1839 Г. Вышло второе ее издание.

Только в 1862 г. была сделана попытка опубликовать полный текст

комедии с опорой на «жандровскую рукопись». Параллельно этому

выходили издания, отразившие в публикуемом тексте сложную «твор-

ческую историю» грибоедовского произведения, долгие годы гулявше-

го по стране в списках. Много оставшихся неизвестными читателей

внесли в текст таких списков собственные добавления. Некоторые из

них художественно довольно интересны (например, так называемый

«пролог»), но это не Грибоедов.

Научное издание текста комедии «Горе от ума» (преимуществен-

но по жандровскому и булгаринскому спискам с учетом рукописи

из Исторического музея) было осуществлено лишь в советское

время1.

1 См., напр.: Грибоедов a.C. Горе от ума. М., 1988 («Литературные памятники»).

Большую роль в подготовке подлинного текста комедии «Горе от ума» сыграл

литературовед Н.К. Пиксанов, которому принадлежит и подробное описание ее

«творческой истории».

Возмутившее цензора Цветаева начало комедии «Горе от ума»,

несомненно, и в самом деле могло поразить заранее не подготовленно-

го дворянского зрителя начала XIX в. (со свойственной этому времени

строгой регламентацией отношений полов).

т< Гостиная в московском доме Фамусовых. Несмотря на раннее утро,

из-за двери спальни юной дочери хозяина Софии раздаются звуки фор-

тепиано и флейты. Служанка Лиза просыпается на креслах в центре

комнаты и стучится к хозяйке:

Господа,

Эй! Софья Павловна, беда.

Зашла беседа ваша за ночь.

Вы глухи? — Алексей Степаныч!

Сударыня!..— И страх их не берет!

(Отходит от дверей)

Ну, гость неприглашенный,

Быть может батюшка войдет!

Прошу служить у барышни влюбленной!

Однако далее сия «безнравственная» коллизия обретает в коме-

дии любопытный поворот. Поскольку хозяйка все не выходит, Лиза

подводит часы, чтобы они начали бить, побуждая запершуюся в комна-

те парочку расстаться. За этим занятием ее застает сам хозяин, Фаму-

сов, немедленно начинающий развязно приставать к своей крепостной

служанке. Как видим, его поползновения нисколько не возмутили цен-

зора, что косвенным образом напоминает, какую устоявшуюся систему

являли собой в начале XIX в. крепостнические дикости (и соответствен-

но какую остроту имела для умов современников пронизывающая «Горе

от ума» антикрепостническая сатира Грибоедова).

София подает из комнаты голос, и ветреник-отец исчезает. Лиза

же произносит ставшее знаменитым резюме:

Минуй нас пуще всех печалей

И барский гнев, и барская любовь.

Вскоре из слов Софии выясняется, что девушка и ее возлюблен-

ный, переехавший из Твери отцовский секретарь Молчалин (который

живет в доме Фамусовых), просто «забылись музыкой, и время шло

так плавно...». Софию умиляет, как нежно ухаживает за ней Молчалин:

86

Возьмет он ру"ку, к сердцу жк*ет,

Из глубины души вздохнет,

Ни слова вольного, и так вся ночь проходит.

София намерена женить на себе столь покорного молодого чело-

века. Но при всем уме Софии (и сопутствующей ему хитрости) она —

всего лишь неопытная девушка, совершенно не понимающая, что име-

ет дело с циничным лицемером, осторожно пробивающимся к почти

недостижимой (в силу их сословного неравенства) цели — женитьбе

по расчету на дочери хозяина. Софию Молчалин вовсе не любит — что

выясняется, когда незадолго до финала пьесы он уже не в первый раз

пытается приставать к красавице Лизе, заявляя ей по поводу Софии:

Мой ангельчик, желал бы вполовину

К ней то же чувствовать, что чувствую к тебе.

При этом Молчалин Софию вдобавок называет «плачевной кра-

лей» и намекает Лизе, что женитьба на ней якобы не входит в его наме-

рения. София скрыто подслушивает этот их разговор, восклицая «в сто-

рону»: «Какие низости!» Его случайно слышит из-за колонны и Чацкий,

коротко резюмирующий: «Подлец!».

