19 Октября 1827 г.

Бог помочь вам, друзья мои,

В заботах жизни, царской службы,

И на пирах разгульной дружбы,

И в сладких таинствах любви!

Бог помочь вам, друзья мои,

И в бурях, и в житейском горе,

В краю чужом, в пустынном море,

И в мрачных пропастях земли!

 А. С. Пушкин

ХРИСТОС

Я видел себя юношей, почти мальчиком в низкой деревенской церкви. Красными пятнышками теплились перед старинными образами восковые тонкие свечи.

Радужный венчик окружал каждое маленькое пламя. Темно и тускло было в церкви... Но народу стояло передо мной много.

Все русые, крестьянские головы. От времени до времени они начинали колыхаться, падать, подниматься снова, словно зрелые колосья, когда по ним медленной волной пробегает летний ветер.

Вдруг какой-то человек подошел сзади и стал со мною рядом.

Я не обернулся к нему - но тотчас почувствовал, что этот человек - Христос.

Умиление, любопытство, страх разом овладели мною. Я сделал над собой усилие... и посмотрел на своего соседа.

Лицо, как у всех, - лицо, похожее на все человеческие лица. Глаза глядят немного ввысь, внимательно и тихо. Губы закрыты, но не сжаты: верхняя губа как бы покоится на нижней. Небольшая борода раздвоена. Руки сложены и не шевелятся. И одежда на нем как на всех.

«Какой же это Христос! - подумалось мне. - Такой простой, простой человек! Быть не может!» Я отвернулся прочь. Но не успел я отвести взор от этого простого человека, как мне опять почудилось, что это именно Христос стоит со мной рядом.

Я опять сделал над собой усилие... И опять увидел то же лицо, похожее на все человеческие лица, те же обычные, хоть и незнакомые черты.

И мне вдруг стало жутко - и я пришел в себя. Только тогда я понял, что именно такое лицо - лицо, похожее на все человеческие лица, - оно и есть лицо Христа.

И. С. Тургенев

Упражнение 6. Прочитайте фрагменты работы Л. Н. Мурзина, посвященные осмыслению центральных категорий текста - связности и цельности. Подберите небольшой по объему текст и покажите существенные проявления этих категорий.

Связность текста можно раскрыть следующим образом. Два компонента текста связаны между собой, если они имеют некоторую общую часть; нет такого компонента, который бы не был связан хотя бы с одним компонентом текста (исключения при ближайшем рассмотрении оказываются кажущимися), и, таким образом, весь текст является связным.

Поскольку любой текст имеет знаковую природу, является двусторонним, можно говорить о двух типах связности: интрасвязности, т. е. внутренней, смысловой, и экстрасвязности, внешней, охватывающей субстанциональную сторону текста, и в первую очередь - звуковую или буквенную. Обычно в тексте налицо оба типа связности. Но они относительно независимы друг от друга. Интрасвязность, например, может не получать определенного выражения в фонетической или иной субстанции текста в случае скрытого содержания. Экстрасвязность может осуществляться параллельно интрасвязности в ритмической организации текста или в звуковых повторах (рифмах - в широком смысле) независимо от лексико-грамматического содержания текста.

Текст состоит из знаков, которые могут употребляться в функции средств связности, и тогда интрасвязность влечет за собой экстрасвязность, и наоборот: как план выражения и план содержания знака они предполагают друг друга, составляют единство. <...>

Связность всех компонентов текста автоматически не приводит к цельности, хотя, вероятно, и способствует ее становлению. Цельность представляет собой иную сторону текста. Текст воспринимается носителями языка как целое. Из психологии известно понятие гештальта, когда наблюдаемый объект воспринимается в целом - без учета тех или иных деталей. Текст не исключение: в процессе семиозиса и коммуникации он образ-гештальт. <...> Ситуативность, соотнесенность с ситуацией - конкретной или абстрактной, реальной или воображаемой, - непременное условие цельности текста. Мы только тогда овладеваем языком, а не отдельными его компонентами, когда за текстом начинаем видеть ситуацию. Ситуативность отличает текст от любой другой значимой единицы языка. <...> Ситуативность проливает свет на природу текстовой цельности. Благодаря ситуативности текста цельность есть категория содержательная (в отличие от формальной природы связности), во всяком случае она ориентирована на содержание текста, на смысл, который приобретает текст, поставленный в соответствие с ситуацией.

Цельность текста в известном отношении аналогична цельнооформленности слова... Но если цельнооформленность слова весьма четко выражена формально (флексия, например, относится к слову в целом и тем самым как бы цементирует все его компоненты), то для цельности текста в языке не выработано достаточно строгих формальных средств. Тем не менее цельность текста получает определенное внешнее выражение. Не случайно, подобно слову, которое, будучи цельнооформленным, способно «перемещаться» в предложении и разных языках с разной степенью свободы, текст может быть «пересажен» в другой текст и стать нерасчлененным компонентом последнего ...текст может войти даже в другую культуру (ср. средневековые тексты вагантов в их современной интерпретации, можно сказать, ассимиляции современной культурой). И все такие перемещения возможны благодаря цельности.

Что же обеспечивает цельность текста? Выше мы уже отмечали, что текст становится цельным, когда он соотнесен с ситуацией. Но понятие ситуации слишком широкое, чтобы однозначно репрезентировать цельность текста. В ситуацию входит описываемый объект. Если признать, что текст и есть описание объекта, то можно утверждать, что цельность текста обеспечивается в первую очередь единством описываемого объекта (вне зависимости от того, какова природа этого объекта).

Опираясь на денотативное единство текста, мы можем говорить об его отдельности, т. е. отграниченности от других текстов. До тех пор, пока описывается один и тот же объект, мы имеем дело с одним и тем же текстом. <.. .>

А. А. Леонтьев (Смысловое восприятие речевого сообщения, 1976) подчеркивал, что цельность и связность различны по своей природе: цельность психолингвистична, связность лингвистична. Действительно, связность получает в тексте формальное выражение. Между компонентами текста устанавливаются определенные отношения, так или иначе фиксируемые специальными средствами. Связность текста, как и отдельного предложения, линейна, синтагматична. Цельность же, напротив, не располагает для своего выражения специальными средствами. Она обнаруживается по ассоциации с другими текстами, то есть субституционным путем. Следовательно, цельность парадигматична, и поскольку для ее характеристики необходимо привлечение психологических ассоциаций, она не может расцениваться как чисто лингвистическое свойство текста. Ее психологическая сущность связана с единым смыслом текста, который не вытекает из смыслов его компонентов, а как бы надстраивается над ними и объединяет их в иерархическое целое.

Противопоставляя цельность и связность, нельзя не видеть, что они и предполагают друг друга, составляя известное единство. Причем ведущей стороной этого единства является цельность (Мурзин, Штерн, 1991, с. 11-18).

Упражнение 7. Прочитайте следующий фрагмент, посвященный типологии текстов. В чем состоит проблема типологии текстов? Как ее решают различные ученые?

...Типы текста выделяются на основе разных классификационных признаков. Идеальной же, по мнению многих ученых, является такая классификация, в которой все типы текста выделяются на основе единого критерия и дают в итоге представление о тексте как сложной, иерархически организованной и многоплановой структуре.

Разработка такой классификации, по-видимому, дело будущего, что связано и с очень сложным устройством текста, и с отсутствием общепринятого его определения.

До создания же единой универсальной всеохватывающей классификации целесообразно рассмотреть (или построить) несколько классификаций, отражающих разные стороны, разные составляющие, разные свойства текста. Можно надеяться, это позволит всесторонне охарактеризовать текст как лингвистическое явление.

Будем рассматривать следующие классификации:

1. По характеру построения (от 1-го, 2-го или 3-го лица).

2. По характеру передачи чужой речи (прямая, косвенная, несобственно-прямая).

3. По участию в речи одного, двух или большего количества участников (монолог, диалог, полилог).

4. По функционально-смысловому назначению (функционально-смысловые типы речи: описание, повествование, рассуждение и пр.)

5. По типу связи между предложениями (тексты с цепными связями, с параллельными, с присоединительными).

6. По функции языка и на экстралингвистической основе выделяются функциональные стили - функционально-стилистическая типология текстов» (Солганик, 2000, с. 88-89).

Упражнение 8. Раскройте особенности проявления текстовых категорий в поэтическом тексте. Охарактеризуйте тип текста по следующим параметрам: структурный, функционально-стилевой, параметр подготовленности, параметр целостности и связности. Покажите обусловленность связности поэтического текста его просодической организацией. Охарактеризуйте модальность этого текста и средства ее выражения. Раскройте эстетическую природу данного стихотворения.

Февраль. Достать чернил и плакать!

Писать о феврале навзрыд,

Пока грохочущая слякоть

Весною чёрною горит.

Достать пролетку. За шесть гривен,

Чрез благовест, чрез клик колес,

Перенестись туда, где ливень

Еще шумней чернил и слез.

Где, как обугленные груши,

С деревьев тысячи грачей

Сорвутся в лужи и обрушат

Сухую грусть на дно очей.

Под ней проталины чернеют,

И ветер криками изрыт,

И, чем случайней, тем вернее

Слагаются стихи навзрыд.

Б.Пастернак

Упражнение 9. Найдите в стихотворении А. С. Пушкина «Пророк» языковые средства, способствующие его связности, напряженности, экспрессивности. Почему главнейшими текстовыми категориями являются связность и цельность? Покажите на примере этого стихотворения. Каковы особенности членимости этого текста? Как соотносятся объемно-прагматическое и структурно-смысловое членения в нем? Выявите ССЦ данного стихотворения, сформулируйте их микротемы и покажите особенности семантического развертывания основной темы этого стихотворения.

ПPOPOK

Духовной жаждою томим,

В пустыне мрачной я влачился, -

И шестикрылый серафим

На перепутьи мне явился.

Перстами легкими как сон

Моих зениц коснулся он.

Отверзлись вещие зеницы,

Как у испуганной орлицы.

Моих ушей коснулся он, -

И их наполнил шум и звон:

И внял я неба содроганье,

И горний ангелов полет,

И гад морских подводный ход.

И дольней лозы прозябанье.

И он к устам моим приник,

И вырвал грешный мой язык,

И празднословный, и лукавый,

И жало мудрыя змеи

В уста замершие мои

Вложил десницею кровавой.

И он мне грудь рассек мечом,

И сердце трепетное вынул

И угль, пылающий огнем,

Во грудь отверстую водвинул.

Как труп в пустыне я лежал,

И бога глас ко мне воззвал:

"Восстань, пророк, и виждь, и внемли,

Исполнись волею моей,

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей".

А.С. Пушкин

Упражнение 10. Покажите особенности проявления антропоцентризма как свойства художественного текста в стихотворении С. Есенина. Как соотносятся категории образа автора и лирического героя в поэтическом стихотворении? Сгруппируйте лексические, синтаксические, стилистические средства выражения авторской позиции. Какова эмоциональная тональность этого стихотворения и чем она порождается? Покажите роль образных средств в формировании экспрессивности и эстетичности текста. В чем специфика категорий отдельности и завершенности? Покажите на примере этого текста.

Сыплет черемуха снегом,

Зелень в цвету и росе.

В поле, склоняясь к побегам,

Ходят грачи в полосе.

Никнут шелковые травы,

Пахнет смолистой сосной.

Ой вы, луга и дубравы, -

Я одурманен весной.

Радуют тайные вести,

Светятся в душу мою.

Думаю я о невесте,

Только о ней лишь пою.

Сыпь ты, черемуха снегом,

Пойте вы, птахи, в лесу.

По полю зыбистым бегом

Пеной я цвет разнесу.

Упражнение 11. Сделайте комплексный анализ текстовых категорий на примере стихотворения М. Ю. Лермонтова «Парус», выявите его основные текстовые единицы и текстовые уровни, охарактеризуйте текст в типологическом аспекте.

ПАРУС

Белеет парус одинокой

В тумане моря голубом!...

Что ищет он в стране далекой?

Что кинул он в краю родном?...

Играют волны - ветер свищет,

И мачта гнется и скрыпит...

Увы, - он счастия не ищет

И не от счастия бежит!

Под ним струя светлей лазури,

Над ним луч солнца золотой...

А он, мятежный, просит бури,

Как будто в бурях есть покой!

1832

Упражнение 12. Прочитайте следующие определения категории интертекстуальности. Покажите различие осмысления этой категории разными учеными. Чья точка зрения вам кажется ближе?

...Прочтение Текста - акт одноразовый... <...> ...и вместе с тем оно сплошь соткано из цитат, отсылок, отзвуков; все это языки культуры (а какой язык не является таковым?), старые и новые, которые проходят сквозь текст и создают мощную стереофонию. Всякий текст есть между-текст по отношению к какому-то другому тексту, но эту интертекстуальность не следует понимать так, что у текста есть какое-то происхождение... <...> ...текст... <...> ...образуется из анонимных, неуловимых и вместе с темнее читанных цитат - из цитат без кавычек (Барт, 1989, с. 418).

...Интертекстуальность - это слагаемое широкого родового понятия, так сказать, интер/ ... \альности, имеющего в виду, что смысл художественного произведения полностью или частично формулируется посредством ссылки на иной текст, который отыскивается в творчестве того же автора, в смежном искусстве, в смежном дискурсе или предшествующей литературе (Смирнов, 1985, с. 12).

...Каждый тип дискурса, определяемый обычно как литературный, имеет нелитературных «родственников», более близких ему, чем какой-либо иной тип «литературного дискурса». Так, некоторые типы лирических стихотворений и молитва подчиняются большему количеству общих для них правил, чем то же стихотворение или исторический роман типа «Война и мир». Таким образом, оппозиция между литературой и нелитературой уступает место типологии дискурсов (Тодоров, 1983, с. 368).

Каждое произведение, выстраивая свое интертекстуальное поле, создает собственную историю культуры, переструктурирует весь предшествующий культурный фонд. Именно поэтому можно утверждать, что теория интертекстуальности - это путь к обновлению нашего понимания истории, которая может быть включена в структуру текста в динамическом, постоянно меняющемся состоянии (Ямпольский, 1993, с. 407-408).

Всякий текст содержит в себе явные и скрытые цитаты, поскольку создается не на пустом месте, а в сформированной до него текстовой среде. Отсюда вытекает, что все тексты находятся в диалогических отношениях: «...всякий текст вбирает в себя другой текст и является репликой в его сторону», - пишет французский семиолог и литературовед Ю. Кристева... Эта исследовательница была основателем так называемой теории интертекстуальности, согласно которой текст существует только как точка пересечения множества интертекстуальных (=межтекстовых) связей. <...> Интертекстуальность, понимаемая как наличие в тексте элементов (частей) других текстов, присуща любому тексту. Однако если это свойство становится для данного текста доминирующим, то он теряет цельность (Лукин, 1999, с. 54).

Цитата - одно из основных понятий интертекстуальности, которая разрабатывается преимущественно в рамках литературоведения и семиотики искусства. По этой причине содержание, вкладываемое в термин «цитата», характеризуется широтой охвата и некоторой неопределенностью. <...>...в свете сказанного цитата - это любое осознанное или не осознанное автором включение в его текст любого знака из «чужого» текста или другой знаковой системы. И поскольку художник создает текст в процессе диалога с другими текстами, с культурой вообще, понимаемой также как текст, всякий художественный текст состоит из цитат или, иными словами, является интертекстом. Следовательно, интертекстуальность всегда первична по отношению к текстовости - «нет текста, кроме интертекста» (Ш. Гривель). <...> Роль цитаты в тексте может быть различной - от незначительной до весьма существенной, если она располагается в сильной позиции текста. Самый простой случай цитаты последнего рода - цитата-заглавие: «Гамлет Щигровского уезда» И. С. Тургенева, «Леди Макбет Мценского уезда» Н. С. Лескова, «Красная Шапочка» Д. С. Мережковского и т. п. (Лукин, 1999, с. 71).

С точки зрения читателя интертекстуальность - это установка на (1) более углубленное понимание текста или (2) разрушение непонимания текста (текстовых аномалий) за счет многомерных связей с другими текстами (Фатеева, 1997, с. 12).

Межтекстовая компетентность читателя (реципиента) оказывается решающей в декодировании (понимании) смыслов данного текста. Ю. Кристева, Г. Г. Рупрехт, У. Эко утверждают: ни один текст не читается (не понимается) независимо от читательского опыта. Межтекстовые читательские фреймы являются специальным средством перекодирования каждого нового текста, который в свою очередь расширяет глобальный интертекстуальный фрейм... Несомненно, у разных читателей (получателей текста) эти интертекстуальные фреймы различны, чем и объясняются различные уровни (и их глубина) понимания одного и того же текста (и особенно его эмотивных смыслов) различными читателями. Текст и как выражение, и как содержание видится разным читателям по-разному, отсюда и множественность (до непримиримости) его интерпретаций.

Интертекстуальность как межтекстуальный фрейм, таким образом, является еще одной закономерностью, без учета которой адекватное понимание всех смыслов художественного текста невозможно. <...> Интерстекетуальное поле - место встречи бесконечных смысловых валентностей, ибо само это поле - «бесконечный корпус»... текстов, который присутствует в памяти читателя и «всплывает» при прочтении очередного текста, влияя на его осмысление. Прочтение любого текста осуществляется в свете интертекста и порождения транстекста (Шаховский и др., 1998, с. 37-38).

Интертекст - это объективно существующая информационная реальность, являющаяся продуктом творческой деятельности человека, способная бесконечно самогенерировать по стреле времени. В соответствии с этим утверждения типа «Интертекст вокруг нас» или «У нас один интертекст» представляются некорректными... <...>

...Онтологическое свойство любого текста (прежде всего художественного), определяющее его «вписанность» в процесс (литературной) эволюции, мы и называем интертекстуальностью. Можно сказать, что художественное произведение становится текстом тогда, когда актуализируется его интертекстуальность.

