бы большое удовольствие.

Если ребенок таким образом широко откроет пути для выполнения тех

движений, которые противоположны непроизвольной реакции, и если он будет повторять

этот опыт с некоторой настойчивостью и энергией — неприятное лекарство очень

скоро потеряет свою отвратительность и станет безразличным» (1997, с. 202-203).

Итак, по мысли Мюнстерберга, чувствования (эмоциональный тон ощущений, о

котором шла речь в его высказывании, приведенном выше) — это реакция личности

на получаемое впечатление (ощущение), которое продлевается или прерывается посредством движений. Но из этого правильного постулата следует совершенно алогичный вывод: «Таким образом, группа мускульных ощущений, которыми сопровождается общее расширение, представляется в нашем самосознании удовольствием, а ощущения от сокращения — неудовольствием» (Там же, с. 199). Отсюда простое решение вопроса: хотите, чтобы объект был приятен, приближайтесь к нему, а если хотите, чтобы он был неприятным — удаляйтесь от него, так как «стимул приятен, поскольку, воспринимая его, мы замечаем, что приближаемся» (Там же, с. 197). «Когда

же ощущения, которые получаются от этих действий приближения и удаления, мы

используем для того, чтобы уловить движущий нами стимул, тогда они представляются

нам просто выражениями "приятности" и "неприятности"» (Там же, с. 196).

Вообще следует отметить, что до конца понять воззрения Мюнстерберга на эмоции

трудно. Придавая гипертрофированное значение двигательным реакциям, он в

то же время высказывает мысли, противоречащие «периферической» теории Джемса—

Л анге: «Еще менее должны мы рисовать себе карикатуру на изложенный взгляд,

воображая, будто чисто внешнее поведение может совершенно изменить глубоко заложенную эмоцию или чувствование» или: «Мы можем испытывать эмоцию печали,

даже если улыбаемся для того, чтобы скрыть ее...» (Там же, с. 205). «...В таких случаях

внешняя улыбка может даже обострять чувствование контраста с внутренним

неудовольствием. Если же мы искусственно изменяем эти внутренние реакции, то мы

действительно влияем на самую эмоцию» (Там же, с. 206). Вот и разберись тут, о каких

«внутренних реакциях» или двигательных элементах чувствований идет речь.

Если Мюнстерберг имеет в виду «двигательные разряды» — это одно, если экспрессию

(мимику, пантомимику) — это другое, а если двигательные действия приближения

к эмоциогенному объекту или удаления от него — это третье. Все же создается

впечатление, что чаще всего под двигательными эмоциональными реакциями он

имеет в виду «расположение к действованию», т. е. то, что принято называть побуждением к действию.

Дж. Уотсон (Watson, 1930), основной представитель бихевиоризма, для которого

все поведение строилось по принципу «стимул—реакция» и поэтому всякая интроспекция

являлась «психологизированием», критикуя теорию Джемса—Ланге, писал,

что в соответствии с ней самым лучшим способом изучения эмоций было бы застыть

в момент их появления и начать интроспекцию. Однако в своей критике, думается,

он зашел слишком далеко, считая, что научно исследовать эмоции нельзя.

Можно согласиться, что теория Джемса—Ланге имеет много слабостей и не объясняет

все случаи эмоционального реагирования. Существенным ее недостатком, на

мой взгляд, является противоестественность появления эмоций. В самом деле, зачем

мне ни с того, ни с сего плакать и тем самым вызывать у себя грустное настроение?

Или зачем мне без всякой причины смеяться, чтобы стать веселым? Короче говоря,

зачем мне все время надо играть, как артисту, какую-то роль? Возникновение эмоций биологически целесообразно, — происходит разрядка возникшего напряжения,

мобилизация энергоресурсов организма и т. д. Вот эту-то целесообразность теория

Джемса—Ланге и не объясняет. Более того, она ее просто игнорирует.

