- •Плутарх Сравнительные жизнеописания
- •Аннотация
- •Тесей и ромул
- •[Сопоставление ]
- •Ликург и нума
- •[Сопоставление ]
- •Солон и попликола Солон
- •Попликола
- •[Сопоставление ]
- •Фемистокл и камилл Фемистокл
- •Перикл и фабий максим Перикл
- •Фабий Максим
- •[Сопоставление ]
- •Гай марций и алкивиад
- •Гай Марций
- •Алкивиад
- •[Сопоставление ]
- •Эмилий павел и тимолеонт
- •Эмилий Павел
- •Тимолеонт
- •[Сопоставление ]
- •Пелопид и марцелл
- •Пелопид
- •Марцелл
- •[Сопоставление ]
- •Аристид и марк катон
- •Аристид
- •Марк Катон
- •[Сопоставление ]
- •Филопемен и тит Филопемен
- •[Сопоставление ]
- •Пирр и гай марий
- •Гай Марий
- •Лисандр и сулла Лисандр
- •[Сопоставление ]
- •Кимон и лукулл Кимон
- •[Сопоставление ]
- •Никий и красс Никий
- •[Сопоставление ]
- •Серторий и эвмен Серторий
- •[Сопоставление ]
- •Агесилай и помпей Агесилай
- •[Сопоставление ]
- •Александр и цезарь Александр
- •Фокион и катон
- •Агид и клеомен и тиберий и гай гракхи
- •Агид и Клеомен [агид]
- •[Клеомен]
- •Тиберий и Гай Гракхи [тиберий гракх]
- •[Гай гракх]
- •[Сопоставление ]
- •Демосфен и цицерон
- •Демосфен
- •Цицерон
- •[Сопоставление ]
- •Деметрий и антоний
- •Деметрий
- •Антоний
- •[Сопоставление ]
- •Дион и брут
- •[Сопоставление ]
- •Артаксеркс
- •Хронологическая таблица
- •Легендарные времена (даты античных историков и мифографов)
- •Архаические времена
- •Время фемистокла и кориолана
- •Время перикла
- •Время алкивиада и никия
- •Время агесилая и камилла
- •Время демосфена и александра
- •Время деметрия и пирра
- •Время арата и клеомена
- •Время филопемена и фламинина
- •Время катона и эмилия павла
- •Время гракхов
- •Время мария и суллы
- •Время помпея и цезаря
- •Время брута и антония
- •Время гальбы и отона
- •Время плутарха
- •Указатель имен
[Сопоставление ]
28 (1). Таковы события жизни того и другого. Оба оставили много замечательных примеров гражданской и воинской доблести, но, говоря о военных заслугах, прежде всего следует заметить, что Перикл стоял у власти в ту пору, когда афинский народ находился на вершине благоденствия и могущества, а потому в неизменных удачах Перикла и полной свободе его от ошибок можно, пожалуй, видеть следствие счастливой судьбы и мощи всего государства в целом, меж тем как деятельность Фабия, принявшего на себя руководство в самое тяжелое и бедственное для Рима время, не обеспечила городу полной безопасности, но лишь улучшила его положение. После успехов Кимона, трофеев, воздвигнутых Миронидом и Леократом, великих и многочисленных побед Толмида, Перикл получил в управление город, который больше нуждался в устроителе празднеств, чем в полководце — завоевателе или защитнике. Фабий, перед глазами которого были многочисленные поражения и частое бегство, смерть многих главнокомандующих, озера, равнины и леса, заваленные убитыми, реки, текущие кровью и несущие на волнах своих трупы вплоть до самого моря, — сам сохраняя мужество, пришел на помощь государству, стал ему надежной опорой и не дал прежним промахам и ошибкам окончательно увлечь его в бездну. Правда, мне могут сказать, что не столь трудно твердо править государством, которое унижено бедствиями и в силу необходимости послушно внимает разумным наставлениям, сколь наложить узду на дерзость и наглость народа, безмерно чванящегося своим счастьем. А ведь таким‑то именно образом и властвовал Перикл над афинянами! И все же тяжесть и многочисленность обрушившихся на римлян несчастий доказывают, что подлинно велик, подлинно могуч духом был Фабий Максим, который, невзирая ни на что, не смутился и не оставил своих планов.