Подобно любому общему определению, понятие интертекстуальности может быть уточнено в разных аспектах. Так, в свете теории референции интертекстуальность можно определить как двойную референтную отнесенность текста (полиреферентность) к действительности и к другому тексту (текстам). С позиций теории информации интертекстуальность -это способность текста накапливать информацию не только за счет непосредственного опыта, но и опосредованно, извлекая ее из других текстов. В рамках семиотики интертекстуальность может быть сопоставлена с соссюровским понятием значимости, ценности (valeur), т. е. соотнесенности с другими элементами системы. Если сравнивать интертекстуальность с типами отношений языковых единиц, то она соответствует деривационным отношениям, понимаемым как отношения между исходным и производным знаками, интертекстуальность может быть интерпретирована как «деривационнаяистория» текста.

В семантическом плане интертекстуальность - способность текста формировать свой собственный смысл посредством ссылки на другие тексты... В культурологическом (общеэстетическом) смысле интертекстуальность соотносима с понятием культурной традиции - семиотической памяти культуры (Лотман, 1996, с. 14).

Собственно говоря, во всех трактовках интертекстуальности присутствует нечто общее: интертекстуальность - это глубина текста, обнаруживающаяся в процессе его взаимодействия с субъектом.

Можно высказать гипотезу о том, что интертекстуальность - критерий эстетической ценности текста: если произведение не обладает этим свойством, оно не имеет шансов войти в литературу. Таким образом, история литературы есть история художественных произведений, история поэтического языка - это история текстов, или, иначе говоря, история интертекста (Кузьмина, 1999, с. 24-26).

Упражнение 13. Прочитайте фрагмент рассуждений М. Тростникова, рассматривающего категорию интертекста с точки зрения поэтологии.

...Особое значение для поэтологии имеет понятие интертекст, т. е. совокупность всех возможных подтекстов и данного текста, или, в более широком аспекте, совокупность всех возможных интерпретаций аллюзий и параллелей, имплицитно содержащихся в данном тексте. Интертекст представляет собой как бы единый цельный организм. Чем больше связей этого интертекста удается установить и обосновать, тем лучше для интерпретации произведения. <...>

В рамках поэтологии теория интертекста может быть рассмотрена в трех основных аспектах:

1) прямое заимствование, цитирование, включение в поэтический текст высказывания, принадлежащего другому автору («Как хороши, как свежи были розы» - И. Мятлев, И. Тургенев, И. Северянин);

2) заимствование образа, некий намек на образный строй другого произведения («Не жалею, не зову, не плачу» С. Есенина и четвертая глава поэмы Н. В. Гоголя «Мертвые души»);

3) заимствование идеи миросозерцания, способа и принципа отражения мира. Это наиболее трудновычленимое заимствование, которое подразумевает полное копирование чужеродной эстетики без использования идей другого автора в своем творчестве (так, поэтика В. Маяковского представляет собой поэтику А. Рембо, механически перенесенную на русскую почву) (Тростников, 2001, с. 563-564).

Упражнение 14. Прочитайте определение прецедентного текста, предложенное Ю. Н. Карауловым. Как соотносится прецедентный текст и категория интертекстуальности?

Назовем прецедентными - тексты, (1) значимые для той или иной личности в познавательном и эмоциональном отношениях, т. е. хорошо известные и окружению данной личности, включая и предшественников и современников, и, наконец, такие, (3) обращение к которым возобновляется неоднократно в дискурсе данной языковой личности. <...> Ср., с одной стороны, употребленную говорящим цитату - «В мои лета не должно сметь Свое суждение иметь», а с другой стороны, предупреждение Щедрина о том, что в пореформенной России «ожили господа Молчалины», или высказанную, например, в лекции или статье мысль о том, что Грибоедов беспощадно высмеял низкопоклонство, делячество, «умеренность и аккуратность» тех, «кто на всех глупцов похож». В каждом из приведенных случаев в речь (дискурс, текст) говорящего, в его аргументацию вводится текст «Горя от ума»: намек (цитата или имя) - и вот уже определенное явление социально-психологического характера или какое-то событие общественно-политического, исторического значения оживает, активизируется в сознании слушателя, прецедент вступает в игру (Караулов, 1987, с. 216-217).

Под последними [прецедентными текстами] понимаются всякие явления культуры, хрестоматийно известные всем (или почти всем) носителям данного языка. Это могут быть собственно литературные или философские тексты. Например, по поводу последних: в бывшем Советском Союзе в бюрократических, научных, культурных учреждениях были обязательными политзанятия (политические или методологические семинары), на которых изучались произведения классиков марксизма-ленинизма. Поэтому книгу Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» или «Шаг вперед, два шага назад», хотя бы по названию, знали все. Не говоря уже о произведениях классической русской литературы, известных всем со школьной скамьи (опять-таки, хотя бы по названию). Но к числу «прецедентных текстов» относятся также театральные спектакли, кино, телевизионные программы, реклама, песни, анекдоты, живописные полотна, скульптура, памятники архитектуры, музыкальные произведения и т. п. Естественно, если соответствующие произведения обладают широкой известностью, если они прецедентны в сознании среднего носителя языка. Прецедентны в том смысле, что, зная о них, он одновременно знает, что окружающие (в идеале все носители того же языка) тоже о них знают. Эти «тексты» - общее достояние нации, элементы «национальной памяти»... Именно поэтому упоминание о них, отсылка к ним, вообще оперирование прецедентными текстами в процессе коммуникации служат самым разнообразным целям. Они используются как критерий оценки и сравнения, как аргумент в дискуссии, к ним прибегают для демонстрации преимущества перед партнером в диалоге (например, когда упоминается «текст», который как бы все должны знать, а партнер по диалогу не знает) или для подтверждения принадлежности партнеров коммуникации к одному и тому же речевому коллективу или социально-культурному слою. Нередко апелляция к прецедентному тексту служит для говорящего своеобразным способом самооценки (Караулов, 1999, с. 44).

Упражнение 15. Найдите проявление категории интертекстуальности в следующем фрагменте книги И. А. Бунина «Окаянные дни». Подумайте, почему И. А. Бунин после реформы русской графики 1918 года использует в своем произведении дореволюционную графику. Каковы текстовые функции подобного использования графических средств? Как связана графика этого текста с категориями интертекстуальности и информативности?

Найдите в данном тексте интертекстуальные включения разного рода. Покажите роль лексики в отображении определенной эпохи, в формировании образа художественного времени и выражения оценочного отношения к нему. Какие сигналы исторического времени имеются в тексте? Без знания каких пресуппозиций невозможно адекватно понять текст?

Газеты зовуть въ походъ на Европу. Вспомнилось: осень 14 года, собрание московскихъ интеллигентовъ въ Юридическомъ обществе. Горькш, зеленая отъ волнешя, говорить р'Ьчь:

- Я боюсь русской победы, того, что дикая Россiя навалится стомиллiонным брюхомъ на Европу!

Теперь это брюхо большевицкое, и онъ уже не боится.

Рядом съ этимъ есть въ газетахъ и «предупрежденiе»: «Въ связи съ полнымъ истощенiем топлива, электричества скоро не будеть». Итак, въ один м'Ьсяцъ все обработали: ни фабрикъ, ни железныхъ дорогъ, ни трамваевъ, ни воды, ни хлЪба, ни одежды - ничего!

Да, да - «воть выйдуть семь коровъ тощихъ и пожруть семь тучныхъ, но сами отъ того не станутъ тучнее».

Сейчасъ (одиннадцатый часъ, ночь) открылъ окно, выглянулъ на улицу: луна низко, за домами, нигд'Ь ни души и такъ тихо, что слышно, как гдЪ-то на мостовой грызеть кость собака, - и откуда только могла она взять эту кость? Воть дожили, - даже кости дивишься!

Перечитываю «Обрывъ». Длинно, но какъ умно, крепко. Все таки д'Ьлаю усилiя, чтобы читать - такъ противны теперь эти Марки Волоховы. Сколько хамовъ пошло отъ этого Марка! «Что же это вы залЪзли въ чужой садъ и Ъдите чужiя яблоки?» - «А что это значить: чужой, чужiя? И почему мн'Ь не Ъсть, если хочется?». Маркъ истинно генiальное созданiе, и воть оно, изумительное дЪло художниковъ: так чудесно схватываеть, концентрируетъ и воплощаеть человек типическое, разсЪянное въ воздухе, что во сто крать усиливаеть его существоваше и влiянiе - и часто совершенно наперекоръ своей задаче. ХотЪлъ высмеять пережитокъ рыцарства - и сдЪлалъ Донъ-Кихота, и уже не отъ жизни, а отъ этого несуществующего Донъ-Кихота начинають рождаться сотни живыхъ Донъ-Кихотовъ. ХотЪлъ казнить марковщину - и наплодилъ тысячи Марковъ, которые плодились уже не отъ жизни, а отъ книги. - Вообще, какъ отделить реальное отъ того, что даетъ книга, театръ, кинематографъ? Очень многiе живые участвовали въ моей жизни и воздействовали на меня, вероятно, гораздо менЪе, чЪмъ герои Шекспира, Толстого. А въ жизнь другихъ входить Шерлокъ, въ жизнь горничной - та, которую она видЪла въ автомобиле на экране. (Бунин, 1991, 92-93).

Упражнение 16. Как вы понимаете социологичность текста? Найдите ее проявление в стихотворении А. С. Пушкина «Пир Петра Первого». Знание каких исторических событий необходимо для адекватного осмысления данного стихотворения? Охарактеризуйте образ Петербурга, созданный в этом поэтическом произведении. В какую культурную парадигму «образ Петербурга» он входит, в чем его своеобразие? Найдите в данном стихотворении проявление категории интертекстуальности.

Над Невою резво вьются

Флаги пестрые судов;

Звучно с лодок раздаются

Песни дружные гребцов;

В царском доме пир веселый;

Речь гостей хмельна, шумна;

И Нева пальбой тяжелой

Далеко потрясена.

Что пирует царь великий

В Питербурге-городке?

Отчего пальба и клики

И эскадра на реке?

Озарен ли честью новой

Русский штык иль русский флаг?

Побежден ли швед суровый?

Мира ль просит грозный враг?

Иль в отъятый край у шведа

Прибыл Брантов утлый бот,

И пошел навстречу деда

Всей семьей наш юный флот,

И воинственные внуки

Стали в строй пред стариком,

И раздался в честь науки

Песен хор и пушек гром?

Годовщину ли Полтавы

Торжествует государь,

День, как жизнь своей державы

Спас от Карла русский царь?

Родила ль Екатерина?

Именинница ль она,

Чудотворца-исполина

Чернобровая жена?

Нет! Он с подданным мирится;

Виноватому вину

Отпуская, веселится;

Кружку пенит с ним одну;

И в чело его целует,

Светел сердцем и лицом;

И прощенье торжествует,

Как победу над врагом.

Оттого-то шум и клики

В Питербурге-городке,

И пальба и гром музыки

И эскадра на реке;

Оттого-то в час веселый

Чаша царская полна,

И Нева пальбой тяжелой

Далеко потрясена.

Упражнение 17. Прочитайте стихотворение М. Ю. Лермонтова «Смерть Поэта» и сформулируйте, в чем заключается социальная функция художественных текстов? Сформулируйте социальную оценку современной поэту эпохи, содержащуюся в стихотворении. Какие лексические, синтаксические и стилистические приемы он использует для выражения своей оценочной позиции? Покажите связь оценочности, эмотивности и экспрессивности текста.

СМЕРТЬ ПОЭТА

Погиб Поэт! - невольник чести-

Пал, оклеветанный молвой,

С свинцом в груди и жаждой мести,

Поникнув гордой головой!..

Не вынесла душа Поэта

Позора мелочных обид,

Восстал он против мнений света

Один, как прежде... и убит!

Убит!.. к чему теперь рыданья,

Пустых похвал ненужный хор

И жалкий лепет оправданья?

Судьбы свершился приговор!

Не вы ль сперва так злобно гнали

Его свободный, смелый дар

И для потехи раздували

Чуть затаившийся пожар?

Что ж? веселитесь... он мучений

Последних вынести не мог:

Угас, как светоч, дивный гений,

Увял торжественный венок.

Его убийца хладнокровно

Навел удар... спасенья нет:

Пустое сердце бьется ровно,

В руке не дрогнул пистолет.

И что за диво?... издалека,

Подобный сотням беглецов,

На ловлю счастья и чинов

Заброшен к нам по воле рока;

Смеясь, он дерзко презирал

Земли чужой язык и нравы;

Не мог щадить он нашей славы;

Не мог понять в сей миг кровавый,

На что' он руку поднимал!..

И он убит - и взят могилой,

Как тот певец, неведомый, но милый,

Добыча ревности глухой,

Воспетый им с такою чудной силой,

Сраженный, как и он, безжалостной рукой.

Зачем от мирных нег и дружбы простодушной

Вступил он в этот свет завистливый и душный

Для сердца вольного и пламенных страстей?

Зачем он руку дал клеветникам ничтожным,

Зачем поверил он словам и ласкам ложным,

Он, с юных лет постигнувший людей?...

И прежний сняв венок - они венец терновый,

Увитый лаврами, надели на него:

Но иглы тайные сурово

Язвили славное чело;

Отравлены его последние мгновенья

Коварным шепотом насмешливых невежд,

И умер он - с напрасной жаждой мщенья,

С досадой тайною обманутых надежд.

Замолкли звуки чудных песен,

Не раздаваться им опять:

Приют певца угрюм и тесен,

И на устах его печать.

_____

А вы, надменные потомки

Известной подлостью прославленных отцов,

Пятою рабскою поправшие обломки

Игрою счастия обиженных родов!

Вы, жадною толпой стоящие у трона,

Свободы, Гения и Славы палачи!

Таитесь вы под сению закона,

Пред вами суд и правда - все молчи!

Но есть и божий суд, наперсники разврата!

Есть грозный суд: он ждет;

Он не доступен звону злата,

И мысли, и дела он знает наперед.

Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:

Оно вам не поможет вновь,

И вы не смоете всей вашей черной кровью

Поэта праведную кровь!

1837

Упражнение 18. Найдите в данном стихотворении О. Мандельштама лексику, которая характеризует две эпохи, историческую и современную поэту. Какова роль топонимов и антропонимов в отображении исторической эпохи? Какие культурологические ассоциации они у вас возбуждают"? Сделайте культурологический комментарий к тексту, опираясь на его интертекстуальные связи. Почему О. Мандельштама называют «культурным, ложноклассическим» поэтом?

Золотистого меда струя из бутылки текла

Так тягуче и долго, что молвить хозяйка успела:

- Здесь, в печальной Тавриде, куда нас судьба занесла,

Мы совсем не скучаем,- и через плечо поглядела.

Всюду Бахуса службы, как будто на свете одни

Сторожа и собаки,- идешь - никого не заметишь.

Как тяжелые бочки, спокойные катятся дни,

Далеко в шалаше голоса - не поймешь, не ответишь.

После чаю мы вышли в огромный коричневый сад,

Как ресницы на окнах опущены темные шторы.

Мимо белых колонн мы пошли посмотреть виноград,

Где воздушным стеклом обливаются сонные горы.

Я сказал: виноград, как старинная битва, живет,

Где курчавые всадники бьются в кудрявом порядке;

В каменистой Тавриде наука Эллады, - и вот

Золотых десятин благородные, ржавые грядки.

Ну, а в комнате белой, как прялка, стоит тишина.

Пахнет уксусом, краской и свежим вином из подвала.

Помнишь, в греческом доме: любимая всеми жена,-

Не Елена, другая,- как долго она вышивала?

Золотое руно, где же ты, золотое руно?

Всю дорогу шумели морские тяжелые волны,

И, покинув корабль, натрудивший в морях полотно,

Одиссей возвратился, пространством и временем полный.

Август 1917, Алушта

Упражнение 19. Прочитайте стихотворение И. Иртеньева «Про Федота». Опишите социальные приметы времени, отраженные в данном стихотворении. Какими языковыми средствами они передаются? Найдите в стихотворении интертекстуальные включения разного рода. Какова их роль в расширении текстового художественного пространства и времени? Какова эмоциональная тональность текста?

Был Федот хороший слесарь,

Им гордился весь завод,

«Вечный двигатель прогресса» -

Называл его народ.

В цех придя без опозданья,

Он трудился день-деньской

И за смену три заданья

Выполнял одной рукой.

На Доске висел почета,

Был по шашкам чемпион,

И с идеей хозрасчета В

сей душой сроднился он.

Если б так и дальше длилось,

Стал бы он Герой Труда,

Но однажды приключилась

С нашим Федею беда.

Как-то раз в конце недели,

А точней, под выходной,

Он смотрел программу теле

На диване в час ночной.

И хоть ту программу кто-то

Окрестил невинно «Взгляд»,

Оказался для Федота

Этот «Взгляд» страшней, чем яд.

Охмурили неформалы

Трудового паренька,

Стал читать он что попало,

Начиная с «Огонька».

Из семьи уйдя рабочей,

Позабыв родной завод,

На тусовках дни и ночи

Он проводит напролет.

За версту бывает слышно,

Как подкуренный Федот

С диким криком «Хари Кришна!»

Вдоль по улице идет.

От его былого вида

Не осталось ничего,

Он вот-вот умрет от СПИДа,

И не только от него.

И не зря в народе люди

Меж собою говорят:

- Так с любым Федотом будет,

Кто программу смотрит «Взгляд»!

Упражнение 20. Прочитайте стихотворение А. Еременко «Переделкино». Найдите в тексте различные способы выражения интертекстуальности, сгруппируйте их по типам, покажите их текстовые функции.

Гальванопластика лесов.

Размешан воздух на ионы.

И переделкинские склоны

смешны, как внутренность часов.

На даче спят. Гуляет горький

холодный ветер. Пять часов.

У переезда на пригорке

с усов слетела стая сов.

Поднялся вихорь, степь дрогнула.

Непринужденна и светла,

выходит осень из загула,

И сад встает из-за стола.

Она в полях и огородах

разруху чинит и разбой

и в облаках перед народом

идет-бредет сама собой.

Льет дождь. Цепных не слышно псов

на штаб-квартире патриарха,

где в центре англицкого парка

Стоит Венера. Без трусов.

Рыбачка Соня как-то в мае,

причалив к берегу баркас,

сказала Косте: - Все вас знают,

а я так вижу в первый раз...

Льет дождь. На темный тес ворот,

на сад, раздерганный и нервный,

на потемневшую фанерку

и надпись «Все ушли на фронт».

На даче сырость и бардак,

и сладкий запах керосина.