Примирить «классическую» теорию (восприятие — эмоция — переживание эмоции

— органические реакции) с «периферической» теорией попытался Э. Клапаред

(Claparede, 1928). Для этого он между восприятием опасной ситуации и эмоцией

страха ввел «чувство опасности», являющееся отражением предшествующей ему

моторной установки. В результате вся цепь развертывающихся событий приобретает

такой вид:

восприятиеустановка на бегствочувство опасностиорганические реакцииэмоция (страх)

Свою схему он подкрепляет следующим доводом: жизненные наблюдения свидетельствуют о том, что эмоция страха следует за чувством опасности, когда человек не в состоянии убежать или защитить себя. Здесь надо добавить, что страх возникает и

тогда, когда опасная ситуация благодаря случаю или действиям человека закончилась

благополучно, но человек начинает осознавать, чем все это могло кончиться.

Э. Клапаред считает, что в случаях, когда эмоция возникает внезапно, например,

когда мы пугаемся неожиданного и громкого звука, теория Джемса—Ланге сохраняет

полное значение в своей обычной форме. Как мне представляется, он высказал

разумную мысль: только из-за предвзятой и ничем не оправданной унифицированной

интерпретации эмоций кажутся непримиримыми классические и «периферическая»

теории эмоций. Достаточно отказаться от отношения к эмоциям как процессам,

протекающим по некоторому единому образцу, и тогда один класс эмоций можно

объяснить с позиций классических теорий, а другой класс — с позиции «периферической»

теории.

Действительно, довольно странно, что критики «периферической» теории эмоций

почему-то не замечают, что она реалистично объясняет возникновение эмоционального

тона ощущений. Ведь нельзя же всерьез полагать, что переживание приятного или

неприятного появляется раньше, чем возникнет реакция рецепторов на тот или иной

раздражитель, или раньше, чем появится затрудненное дыхание, скованность в мышцах

и т. п., т. е. прежде, чем проявится физиологическая реакция. Например, ощущение

дискомфорта (отрицательного эмоционального тона) при длительной задержке дыхания возникает вследствие резкого падения содержания кислорода в крови. Другой отрицательный эмоциональный тон — неприятное, тягостное ощущение усталости (дискомфорта) при физической работе — является следствием физико-химических изменений в мышцах, учащения дыхания и т. п., а не физиологических изменений вследствие появления чувства усталости. Среди отечественных психологов идею о том, что органические изменения играют роль в развитии определенных эмоциональных состояний, защищал С. Л. Рубинштейн.

Другой факт, на который критики У. Джемса не обращают никакого внимания,

состоит в том, что под физиологическими изменениями он понимал и психомоторные

изменения (экспрессию), в частности — мимику (отсюда — грустно, потому что

плачем).

Результатом дискуссий явились взаимные уступки. Противники этой теории признали,

что телесные проявления эмоций влияют на саму эмоцию, давая ей новую

силу, интенсивность, а У. Джемс в позднейших изложениях своей теории признал,

что чувства страдания и удовольствия могут вызывать телесные изменения, т. е. предшествуют

им. Кроме того, Джемс изменил свой взгляд на механизм появления телесных

изменений. Если раньше он полагал, что они появляются как простая безус-

ловнорефлекторная реакция организма на внешний раздражитель, то впоследствии

он отнес эти изменения к более сложным формам двигательных реакций. Эти реакции

предполагают осознание того значения, которое имеет для человека внешнее

впечатление. Последнее «понимается» человеком, является для него «предметом»

эмоционального переживания, т. е. исходит из высших центров управления поведением.

87) Теория когнитивного диссонанса Л.Фестингера

Теория когнитивного диссонанса Л. Фестингера утверждает, что положительное эмоциональное переживание возникает у человека тогда, когда его ожидания подтверждаются, а когнитивные представления воплощаются в жизнь, т.е. когда реальные результаты деятельности соответствуют намеченным, согласуются с ними, или, что то же самое, находятся в консонансе. Отрицательные эмоции возникают и усиливаются в тех случаях, когда между ожидаемыми и действительными результатами деятельности имеется расхождение, несоответствие или диссонанс.

Субъективно состояние когнитивного диссонанса обычно переживается человеком как дискомфорт, и он стремится как можно скорее от него избавиться. Выход из состояния когнитивного диссонанса может быть двояким: или изменить когнитивные ожидания и планы таким образом, чтобы они соответствовали реально полученному результату, или попытаться получить новый результат, который бы согласовывался с прежними ожиданиями.