29 (2). Самосу, захваченному Периклом, можно противопоставить взятие Тарента, Эвбее, клянусь Зевсом, — кампанские города (кроме самой Капуи, которой овладели консулы Фульвий и Аппий). В открытом бою Фабий, по‑видимому, одержал победу только раз — ту, за которую получил свой первый триумф. Перикл же девятикратно воздвигал трофей, одолевая врагов на суше и на море. Но среди подвигов Перикла нет равного тому, который совершил Фабий, вырвав Минуция из когтей Ганнибала и спасши целое римское войско, — прекрасное деяние, свидетельствующее разом и о мужестве, и о мудрости, и о доброте. Зато и среди ошибок Перикла нет равной той, какую допустил Фабий, введенный в заблуждение Ганнибаловой хитростью с коровами, когда, захватив врага в ущелье, — карфагеняне забрели туда сами, по счастливой для римлян случайности, — он ночью дал ему уйти, не разгадав обмана, а днем в свою очередь подвергся нападению и был разбит тем, кого, казалось бы, уже держал в руках, но кто упредил его, превзойдя в проворстве.
Хорошему полководцу присуще не только правильно пользоваться сложившимися обстоятельствами, но и верно судить о будущем — и война для афинян завершилась точно так, как предвидел и предсказывал Перикл: вмешиваясь во множество чужих дел, они себя погубили. Напротив, римляне, не послушавшись Фабия и послав Сципиона на Карфаген, одержали полную победу не милостью судьбы, но мудростью и храбростью полководца, несмотря на сопротивление неприятеля. Итак, в первом случае несчастья отечества подтвердили правоту одного, во втором — успехи сограждан показали, как был далек от истины другой. А между тем, попадет ли полководец нежданно в беду или упустит по своей недоверчивости счастливый случай — ошибка и вина его равно велики, ибо, по‑видимому, и дерзость и робость имеют один источник — неведение, неосведомленность. Вот и все о ратном искусстве.
30 (3). Теперь о государственных делах. Главное обвинение против Перикла — это война: утверждают, что он был ее виновником, так как ни в чем не желал уступить спартанцам. Впрочем, я полагаю, что и Фабий Максим не уступил бы карфагенянам, но мужественно, не страшась опасностей боролся за первенство. А вот мягкость и снисходительность Фабия к Минуцию обличает жестокость Перикла в борьбе против Кимона и Фукидида: этих благородных людей, приверженцев аристократии, он подверг остракизму и отправил в изгнание. Силы и власти у Перикла было больше, чем у Фабия. Поэтому он не допускал, чтобы кто‑либо из стратегов своим неверным решением причинил вред государству; один лишь Толмид ускользнул, вырвался из‑под его надзора и потерпел неудачу в борьбе с беотийцами, а все прочие неизменно присоединялись к его мнению и сообразовывались с его намерениями — так велика была сила Перикла. Фабий уступает ему в том отношении, что, сам храня осторожность и избегая ошибок, не мог помешать ошибаться другим. Никогда бы римляне не испытали столь жестоких бедствий, если бы Фабий у них обладал такою же властью, как Перикл у афинян. Благородное нестяжательство Перикл доказал, не приняв денег, которые ему давали, а Фабий — оказав щедрую помощь нуждающимся, когда выкупил пленных на свои собственные средства (правда, расход был не так уж велик — всего около шести талантов). Пожалуй, и не счесть, сколько возможностей поживиться за счет союзников и царей предоставляло Периклу его положение, но он остался неподкупен, ни разу не запятнал себя взяткой.
Наконец, если говорить о размерах работ и о великолепии храмов и других зданий, которыми Перикл украсил Афины, то все, выстроенное в Риме до Цезарей, даже сравнения с ними не заслуживает: величавая пышность этих сооружений бесспорно дает им право на первое место.