Льет дождь. На даче спят два сына,

Допили водку и коньяк.

С кустов слетают кое-как

криволинейные вороны.

И днем, и ночью, как ученый,

по кругу ходит Пастернак.

Направо - белый лес, как бредень.

Налево - блок могильных плит.

И воет пес соседский, Федин,

и, бедный, на ветвях сидит.

И я там был, мед-пиво пил,

изображая смерть, не муку.

Но кто-то камень положил

в мою протянутую руку.

Играет ветер, бьется ставень,

а мачта гнется и скрипит.

А по ночам гуляет Сталин,

Но вреден север для меня.

Упражнение 21. Подберите современные литературно-художественные произведения, авторы которых активно используют интертекстуальные включения разного рода.

Упражнение 22. Подберите микротексты из разных источников: кино, рекламы, речи политических деятелей, литературы, функционирующие самостоятельно в качестве прецедентных текстов.

Упражнение 23. Прочитайте приведенные ниже тексты и фрагменты текстов одного автора - А. Платонова, обратите внимание на их жанрово-стилевые особенности, а также индивидуально авторские особенности идиостиля. Охарактеризуйте тексты А. Платонова в композиционно-жанровом аспекте. Выявите особенности включения различных речевых актов в прозаические, драматические, поэтические, публицистические и разговорные тексты. Опишите функционально-стилевые особенности данных произведений. Выявите индивидуально-авторские особенности стиля А. Платонова, проявляющиеся в произведениях различной жанровой природы. Найдите ключевые повторяющиеся образы, идеи писателя, свойственные его индивидуально-авторской картине мира. Найдите проявление категории интертекстуальности в данных произведениях.

ЦВЕТОК НА ЗЕМЛЕ

Скучно Афоне жить на свете. Отец его на войне, мать с утра до вечера работает в колхозе на молочной ферме, а дедушка Тит спит на печке. Он и днем спит, и ночью спит, а утром, когда просыпается и ест кашу с молоком, он тоже дремлет.

- Дедушка, ты не спи, ты уж выспался, - сказал нынче утром Афоня дедушке.

- Не буду, Афонюшка, я не буду, - ответил дед. - Я лежать буду и на тебя глядеть.

- А зачем ты глаза закрываешь и со мной ничего не говоришь? - спросил тогда Афоня.

- Нынче я не буду глаза смежать, - обещал дедушка Тит. - Нынче я на свет буду смотреть.

- А отчего ты спишь, а я нет?

- Мне годов много, Афонюшка... Мне без трех девяносто будет, глаза уж сами жмурятся.

- А тебе ведь темно спать, - говорил Афоня. - На дворе солнце горит, там трава растет, а ты спишь, ничего не видишь.

- Да я уж все видел, Афонюшка.

- А отчего у тебя глаза белые и слезы в них плачут?

- Они выцвели, Афонюшка, они от света выцвели и слабые стали; мне глядеть ведь долго пришлось.

Афоня осмотрел деда, какой он есть. В бороде деда были хлебные крошки, и там жил еще один комарик. Афоня встал на лавку, выбрал две крошки из бороды у деда, а комарика прогнал оттуда - пусть живет отдельно. Руки дедушки лежали на столе; они были большие, кожа на них стала как кора на дереве, и под кожей видны были толстые черные жилы, эти руки много земли испахали.

Афоня поглядел в глаза деду. Глаза его были открыты, но смотрели равнодушно, не видя ничего, и в каждом глазу светилась большая капля слезы.

- Не спи, дедушка! - попросил Афоня.

Но дедушка уже спал. Мать подсадила его, сонного, на печку, укрыла одеялом и ушла работать. Афоня же остался один в избе, и опять ему скучно стало. Он ходил вокруг деревянного стола, смотрел на мух, которые окружили на полу хлебную крошку, упавшую из бороды деда, и ели ее; потом Афоня подходил к печке, слушал, как дышит там спящий дед, смотрел через окно на пустую улицу и снова ходил вокруг стола, не зная, что делать.

- Мамы нету, папы нет, дедушка спит, - говорил Афоня сам себе.

Потом он посмотрел на часы-ходики, как они идут. Часы шли долго и скучно: тик-так, тик-так, будто они баюкали деда, а сами тоже уморились и хотели уснуть.

- Проснись, дедушка, - просил Афоня. - Ты спишь?

- А? Нету, я не сплю, - ответил дедушка Тит с печки.

- Ты думаешь там?

- А? Нету, я все обдумал, Афонюшка, я смолоду думал.

- Дедушка Тит, а ты все знаешь?

- Все. Афоня, я все знаю.

- А что это, дедушка?

- А чего тебе, Афонюшка?

- А что это все?

- А я уже позабыл, Афоня.

- Проснись, дедушка, скажи мне про все!

- А? - произнес дедушка Тит.

- Дедушка Тит! Дедушка Тит! - звал Афоня. - Ты вспомни! Но дед уже умолк, он опять уснул в покое на русской печи.

Афоня тогда сам залез на печь к дедушке и начал будить его, чтобы он проснулся. А дед спал и только шептал тихо во сне неслышные слова. Афоня уморился его будить и сам уснул возле деда, прильнув к его доброй знакомой груди, пахнувшей теплой землею.

Очнувшись от сна, Афоня увидел, что дед глядит глазами и не спит.

- Вставай, дедушка, - сказал Афоня. А дед опять закрыл глаза и уснул. Афоня подумал, что дед тогда не спит, когда он спит; и он захотел никогда не спать, чтобы подкараулить деда, когда он совсем проснется.

И Афоня стал ожидать. Часы-ходики тикали, и колесики их поскрипывали и напевали, баюкая деда.

Афоня тогда слез с печи и остановил маятник у часов. В избе стало тихо. Слышно стало, как отбивает косу косарь за рекой и тонко звенит мошка под потолком.

Дедушка Тит очнулся и спросил:

- Ты чего, Афоня? Что-то шумно так стало? Это ты шумел?

- А ты не спи! - сказал Афоня. - Ты скажи мне про все! А то спишь и спишь, а потом умрешь, мама говорила - тебе недолго осталось; кто мне тогда скажет про все?

- Обожди, дай мне квасу испить, - произнес дед и слез с печи.

- Ты опомнился? - спросил Афоня.

- Опомнился, - ответил дед. Пойдем сейчас белый свет пытать. Старый Тит испил квасу, взял Афоню за руку, и они пошли из избы наружу. Там солнце высоко стояло на небе и освещало зреющий хлеб на полях и

цветы на дорожной меже.

Дед повел Афоню полевой дорогой, и они вышли на пастбище, где рос сладкий клевер для коров, травы и цветы. Дед остановился у голубого цветка, терпеливо росшего корнем из мелкого чистого песка, показал на него Афоне, потом согнулся и осторожно потрогал тот цветок.

- Это я сам знаю! - протяжно сказал Афоня. - А мне нужно, что самое главное бывает, ты скажи мне про все! А этот цветок растет, он не все!

Дедушка Тит задумался и осерчал на внука.

- Тут самое главное тебе и есть!.. Ты видишь - песок мертвый лежит, он каменая крошка, и более нет ничего, а камень не живой и не дышит, он мертвый прах. Понял теперь?

- Нет, дедушка Тит, - сказал Афоня. - Тут понятного нету.

- Ну, не понял, так чего же тебе надо, раз ты такой непонятливый? А цветок, ты видишь, жалконький такой, а он живой, и тело себе он сделал из мертвого праха. Стало быть, он мертвую сыпучую землю обращает в живое тело, и пахнет от него самого чистым духом. Вот тебе и есть самое главное дело на белом свете, вот тебе и есть, откуда все берется. Цветок этот - самый святой труженик, он из смерти работает жизнь.

- А трава и рожь тоже главное делают? - спросил Афоня.

- Одинаково, - сказал дедушка Тит.

- А мы с тобой?

- И мы с тобой. Мы пахари, Афонюшка, мы хлебу расти помогаем. А этот вот желтый цвет на лекарство идет, его и в аптеке берут. Ты бы нарвал их да снес. Отец-то твой ведь на войне; вдруг поранят его, или он от болезни ослабнет, вот его и полечат лекарством.

Афоня задумался среди трав и цветов. Он сам, как цветок, тоже захотел теперь делать из смерти жизнь; он думал о том, как рождаются из сыпучего песка голубые, красные, желтые счастливые цветы, поднявшие к небу свои добрые лица и дышавшие чистым духом в белый свет.

- Теперь я сам знаю про все! - сказал Афоня. - Иди домой, дедушка, ты опять, должно, спать захотел: у тебя глаза белые.. .Ты спи, а когда умрешь, ты не бойся, я узнаю у цветов, как они из праха живут, и ты опять будешь жить из своего праха. Ты, дедушка, не бойся!

Дед Тит ничего не сказал. Он невольно улыбнулся своему доброму внуку и пошел опять в избу на печку.

А маленький Афоня остался один в поле. Он собрал желтых цветов, сколько мог их удержать в охапке, и отнес в аптеку, на лекарства, чтобы отец его не болел на войне от ран. В аптеке Афоне дали за цветы железный гребешок.

Он принес его деду и подарил ему: пусть теперь дедушка чешет себе бороду тем гребешком.

- Спасибо тебе, Афонюшка, - сказал дед. - А цветы тебе ничего не сказывали, из чего они в мертвом песке живут?

- Не сказывали, - ответил Афоня. - Ты вон сколько живешь, и то не знаешь. А говорил, что знаешь про все. Ты не знаешь.

- Правда твоя, - согласился дед.

- Они молча живут, надо у них допытаться, - сказал Афоня. - Чего все цветы молчат, а сами знают?

Дед кротко улыбнулся, погладил головку внука и посмотрел на него, как на цветок, растущий на земле. А потом дедушка спрятал гребешок за пазуху и опять заснул.

УЧЕНИК ЛИЦЕЯ

Пьеса в пяти действиях

Действующие лица:

Пушкин Александр, поэт, ученик лицея.

Арина Родионовна, няня поэта.

Пушкин Василий Львович, дядя поэта.

Ольга Сергеевна, сестра поэта.

Чаадаев Петр Яковлевич, друг Александра, гвардейский офицер.

Жуковский Василий Андреевич.

Даша, Маша, крепостные девушки в людской Ольги Сергеевны.

Пущин Иван,Кюхельбекер Вильгельм, Дельвиг Антон, друзья Александра, ученики лицея.

Энгельгардт Егор Антонович, директор лицея.

Карамзина Екатерина Андреевна.

Державин Гаврила Романович.

Петров Захарий, гвардейский офицер, адъютант коменданта Царского Села.

Фекла.

Фома, сторож лицея.

Посол датского короля.

Знатная дама с усами.

Музыкант со скрипкой.

Варсофоньев, офицер.

Лакей в доме Ольги Сергеевны.

1-й Преподаватель Лицея.

2-й преподаватель Лицея.

Генерал Савостьянов Геннадий Петрович.

Ямщик Кузьма.

Конвойный солдат.

Кухарка в доме Ольги Сергеевны.

Публика на экзамене в Лицее.

Действие первое

Людская в доме сестры Пушкина, Ольги Сергеевны, в Петербурге. Убранство простое, почти крестьянское, как в русской избе, и по этой причине уютное и милое. Стоит зима; окошко в морозном узоре; за окошком метель. Дверь, выходящая в сени, заиндевела.

Старая няня Ольги и Александра Пушкиных, Арина Родионовна, сидит на скамье, дремлет и вяжет: «И медлят поминутно спицы в ее наморщенных руках». Возле нее сидит Маша, отроковица-подросток, живущая в доме Ольги Сергеевны; рот ее открыт, большие глаза ее серьезны, печальны и внимательны, она точно прислушивается. И в самом деле: слышно дыхание метели за окном, а издалека, из внутренних покоев, слышатся человеческие голоса и звуки музыки. В доме Ольги Сергеевны семейное торжество: день рождения хозяйки. В доме, должно быть, гости. И няня, Арина Родионовна, прислушивается; потом, зевнув, крестит рот и опять медленно вяжет спицами, словно бы дремля, а на самом деле бодрствуя и понимая все, что совершается вокруг, вблизи и вдали.

Со двора входит Даша (она чуть старше Маши), черная кухарка, с вязанкой дров; она бросает дрова на пол возле русской печи.

Арина Родионовна (Даше). Чего ты так - ногами шумаркаешь, дровами гремишь: все броском да рывком!

Даша. А чего, бабушка? Я ничего!

Арина Родионовна. Полы-то крашеные, господа за них деньги платили, а ты их сбиваешь.

Даша. Я больше, бабушка, не буду.

Арина Родионовна. Не надо, умница.

Даша. Не буду, бабушка, я тихо буду.

Арина Родионовна. Да, то-то! А то как же!

Маша. Дашка, засвети огонь в печи. На дворе люто.

Арина Родионовна. И то, Даша. Ишь, студено стало.

Даша. Сейчас. Бабушка, я сейчас - я втупорже засвечу.

Маша. Огонь добрый, он горит! Я его люблю!

Даша заправляет русскую печь березовой корой и запаливает ее огнем. Кора вспыхивает, свет из печи играет на полу, на стенах, отсвечивает на потолке, - людское жилище преображается как в волшебстве. Из господских горниц явственно доносится музыка - вальс, простая мелодия восемнадцатого века. Даша снимает валенки, остается босая и оттопывает такт вальса большими ногами, вольно размахивая руками.

Маша. И я хочу! И я хочу так топать и руками махать!

Арина Родионовна. А чего же! Встань и спляши!

Маша. А я боюсь! Мне стыдно, бабушка!

Арина Родионовна. Кого тебе стыдно-то? Господ тут нету. Я тут с тобою. Не бойся никого, чего ты...

Маша. А я ведь дурочка!

Арина Родионовна (поглаживая головку Маши). Кто тебе сказывал так, сиротка моя, - души у того нету.

Маша. Люди, бабушка, говорят. Они знают.

Арина Родионовна. Люди говорят... А чего они знают? Они сами по слуху да по испугу живут. Ты погляди-ка на батюшку, на ангела нашего Александра Сергеевича: разумный да резвый, и славный какой, и ничего как есть не боится, - как только его земля держит! Господи, сохрани и помилуй его, сколь страху за него терплю!

Маша. А ты любишь его, бабушка?

Арина Родионовна. И-и, детка моя милая: усну - забуду, усну -забуду... Я и живу-то одной памятью по нем да лаской его. Хоть он и при матери своей рос, да не близко, а у меня-то возле самого сердца вырос: вон где!

Маша. И я его люблю!

Даша. И я!

Арина Родионовна (как бы про себя). И вы, и вы!... Вы все его любите, да кто его сбережет!... Вам-то он в утешение, а мне - в заботу...

Маша. И мне в заботу! (Она живо, с улыбкой на лице, спрыгивает со скамьи.) Я ему огня нарву, он цветы любит! (Она пытается сорвать отраженный свет из печи, волнующийся на полу и на стене; ей это не удается, она видит - руки ее пустые; тогда Маша бросается в устье русской печи, хватает там руками огонь, вскрикивает от боли, выскакивает обратно и мечется посреди людской.) Огонь, огонь! Стань добрый, стань добрый, стань цветочком! Я сгораю - не мучай меня!

Даша берет деревянную бадейку с водой и враз окатывает Машу.

Даша. Ништо, небось потухнет.

Арина Родионовна. Аль вовсе сдурели! Дашка, потри ей ледышкой жженые пальцы, боль и пройдет, да одежду сухую надень на нее, - глянь-ка, за печью висит. Эка, резвые да бедовые какие!

Даша босиком выметывается за дверь за ледышкой, сейчас же возвращается обратно и уводит М а ш у с собою за печь. Отворяется дверь, что ведет в господские горницы, появляется Василий Львович Пушкин, дядя Александра. У него книга под мышкой...

УМНАЯ ВНУЧКА

Жили старик со старухой, и с ними внучка Дуня жила. И не такая уж Дуня была красивая, как в сказках сказывается, только умная она была и охотная к домашней работе.

Вот раз собираются старики на базар в большое село и думают: как им быть? Кто им щи сварит и кашу сготовит, кто корову напоит и подоит, кто курам проса даст и на насест их загонит?

А Дуня им говорит:

- Кто же, как не я! Я и щи сварю и кашу напарю, я и корову из стада встречу и на ночь ее обряжу, я и кур угомоню, я и в избе приберу, я и сено поворошу, пока ведро стоит во дворе.

- Да ты мала еще, внученька, - говорит ее бабушка, - семь годов всего сроку тебе!

- Семь - не два, бабушка, семь - это много. Я управлюсь!

Уехали дедушка с бабушкой на базар, а к вечеру воротились. Видят они, и правда: в избе прибрано, пища сготовлена, на дворе порядок, скотина и птица сытые, сено просушено, плетень починен (дедушка-то два лета собирался его починить), вокруг колодезного сруба песком посыпано - наработано столько, что словно тут четверо было.

Глядят старик со старухой на свою внучку и думают: жить им теперь да радоваться!

Однако недолго пришлось бабушке радоваться на внучку: заболела бабушка и померла. Остался старик один с Дуней. Трудно было дедушке одному остаться на старости лет. Вот живут они одни, без бабушки. Дуня ублажает дедушку и всякую работу в хозяйстве справляет одна; хоть мала была, да ведь прилежна.

Случилось дедушке в город поехать, надобность пришла. По дороге он нагнал богатого соседа, тот тоже в город ехал. Поехали они вместе. Ехали-ехали, и ночь наступила. Богатый сосед и бедный Дунин дедушка увидели огонек в придорожной избе и постучались в ворота. Стали они на ночлег, распрягли лошадей: у Дуниного дедушки-то была кобыла, а у богатого мужика мерин.

Ночью дедушкина лошадь родила жеребеночка, а жеребенок несмышленый, отвалился он от матери и очутился под телегой того богатого мужика.

Проснулся утром богатый.

- Гляди-ко, сосед, - говорит он старику, - у меня мерин жеребеночка ночью родил!

- Как можно? - дедушка говорит. - В камень просо не сеют, а мерин жеребят не рожает! Это моя кобыла принесла!

А богатый сосед:

Нет, - говорит, - это мой жеребенок! Кабы твоя кобыла принесла, жеребенок-то и был бы возле нее! А то ишь где - под моей телегой!