В современной психологии теория когнитивного диссонанса нередко используется для того, чтобы объяснить поступки человека, его действия в различных социальных ситуациях. Эмоции же рассматриваются в качестве основного мотива соответствующих действий и поступков. Лежащим в их основе когнитивным факторам придается в детерминации поведения человека гораздо большая роль, чем органическим изменениям.

Доминирующая когнитивистская ориентация современных психологических исследований привела к тому, что в качестве эмоциогенных факторов стали рассматривать также и сознательные оценки, которые человек дает ситуации. Полагают, что такие оценки непосредственно влияют на характер эмоционального переживания.

Теория когнитивного диссонанса, созданная в 1957 г., явилась для ее автора продолжением разработки идеи «социальногосравнения», которой Фестингер занимался значительно раньше. В этой области Фестингер выступает как ученик и последователь Левина. Исходным понятием для него является понятие потребности, причем анализируется особый вид потребностей, а именно «потребность в оценивании самого себя» («evaluative need»), т.е. стремление оценивать свои мнения и способности прежде всего (впоследствии последователь Фестингера Шехтер распространил принцип сравнения также и на оценку эмоций). Однако мнения, способности соотносятся с социальной реальностью, а она, в отличие от физической реальности, создана не эмпирическим наблюдением, но групповым консенсусом — согласием. Если в физическом мире кто-то считает, что поверхность хрупка, он может проверить свое мнение, взяв молот и стукнув по этой поверхности.

Иное дело, по Фестингеру, социальная реальность: здесь многие мнения нельзя проверить эмпирическими наблюдениями, поэтому единственный способ проверки мнения — через социальное согласие, консенсус. Но консенсус может быть установлен только в том случае, если люди смогут сопоставлять свои мнения с мнениями других, т.е. сравнивать их. То же относится к способностям — они выявляются в сравнении со способностями других людей. Отсюда и рождается, или, точнее, этим и диктуется потребность каждого человека сравнивать себя с другими.

Фестингер предположил, что тенденция сравнивать себя с другими уменьшается, если различие между моим мнением или способностью и мнением или способностью другого возрастает. Более того, сравнение устойчиво тоже в том случае, когда собственные мнения и способности сравниваются с близкими им мнениями и способностями. Личность вообще меньше стремится к тем ситуациям, где сталкивается с мнениями, далекими от ее собственных, и, напротив, ищет ситуации, где сталкивается с мнениями, близкими ей. Соответственно и сравнение осуществляется по преимуществу с людьми, чьи мнения и способности более сходны с собственными: человек, начинающий учиться игре в шахматы, скорее будет сравнивать себя с другими новичками, а не с признанными мастерами. Попутно Фестингер замечает, что минимальное несходство мнений ведет к конформизму — личность легко меняет незначительно отличающееся от других мнение, чтобы совсем приблизить свое мнение к мнению группы.

Легко видеть, что теория социального сравнения базировалась на знании о себе и знании о другом. В этом смысле она носила интерперсональный характер и могла претендовать на статус социально-психологической теории.

Однако она породила весьма ограниченное количество исследований, отчасти вследствие того, что полученные в исследованиях результаты очень легко допускали интерпретацию в других терминах и значение теории представлялось минимизированным. Другой причиной явилось то, что сам Фестингер довольно быстро перешел от нее к построению новой теории — когнитивного диссонанса. В этой теории исходной вновь признается «потребность в знании», однако теперь это «знание о себе», а именно потребность знать связанно, последовательно, непротиворечиво. Вместо интерперсональной теории социального сравнения строится интраперсональная теория, которая в строгом смысле слова не является социально-психологической, но, скорее, претендует на статус общепсихологической теории. Но как это было и в случае с теорией Хайдера, социально-психологические применения теории когнитивного диссонанса оказались настолько значительными, что она прочно заняла место среди социально-психологических теорий и обычно рассматривается как разновидность теорий соответствия в одном ряду с теориями баланса, коммуникативных актов, конгруэнтности и пр. «Все эти теории, — утверждают Дойч и Краусс, — полагают, что личность стремится воспринимать, познавать или оценивать различные аспекты своего окружения и себя таким образом, чтобы в поведенческих последствиях этого восприятия не было противоречивости» [Deutsch, Krauss, 1965, p. 68].