Так разрешатся все эти «амурные» коллизии в финале комедии.

Пока же Молчалин, тихонько ускользая из спальни Софии через гос-

тиную, сталкивается с вернувшимся Фамусовым и наспех лжет ему, что

идет «с прогулки». На это неглупый хозяин отвечает:

Нельзя ли для прогулок

Подальше выбрать закоулок?

Впрочем, далее подозрений дело не идет. После ухода мужчин пе-

револновавшаяся Лиза начинает укорять свою барышню. Разговор

переходит на интересующегося Софией молодого полковника Скало-

зуба, который, по словам Лизы, «и золотой мешок, и метит в генера-

лы» — впрочем, София отвечает:

Он слова умного не выговорил сроду, —

Мне все равно, что за него, что в воду.

Лиза не отстает и напоминает хозяйке об Александре Андреиче

Чацком, который был влюблен в Софию (они с детства росли вместе)

и, расставаясь с ней три года назад, «слезами обливался». Немного сму-

87

щенная София резко обрывает служанку, признавая, однако, что по-

ступила с Чацким «ветрено». Впрочем, и ей есть в чем упрекнуть его:

Остер, умен, красноречив,

В друзьях особенно счастлив.

Вот об себе задумал он высоко...

Охота странствовать напала на него,

Ах! если любит кто кого,

Зачем ума искать, и ездить так далёко?

Неожиданно со словами «Чуть свет уж на ногах! и я у ваших ног»

появляется вернувшийся в Москву Чацкий. Начинает развиваться со-

ставляющая внутреннюю суть комедийного сюжета Грибоедова печаль-

ная история о любви умного и благородного, но ослепленного своим

чувством юноши к властной, капризной (и, как быстро выясняется, спо-

собной на изрядное коварство) девушке.

о»«Горе от ума» многие авторы разного времени воспринимали как,

прежде всего, социальную сатиру и сатиру на нравы (среди немного-

численных исключений можно указать на знаменитую статью И.А. Гон-

чарова «Мильон терзаний», написанную в 1871 г.). Образы Скалозу-

ба, Фамусова, Загорецкого, Репетилова и т. п., разумеется, и сегодня

упоительно смешны. Но обличение крепостного права в страстном мо-

нологе Чацкого «А судьи кто?» и его непрерывные инвективы по адре-

су московского дворянского общества, взятые сами по себе, для совре-

менного читателя, несомненно, уже звучали бы абстрактно.

Художественную значимость свою они сохраняют благодаря общему

контексту «Горя от ума», благодаря главной теме пьесы. А любовная

тема, с которой читатель и зритель сталкиваются в пьесе, из разряда

так называемых «вечных».

Умом Чацкий осознал свою беду довольно быстро — уже при пер-

вом появлении на сцене Скалозуба он говорит себе:

Ах! тот скажи любви конец,

Кто на три года вдаль уедет.

Однако, убедившись вскоре, что перед ним глупец (как глуп и от

души презираемый им Молчалин), Чацкий не способен принять все-

рьез ни того ни другого в качестве соперников себе. София, как он по-

лагает, слишком незаурядна, чтобы увлечься одним из них. В финале

пьесы ему предстоит узнать как о сложностях девичьих любовных пред-

почтений, так и о том, что именно София, мстя за его презрение к Мол-

88

чалину, распустила между отцовскими гостями сплетню о сумасшествии

Чацкого1.

Другая тема «Горя от ума» тоже из разряда «вечных» и, соответ-

ственно, тоже по сей день сохраняет свою живость и актуальность. Ее

можно условно обозначить как тему «отцов и детей». Фамусов в мо-

нологе «Вот то-то все вы гордецы!» советует Чацкому учиться, «на стар-

ших глядя». Предполагая привести молодому человеку авторитетные

примеры должного поведения, он пускается сначала в воспоминания о

«покойнике дяде» Максиме Петровиче, который не раз заслуживал

благоволение «государыни Екатерины», нарочито ведя себя, как шут

гороховый. Затем, после появления на сцене Скалозуба, следует дру-

гой «нравоучительный монолог» Фамусова: «Вкус, батюшка, отмен-

ная манера...»