Заспорили они, а спору конца нету: у бедного правда, а у богатого выгода, один другому не уступает.

Приехали они в город. В том городе в те времена царь жил. А царь тот был самый богатый человек во всем царстве, он считал себя самым умным человеком и любил судить-рядить своих подданных.

Вот пришли богатый и бедный к царю-судье. Дунин дедушка и жалуется царю:

- Не отдает мне богатый жеребеночка, говорит-де жеребенка мерин родил!

А царю-судье что за дело до правды: он и так и этак мог рассудить, да ему сперва потешиться захотелось. И он сказал:

- Вот четыре загадки вам - кто решит, тот и жеребенка получит: «Что всего на свете сильней и быстрей?», «А что всего на свете жирней?», а еще «Что всего мягче и что всего милее?!»

Дал им царь сроку три дня, а на четвертый день чтоб ответ был.

А пока суд да дело, царь велел оставить у себя во дворе и дедушкину лошадь с жеребенком и телегой и мерина богатого мужика: пусть и бедный и богатый пешими живут, пока их царь не рассудит.

Пошли богатый и бедный домой. Богатый думает: пустое, дескать, царь загадал, я отгадку знаю. А бедный горюет: не знает он отгадки.

Дуня встретила дедушку и спрашивает:

- О ком ты, дедушка, скучаешь? О бабушке? Так ведь я с тобой осталась! Рассказал дедушка внучке, как дело было, и заплакал, жалко ему жеребеночка.

- А еще, - дедушка говорит, - царь загадки загадал, а я отгадки не знаю. Где уж мне их отгадать!

- А скажи, дедушка, каковы загадки? Не умнее они ума. Дедушка сказал загадки. Дуня послушала и говорит в ответ:

- Поедешь к царю и скажешь: сильнее и быстрее всего на свете ветер; жирнее всего - земля: что ни растет на ней, что ни живет - всех она питает; а мягче всего на свете руки, дедушка: на что человек ни ляжет, все руку под голову кладет; а милее сна ничего на свете не бывает, дедушка.

Через три дня пришли к царю-судье Дунин дедушка и его богатый сосед. Богатый и говорит царю:

- Хоть и мудрые твои загадки, государь наш судья, а я их сразу отгадал: сильнее и быстрее всего - так это каряя кобыла из вашей конюшни: коли кнутом ее ударить, так она зайца догонит. А жирнее всего - так это тоже ваш рябой боров: он такой жирный стал, что давно на ноги не поднимается. А мягче всего ваша пуховая перина, на которой вы почиваете. А милее всего ваш сынок Никиту шка!

Послушал царь-судья - и к старику бедняку:

- А ты что скажешь? Принес отгадку или нет?

Старик и отвечает, как внучка его научила. Отвечает, а сам боится: должно быть, не так он отгадывает; должно быть, богатый сосед правильно сказал. Царь-судья выслушал и спрашивает:

- Сам ты придумал ответ иль научил тебя кто?

Старик правду говорит:

- Да где ж мне самому-то, царь-судья! Внучка у меня есть, таково смышленая да умелая, она и научила меня.

Царю любопытно стало, да и забавно, а делать ему все равно нечего.

- Коли умна твоя внучка, - говорит царь-судья, - и на дело умелая, отнеси ей вот эту ниточку шелковую. Пусть она соткет мне полотенце узорчатое, и чтоб к утру готово было. Слыхал иль нет?

- Слышу, слышу! - отвечает дедушка царю. - Аль я уж бестолковый

такой!

Спрятал он ниточку за пазуху и пошел домой. Идет, а сам робеет: где уж тут из одной нитки целое полотенце соткать - того и Дунюшка не сумеет... Да к утру, еще и с узорами!

Выслушала Дуня своего Деда и говорит:

- Не кручинься, дедушка, это не беда еще!

Взяла она веник, отломила от него прутик, подала дедушке и сказала:

- Пойди к царю-судье этому и скажи: пусть найдет он такого мастера, который сделает из этого прутика кроены, чтобы было мне на чем полотенце

ткать.

Пошел старик опять к царю. Идет, а сам другой беды ждет, другой задачи, на которую ума у Дунюшки не хватит.

Так оно и вышло.

Дал царь старику полтораста яиц и велел, чтобы стариковская внучка к завтрашнему дню полтораста цыплят вывела.

Вернулся дед ко двору.

- Одна беда не ушла, - говорит, - другая явилась. И рассказал он внучке новую царскую задачу.

А Дуня ему в ответ:

- И это еще не беда, дедушка!

Взяла она яйца, испекла их и к ужину подала. А на другой день говорит:

- Ступай, дедушка, сызнова к царю. Скажи ему, чтобы прислал он цыплятам на корм однодневного пшена; пусть в один день поле вспашут, просом засеют, созреть дадут, а потом сожнут да обмолотят, провеют и обсушат. Скажи царю: цыплята другого пшена не клюют, того гляди помрут.

И пошел дед сызнова. Выслушал его царь-судья и говорит:

- Хитра твоя внучка, да и я не прост. Пусть твоя внучка явится утром ко мне - ни пешком, ни на лошади, ни голая, ни одетая, ни с гостинцем, да и не без подарочка!

Пошел дед домой. «Эка прихоть!» - думает.

Как узнала Дуня новую загадку, то загорюнилась было, а потом повеселела и говорит:

- Ступай, дедушка, в лес к охотникам да купи мне живого зайца и перепелку живую... Ан нет, ты не ходи, ты старый, ты уморишься ходить, ты отдыхай. Я сама пойду - я маленькая, мне охотники и даром дадут зайца и перепелку, а покупать их нам не на что.

Отправилась Дунюшка в лес и принесла оттуда зайца да перепелку. А как наступило утро, сняла с себя Дуня рубаху, надела рыбацкую сеть, взяла в руки перепелку, села верхом на зайца и поехала к царю-судье.

Царь как увидел ее, удивился и испугался.

- Откуда страшилище едет такое? Прежде не видано было такого урода! А Дунюшка поклонилась царю и говорит:

- Вот тебе, батюшка, принимай, что принести велено было!

И подает ему перепелку. Протянул руку царь-судья, а перепелка - порх! -и улетела.

Поглядел царь на Дуню.

- Ни в чем, - говорит, не уступила: как я велел, так ты и приехала. А чем вы, - спрашивает, - кормитесь с дедом?

Дуня отвечает царю:

- А мой дедушка на сухом берегу рыбу ловит, он сетей в воду не становит. А я подолом рыбу домой ношу да уху в горсти варю!

Царь-судья осердился:

- Что ты говоришь, глупая! Где это рыба на сухом берегу живет? Где уху в горсти варят?

А Дуня против ему говорит:

- А ты-то умен? Где это видано, чтобы мерин жеребенка родил? А в твоем царстве и мерин рожает!

Озадачился тут царь-судья:

- А как узнать было, чей жеребенок? Может, чужой забежал. Осерчала Дунюшка.

- Как узнать? - говорит. - Да тут бы и дурень рассудил, а ты царь! Пусть мой дедушка на своей лошади в одну сторону поедет, а богатый сосед - в другую. Куда побежит жеребенок, там и матерь его.

Царь-судья удивился:

- А ведь и правда! Как же я-то не рассудил, не догадался?

- А коли бы ты по правде судил, - ответила Дуня, - тебе бы и богатым не быть.

- Ах ты, язва! - сказал царь. - Что дале из тебя выйдет, когда ты большая вырастешь?

- А ты рассуди сперва, чей жеребенок, тогда я скажу тебе, кем я большая буду.

Царь-судья назначил тут суд на неделе. Пришли на царский двор Дунин дедушка и сосед их богатый. Царь велел вывести их лошадей с телегами. Сел Дунин дедушка в свою телегу, а богатый в свою; и поехали они в разные стороны. Царь и выпустил тогда жеребенка, а жеребенок побежал к своей матери, дедушкиной лошади. Тут и суд весь. Остался жеребенок у дедушки.

А царь-судья спрашивает у Дуни:

- Скажи теперь, кем же ты большая будешь?

- Судьею буду.

Царь засмеялся:

- Зачем тебе судьею быть? Судья-то ведь я!

- Тебя чтоб судить.

Дедушка видит - плохо дело, как бы царь-судья не рассерчал. Схватил он внучку да в телегу ее. Погнал он лошадь, а жеребенок рядом бежит.

Царь выпустил им вслед злого пса, чтоб он разорвал внучку и деда. А Дунин дедушка хоть и стар был, да сноровист и внучку в обиду никому не давал. Пес догнал телегу, кинулся было, а дед его кнутовищем, кнутовищем, а потом взял запасную важку-оглобельку, что в телеге лежала, да оглобелькой его - пес и свалился.

А дедушка обнял внучку.

- Никому, никому, - говорит, - я тебя не отдам: ни псу, ни царю. Расти большая, умница моя.

МАРИЯ

Отрывок из поэмы

В моем сердце песня вечная

И вселенная в глазах.

Кровь поет по телу речкою,

Ветер в тихих волосах.

Ночью тайно поцелует

В лоб горячая звезда,

И к утру меня полюбит

Без надежды, навсегда.

Голубая песня песней

Ладит с думою моей,

А дорога - неизвестней,

В этом мире я ничей.

Я родня траве и зверю

И сгорающей звезде,

Твоему дыханью верю

И вечерней высоте.

Я не мудрый, а влюбленный,

Не надеюсь, а молю.

Я теперь за все прощенный,

Я не знаю, а люблю.

НО ОДНА ДУША У ЧЕЛОВЕКА

Из публицистики 20-х годов

Древнейшая идея человечества вылита Достоевским в четыре художественные формы с родной его душе целомудренностью и тревожной, смертельной страстью - идея пола.

Первой функцией жизни человека была не мысль, не сознание, а половая страсть - стремление к продлению жизни, первая стычка со смертью, желание бессмертия и вечности.

Мы живем в то время, когда пол пожирается мыслью. Страсть темная и прекрасная изгоняется из жизни сознанием. Философия пролетариата открыла это и помогает борьбе сознания с древним, еще живым зверем. В этом заключается сущность революции духа, загорающейся в человечестве. Буржуазия произвела пролетариат. Пол родил сознание. Пол - душа буржуазии. Сознание - душа пролетариата. Буржуазия и пол сделали свое дело жизни - их надо уничтожить. Пусть прошлое не висит кандалами на быстрых ногах вперед уходящего...

Наша общая задача - подавить в своей крови древние горячие голоса страсти, освободить себя и родить в себе новую душу - пламенную победившую мысль. Пусть не женщина - пол со своей красотою-обманом, а мысль будет невестой человеку. Ее целомудрие не разрушит наша любовь.

Достоевский бился на грани мира пола и мира сознания. И то одно, то другое брало верх в его истомленной душе мученика.

Мышкин - Рогожин, вот две стихии, два центра, два мечущихся дьявола сердца Достоевского. А Настасья Филипповна - это слияние двух миров -Мышкина и Рогожина - в одно в самый опасный, смертельный, неустойчивый момент, висение над бездной на травинке.

Настасья Филипповна - сам Достоевский, ни живущий, ни мертвый, путающий смерть с жизнью, союзник то Бога, то дьявола, пугающийся и раненный насмерть сомнением, падающий, ищущий Достоевский.

Настасья Филипповна не жила, а искала жизнь и находила ее то в дьяволе -Рогожине, то в Боге - Мышкине. Потому что душа ее - дитя третьего, неведомого царства, где никто не царствует, где ничего нет, где свобода, пустота и вихри мертвых пустынь. Туда ведет провал в гранитной стене жизни. Это тот мир, откуда истекают все другие миры - и Мышкин, и Рогожин. Этот путь давно пройден вселенной, и только Достоевский с своей душой - Настасьей Филипповной - отстал и бродит там один, зовет и молится. <...>

«Идиот» как пьеса выражает собою борьбу полов. Рогожин - сама земля, ее черные мощные недра, вырвавшаяся еще бессознательная жизнь и в своем полете к вечности уничтожающая и себя и самую возможность вечности (Настасью Филипповну).

Мышкин - родной наш брат. Он вышел же из власти пола и вошел в царство сознания. Только одно осталось у него прежнего - сожаление. Он еще не знает сущности жалости: она не в любви к хилому, а в борьбе, превращении хилого в сильного, постройке железных дворцов мощи на болотных зябях бессилия. Жалость - тление души. Борьба и ненависть - ее огонь и взрыв.

Князь Мышкин - пролетарий: он рыцарь мысли, он знает много; в нем душа Христа - царя сознания и врага тайны. Он не отвечает ударом на удар: он знает, что бить злых - это бить детей. Прощение малым.

Рогожин в исполнении Т. Волкова должен бы быть еще грубее. Автор забыл, что Рогожин - непроснувшееся, почти не живущее существо, что разница между ним, деревом, ветром - небольшая.

Мышкин не должен быть жалок: в недрах души его есть знание, что он -великий дух. И в его жизни это должно прорываться и быть видимо (видела же это Настасья Филипповна). Мышкин - царь у Достоевского, а этого никто не заметил в игре актера.

Тов. Мрозовская - Настасья Филипповна - позабыла, что она Мрозов-ская и стала Настасьей Филипповной. Отрекшись от себя, она превратила «игру», театр в ожившую по воле артиста действительность.

Она явила собой образ души Достоевского, погибающего духа сомнения и неуверенности, ищущего спасения духа в страдании, искупления - в грехе и преступлении, идущего к жизни неизвестными людям путями.

ИЗ ПИСЕМ К ЖЕНЕ

Дорогая Муся!

Посылаю «Епифанские шлюзы». Они проверены. Передай их немедленно кому следует. Обрати внимание Молотова и Рубаеновского на необходимость точного сохранения моего языка. Пусть не спутают...

Как ты живешь и чего ешь с Тоткой?

Я такую пропасть пишу, что у меня сейчас трясется рука. Я хотел бы отдохнуть с тобой хоть недельку, хоть три дня. Денег нет, а то бы я приехал нелегально в Москву на день-два...

А все-таки постараюсь пробиться в Москву на день. Очень соскучился, до форменных кошмаров...

.. .Любовь - мера одаренности жизнью людей, но она, вопреки всему, в очень малой степени сексуальность. Любовь страшно проницательна, и любящие насквозь видят друг друга со всеми пороками и не жалуют один другого обожанием...

Любовь совсем не собственничество. Быть может, брак - это социальное приложение любви - и есть собственничество и результат известных материальных отношений людей - это верно. Но любовь, как всякую природную стихию, можно приложить и иначе. Как электричеством, ею можно убивать, светить над головою и греть человечество...

Окруженный недобрыми людьми (но работая среди них, ты понимаешь меня!), я одичал и наслаждаюсь своими отвлеченными мыслями. Поездка моя по уездам была тяжела... Жизнь тяжелее, чем можно выдумать, теплая крошка моя. Скитаясь по захолустьям, я увидел такие грустные вещи, что не верил, что где-то существует роскошная Москва, искусство и проза. Но мне кажется - настоящее искусство, настоящая мысль только и могут рождаться в таком захолустье. Но все-таки здесь грустная жизнь, тут стыдно даже маленькое счастье... Оставим это...

...Я окончательно и скоро навсегда уезжаю из Тамбова.

.. .Здесь дошло до того, что мне делают прямые угрозы. Я не люблю тебе об этом писать.

...Оставим эту скуку, милая невеста, вечное счастье мое! Два дня назад я пережил большой ужас. Проснувшись ночью (у меня неудобная жесткая кровать) - ночь слабо светилась поздней луной, - я увидел за столом у печки, где обычно сижу я, самого себя. Это не ужас, Маша, а нечто более серьезное. Лежа в постели, я увидел, как за столом сидел тоже я и, полуулыбаясь, быстро писал. Причем то я, которое писало, ни разу не подняло головы, и я не увидел у него своих глаз. Когда я хотел вскочить или крикнуть, то ничто во мне не послушалось. Я перевел глаза в окно, но увидел там обычное смутное ночное небо. Глянув на прежнее место, себя я там не заметил.

До сих пор я не могу отделаться от этого видения, и жуткое предчувствие не оставляет меня. Есть много поразительного на свете. Но это - больше всякого чуда. Не помню где - в Москве или в Тамбове - я тоже видел сон, что говорю с Михаилом Кирпичниковым (я тогда писал «Эфирный тракт»), и через день я умертвил его. Каждый день я долго сижу и работаю, чтобы свалиться и уснуть...

Тамбов 1927

Упражнение 24. Произвести концептуальный анализ следующих текстов:

1. А.С. Пушкин. «Я памятник себе воздвиг…»

2. М.Ю.Лермонтов. Парус.

3. И.С. Тургенев. Как хороши, как свежи были розы

Exegi monumentum.

Я памятник себе воздвиг нерукотворный,

К нему не зарастет народная тропа,

Вознесся выше он главою непокорной

Александрийского столпа.

Нет, весь я не умру - душа в заветной лире

Мой прах переживет и тленья убежит -

И славен буду я, доколь в подлунном мире

Жив будет хоть один пиит.

Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,

И назовет меня всяк сущий в ней язык,

И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой

Тунгус, и друг степей калмык.

И долго буду тем любезен я народу,

Что чувства добрые я лирой пробуждая,

Что в мой жестокой век восславил я Свободу

И милость к падшим призывал.

Веленью божию, о муза, будь послушна,

Обиды не страшась, не требуя венца,

Хвалу и клевету приемли равнодушно,

И не оспоривай глупца.

А.С. Пушкин

Упражнение 25. Ознакомьтесь с представлением о денотативном пространстве в главе 2 учебника, а также с его формулировками, предложенными разными учеными. В чем состоит сущность денотативного пространства текста и каковы его составляющие? Какова методика вычленения денотативной структуры текста? Как соотносятся тестовые ситуации и пропозиции? Что составляет макроструктуру текста?