Вместе с тем в отличие от других теорий соответствия теория Фестингера нигде не делает акцента именно на социальном поведении и, кроме того, ее судьба сложилась более драматично, чем судьба любой другой теории соответствия. Теория когнитивного диссонанса стимулировала значительно большее количество исследований, и в этом смысле ее популярность много выше по сравнению с другими, но вместе с тем и оппозиция ей оказалась гораздо более сильной. Важно еще отметить, что теория когнитивного диссонанса имеет весьма солидную «литературу»: во-первых, она весьма подробно изложена самим автором в работе 1957 г. «Теория когнитивного диссонанса» [Festinger, 1957] и, во-вторых, она получила огромный отклик в трудах многих представителей западной социальной психологии, так что можно, пожалуй, фиксировать специальную «литературу по теории диссонанса», представляющую собой критический анализ этой теории, зачастую подстрочные комментарии к ней, а порой — весьма острую с ней полемику (СНОСКА:В связи с тем, что работа Л. Фестингера «Теория когнитивного диссонанса» полностью переведена на русский язык [Фестингер Леон. Теория когнитивного диссонанса/Пер, с англ. СПб., 1999], для удобства читателя все ссылки в дальнейшем тексте будут сделаны именно на это издание. При этом возможно некоторое разночтение в переводах, выполненных нами с английского текста, и переводов, имеющихся в русском издании, что, впрочем, не влияет на содержание.).

Сам Фестингер начинает изложение своей теории с такого рассуждения: замечено, что люди стремятся к некоторой согласованности как желаемому внутреннему состоянию. Если возникает противоречие между тем, что человек знает, и тем, что он делает, то это противоречие стремятся как-то объяснить и, скорее всего, представить его как непротиворечие ради того, чтобы вновь достичь состояния внутренней когнитивной согласованности. Далее Фестингер предлагает заменить термины — «противоречие» на «диссонанс», а «согласованность» на «консонанс», поскольку эта последняя пара терминов кажется ему более «нейтральной», и теперь сформулировать основные положения теории.

Она может быть изложена в трех основных пунктах:

1)       между когнитивными элементами может возникать диссонанс;

2)       существование диссонанса вызывает стремление уменьшить его или воспрепятствовать его росту;

3)       проявление этого стремления включает: или изменение поведения, или изменение знаний, или осторожное отношение к новой информации.

В качестве примера обычно приводится ставший уже нарицательным пример с курильщиком: человек курит, но вместе с тем знает, что курение вредно; у него возникает диссонанс, выйти из которого можно тремя путями:

1)       изменить поведение, т.е. бросить курить;

2)       изменить знание, в данном случае — убедить себя в том, что все рассуждения, статьи о вреде курения как минимум недостоверны, преувеличивают опасность;

3)       осторожно относиться к новой информации относительно вреда курения, т.е. попросту игнорировать ее (СНОСКА: В работе Фестингера эти три возможности описаны в различных местах текста. В сводном виде они представлены в работе Э. Аронсона «Общественное животное», также переведенной на русский язык [Аронсон Э. Общественное животное/ Пер. с англ. М., 1998].)

Прежде чем дальше излагать содержание теории Фестингера, необходимо более точно определить вводимые термины. Во-первых, основными единицами в теории диссонанса являются «когнитивные элементы», которые, напомним, именно автором теории и были определены как «любое знание, мнение, убеждение относительно среды, кого-либо, чьего-либо поведения или самого себя».

Во-вторых, среди всех этих когнитивных элементов, или «когниций», необходимо различать два типа: относящиеся к поведению (не важно, к чьему) и относящиеся к среде. Пример первых — «я еду сегодня на пикник», пример вторых — «идет дождь». Эти два типа когниций важно различать между собой потому, что степень возможности изменения этих когнитивных элементов различна: легче изменить когниций, касающиеся поведения, чем когниций, касающиеся среды, например суждения относительно очевидной реальности.