Не выдержав его похвал московским старичкам, которые «Пря-

мые канцлеры в отставке — по уму», и дамам-сплетницам, которые

«Судьи всему, везде, над ними нет судей», а также снисходительно-по-

ощрительных реплик в свой адрес, Чацкий в конце концов разражает-

ся знаменитым монологом «А судьи кто?» Собственно, помимо глухих

и безадресных намеков на некое распространенное в московской дво-

рянской среде «грабительство», в монологе упоминается лишь два кон-

кретных злодея из числа «отцов» — «Нестор негодяев знатных», вы-

менявший на верных слуг «борзые три собаки», и некто, из-за долгов

безжалостно распродавший «поодиночке» «амуров и зефиров» из сво-

его крепостного театра. (Впрочем, немного достается и Фамусову, к ко-

торому Чацкого «еще с пелён, для замыслов каких-то непонятных, ди-

тёй возили на поклон».)

По мнению Чацкого, «те, которые дожили до седин», не вправе

осуждать молодежь, когда она, «не требуя ни мест, ни повышенья в

чин», вперяет в науки «ум, алчущий познаний», или, также не думая о

карьере, обращается «к искусствам творческим, высоким и прекрас-

ным».

Собственно, в комедии сам Чацкий — единственный представи-

тель такой мыслящей молодежи; читателю и зрителю остается предпо-

лагать ее наличие где-то за пределами сцены. Таковы, по-видимому,

оставивший службу и карьеру и читающий книги в деревне двоюрод-

ный брат Скалозуба, а также князь Федор, увлекшийся химией и бота-

1 За два с небольшим десятилетия до Грибоедова ситуацию любви властной

девушки к презренному ничтожеству обыграл в своей «шутотрагедии» «Подщи-

па» Крылов (решительная Подщипа у него любит трусливого Слюняя; есть у Кры-

лова и аналог Скалозуба — солдафон немецкий принц Трумф).

89

никой. Репетилов, появляющийся у Фамусова в конце званого вече-

ра, — лишь емкая пародия на подражателей подобной молодежи, вне-

шним образом имитирующих и вульгаризующих ее занятия и интере-

сы. Другие молодые по годам персонажи «Горя от ума» (София,

Молчалин, Скалозуб) — из числа тех «московских», на которых, по

словам Фамусова, «есть особый отпечаток» и которые «в пятнадцать

лет учителей научат»; даже прежний друг Чацкого Платон Михайло-

вич Горич, став семьянином, быстро превращается в безликого «мужа-

слугу», во всем покорно слушающегося свою жену (дворянская семья

в комедии вообще изображена критически: она портит и детей и взрос-

лых — не случайно благородный Чацкий сирота).

Главная в «Горе от ума», несомненно, вышеупомянутая любовная

линия. Именно она проведена через всю пьесу и в финале (в сенях пос-

ле разъезда фамусовских гостей) окончательно высвечивает характе-

ры основных героев. «Притворщицу» Софию (выражение Чацкого)

характеризует ситуация, ее в сердцах характеризует и появившийся

отец:

Дочь, Софья Павловна! страмница!

Бесстыдница! где! с кем! Ни дать, ни взять она,

Как мать ее, покойница жена.

Бывало я с дражайшей половиной

Чуть врознь:— уж где-нибудь с мужчиной!

Молчалин, на беду свою, в предшествующей этому сцене с Лизой

«засветился» и словом и делом, но тут же вовремя спрятался в своей

комнате, и вся ярость появившегося в сенях Фамусова обращается на

Чацкого. Впрочем, из странных речей последнего (Чацкий заявляет

Софии: «Довольно!., с вами я горжусь моим разрывом», — а отцу выс-

казывает пожелание «дремать в неведеньи счастливом») неглупый Фа-

мусов быстро смекает, что перед ним вряд ли любовник дочери, и в ито-

ге не знает, что уж подумать. После этого Чацкий удаляется со ставшими

знаменитыми словами:

Вон из Москвы! сюда я больше не ездок.

Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету,

Где оскорбленному есть чувству уголок! —

Карету мне, карету!