Дискурс дает представление о предметах или людях, об их свойствах и отношениях, о событиях или действиях или об их сложном сплетении, т. е. о некотором фрагменте мира, который мы именуем ситуацией... Модель представляет собой когнитивный коррелят такой ситуации... Модель включает личное знание, которым люди располагают относительно подобной ситуации <...> ...для когнитивных моделей типична фрагментарность и неполнота; во-вторых, модели могут репрезентировать реальные ситуации на различных уровнях обобщения; в-третьих, входящие в модель понятия не произвольны, они отражают социально значимую интерпретацию ситуаций; в-четвертых, несмотря на социальную обусловленность концептуального представления ситуаций, когнитивные модели являются личными, т. е. субъективными. <...>

Понимание речи в первую очередь предполагает создание носителем языка семантического представления дискурса в форме базы текста, состоящей из локально и глобально связанной последовательности пропозиций... помимо базы текста требуются особые структуры организации знания в форме ситуационных моделей... База текста в этом случае репрезентирует смысл текста в данном контексте, а модель - ситуацию, о которой идет речь в тексте (денотат текста). <...> Расположение пропозиций в повествовательном тексте может быть различным, а описываемая ситуация при этом будет той же. <...> ...определение макроструктуры... должно основываться на значениях предложений дискурса, т. е. на выраженных ими пропозициях. Макроструктуры... должны состоять из макропропозиций. Макропропозиция... является пропозицией, выведенной из ряда пропозиций, выраженных предложениями дискурса. <...> Макроправила - это правила семантического отображения: они устанавливают связь одной последовательности пропозиций с последовательностями пропозиций более высокого уровня и таким образом выводят глобальное значение эпизода или всего дискурса из локальных значений, т. е. значений предложений дискурса. <...> [Макроправила:] 1. Опущение: при наличии последовательности пропозиций необходимо опустить те пропозиции, которые не служат условиям интерпретации... 2. Обобщение: при наличии последовательности пропозиций необходимо заменить эту последовательность на пропозицию, выводимую из каждой пропозиции данной последовательности. 3. Построение: при наличии последовательности пропозиций необходимо заменить ее пропозицией, выведенной из всего репертуара пропозиций, входящих в эту последовательность. <…>

Макроструктура дискурса является концептуальным глобальным значением, которое ему приписывается. <...> Тематические выражения могут встречаться в различных местах дискурса, но предпочтительно в его начале или в конце или же в начале или в конце соответствующих эпизодов и абзацев. Тематические выражения имеют особые поверхностные структуры: обычно они не только предшествуют дискурсу или следуют за ним, встречаются в начале или в конце абзацев, но и выражаются отдельными предложениями, выделяются курсивом или отделяются от других выражений паузами...Тематические выражения могут иметь различную протяженность: от последовательности предложений до отдельных предложений, фраз или слов (ван Дейк, Язык, познание, коммуникация, 1989, с. 42-83).

В научном тексте денотативной основой являются предмет, явление или процесс внешнего мира, которые могут быть достаточно объективно описаны не только автором данного текста. В художественном же тексте такая объективная или событийная основа может составить лишь часть внешней формы - его тематику и сюжет. Композиция художественного текста и его образная система не имеют внешней опоры в реальности. <...>

В отношении художественного текста речь должна идти не столько о сумме знаний, сколько об образах сознания, вербализованных в тексте. При этом надо учитывать, что сама действительность настолько разнообразна, что, описывая ее, даже один и тот же автор несколько раз может менять стиль, менять свое отношение к разным ее сторонам. Иными словами, разнообразие литературы отражает разнообразие жизни. Кроме того, нельзя не видеть и того, что автор изменяется: взрослеет, стареет. Меняется и его текст, отражая степень его зрелости, языковой опыт, знания. Мы не говорим уже о том, что сами условия существования могут значительно меняться на протяжении жизни одного человека.

И все же при анализе художественного текста нельзя не видеть, что имеется некоторый системообразующий фактор произведений, имеется определенная стереотипность в отражении действительности. Индивидуальная картина мира и является тем интегрирующим фактором, который связывает воедино все ощущения и восприятия личности. <...>

Одним из определений цельности текста является такое: текст является цельным, если его можно сократить без ущерба для содержания до объема одного высказывания. Поэтому говорить о доминанте текста можно тогда, когда есть возможность представить смысл текста в компрессированном виде, сжать текст до некоторого небольшого высказывания. <...> Сложность в отношении художественного текста состоит, однако, в том, что при представлении его в виде денотативной цепочки он превращается в подобие публицистического текста. Иными словами, при адаптации и компрессии текста может происходить утрата взгляда автора на действительность из-за того, что невозможно кратко передать многомерный и коннотативный смысл художественного текста (Белянин, 2000, с. 50).

Упражнение 26. Прочитайте сказку А. Платонова «Умная внучка», сделайте анализ денотативного пространства, охарактеризуйте особенности пространственно-временных отношений в этой сказке.

Упражнение 27. Прочитайте стихотворение А. С. Пушкина «Я вас любил». Сфор­мулируйте его основную тему. Выпишите лексику, участвующую в развитии основной темы в этом стихотворении. Выявите отображенные в тексте ситуации, определите логико-смысловые отношения, связывающие их, опишите в целом денотативную и пропозициональную структуры текста.

Я вас любил: любовь еще, быть может,

В душе моей угасла не совсем;

Но пусть она вас больше не тревожит;

Я не хочу печалить вас ничем.

Я вас любил безмолвно, безнадежно,

То робостью, то ревностью томим;

Я вас любил так искренно, так нежно,

Как дай вам бог любимой быть другим.

Упражнение 28. Ознакомьтесь с содержанием категории континуума и типоло­гией художественного времени и пространства в учебнике и предлагаемом фрагменте. Покажите различие терминов «континуум» и «хронотоп». Подберите небольшие лите­ратурно-художественные произведения и покажите на них содержание категории кон­тинуума, художественного времени и пространства.

Категория континуума непосредственно связана с понятиями времени и пространства. Сам термин «континуум» означает непрерывное образование чего-то, т. е. нерасчлененный поток движения во времени и в пространстве. Однако движение возможно проанализировать только в том случае, если приостановить его и увидеть в разложенных частях дискретные характеристики, которые во взаимодействии создают представление о движении. Таким образом, континуум как категорию текста можно в самых общих чертах представить себе как определенную последовательность фактов, событий, развертывающихся во времени и в пространстве, причем развертывание событий протекает не одинаково в разных типах текстов. Временные и пространственные параметры художественного текста кардинально отличаются от тех, которые мы находим в других типах текстов. Создавая мир воображаемый, мир, в котором действуют вымышленные лица и в большинстве случаев в условном пространстве, автор волен сжимать, расширять, обрывать и вновь продолжать время действия и пространство в угоду заранее ограниченной содержательно-фактуальной информации. Хронологическая последовательность событий в художественном тексте вступает в противоречие с реальным течением времени, которое, подчиняясь замыслу автора, лишь создает иллюзию временных и пространственных отношений. Как образ в художественном произведении лишь подобие, типизация живого прототипа, так время и пространство представлены в нем лишь в своих типических проявлениях. Я имею в виду сменность и условность обозначения их единиц: час, минута, утро, вечер, месяц, год, раньше, позже, уже и др., а также: далеко, близко, за горизонтом, высоко, низко и др.

Континуум художественного текста основан обычно на нарушении реальной последовательности событий. Иными словами, континуум не обязательно обеспечивается линейностью изложения. Переплетение временных планов повествования предопределяет и членение отрезков текста. Наше сознание ищет опору в реальном проявлении временного континуума. Чем хаотичнее представлена связь событий во временном и пространственном отношениях, тем труднее воспринимается сама содержательно-концептуальная информация произведения. <...>

Континуум не может быть показан в тексте в его точных формально-временном и пространственном протяжениях. Оставаясь по существу непрерывным в последовательной смене временных и пространственных фактов, континуум в текстовом воспроизведении одновременно разбивается на отдельные эпизоды (кадры), но наличие категории когезии дает возможность воспринимать весь текст как процесс. <...>

Континуум в его разбиении на эпизоды - важная грамматическая категория текста. Кроме чисто психологических оснований - возможность и легкость восприятия процесса при его детализации, - континуум обеспечивает возможность переакцентуации отдельных деталей. При первом чтении текста каждый отрезок воспринимается в соответствии с конкретными временным и пространственным параметрами, выдвигаемыми ситуацией. Но при повторном (и тем более многократном) чтении конкретность временная и пространственная часто исчезает или затушевывается. Части высказывания становятся вневременными и внепространственными. Мысль как бы освобождается от вериг конкретности и приобретает наиболее обобщенное выражение.

Таким образом, можно сделать предположение о том, что континуум -это категория, обеспечивающая конкретность, реалистичность описания. Поэтому временная и пространственная конкретность в художественном изображении является лишь условным «заземлением» содержательно-фактуальной информации (Гальперин, 1981, с. 87-89).

Упражнение 29. Прочитайте рассказ И. А. Бунина «Книга», определите его тему и выделите фрагменты текста, содержащие основные вехи семантического развертывания темы. Объясните, как связано название рассказа с развитием его главной темы. Определите набор ключевых слов и связанных с ним микротем рассказа, выявите их роль в раскрытии основной темы. Охарактеризуйте типологические особенности художественного времени и пространства данного рассказа и специфику их речевого воплощения.

Лежа на гумне в омете, долго читал - и вдруг возмутило. Опять с раннего утра читаю, опять с книгой в руках! И так изо дня в день, с самого детства! Полжизни прожил в каком-то несуществующем мире, среди людей, никогда не бывших, выдуманных, волнуясь их судьбами, их радостями и печалями, как своими собственными, до могилы связав себя с Авраамом и Исааком, с пелазгами и этрусками, с Сократом и Юлием Цезарем, Гамлетом и Данте, Гретхен и Чацким, Собакевичем и Офелией, Печориным и Наташей Ростовой! И как теперь разобраться среди действительных и вымышленных спутников моего земного существования? Как разделить их, как определить степени их влияния на меня?

Я читал, жил чужими выдумками, а поле, усадьба, деревня, мужики, лошади, мухи, шмели, птицы, облака - все жило своей собственной, настоящей жизнью. И вот я внезапно почувствовал это и очнулся от книжного наваждения, отбросил книгу в солому и с удивлением и с радостью, какими-то новыми глазами смотрю кругом, остро вижу, слышу, обоняю, - главное, чувствую что-то необыкновенно простое и в то же время необыкновенно сложное, то глубокое, чудесное, невыразимое, что есть в жизни и во мне самом и о чем никогда не пишут как следует в книгах.

Пока я читал, в природе сокровенно шли изменения. Было солнечно, празднично; теперь все померкло, стихло. В небе мало-помалу собрались облака и тучки, кое-где, - особенно к югу, - еще светлые, красивые, а к западу, за деревней, за ее лозинами, дождевые, синеватые, скучные. Тепло, мягко пахнет далеким полевым дождем. В саду поет одна иволга.

По сухой фиолетовой дороге, пролегающей между гумном и садом, возвращается с погоста мужик. На плече белая железная лопата с прилипшим к ней синим черноземом. Лицо помолодевшее, ясное. Шапка сдвинута с потного лба.

- На своей девочке куст жасмину посадил! - бодро говорит он. - Доброго здоровья. Все читаете, все книжки выдумываете?

Он счастлив. Чем? Только тем, что живет на свете, то есть совершает нечто самое непостижимое в мире.

В саду поет иволга. Все прочее стихло, смолкло, даже петухов не слышно. Одна она поет - не спеша выводит игривые трели. Зачем, для кого? Для себя ли, для той ли жизни, которой сто лет живет сад, усадьба? А может быть, эта усадьба живет для ее флейтового пения?

«На своей девочке куст жасмину посадил». А разве девочка об этом знает? Мужику кажется, что знает, и, может быть, он прав. Мужик к вечеру забудет об этом кусте, - для кого же он будет цвести? А ведь будет цвести, и будет казаться, что недаром, а для кого-то и для чего-то.

«Все читаете, все книжки выдумываете». А зачем выдумывать? Зачем героини и герои? Зачем роман, повесть, с завязкой и развязкой? Вечная боязнь показаться недостаточно книжным, недостаточно похожим на тех, что прославлены! И вечная мука - вечно молчать, не говорить как раз о том, что есть истинно твое и единственно настоящее, требующее наиболее законно выражения, то есть следа, воплощения и сохранения хотя бы в слове!

20 августа 1924

Упражнение 30. Прочитайте стихотворение в прозе И. С. Тургенева «Воробей». В чем философский смысл данного произведения и как он соотносится с различными типами информации этого произведения: событийно-фактуальной и концептуальной, эксплицитной и имплицитной? Перечислите основные микротемы, участвующие в раскрытии основной темы произведения. Выявите текстовые ситуации, формирующие его денотативную структуру, определите логико-смысловые отношения, связывающие их. Каковы особенности хронотопа данного стихотворения в прозе? Сравните пространственно-временную организацию этого стихотворения со стихотворением «Христос». Выявите функционально-смысловую группу лексики с пространственным значением в этих стихотворениях. Опишите пространственную позицию рассказчика в них.

Я возвращался с охоты и шел по аллее сада. Собака бежала впереди меня. Вдруг она уменьшила свои шаги и начала красться, как бы зачуяв перед

собою дичь.

Я глянул вдоль аллеи и увидал молодого воробья с желтизной около клюва и пухом на голове, Он упал из гнезда (ветер сильно качал березы аллеи) и сидел неподвижно, беспомощно растопырив едва прораставшие крылышки.

Моя собака медленно приближалась к нему, как вдруг, сорвавшись с близкого дерева, старый черногрудый воробей камнем упал перед самой ее мордой - и весь взъерошенный, искаженный, с отчаянным и жалким писком прыгнул раза два в направлении зубастой раскрытой пасти.

Он ринулся спасать, он заслонил собою свое детище... но все его маленькое тело трепетало от ужаса, голосок одичал и охрип, он замирал, он жертвовал собою!

Каким громадным чудовищем должна была ему казаться собака! И все-таки он не мог усидеть на своей высокой, безопасной ветке... Сила, сильнее его воли, сбросила его оттуда.

Мой Трезор остановился, попятился... Видно, и он признал эту силу.

Я поспешил отозвать смущенного пса - и удалился, благоговея. Да; не смейтесь. Я благоговел перед той маленькой, героической птицей, перед любовным ее порывом.

Любовь, думал я, сильнее смерти и страха смерти. Только ею, только любовью держится и движется жизнь.

Апрель 1878

Упражнение 31. Прочитайте рассказ В. М. Шукшина «Горе». Обратите внимание на языковые средства, участвующие в формировании эмоционально-оценочной позиции автора. Какую роль в выражении эмоционально-оценочной позиции автора и в формировании эмоциональной тональности играет пейзаж? Найдите в этом рассказе лексику, выражающую отношение автора к персонажам. Какую авторскую оценку выражает стилистически окрашенная лексика в речи деда Нечая? Найдите в рассказе лирические отступления, содержащие эмоционально-оценочные рассуждения. Покажите роль речевого портрета персонажа как средства выражения оценочной позиции автора.

Бывает летом пора: полынь пахнет так, что сдуреть можно. Особенно почему-то ночами. Луна светит, тихо... Неспокойно на душе, томительно. И думается в такие огромные, светлые, ядовитые ночи вольно, дерзко, сладко. Это даже - не думается, что-то другое: чудится, ждется, что ли. Притаишься где-нибудь на задах огородов, в лопухах,- сердце замирает от необъяснимой, тайной радости. Жалко, мало у нас в жизни таких ночей. Они помнятся.

Одна такая ночь запомнилась мне на всю жизнь.

Было мне лет двенадцать. Сидел я в огороде, обхватив руками колени, упорно, до слез смотрел на луну. Вдруг услышал: кто-то невдалеке тихо плачет. Я оглянулся и увидел старика Нечая, соседа нашего. Это он шел, маленький, худой, в длинной холщовой рубахе. Плакал и что-то бормотал неразборчиво.

У дедушки Нечаева три дня назад умерла жена, тихая, безответная старушка. Жили они вдвоем, дети разъехались. Старушка Нечаева, бабка Нечаиха, жила незаметно и умерла незаметно. Узнали поутру: «Нечаиха-то... гляди-ко, сердешная»,- сказали люди. Вырыли могилку, опустили бабку Нечаиху, зарыли - и все. Я забыл сейчас, как она выглядела. Ходила по ограде, созывала кур: «Цып-цып-цып». Ни с кем не ругалась, не заполошничала по деревне. Была - и нету, ушла.

...Узнал я в ту свелтлую, хорошую ночь, как тяжело бывает одинокому человеку. Даже когда так прекрасно вокруг, и такая теплая, родная земля, и совсем не страшно на ней.

Я притаился.

Длинная, ниже колен, рубаха старика ослепительно белела под луной. Он шел медленно, вытирал широким рукавом глаза. Мне его было хорошо видно. Он сел неподалеку.

- Ничо... счас маленько уймусь... мирно побеседуем, - тихо говорил старик и все не мог унять слезы.- Третий день маюсь - не знаю, куда себя деть. Руки опустились... хоть што делай.

Помаленьку он успокоился.

- Шибко горько, Парасковья: пошто напоследок-то ничо не сказала? Обиду, што ль, затаила какую? Сказала бы - и то легше. А то - думай, теперь... Охо-хо... - Помолчал, - Ну, обмыли тебя, нарядили - все, как у добрых людей. Кум Сергей гроб сколотил. Поплакали. Народу, правда, не шибко много было. Кутью варили. А положили тебя с краешку возле Дадовны. Место хорошее, сухое. Я и себе там приглядел. Не знаю вот, што теперь одному-то делать? Может, уж заколотить избенку да к Петьке уехать?.. Опасно: он сам ничо бы, да бабенка-то у его... сама знаешь: и сказать не скажет, а кусок в горле застрянет. Вот беда-то!.. Чего посоветуешь?

Молчание.

Я струсил. Я ждал, вот-вот заговорит бабка Нечаиха своим ласковым, терпеливым голосом.