Здесь необходимо сделать еще одно важное замечание. При изложении теории когнитивного диссонанса часто допускается несколько двусмысленное понимание существа «несоответствия». Строго говоря, всегда имеется в виду несоответствие внутри когнитивной структуры индивида, т.е. между двумя когнициями, с другой стороны, несоответствие формулируется порой, и в частности у самого Фестингера, как несовпадение «знания» и «поведения», т.е. уже не между двумя когнициями, а между элементом когнитивной структуры и реальным действием индивида. При таком толковании диссонанс, вообще говоря, перестает быть чисто когнитивным. Вместе с тем при таком толковании легче интерпретировать его, что и делает Фестингер, как фактор, мотивирующий поведение. Противоречие двух пониманий становится особенно отчетливым именно при рассмотрении различий между когнитивными элементами двух типов: здесь ведь прямо говорится, что легче изменить когниций, «относящиеся к поведению» (т.е. не само поведение, а лишь знание, мнение о нем), чем когниций, «относящиеся к среде». Несмотря на обилие комментариев, этот вопрос нигде не поднимается, а между тем он имеет принципиальное значение. Практически же в многочисленных исследованиях по теории диссонанса так и продолжают сосуществовать два различных толкования этого вопроса.

В-третьих, в теории диссонанса не рассматриваются любые отношения между когнитивными элементами, ибо их в принципе может быть три:

1)       абсолютное отсутствие связи между ними, их нерелевантность друг другу (например, знание о том, что во Флориде никогда не бывает снега, и о том, что некоторые самолеты летают с превышением скорости звука);

2)       отношения консонанса;

3)       отношения диссонанса.

В теории рассматриваются только два последних типа отношений между когнитивными элементами, причем, естественно, главное внимание уделяется диссонантным отношениям. Вот собственная формулировка Фестингера относительно того, что такое диссонантные отношения: «Два элемента X и Y находятся в диссонантных отношениях, если при их изолированном рассмотрении отрицание одного следует из другого, а именно не-Х следует из Y» [Фестингер, 1999, с. 29]. Пример: человек является должником (Y), но покупает новую, дорогую машину (X). Здесь возникают диссонантные отношения, поскольку из Y (того факта, что человек должник) должно было бы следовать какое-то уместное в данном случае действие X, и тогда наблюдался бы консонанс. В приведенном случае из Гследует отличное от «разумного» варианта действие («не-Х»), т.е. не соответствующая обстоятельствам покупка дорогой машины, поэтому и возникает диссонанс.

При таком формулировании сущности диссонантных отношений сразу же рождаются два вопроса, которые дают пищу весьма затяжной дискуссии в литературе по диссонансу. Эти два вопроса связаны с двумя уязвимыми формулировками: 1) что значит «следует»? 2) что значит «не-Х»?

88) Представление о базовой тревоге и способах ее компенсации в психоанализе К. Хорни.

По сути, многие проявления психосоматических расстройств являются телесным отражением хронической тревоги. В этой связи необходимо в первую очередь упомянуть об описанном К. Хорни (1997) базовом чувстве тревоги, которое по ее мнению лежит в основе всех неврозов и под которым подразумевается «чувство, которым обладает ребенок, будучи изолированным и беспомощным в потенциально враждебном мире». Близкими к описанному «психоаналитическому» взгляду являются представления других психокоррекционных направлений, в частности экзистенциальной психотерапии, о тревоге как неотъемлемой части человеческого существования: «Быть человеком — значит быть тревожным» (Р. Нельсон-Джоунс, 2002).

Очевидно, что подобная тревожность у зрелого человека является перенесенным во взрослый возраст переживанием ребенка и тем самым представляет собой еще одно проявление описанного ранее универсального, регрессионного механизма формирования психосоматических расстройств. Ввиду исключительной важности данного механизма, приведем весь перечень названных К. Хорни источников детских тревог, несмотря на его пространность: «Большое число враждебных внешних факторов могут вызвать у ребенка такое чувство опасности: прямое или косвенное подчинение, безразличие, неустойчивое поведение, отсутствие внимания к индивидуальным потребностям ребенка, отсутствие руководства, унижение, отсутствие внимания к индивидуальным потребностям ребенка, отсутствие руководства, унижение, слишком большое восхищение или отсутствие его, нелостаток подлинного тепла, необходимость занимать чью-либо сторону в спорах родителей, слишком много или слишком мало ответственности, чрезмерное покровительство, дискриминация, невыполненные обещания, враждебная атмосфера и так далее» (там же).