Растерянному Фамусову остается ломать голову, кто же есть упо-

мянутый Чацким на прощание «низкопоклонник и делец», «будущему

90

тестю равный» (он пока не понимает, что подразумевался Молчалин, с

которым София, по убеждению Чацкого, рано или поздно поладит).

Рядовой современный читатель и зритель принимал комедию «Горе

от ума», как правило, с восторгом. Однако уже ряд современных кри-

тиков упрекнул ее в «отсутствии действия». В конце XIX в. другой дра-

матург, А.П. Чехов, также столкнулся с упреками в том, что в его пье-

сах «ничего не происходит». Предшественником его был, таким

образом, A.C. Грибоедов. и* \г*мтг> нг <кп

И.А. Гончаров попытался в статье «Мильон терзаний» защитить

грибоедовскую комедию от подобной критики, утверждая, что в ней

присутствует «живое, непрерывное» движение до последних слов Чац-

кого: «Карету мне, карету!», а также «гениальная рисовка», колорит,

«поэтические силы», «прелесть языка» и т. п. Тем не менее действия в

том узком смысле, который подразумевался критикующими лицами, в

комедии Грибоедова действительно нет (как его снова нет в написан-

ных через десятки лет пьесах Чехова).

Эта общая обоим авторам особенность не есть некий художествен-

ный недостаток — она проистекает из того факта, что мы имеем дело с

двумя великими драматургами-новаторами.

Вначале на сцене «Горя от ума» Лиза, затем прибавляется Фаму-

сов, выходят из спальни София и Молчалин, врывается переполненный

своим чувством Чацкий, является Скалозуб, ближе к вечеру начинают

приезжать гости — молодая вдова Наталья Дмитриевна, княжеское

семейство Тугоуховских, бабушка и внучка графини Хрюмины, Загорец-

кий, Хлестова, и, как сказано автором в ремарке, «множество других

гостей». По разъяснению Софии, съезжаются «домашние друзья, по-

танцовать под фортопияно, мы в трауре, так балу дать нельзя». **

Комедия A.C. Грибоедова (подобно романам И.А. Гончарова и

Ф.М. Достоевского, а также пьесам А.П. Чехова ) состоит из непрерыв-

ных монологов, диалогов и групповых обменов репликами этих действу-

ющих лиц, круг которых постепенно расширяется. Именно слова, а не

двигающие действие вперед события, обеспечивают семантическое

развитие произведения. При всей непривычности, такой способ его

смыслового развития реализован Грибоедовым весьма успешно.

В словах автором неоднократно передано столкновение жизнен-

ных позиций (Чацкий и Молчалин, Чацкий и Скалозуб), противобор-

ство убеждений (Чацкий и София, Чацкий и Фамусов). Характеры ге-

роев комедии обрисовываются путем их постепенного словесного

раскрытия другими персонажами и самораскрытия.

Известны слова A.C. Пушкина о Чацком (из письма к A.A. Бесту-

жеву-Марлинскому из Михайловского, относящегося к январю 1825 г. ):

91

«Все, что говорит он, — очень умно. Но кому говорит он все это? Фа-

мусову? Скалозубу? На бале московским бабушкам? Молчалину? Это

непростительно. Первый признак умного человека — с первого взгля-

ду знать, с кем имеешь дело, и не метать бисера перед Репетиловыми и

тому подоб.»

Здесь великому поэту нельзя не возразить, что Чацкий говорит не

просто перед вышеперечисленными условными героями комедии — он

говорит uepejxpyccKUMu читателями и зрителями. Речи Чацкого, сам

образ Чацкого рассчитаны Грибоедовым именно на их ум и понимание.

Имеет смысл напомнить о некоторых чертах поведения той моло-

дежи, любящей науки и искусства, к которой в пьесе неоднократно при-

числяет себя Чацкий. Историк культуры и литературовед Ю.М. Лот-

ман справедливо писал: «Трудно назвать эпоху русской жизни, в которую

устная речь: разговоры, дружеские речи, беседы, проповеди, гневные

филиппики — играла бы такую роль»1.

Речи Чацкого, фактически обращенные в зал, имели и по сей день

имеют в русской публике безошибочного и благодарного адресата.