Вот гадаю, - продолжал дед Нечай, - куда приткнуться? Прям хошь пет-лю накидывай. А этто вчерашней ночью здремнул маленько, вижу; ты вроде идешь по ограде, яички в сите несешь. Я пригляделся, а это не яички, а цып-ляты живые, маленькие ишо. И ты вроде начала их по одному исть. Ешь да ишо прихваливаешь... Страсть господня! Проснулся... Хотел тебя разбудить, а забыл, что тебя - нету. Парасковьюшка... язви тя в душу!..- Дед Нечай опять заплакал. Громко. Меня мороз по коже продрал - завыл как-то, как-то застонал протяжно: - Э-э-э... у-у... Ушла?.. А не подумала: куда я теперь? Хошь бы сказала: я бы доктора из города привез... вылечиваются люди. А то ни слова, ни полслова - вытянулась! Так и я сумею... - Нечай высморкался, вытер слезы, вздохнул.- Чижало там, Парасковьюшка? Охота, поди, сюда? Снишься-то. Снись хошь почаще - только нормально. А то цыпляты какие-то... -черт-те чего. А тут... - Нечай заговорил шепотом, я половину не расслышал.- Грешным делом хотел уж... А чего? Бывает, закапывают, я слыхал. Закопали бабу в Краюшкино... стонала. Выкопали... Эти две ночи ходил, слушал: вроде тихо. А то уж хотел... Сон, говорят, наваливается какой-то страшенный - и все думают, што помер человек, а он не помер, а - сонный...

Тут мйе совсем жутко стало. Я ползком-ползком - да из огорода. Прибежал к деду своему, рассказал все. Дед оделся, и мы пошли с ним на зады.

- Он сам с собой или вроде как с ней разговаривает? - расспрашивал дед.

- С ей. Советуется, как теперь быть...

- Тронется ишо, козел старый. Правда пойдет выкопает. Может, пьяный?

- Нет, он пьяный поет и про Бога рассказывает.- Я знал это. Нечай, заслышав наши шаги, замолчал.

- Кто тут? - строго спросил дед. Нечай долго не отвечал.

- Кто здесь, я спрашиваю?

- А чего тебе?

- Ты, Нечай? -Но...

Мы подошли. Дедушка Нечай сидел, по-татарски скрестив ноги, смотрел снизу на нас - был очень недоволен.

- А ишо кто тут был?

- Иде?

- Тут... Я слышал, ты с кем-то разговаривал.

- Не твое дело.

- Я вот счас возьму палку хорошую и погоню домой, чтоб бежал и не оглядывался. Старый человек, а с ума сходишь... Не стыдно?

- Я говорю с ей и никому не мешаю.

- С кем говоришь? Нету ее, не с кем говорить! Помер человек - в земле.

- Она разговаривает со мной, я слышу, - упрямился Нечай. - И нечего нам мешать. Ходют тут, подслушивают...

- Ну-ка, пошли. - Дед легко поднял Нечая с земли.- Пойдем ко мне, у меня бутылка самогонки есть, счас выпьем - полегчает.

Дедушка Нечай не противился.

- Чижало, кум, - силов нету.- Он шел впереди, спотыкался и все вытирал рукавом слезы. Я смотрел сзади на него, маленького, убитого горем, и тоже плакал- неслышно, чтоб дед подзатыльника не дал. Жалко было дедушку Нечая.

- А кому легко? - успокаивал дед. - Кому же легко родного человека в землю зарывать? Дак если бы все ложились с ими рядом от горя, што было бы? Мне уж теперь сколько раз надо бы ложиться? Терпи. Скрепись и терпи.

- Конечно, жалко... кто говорит. Но вить ничем теперь не поможешь. Изведешься, и все. И сам ноги протянешь. Терпи.

- Вроде соображаю, а... запеклось вот здесь все - ничем не размочишь. Уж пробовал - пил: не берет.

- Возьмет. Петька-то чего не приехал? Ну, тем вроде далеко, а этот-то?..

- В командировку уехал. Ох, чижало, кум!.. Сроду не думал...

- Мы всегда так: живет человек - вроде так и надо. А помрет - жалко. Но с ума от горя сходить - это тоже. Дурость.

Не было для меня в эту минуту ни ясной, тихой ночи, ни мыслей никаких, и радость непонятная, светлая умерла. Горе маленького старика заслонило прекрасный мир. Только помню: все так же резко* горько пахло полынью. Дед оставил Нечая у нас. Они легли на полу, накрылись тулупом.

- Я тебе одну историю расскажу, - негромко стал рассказывать мой дед. -Ты вот не воевал - не знаешь, как там было... Там, брат... похуже дела были. Вот какая история: я санитаром служил, раненых в тыл отвозили. Едем раз. А «студебеккер» наш битком набитый. Стонают, просют потише... А шофер, Миколай Игринев, годок мне, и так уж старается поровней ехать, медлить шибко тоже нельзя: отступаем. Ну, подъезжаем к одному развилку, впереди легковуха. Офицер машет: стой, мол. А у нас приказ строго-настрого: не останавливаться, хоть сам черт с рогами останавливай. Оно правильно: там сколько шло их, сердешных, лежат, ждут. Да хоть бы наступали, а то отступаем. Ну, проехали. Легковуха обгоняет нас, офицер поперек дороги - с наганом. Делать нечего, остановились. Оказалось, офицер у их чижалораненый, а им надо в другую сторону. Ну, мы с тем офицером, который наганом-то махал, кое-как втиснули в кузов раненого. Миколай в кабинке сидел: с им там тоже капитан был - совсем тоже плохой, почесть, лежал; Миколай-то одной рукой придерживал его, другой рулил. Ну, уместились кое-как. А тот, какого подсадили-то, часует, бедный. Голова в крови, все позасохло. Подумал ишо тогда: не довезем. А парень молодой, лейтенант, только бриться, наверно, начал.

Я голову его на коленки к себе взял - хоть поддержать маленько, да кого там!.. Доехали до госпиталя, стали снимать раненых... -Дед крякнул, помолчал. Закурил, - Миколай тоже стал помогать... Подал я ему лейтенанта-то... «Все, говорю, кончился». А Миколай посмотрел на лейтенанта, в лицо-то... Кхэх... - Опять молчание. Долго молчали.

- Неужто сын? - тихо спросил дед Нечай.

- Сын.

- Ох ты, господи!

- Кхм...- Мой дед швыркнул носом. Затянулся вчастую раз пять подряд.

- А потом-то што?

- Схоронили... Командир Миколаю отпуск на неделю домой дал. Ездил. А жене не сказал, што сына схоронил. Документы да ордена спрятал, пожил неделю и уехал.

- Пошто не сказал-то?

- Скажи. Так хоть какая-то надежда есть - без вести и без вести, а так... совсем. Не мог сказать. Сколько раз, говорит, хотел и не мог.

- Господи, господи,- опять вздохнул дед Нечай.- Сам-то хоть живой остался?

- Микола? Не знаю, нас раскидало потом по разным местам... Вот какая история. Сына! - легко сказать. Да молодого такого...

Старики замолчали.

В окна все лился и лился мертвый торжественный свет луны. Сияет!.. Радость ли, горе ли тут - сияет!

Упражнение 32. Прочитайте стихотворение Ф. И. Тютчева «Памяти В. А. Жуковского». Выявите в данном стихотворении лексику оценочного характера. Как связаны с раскрытием основной темы и выражением авторской позиции образные средства (эпитеты, сравнения, метафоры), используемые автором в данном стихотворении? Как соотносится набор ключевых слов с лексикой эмоционально-оценочного отношения? Какую роль играют восклицательные и вопросительные предложения, а также предложения с многоточиями в формировании интонации стихотворения и выражении авторской позиции? Какова эмоциональная тональность данного стихотворения и использованием каких языковых средств и .фонетических приемов она порождается?

1

Я видел вечер твой, он был прекрасен!

В последний раз прощался с тобой,

Я любовался им: и тих, и ясен,

И весь насквозь проникнут теплотой...

О, как они и грели и сияли –

Твои, поэт, прощальные лучи...

А между тем заметно выступали

Уж звезды первые в его ночи...

2

В нем не было ни лжи, ни раздвоенья –

Он все в себе мирил и совмещал.

С каким радушием благоволенья

Он были мне Омировы читал...

Цветущие и радужные были

Младенческих первоначальных лет...

А звезды между тем на них сводили

Таинственный и сумрачный свой свет...

3

Поистине, как голубь, чист и цел

Он духом был; хоть мудрости змииной

Не презирал, понять ее умел,

Но веял в нем дух чисто голубиный.

И этою духовной чистотою

Он возмужал, окреп и просветлел.

Душа его возвысилась до строю:

Он стройно жил, он стройно пел...

4

И этой-то души, высокий строй,

Создавший жизнь его, проникший лиру,

Как лучший плод, как лучший подвиг свой,

Он завещал взволнованному миру...

Поймет ли мир, оценит ли его?

Достойны ль мы священного залога?

Иль не про нас сказало божество:

«Лишь сердцем чистые, те узрят Бога!»

Конец июня 1852

Упражнение 33. Прочитайте рассказ А. Платонова «Неизвестный цветок (сказка-быль)» и обратите внимание на средства репрезентации эмотивных смыслов в структуре образов персонажей, на средства создания их психологических портретов. Найдите в сказке А. Платонова два различных психологических портрета. Какую роль играет олицетворение в создании образа цветка в сказке? Выявите из сказки лексику, передающую эмоциональное состояние ее персонажей, определите доминантные эмотивные смыслы. Приведите примеры фразовых, фрагментных и текстовых эмотивных смыслов в структуре образов персонажей. Выявите метафорические средства, участвующие в образном представлении эмоций.

Жил на свете маленький цветок. Никто и не знал, что он есть на земле. Он рос один на пустыре; коровы и козы не ходили туда, и дети из пионерского лагеря там никогда не играли. На пустыре трава не росла, а лежали одни старые серые камни, и меж ними была сухая мертвая глина. Лишь один ветер гулял по пустырю; как дедушка-сеятель, ветер носил семена и сеял их всюду - и в черную влажную землю, и на голый каменный пустырь. В черной доброй земле из семян рождались цветы и травы, а в камне и глине семена умирали.

А однажды упало из ветра одно семечко, и приютилось оно в ямке меж камнем и глиной. Долго томилось это семечко, а потом напиталось росой, распалось, выпустило из себя тонкие волоски корешка, впилось ими в камень и в глину и стало расти.

Так начал жить на свете тот маленький цветок. Нечем было ему питаться в камне и в глине; капли дождя, упавшие с неба, сходили по верху земли и не проникали до его корня, а цветок все жил и жил и рос помаленьку выше. Он поднимал листья против ветра, и ветер утихал возле цветка; из ветра упадали на глину пылинки, что принес ветер с черной тучной земли; и в тех пылинках находилась пища цветку, но пылинки были сухие. Чтобы смочить их, цветок всю ночь сторожил росу и собирал ее по каплям на свои листья. А когда листья тяжелели от росы, цветок опускал их, и роса падала вниз; она увлажняла черные земляные пылинки, что принес ветер, и разъедала мертвую глину.

Днем цветок сторожил ветер, а ночью росу. Он трудился день и ночь, чтобы жить и не умереть. Он вырастил свои листья большими, чтобы они могли останавливать ветер и собирать росу. Однако трудно было цветку питаться из одних пылинок, что сыпали из ветра, и еще собирать для них росу. Но он нуждался в жизни и превозмогал терпеньем свою боль от голода и усталости. Лишь один раз в сутки цветок радовался: когда первый луч утреннего солнца касался его утомленных листьев.

Если же ветер подолгу не приходил на пустырь, плохо тогда становилось маленькому цветку, и уже не хватало у него силы жить и расти.

Цветок, однако, не хотел жить печально; поэтому, когда ему бывало совсем горестно, он дремал. Все же он постоянно старался расти, если даже корни его глодали голый камень и сухую глину. В такое время листья его не могли напитаться полной силой и стать зелеными: одна жилка у них была синяя, другая красная, третья голубая или золотого цвета. Это случалось оттого, что цветку недоставало еды, и мученье его обозначалось в листьях разными цветами. Сам цветок, однако, этого не знал: он ведь был слепой и не видел себя, какой он есть.

В середине лета цветок распустил венчик вверху. До этого он был похож на травку, а теперь стал настоящим цветком. Венчик у него был составлен из лепестков простого светлого цвета, ясного и сильного, как у звезды. И, как звезда, он светился живым мерцающим огнем, и его видно было даже в темную ночь. А когда ветер приходил на пустырь, он всегда касался цветка и уносил его запах с собою.

И вот шла однажды поутру девочка Даша мимо того пустыря. Она жила с подругами в пионерском лагере, а нынче утром проснулась и заскучала по матери. Она написала матери письмо и понесла письмо на станцию, чтобы оно скорее дошло. По дороге Даша целовала конверт с письмом и завидовала ему, что он увидит мать скорее, чем она.

На краю пустыря Дата почувствовала благоухание. Она поглядела вокруг. Вблизи никаких цветов не было, по тропинке росла одна маленькая травка, а пустырь был вовсе голый; но ветер шел с пустыря и приносил оттуда тихий запах, как зовущий голос маленькой неизвестной жизни. Даша вспомнила одну сказку, ее давно рассказывала ей мать. Мать говорила о цветке, который все грустил по своей матери - розе, но плакать он не мог, и только в благоухании проходила его грусть.

«Может, это цветок скучает там по своей матери, как я», - подумала Даша.

Она пошла в пустырь и увидела около камня тот маленький цветок. Даша никогда еще не видела такого цветка - ни в поле, ни в лесу, ни в книге на картинке, ни в ботаническом саду, нигде. Она села на землю возле цветка и спросила его:

, - Отчего ты такой?

- Не знаю, - ответил цветок.

- А отчего ты на других непохожий?

Цветок опять не знал, что сказать. Но он впервые так близко слышал голос человека, впервые кто-то смотрел на него, и он не хотел обидеть Дашу молчанием.

- Оттого, что мне трудно, - ответил цветок.

- А как тебя зовут? - спросила Даша.

- Меня никто не зовет, - сказал маленький цветок, - я один живу. Даша осмотрелась в пустыре.

- Тут камень, тут глина! - сказала она. - Как же ты один живешь, как же ты из глины вырос и не умер, маленький такой?

- Не знаю, - ответил цветок.

Даша склонилась к нему и поцеловала его в светящуюся головку. .

На другой день в гости к маленькому цветку пришли все пионеры. Даша привела их, но еще задолго, не доходя до пустыря, она велела всем вдохнуть и сказала:

- Слышите, как хорошо пахнет. Это он так дышит.

Пионеры долго стояли вокруг маленького цветка и любовались им, как героем. Потом они обошли весь пустырь, измерили его шагами и сосчитали, сколько нужно привезти тачек с навозом и золою, чтобы удобрить мертвую глину.

Они хотели, чтобы и на пустыре земля стала доброй. Тогда и маленький цветок, неизвестный по имени, отдохнет, а из семян его вырастут и не погибнут прекрасные дети, самые лучшие, сияющие светом цветы, которых нету нигде.

Четыре дня работали пионеры, удобряя землю на пустыре. А после того они ходили путешествовать в другие поля и леса и больше на пустырь не приходили. Только Даша пришла однажды, чтобы проститься с маленьким цветком. Лето уже кончалось, пионерам нужно было уезжать домой, и они уехали.

А на другое лето Даша опять приехала в тот же пионерский лагерь. Всю долгую зиму она помнила о маленьком, неизвестном по имени цветке. И она тотчас пошла на пустырь, чтобы проведать его.

Даша увидела, что пустырь теперь стал другой, он зарос теперь травами и цветами, и над ним летали птицы и бабочки. От цветов шло благоухание, такое же, как от того маленького цветка-труженика.

Однако прошлогоднего цветка, жившего меж камнем и глиной, уже не было. Должно быть, он умер в минувшую осень. Новые цветы были тоже хорошие; они были только немного хуже, чем тот первый цветок. И Даше стало грустно, что нету прежнего цветка. Она пошла обратно и вдруг остановилась. Меж двумя тесными камнями вырос новый цветок - такой же точно, как тот старый цвет, только немного лучше его и еще прекраснее. Цветок этот рос из середины стеснившихся камней; он был живой и терпеливый, как его отец, и еще сильнее отца, потому что он жил в камне.

Даше показалось, что цветок тянется к ней, что он зовет ее к себе безмолвным голосом своего благоухания.

Упражнение 34. Прочитайте стихотворение Н. Заболоцкого «Городок». Выявите средства создания психологического портрета Маруси и покажите их принципиальное отличие от средств создания психологического портрета Прохожего. Каковы функции внутреннего диалога и внутреннего монолога в формировании эмотивной семантики данного стихотворения? Какова роль рассуждений, описаний, восклицаний и других средств в выражении эмоционально-оценочной позиции автора?

Целый день стирает прачка,

Муж пошел за водкой.

На крыльце сидит собачка

С маленькой бородкой.

Целый день она таращит

Умные глазенки,

Если дома кто заплачет –

Заскулит в сторонке.

А кому сегодня плакать

В городе Тарусе?

Есть кому в Тарусе плакать –

Девочке Марусе.

Опротивели Марусе

Петухи да гуси.

Сколько ходит их в Тарусе,

Господи Исусе!

«Вот бы мне такие перья

Да такие крылья!

Улетела б прямо в дверь я,

Бросилась в ковыль я!

Чтоб глаза мои на свете

Больше не глядели,

Петухи да гуси эти Больше не галдели!»

Ой, как худо жить

Марусе В городе Тарусе!

Петухи одни да гуси,

Господи Исусе!

1958

Упражнение 35. Прочитайте преамбулу к роману М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени». Подумайте и определите функционально-смысловые типы речи, используемые автором в данном текстовом фрагменте, и покажите их роль в раскрытии психологического содержания романа. Найдите элементы внутреннего монолога, внутреннего диалога в данном текстовом фрагменте, покажите их функции в порождении текстовой эмоциональной тональности и в формировании прагматической семантики. Какими средствами достигается регулятивность данного текстового фрагмента и как она связана с его эмотивной семантикой? Сравните языковые средства психологического анализа образов Бэлы, княжны Мери и Веры. Какую роль играют преамбула и предисловия к главам в создании психологического портрета образа повествования?