Отсюда мы еще раз приходим к пониманию важности использования регрессионных механизмов в психокоррекции для исправления «детских проблем» взрослого человека, раз за разом погружающегося в измененное состояние сознания и переписывающего набело «черные» страницы своих детских воспоминаний.

Нужно также упомянуть, что происхождение «базовой тревожности» по К. Хорни близко к механизмам формирования «комплекса неполноценности» по А. Адлеру: это та же самая беспомощность ребенка, его зависимость от окружающих. Комплекс неполноценности возникает, когда к этому добавляются механизмы социального подражания, когда ребенок, вынужденный смотреть на взрослых «снизу вверх», начинает сравнивать себя с ними, осознавать  свою несамостоятельность и «ущербность».

Наблюдаемое в США и других развитых странах интенсивное использование психических ресурсов личности - вопреки здоровью- оказывается, по-видимому, неизбежным. Люди, мало участвующие в общественной жизни, могут сравнительно легко поддерживать свой психический баланс. Другие ведут борьбу за признание, но это лишь придает им силы. Однако значительная часть интеллигенции, вовлеченная в культурное творчество, в политику борьбу, за успех расплачивается за перерасход сил тем или иным неврозом.

Интеллигенция живет на стыке культур, времен, между традицией и новацией. В этом причина ее невротизма, который, однако, нельзя считать патологией. Образ жизни интеллигенции есть прообраз развитого культурного существования, в которое будут вовлекаться все более широкие слои людей. Поэтому следует ожидать не снижения, а возрастания невротизма.

На примере интеллигенции видно, что внутренние конфликты присущи не только невротику, но и здоровому человеку. Высокий социальный статус создает условия для более сильных напряжений.

Спокойное уравновешенное состояние нельзя считать нормой. Переживать конфликты, страдать, бороться столь же естественно, как быть молодым и влюбляться. Конфликты являются интегральной частью человеческой жизни. Хорни вводит в психоанализ положение о "базовой тревоге". Оно столь важно, что на нем следует остановиться поподробнее.

Хотя мыслители прошлого нередко отмечали борьбу полярных начал, противоречивых желаний, добра и зла, света и тьмы в человеке, фрейдовский психоанализ под влиянием открытий в физике и термодинамике принял в качестве естественного, нормального состояния человека некоторое равновесие, состояние покоя. Образ покоя как нормы, а труда и борьбы - как вынужденных состояний, соответствовал просветительской концепции, взглядам классиков политэкономии. Человек, как существа разумное, достигшее удовлетворения, выполнившее долг - естественно обретает покой. Однако эта концепция оспаривалась романтиками - Ницше, Гете, Шопенгауэром, Киркегором, которые не считали человека существом от природы уравновешенным, завершенным и разумно-благополучным. Они считали, что человек ничем и никогда не удовлетворяется. Согласно Ницше, "воля к власти" никогда полностью не может быть удовлетворена. И для Киркегора - отчаяние и страх более естественны, чем удовлетворение и покой. Современные экзистенциалисты идут еще дальше, полагая, что человек есть открытое существо и всегда вынужден делать выбор, искать смысл жизни и вносить его в свое бытие. Человек обречен на свободу и его жизнь - это вечная тревога, которая есть, таким образом, нормальное, естественное состояние, а не только реакция на нужду и опасность.

Фрейд, проживший большую часть жизни до первой мировой войны, в относительно спокойный период истории мог представить себе "нормальную жизнь" в виде естественного цикла, в котором молодость и зрелость постепенно переходят в старость. Для нашего времени характерны резкие экономические и политические сдвиги, которые замедляют или подстегивают возрастное развитие миллионов людей. Человек борется не только с природой, обществом, но и со временем. В ХХ веке беспокойство, национальные и политические страсти овладевают широкими массами. "Нормальную" жизнь уже нельзя назвать спокойной и уравновешенной. Беспокойство ощущается повсеместно и повседневно. Отсюда возникает идея "базового тревожного фона" или "базальной тревоги", объяснить которую важно с многих точек зрения. Следует понять роль тревожности в нормальном психическом развитии, генезисе неврозов, обыденном поведении, развязывании социальных конфликтов. Тревожность отличается от страха тем, что она иррациональна, неадекватна ситуации, чаще всего потому, что сама ситуация человеку не вполне понятна.

Фрейд, рассматривая тревожность, имел в виду не объективную, а субъективную ее причину. Этой причиной он считал страх перед вытесненным влечением. Хорни отмечает, что поскольку система установок личности в общем соответствует системе культурных ценностей, то и причину тревожности нужно искать не в вытеснениях, а в культуре. Чем сложнее и динамичнее культура, в которой живет человек, чем больше он зависит от цивилизации - тем больше поводов для тревоги. Тревога - невыносима. Не умея понять ее причину, человек избавляется от нее путем вытеснения, то есть невротическим способом. Таких способов Хорни насчитывает четыре. Первый - рационализация. Тревога превращается в рациональный страх. "Я тревожусь потому, что возросла преступность, за своего ребенка, из-за того, что меня могут уволить и т. д. Приняв для себя некоторую очевидную причину тревожности человека - невротик становится упрямым, ригидным. Говорить ему, что его объяснение его тревоги - неубедительно - бесполезно.

Второй способ избежать тревожности - "взять себя в руки", подавить ее симптомы: страх, сердцебиение, дрожание рук. Но этот способ не радикален. Симптомы могут возобновиться, а пациент, обретя временное успокоение, отказывается от сознательной проработки своих комплексов.

Третий способ - наркотизация - иногда в буквальном смысле, иногда - путем "ухода в работу", сексуальную активность, с помощью мастурбации.

Четвертый способ заключается в избегании ситуаций, мыслей и чувств, которые могут возбудить тревожность. Например, человек прекращает заниматься альпинизмом, когда начинает чувствовать страх высоты. Это - радикальный способ и он наиболее часто рекомендуется психиатрами.

Основная мысль Хорни в этой связи состоит в том, что в современных условиях некоторый фон тревожности неизбежен и даже полезен. Поэтому нужно просто привыкнуть к нему. Чтобы не допустить чрезмерной тревожности, необходимо правильное воспитание. Если в детстве и юности окружение человека было надежным, его обычная тревожность не будет слишком высокой.

Именно отношение к детям, воспитание в семье и школе казалось во времена Хорни главной причиной невротической тревоги большинству психоаналитиков. Сегодня воспитание также оставляет желать лучшего. Но все-таки за последние пятьдесят-семьдесят лет отношение учителей и родителей к детям существенно изменилось в сторону большего демократизма, открытости, дружественности.

Хорни пишет, что базовая тревога воспроизводит у взрослого детские переживания. Взрослый, как и ребенок чувствует себя маленьким, незначительным, беспомощным. Родители не дают ему тепла, в котором он нуждается. Ребенок не чувствует, что он желанен для родителей. Если ребенку отказано в любви, то окружающая среда кажется ему пустой, ужасной, предательской. Именно этот - вполне обоснованный - страх, а не выдуманный страх кастрации, является, согласно Хорни, истинной причиной базовой тревожности.

В сегодняшнем мире тревожность во многом обоснована и вызвана объективными причинами - неустойчивостью экономического и политического положения. Поэтому естественно рекомендовать человеку активно участвовать в политике и экономической борьбе. Остается тревожность, обусловленная вытесненной враждебностью. Человек вытесняет враждебность к лицам или учреждениям, которые ему угрожают, поскольку не имеет сил с ними бороться. Но эта вытесненная враждебность возвращается к нему в виде тревоги. Таким образом, значительная часть людей, согласно Хорни, обречена стать невротиками. Невротическая личность - типична для нашего времени.

89) Информационная теория эмоций П.В. Симонова.