Во всякой книге предисловие есть первая и вместе с тем последняя вещь; оно или служит объяснением цели сочинения, или оправданием и ответом на критики. Но обыкновенно читателям дела нет до нравственной цели и до журнальных нападок, и потому они не читают предисловий. А жаль, что это так, особенно у нас. Наша публика так еще молода и простодушна, что не понимает басни, если в конце ее не находит нравоучения. Она не угадывает шутки, не чувствует иронии; она просто дурно воспитана. Она еще не знает, что в порядочном обществе и в порядочной книге явная брань не может иметь места; что современная образованность изобрела орудие более острое, почти невидимое и тем не менее смертельное, которое, под одеждою лести, наносит неотразимый и верный удар. Наша публика похожа на провинциала, который, подслушав разговор двух дипломатов, принадлежащих к враждебным дворам, остался бы уверен, что каждый из них обманывает свое правительство в пользу взаимной, нежнейшей дружбы.

Эта книга испытала на себе «еще недавно несчастную доверчивость некоторых читателей и даже журналов к буквальному значению слов. Иные ужасно обиделись, и не шутя, что им ставят в пример такого безнравственного человека, как Герой Нашего Времени; другие же очень тонко замечали, что сочинитель нарисовал свой портрет и портреты своих знакомых... Старая и жалкая шутка! Но, видно, Русь так уж сотворена, что все в ней обновляется, кроме подобных нелепостей. Самая волшебная из волшебных сказок у нас едва ли избегнет упрека в покушении на оскорбление личности!

Герой Нашего Времени, милостивые государи мои, точно, портрет, но не одного человека: это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии. Вы мне опять скажете, что человек не может быть так дурен, а я вам скажу, что ежели вы верили возможности существования всех трагических и романтических злодеев, отчего же вы не веруете в действительность Печорина? Если вы любовались вымыслами гораздо более ужасными и уродливыми, отчего же этот характер, даже как вымысел, не находит у вас пощады? Уж не оттого ли, что в нем больше правды, нежели бы вы того желали?..

Вы скажете,- что нравственность от этого не выигрывает? Извините. Довольно людей кормили сластями; у них от этого испортился желудок: нужны горькие лекарства, едкие истины. Но не думайте, однако, после этого, чтоб автор этой книги имел когда-нибудь гордую мечту сделаться исправителем людских пороков. Боже его избави от такого невежества! Ему просто было весело рисовать современного человека, каким он его понимает и, к его и вашему несчастью, слишком часто встречал. Будет и того, что болезнь указана, а как ее излечить - это уж Бог знает!

Упражнение 36. Прочитайте рассказ М. Зощенко «Баня» и обратите внимание на различные способы передачи чужой речи. Найдите в тексте рассказа различные формы чужой речи (диалог, монолог, внутренняя речь) и покажите их роль в раскрытии психологического портрета персонажа. Приведите примеры интерпретационных изобразительно-жестовых эмотивных смыслов в структуре образов персонажей. Найдите в речи персонажей выражение эмоционально-оценочных смыслов (эмотивно-оценочные рефлексивы и эмотивно-оценочные регулятивы).

Говорят, граждане, в Америке бани очень отличные.

Туда, например, гражданин придет, скинет белье в особый ящик и пойдет себе мыться. Беспокоиться даже не будет - мол, кража или пропажа, номерка даже не возьмет.

Ну, может, иной беспокойный американец и скажет банщику:

- Гут бай, дескать, присмотри. Только и всего.

Помоется этот американец, назад придет, а ему чистое белье подают -стираное и глаженое. Портянки небось белее снега. Подштанники зашиты, залатаны. Житьишко!

А у нас бани тоже ничего. Но хуже. Хотя тоже мыться можно.

У нас только с номерками беда. Прошлую субботу я пошел в баню (не ехать же, думаю, в Америку),- дают два номерка. Один за белье, другой за пальто с шапкой.

А голому человеку куда номерки деть? Прямо сказать - некуда. Карманов нету. Кругом - живот да ноги. Грех один с номерками. К бороде не привяжешь.

Ну, привязал я к ногам по номерку, чтоб не враз потерять. Вошел в баню.

Номерки теперича по ногам хлопают. Ходить скучно. А ходить надо. Потому шайку надо. Без шайки какое ж мытье? Грех один.

Ищу шайку. Гляжу, один гражданин в трех шайках моется. В одной стоит, в другой башку мылит, а третью левой рукой придерживает, чтоб, не сперли.

Потянул я третью шайку, хотел, между прочим, ее себе взять, а гражданин не выпущает.

- Ты что ж это, говорит, чужие шайки воруешь. Как ляпну тебе шайкой между глаз - не зарадуешься.

Я говорю:

- Не царский, говорю, режим шайками ляпать. Эгоизм, говорю, какой. Надо же, говорю, и другим помыться. Не в театре, говорю.

А он задом повернулся и моется.

«Не стоять же, думаю, над его душой. Теперича, думаю, он нарочно три дня будет мыться».

Пошел дальше.

Через час гляжу, какой-то дядя зазевался, выпустил из рук шайку. За мылом нагнулся или замечтался - не знаю. А только тую шайку я взял себе.

Теперича и шайка есть, а сесть негде. А стоя мыться - какое же мытье? , Грех один. Хорошо. Стою стоя, держу шайку в руке, моюсь.

А кругом-то, батюшки-светы, стирка самосильно идет. Один штаны моет, другой подштанники трет, третий еще что-то крутит. Только, скажем, вымылся - опять грязный. Брызжут, дьяволы. И шум такой стоит от стирки - мыться неохота. Не слышишь, куда мыло трешь. Грех один. «Ну их, думаю, в болото. Дома домоюсь». Иду в предбанник. Выдают на номер белье. Гляжу - все мое, штаны не мои.

- Граждане, говорю. На моих тут дырка была. А на этих эвон где. А банщик говорит:

- Мы, говорит, за дырками не приставлены. Не в театре, говорит. Хорошо. Надеваю эти штаны, иду за пальтом. Пальто не выдают - номерок

требуют. А номерок на ноге забытый. Раздеваться надо. Снял штаны, ищу номерок - нету номерка. Веревка тут, на ноге, а бумажки нет. Смылась бумажка. Подаю банщику веревку - не хочет.

- По веревке, говорит, не выдаю. Это, говорит, каждый гражданин настрижет веревок - польт не напасешься. Обожди, говорит, когда публика разойдется - выдам, какое останется.

Я говорю:

- Братишечка, а вдруг да дрянь останется? Не в театре же, говорю. Выдай, говорю, по приметам. Один, говорю, карман рваный, другого нету. Что касаемо пуговиц, то, говорю, верхняя есть, нижних же не предвидится.

Все-таки выдал. И веревки не взял.

Оделся я, вышел на улицу. Вдруг вспомнил: мыло забыл.

Вернулся снова. В пальто не впущают. - Раздевайтесь, говорят. Я говорю:

- Я, граждане, не могу в третий раз раздеваться. Не в театре, говорю. Выдайте тогда хоть стоимость мыла. Не дают.

Не дают - не надо. Пошел без мыла. Конечно, читатель может полюбопытствовать: какая, искать, это баня? Где она? Адрес? Какая баня? Обыкновенная. Которая в гривенник.

Упражнение 37. Прочитайте рассказа В. М. Шукшина «Письмо». Сделайте формально-графический анализ текста, выделите и подсчитайте количество абзацев, охарактеризуйте особенности объемно-прагматического членения текста. Как в данном рассказе объемно-прагматическое членение соотносится со структурно-смысловым его членением? Какие композиционно-речевые формы авторской речи используются в данном рассказе? Проанализируйте авторские ремарки, вводящие речь персонажей, отметьте их индивидуально-авторские особенности. Приведите примеры внутренней речи персонажей.

Сделайте структурно-смысловой анализ рассказа. Покажите композиционно-организующую роль выявленных ССЦ в структуре целого текста. Покажите внутреннее композиционное устройство ССЦ (на примере одного из ССЦ). Приведите примеры описания, повествования, рассуждений в рассказе. Найдите различные формы передачи речи персонажей: диалог, монолог, конструкции с прямой и косвенной речью, внутренняя речь. Что такое несобственно-прямая речь? Найдите примеры ее в данном рассказе.

Старухе Кандауровой приснился сон: молится будто бы она не Богу, усердно молится, а - пустому углу: иконы-то в углу нет. И вот молится она, а сама думает: «Да где же у меня Бог-то?»

Проснулась в страхе, до утра больше не заснула, обдумывала сон. Страшный сон. К чему?.. Не с дочерью ли чего? Дочь старухина, младшая, жила в городе, работала в хорошем месте, продавцом. Она славная, дочь, всей родне слала посылки, кофточки импортные, шали, даже машины стиральные. Не за так, конечно, деньги ей, конечно, высылали, но... Иди нынче допросись и за деньги-то купить: все некогда им, вечно они там заняты. А эта находила время... Нет, она хорошая, Катерина, только с мужем неважно живут. Черт его знает, что за мужик попался: приедет - молчит целыми днями... Костлявый какой-то. Все думает чего-то, газетами без конца шуршит, зевает. Ни поговорить, ни пошутить... Как лесина сухая. Дочь жаловалась на него матери.

Утром старуха собралась и пошла к Ильичихе. Ильичиха разгадывала сны.

- И-и, матушка,- запела богомольная Ильичиха, - дак, а у тя иконка-то есть ли?

- Есть. Она, правда, в шифонере...

- Вы-ынь, вынь, матушка, грех. Чего же ее впотьмах держать? Вынь да повесь, куда положено. Как же ты так?..

- Да жду своих, Катьку-то, - сулилась... А зять-то партейный, ну--ко да! коситься начнет.

- Плюнь! Кому како дело? Нонче нет такого закону...

- Да закону-то нет, а... И так-то живут неважно, а тут я ишо...

- Не гневи Бога, Кузьмовна, не гневи. Кому како дело? У меня их вон сколь висит, кому како дело?! А ты ее в шифонер запятила! Бесстыдница.

- Да не ездит никто, оно и дела никому нет, - с сердцем сказала Кузьмовна. - Не все так-то живут. Ко мне люди ездиют, я не одинокая.

- Знамо, татаркой-то не живу, - обиделась Ильичиха. - К ей люди езди-; ют!.. Гляди-ко, наездили: раз в год приедут, так она из-за этого икону в шкап запятила! Ни стыда, ни совести у людей.

- Ты не кричи, чего ты рот-то разинула? Чего ты всех созываешь-то? Припадошная. Кто тебе виноватый, что не рожала? А теперь зло берет. Надо было рожать.

- Да вы вон нарожали их, а толку-то?

- Как это «толку»? Вот те раз! Да у меня же смысел был, я их ростила да учила старалась... А ты-то зачем жила? Прокуковала весь свой век, а теперь злится. Нечего и злиться теперь.

- Это вы - наплодили их да поете ходите: «Ванька не пишет, Колька денег не шлет, окаянный...» Зачем тада и рожать? Лучше не рожать - не гневить Бога после. Не было у меня условнее, я и не рожала. Не все подкулачники-то были... Куркули.

- Знамо, лодыри, они куркулями никогда не живут. Где эт ты куркулей-то увидела?

- Да вас же на волосок только не раскулачили в двадцать девятом годе! Ты забыла? Какая у тебя память-то дырявая. Мой же брат, Аркашка, заступился за вас. Забыла? А кому потом ваш отец три овечки ночью пригнал? Забыла? Короткая же у тебя память!

- А ты че гордисся, что в бедности жила? Ведь нам в двадцать втором годе землю-то всем одинаково дали. А к двадцать девятому - они уж опять бедняки! Лодыри! Ведь вы уж бедняки-то советские сделались, к коллективизации-то нам землю-то поровну всем давали, на едока.

- А вы!..

- А вы!..

Поругались старушки. И ведь вот дурная деревенская привычка: двое поругаются, а всю родню с обеих сторон сюда же пришьют. Никак не могут без этого! Всех помянут и всех враз сделают плохими - и живых, и покойных, всех.

Домой старуха Кандаурова шла расстроенная. Болела душа за Катьку. Неладно у нее, неладно - сердце чует.

Вечером старуха села писать письмо дочери. Решила написать большое письмо, поучительное.

«Добрый день, дочь Катя, а также зять Николай Васильевич и ваши детки, Коля и Светычка, внучатычки мои ненаглядные. Ну, када жа вы приедете, я уж все глазыньки проглядела - все гляжу на дорогу: вот, может, покажутся, вот покажутся. Но нет, не видать. Катя, доченька, видела я этой ночий худой сон. Я не стану его описывать, там и описывать-то нечего, но сон шибко плохой. Вот задумылась: может, у вас чего-нибудь? Ты, Катерина, маленько не умеешь жить. А станешь учить вас, вы обижайтесь. А чего же обижатца? Надо, наоборот, мол, спасибо, мама, что дала добрый совет. Мы тоже кад§.-то росли у отца с матерей, тоже, бывало, не слушались ихного совета, а потом жалели, но было поздно.

Ты подскажи своему мужу, чтоб он был маленько поразговорчивей, поласковей. А то они... Ты скажи так:

Коля, что ж ты, идрена мать, букой-то живешь? Ты сядь, мол, поговори со мной, расскажи чего-нибудь. А то, скажи, спать поврдзь буду!»

Старушка задумалась, глядя в окно. Вечерело. Где-то играли на гармошке. Старуха вспомнила себя, молодую, своего нелюбимого мужа... Муж ее, Кандауров Иван, был мужик работящий, честный, но бука несусветная. За всю женатую жизнь он всего два или три раза приласкал жену. Не обижал, нет, но и не замечал. Старухе жалко стало себя, свою жизнь...

«Если б я послушалась тада свою мать, я б сроду не пошла за твово отца. Я тоже за свою жизнь ласки не знала. Но тада такая жизнь была: вроде не до ласки, одна работа на уме. А если так-то разобраться-то - пошто? Ну, работа работой, а человек же не каменный. Да еслив его приласкать, он в три раза больше сделает. Любая животная любит ласку, а человек - тем боле. Ты, скажи, сам угрюмый, и, на тебя глядя, сын тоже станет задумыватца. Они - маленькие-то все на отца глядят: как отец, так и они - походить стараютца. Да я и буду, скажи, с вами, с такими-то... Мне, мол, что, самой с собой тада оста-етца разговаривать? Да что уж это за мысли такие! - день-деньской думать и думать... Ты, скажи, ослобони маленько голову-то для семьи. Чего думать-то, об чем? Ладно бы, думал, думал - додумался: большим начальником сделался, а то так, сбоку припека. Чего уж тада и утруждать ее, головушку-то, еслив она не приспособлена для этого дела. Нечего ее и утруждать. Ты, скажи, будешь думать, а я буду возле тебя сидеть,- в глаза тебе заглядывать? Да пошел ты от меня подальше, сыч! Я, скажи, не кривая, не горбатая - сидеть-то возле тебя. Я, мол, вон счас приоденусь да на танцы и завьюсь, будешь знать. Да сударчика себе найду. Скажи, скажи ему так, скажи. А полезет с кулаками, ты -в милицию: ему сразу прижмут хвост. Это ничего, что он сам в милиции, ему тоже прижмут. С имя нынче не чикаютца, это не старое время. Это раньше, бывало... Тьфу! И писать-то про то неохота! Нет, скажи, ты у меня живо повеселеешь, столб грустный. Ты меня за две улицы стречать будешь с работы. А то моду взяли! Нет, ты у нас будешь разговорчивый! А не изменишь свой гыра-нитный характер - вон тебе дверь, выметайся! Иди на все четыре стороны, читай газеты. И молчи, сколько влезет. Попинывали мы таких журавлей задумчивых. Дай ему месяц сроку: еслив не исправитца, гони в три шеи! Пусть летит без оглядки, ступеньки щитает!»

Старуха вдруг представила, что письмо это читает ее задумчивый зять... Усмехнулась и стала смотреть в окно. Гармонь все играла, хорошо играла. И ей подпевал негромко незнакомый женский голос. Господи, думала старуха, хорошо, хорошо на земле, хорошо. А ты все газетами своими шуршишь, все думаешь... Чего ты выдумаешь? Ничего ты не выдумаешь, лучше бы на гармошке научился играть.

«Читай, зятек, почитай - я и тебе скажу: проугрюмисся всю жизнь, глядь -помирать надо. Послушай меня, я век прожила с таким, как ты: нехорошо так, чижало. Я тут про тебя всякие слова написала, прости, еслив нечаянно задела, но все-таки образумься. Чижало так жить! Она мне дочь родная, у меня душа болит, мне тоже охота, чтоб она порадовалась на этом свете. И чего ты, журавь, все думаешь-то? Получаешь неплохо, квартирка у вас хорошая, деточки здоровенькие... Чего ты думаешь-то? Ты живи да радуйся, да других радуй. Я не про службу твою говорю, там не обрадоваешь, а про самых тебе дорогих людей. Я вот жду вас, жду не дождусь, а еслив ты опять приедешь такой задумчивый, огрею шумовкой по голове, у тебя мысли-то перестроютца. Это я пошутила, конечно, но, правда, возьми себя в руки. Приезжайте скорей, у нас тут хорошо, лучше всяких курортов. Не серчай на меня, я же все думаю, не стой тебя. Но мне-то хоть есть об чем думать, а ты-то чего? Господи, жить да радоваться, а они... Ну, приезжайте. Катя, поедете, купи мне ситцу на занавески, у нас его нету. Купи голубенького. Я повешу, утром проснетесь, а в горнице такой свет хороший. Петя пишет, что не сможет этим летом приехать. А Егор, может, приедет. Здоровье у него неважное. Коля, внучек мой милый, скажи папке и мамке, чтоб ехали. Тут велики хорошие продают. Будешь на велике ездить. И рыбачить будешь ходить. Давеча шла, видела, ребятишки по целой сниске чебаков несли. Приезжайте, дорогие мои. Жду вас, как Христова дня. Жить мне осталось мало, я хоть порадываюсь на вас. Одной-то шибко плохо, время долго идет. Приезжайте..

Целую вас всех. Баба Оля». Старуха отодвинула письмо в сторонку и опять стала смотреть в окно. А за окном уже ничего почти не видать. Только огоньки в окнах... Теплый, сытый дух исходил от огородов, и пылью пахло теплой, остывающей.

Вот тут, на этих улицах, прошла жизнь. А давно ли?.. О господи! Ничего не понять. Давно ли еще была молодой. Вон там, недалеко, и теперь закоулочек сохранился: там Ванька Кандауров сказал ей, чтоб выходила за него... Еще бы раз все бы повторилось! Черт с ним, что угрюмый, он не виноват, такая жизнь была: работал мужик, не пил зряшно, не дрался - хороший. Квасов, тот побойчей был, зато попивал. Да нет, чего там!.. Ничего бы другого не надо бы. Еще бы разок все с самого начала...

Старуха и не заметила, что плачет. Поняла это, когда слезинка защекотала щеку. Вытерла глаза концом косынки, встала и пошла разбирать постель -поспать, а там - еще день будет. Может, правда приедут - все скорей.

- Старая! - сказала она себе.- Гляди-ко, ишо раз жить собралась!.. Видали ее!

Упражнение 38. Прочитайте стихотворение в прозе И. С. Тургенева «Черепа» и обратите внимание на особенности его членимости. Сделайте формально-графический и структурно-смысловой анализ этого стихотворения. Сравните объемно-прагматическое членение этого стихотворения с другими стихотворениями в прозе И. С. Тургенева - «Христос» (упражнение 6 ) и «Воробей» (упражнение 91). Почему писатель так активно использует абзацный отступ на небольшом пространстве текста? Выявите связь структурно-смыслового членения с развертыванием темы произведения. Отметьте особенности внутреннего устройства ССЦ стихотворения в прозе. Покажите роль образных средств в семантическом развертывании темы и структурно-смысловом членении текста. Какой тип авторской речи доминирует в стихотворениях в прозе И. С.Тургенева?

Роскошная, пышно освещенная зала; множество кавалеров и дам.

Все лица оживлены, речи бойки... Идет трескучий разговор об одной известной певице. Ее величают божественной, бессмертной... О, как хорошо пустила она вчера свою последнюю трель!

И вдруг - словно по манию волшебного жезла - со всех голов и со всех лиц слетела тонкая шелуха кожи - и мгновенно выступила наружу мертвенная белизна деренов, зарябили синеватым оловом обнаженные десны и скулы.

С ужасом глядел я, как двигались и шевелились эти десны и скулы, как поворачивались, лоснясь при свете ламп и свечей, эти шишковатые, костяные шары и как вертелись в них другие, меньшие шары - шары обессмысленных глаз.

Я не смел прикоснуться к собственному лицу, не смел взглянуть на себя в зеркало.

А черепа поворачивались по-прежнему... И с прежним треском, мелькая красными лоскуточками из-за оскаленных зубов, проворные языки лепетали о том, как удивительно, как неподражаемо бессмертная... да! бессмертная певица пустила свою последнюю трель!

Апрель 1878

Упражнение 39. Прочитайте рассказ А. Платонова «Ветер-хлебопашец». Определите роль заглавия как средства связности текста. Сгруппируйте лексику рассказа по тематическим группам, прямо или косвенно связанным с названием. Выявите лексику со значением движения, зрительного восприятия, трудовой деятельности из данного рассказа. Раскройте сущность тематического повтора как средства текстовой связи. Покажите текстообразующие грамматические средства связности.

Когда свои войска наступают, солдату не с руки бывает попадать в тыловой госпиталь по нетрудному ранению. Лучше всегда на месте в медсанбате свою рану перетерпеть. Из госпиталя же долго нужно идти искать свою часть, потому что она, пока ты в госпитале томился, уже далеко вперед ушла, да еще ее вдобавок поперек куда-нибудь в другую дивизию переместили: найди ее тогда, а опоздать тоже нельзя - и службу знаешь, и совесть есть.

Шел я однажды по этому делу из госпиталя в свою часть. Я шел уже не в первый раз, а в четвертый, но в прежние случаи мы на месте в обороне стояли: откуда ушел, туда и ступай. А тут нет.

Иду я обратно к переднему краю и чувствую, что блуждаю. Вижу по видимости - не туда меня направили, моя часть либо правее будет, либо левее. Однако иду пока, чтоб найти место, где верно будет спросить. И вижу я ветряную мельницу при дороге. В сторону от мельницы было недавно какое-то великое село, но оно погорело в уголья, и ничего там более нету. На мельнице три крыла целые, а остальные живы не полностью - в них попадали очередями и посекли насквозь тесину или отодрали ее вовсе прочь. Ну, я гляжу, мельница тихо кружится по воздуху. Неужели, думаю, там помол идет? Мне веселее стало на сердце, что люди опять зерно на хлеб мелют и война ушла от них. Значит, думаю, нужно солдату вперед скорее ходить, потому что позади него для народа настает мир и трудолюбие.

Подле мельницы я увидел еще, как крестьянин пашет землю под озимь. Я остановился и долго глядел на него, словно в беспамятстве: мне нравится хлебная работа в поле. Крестьянин был малорослый и шел за однолемешным плугом натужливо, как неумелый или непривычный. Тут я сразу сообразил один непорядок, а сначала его не обнаружил. Впереди плуга не было лошади, а плуг шел вперед и пахал, имея направление вперед, на мельницу. Я тогда подошел к пахарю ближе на проверку, чтобы узнать всю систему его орудия. На подходе к нему я увидел, что к плугу спереди упряжены две веревки, а далее они свиты в одно целое, и та цельная веревка уходила по земле в помещение мельницы. Эта веревка делала плугу натяжение и тихим ходом волокла его. А за плугом шел малый, лет не более пятнадцати, и держал плуг за рукоятку одной своей правой рукой, а левая рука у него висела свободно как сухорукая.

Я подошел к пахарю и спросил у него, чей он сам и где проживает. Пахарю и правда шел шестнадцатый год, и он был сухорукий,- потому он и пахал с натужением и боязливостью: ему страшно было, если лемех увязнет вглубь, тогда может лопнуть веревка. Мельница находилась близко от пахоты - саженей в двадцать всего, а далее пахать не хватало надежной веревки.

От своего интереса я пошел на мельницу и узнал весь способ запашки сухорукого малого. Дело было простое, однако же по рассудку и по нужде правильное. Внутри мельницы другой конец той рабочей веревки наматывался на вал, что крутил мельничный верхний жернов. Теперь жернов был поднят над нижним лежачим камнем и гудел вхолостую. А веревка накручивалась на вал и тянула пахотный плужок. Тут же по верхнему жернову неугомонно ходил навстречу круга другой человек, он сматывал веревку обратно и бросал ее наземь, а на валу он оставлял три либо четыре кольца веревки, чтобы шло натяжение плуга.

Малый на мельнице тоже был молодой, но на вид истощалый и немощный, будто бы жил он свой последний предсмертный срок.

Я опять направился наружу. Скоро плуг подошел близко к мельнице, и сухорукий малый сделал отцепку, и пряжка уползла в мельницу, а плужок остановился в почве.

Отощалый малый вышел с мельницы и поволок из нее за собой другой конец веревки. Потом вместе с пахарем они вдвоем поворотили плуг и покатили его обратно в дальний край пашни, чтоб упрячь там плуг снова и начать свежую борозду. Я им тут помог в их заботе.

Больной малый после упряжки плуга опять пошел на мельницу на свое занятие, и работа немного погодя началась сызнова.

Я тогда сам взялся за плуг и пошел в пахоте, а сухорукий следовал за мной и отдыхал.

Они, оказывается, мягчили почву под огород на будущее лето. Немцы угнали из их села всех годных людей, а на месте оставили только нерабочие, едоцкие души: малолетних детей и изнемогших от возраста стариков и старух. Сухорукого немцы не взяли по его инвалидности, а того малого, что на мельнице, оставили помирать как чахоточного. Прежде тот чахоточным не был, он заморился здесь на немецких военных работах; там он сильно остудился, работал некормленым, терпел поругание и начал с тех пор чахнуть.

- Нас тут двое работников на всем нашем погорелом селе,- сказал мне сухорукий. - Мы одни и можем еще терпеть работу, а у других силы нету -они маленькие дети. А старым каждому по семьдесят лет и поболее. Вот мы и делаем вдвоем задатку на всех, мы здесь посеем огородные культуры.

- А сколько ж у вас всего-то душ едоков? - спросил я у сухорукого парня.

- Всего-то немного: сорок три души осталось, - сообщил мне сухорукий. -Нам бы только до лета дожить... Но мы доживем: нам зерновую ссуду дали. Как покончим пашню, так тележку на шариковых подшипниках начнем делать: легче будет, а то силы мало - у меня одна рука, у того грудь болит... Нам зерно надо с базы возить - от нас тридцать два километра.

- А лошадей иль скотины неужели ни одной головы не осталось? - спросил я тут у сухорукого; я посмотрел на него - он показался мне пожилым, но на самом дело он был подростком: глаза у него были чистые и добрые, тело

не выкормлено еще до мужского роста, но лицо его уже не по возрасту тронулось задумчивой заботой и посерело без радости.

- Не осталось, - сказал мне он. - Скотину немцы поели, лошади пали на ихней работе, а последних пятерых коней и племенного жеребца они с собой угнали.

- Проживете теперь? - я у него спросил.

- Отдышимся,- сказал мне сухорукий. - У нас желание есть: видишь -па-_ шем вот вдвоем да ветер нам и в помощь, а то бы в один лемех впрягать надо душ десять-пятнадцать, а де их взять! Кой-кто от немцев с дороги сбежит - тот воротится, запашку с весны большую начнем, ребятишки расти будут... Старики вот только у нас дюже ветхие, силы у них ушли, а думать они могут...

- А это кто ж вам придумал такую пахоту? - спросил я.

- Дед у нас один есть, Кондрат Ефимович, он говорит - всю вселенную знает. Он нам сказал - как надо, а мы сделали. С ним не помрешь. Он у нас теперь председатель, а я у него заместитель.

Однако мне, как солдату, некогда было далее на месте оставаться. Слова да гуторы доведут до каморы. И жалко мне было сразу разлучаться с этим сухоруким пахарем. Тогда - что же мне делать - я поцеловался с ним на прощанье, чувствуя братство нашего народа: он был хлебопашец, а я солдат. Он кормит мир, а я берегу его от смертного немца. Мы с пахарем живем одним делом.

Упражнение 40. Прочитайте рассказ И. А. Бунина «Костер». Выявите эпитеты, метафоры и другие лексические образные средства из данного рассказа. Какие лексические средства способствуют развитию двуплановости образа костра как реального явления и как душевного состояния лирического субъекта? Выявите лексические средства создания портретной характеристики персонажей рассказа.

У поворота с большой дороги, у столба, указывающего путь на проселок, горел в темноте костер. Я ехал в тарантасе тройкой, слушал звон поддужного колокольчика, дышал свежестью степной осенней ночи. Костер горел ярко, и, чем ближе я подъезжал к нему, тем все резче отделялось пламя от нависшего над ним мрака. А вскоре стало можно различить и самый столб, озаренный из-под низу, и черные фигуры людей, сидевших на земле. Казалось, что они сидят в каком-то хмуром подземелье и что темные своды этого подземелья дрожат от переплетающихся языков пламени.

Когда его отблеск коснулся голов тройки, люди, сидевшие у костра, повернулись. Позы у них были внимательные, лица красные. Собака вдруг вырезалась на огне и залаяла. Потом поднялся с земли один из сидевших. В низком пространстве, озаренном костром, он был огромен.

- Гирла-а! - гортанно и глухо крикнул он на собаку. Остановив лошадей, я попросил спичек:

- Добрый вечер! Нельзя ли закурить у вас?-3а лаем собаки человек, который выжидательно встал передо мною, крепкий, широкогрудый старик, в бараньей шапке и накинутом на плечи кожухе, не расслышал, злобно топнул ногой.

- Ат, каторжна! - крикнул он на овчарку и, не спуская с меня подозрительного взгляда, громко прибавил гортанным цыганским говором: - Добрый вечер, пану! А що милости его завгодно будэ?

Ноздри у него были вырезаны резко, борода доходила до самых глаз. И в этих черных глазах, в черных жестких волосах, густо вьющихся из-под шапки, в жесткой, кудрявой бороде - во всем чувствовалась дикость и внимательность степного человека.

- Да вот, закурить нечем, - повторил я. - Дайте, пожалуйста, пару спичек.

- А хиба ж есть спички у цыган? - спросил.старик. - Може, пан от костра запалит?

Он отошел к костру, наклонился и спокойно кинул на ладонь руки раскаленный уголь. Я поспешил приставить к нему папиросу и кинул два-три быстрых взгляда на маленький табор. Один из сидевших был рыжий оборванный мужик, видно, бродяга-рабочий с низов, другой - молодой цыган. Он сидел, горделиво откинув голову назад, и, охватив руками поднятые колени, искоса смотрел на меня. Синевато-смуглое лицо его было тонко и очень красиво. Белки глаз выделялись на этом лице - и глаза казались изумленными. Одет он был щеголем: тонкие сапоги, новый картуз, городской пиджак, шелковая лиловая рубаха.

- Може, пан блукае? - спросил старик, кидая уголь.

- Нет, - сказал я и еще раз глянул за костер, который слепил меня своим ярким мерцанием. И тогда из темноты выделились серые полы большого разлатого шатра, брошенная дуга и оглобли телеги, а возле них - самовар, горшки и большая перина, на которой лежала толстая цыганка в лохмотьях, кормившая грудью полуголого ребенка. Надо всем же этим стояла девочка лет пятнадцати и задумчиво смотрела на меня печально-призывными глазами необыкновенной красоты.

- Може, проводить пана? - повторил старик живо.

- Нет, спасибо, - поспешил я ответить и откинулся в задок тарантаса.

- Пошел!

Лошади тронули, копыта дружно застучали, а колокольчик так и залился жалобным стоном, перебивая лай бросившейся за нами собаки...

Не было больше тепла и запаха горящего бурьяна, в лицо веяло свежестью ночи, и опять, темнея в сумраке, бежали навстречу мне поля. Черная дуга высоко вырезывалась в небе и, качаясь, задевала звезды. Но еще ярче, чем у костра, черные волосы, нежно-страстные глаза, старое' серебряное монисто на шее... И в запахе росистых трав, и в одиноком звоне колокольчика, в звездах и в небе было уже новое чувство - томящее, непонятное, говорящее о какой-то невознаградимой потере...

1902-1932

Упражнение 41. Прочитайте стихотворение А. Фета. Найдите в тексте явление лексико-синтаксического параллелизма. Определите его композиционную функцию. Обратите внимание на знак «многоточие» в стихотворении. Сигналом какой стилис­тической фигуры оно является? Почему многоточие употребляется многократно? Об­ратите внимание на последнюю строчку стихотворения, определите роль обращения в данном тексте. Прочитайте данное стихотворение вслух. Какая интонация (перечис­лительная, вопросительная, восклицательная и т. п.) преобладает? Почему?

Я жду... Соловьиное эхо

Несется с блестящей реки,

Трава при луне в бриллиантах,

На тмине горят светляки.

Я жду... Темно-синее небо

И в мелких и в крупных звездах,

Я слышу биение сердца

И трепет в руках и в ногах.

Я жду... Вот повеяло с юга

Тепло мне стоять и идти;

Звезда покатилась на запад...

Прости, золотая, прости!

1842

Упражнение 42. Прочитайте отрывок из поэмы М. Ю. Лермонтова «Демон». Какова структурно-композиционная роль синтаксических повторов в данном монологе Демона? Какие синтаксические средства характерны для данного монолога как речевого жанра? Есть ли в данном поэтическом тексте явление нарушения порядка слов (инверсии)? Найдите их и охарактеризуйте. Какова функция риторических вопросов в данном монологе? Найдите синтаксические средства выражения эмоционального переживания Демона. Выявите и сгруппируйте различные формы сравнений в данном тексте и раскройте их значение в формировании его образного смысла.

Я тот, которому внимала

Ты в полуночной тишине,

Чья мысль душе твоей шептала,

Чью грусть ты смутно отгадала,

Чей образ видела во сне.

Я тот, чей взор надежду губит;

Я тот, кого никто не любит;

Я бич рабов моих земных,

Я царь познанья и свободы,

Я враг небес, я зло природы,

И, видишь, - я у ног твоих!

Тебе принес я в умиленье

Молитву тихую любви,

Земное первое мученье

И слезы первые мои.

О! выслушай - из сожаленья!

Меня добру и небесам

Ты возвратить могла бы словом.

Твоей любви святым покровом

Одетый, я предстал бы там,

Как новый ангел в блеске новом;

О! только выслушай, молю,-

Я раб твой, - я тебя люблю!

Лишь только я тебя увидел –

И тайно вдруг возненавидел

Бессмертие и власть мою.

Я позавидовал невольно

Неполной радости земной:

Не жить, как ты, мне стало больно,

И страшно - розно жить с тобой.

В бескровном сердце луч нежданный

Опять затеплился живей,

И грусть на дне старинной раны

Зашевелилася, как змей.

Что без тебя мне эта вечность?

Моих владений бесконечность?

Пустые звучные слова,

Обширный храм - без божества!

Упражнение 43. Прочитайте стихотворение И. Бродского. Обратите внимание на синтаксическое строение данного стихотворения. Выделите фрагмент, организованный предложениями однотипной грамматической структуры и определите смысловую соотнесенность данного фрагмента с концовкой стихотворения. Какова стилистическая функция однородных глаголов-сказуемых и их роль в формировании пространственно-временной индивидуально-авторской картины мира? Покажите синтаксические средства оформления внутреннего диалога лирического субъекта. Найдите примеры оксюморона. Объясните смысл его употребления. Найдите случаи нарушения прямого порядка слов, объясните роль инверсии.

Я входил вместо дикого зверя в клетку,

выжигал свой срок и крикуху гвоздем в бараке,

жил у моря, играл в рулетку,

обедал черт знает с кем во фраке.

С высоты ледника я озирал полмира,

трижды тонул, дважды бывал распорот.

Бросил страну, что меня вскормила.

Из забывших меня можно составить город.

Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,

надевал на себя, что сызнова входит в моду,

сеял рожь, покрывал черной толью гумна

и не пил только сухую воду.

Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,

жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.

Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;

перешел на шепот. Теперь мне сорок.

Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.

Только с горем я чувствую солидарность.

Но пока мне рот не забили глиной,

из него раздаваться будет лишь благодарность.

24 мая 1980

ОБРАЗЦЫ АНАЛИЗА ТЕКСТА

_____________________________________________