Глава xl

ПЕРЕСУДЫ В ГОСТИНИЦЕ

Когда я вернулся в деревню, было еще не очень поздно. Я осторожно пробирался по улицам к гостинице, стараясь никому не попадаться на глаза. К несчастью, чтобы подняться к себе в комнату, мне надо было пройти через бар. Время близилось к ужину, и постояльцы уже толпились у стойки и на крыльце.

Мое изорванное платье, закапанное кровью и перепачканное илом, привлекало всеобщее внимание. Прохожие бросали на меня удивленные взгляды, а иногда поворачивались и смотрели мне вслед. Постояльцы гостиницы останавливали меня и допытывались, где я был. Кто-то крикнул мне:

- Хэлло, мистер! Уж не сцепились ли вы с дикой кошкой?

Я ничего не отвечал. Быстро взбежав по лестнице, я заперся у себя в комнате и наконец отделался от любопытных.

В колючих зарослях я сильно исцарапался и нуждался в перевязке. Пришлось послать за доктором Рейгартом. К счастью, он оказался дома и тотчас же поспешил ко мне. Войдя а комнату, он остановился, с удивлением разглядывая меня.

- Дорогой мой Эдвард, где вы были?-спросил он наконец.

- В болотах.

- А что значит ваше изорванное платье, эти ссадины и кровь?

- Царапины от колючек - больше ничего.

- Но где же вы были?

- В болотах.

- В болотах? Но кто же привел вас в такой жалкий зид?

- Меня укусила гремучая змея.

- Как?! Гремучая змея? Вы шутите?

- Нет, истинная правда. Но я принял противоядие. Меня уже вылечили.

- Какое противоядие? Вылечили? Чем? Кто дал вам противоядие?

- Друг, которого я встретил на болотах.

- Друг на болотах! - воскликнул Рейгарт со все возрастающим удивлением.

Я чуть не забыл о том, что должен хранить тайну, и понял, что говорю слишком неосторожно. Любопытные глаза заглядывали в щель моей двери, жадные уши ловили каждое слово.

Хотя жители Миссисипи и не отличаются особым любопытством, что бы не рассказывали о них болтливые туристы, но мой растерзанный вид и нежелание объясниться могли возбудить любопытство и у самых равнодушных людей. Взволнованные постояльцы толпились в коридоре у дверей моей комнаты, спрашивая друг у друга, что со мной случилось, и делясь своими домыслами. Я ясно слышал их, хотя они этого и не знали.

- Он, верно, дрался с пантерой, - сказал один.

- С пантерой или с медведем, - заметил другой.

- Уж какой ни на есть дикий зверь, а он оставил на нем свою метку.

- Это тот самый парень, который свалил Билла-бандита?

- Тот самый.

- Он что, англичанин?

- Не знаю. Он из Англии, а уж англичанин ли, ирландец или шотландец - кто его знает! Лучше с ним не связываться. Черт возьми! Он уложил Билла-бандита на месте, можно сказать, голыми руками, каким-то хлыстом, и отобрал у него пару пистолетов. Ха-ха-ха!

- Здорово!

- Такой парень шутя справится с дикой кошкой. Я думаю, он убил рысь, вот что!

- Наверно, так оно и есть.

Я думал, что своей стычкой с Биллом-бандитом наживу себе врагов среди этих людей. Но по всему разговору и по тону собеседников было ясно, что это не так. Хотя, быть может, они и были немного задеты тем, что иностранец, да еще такой юнец, как я, победил одного из их приятелей, однако эти лесные люди не слишком держались друг за друга, а грубияна Ларкина явно недолюбливали. Если бы я отхлестал его по другому поводу, я, несомненно, заслужил бы всеобщее одобрение. Но я защищал негра - я, иностранец, и к тому же англичанин! Этого мне не могли простить. Вот что мешало моей популярности, вот почему меня считали в этих местах подозрительным человеком.

Все эти пересуды забавляли меня, пока я дожидался прихода Рейгарта, однако я не придавал им большого значения.

Но вдруг чье-то громкое замечание заставило меня насторожиться:

- Говорят, он увивается за мисс Безансон.

Теперь я заинтересовался. Я подошел к двери и, приложив ухо к замочной скважине, стал слушать.

- Вернее, за ее плантацией, - заметил другой, после чего раздался многозначительный смех.

- Ну что ж, - послышался третий голос, звучавший очень самоуверенно, тогда он гоняется за тем, чего не получит.

- Как? Почему? - раздалось несколько голосов.

- Он, может, и получит молодую леди, - продолжал тот же внушительный голос, - но плантации ему не видать, как своих ушей.

- Почему? Что вы хотите сказать, мистер Моксли? - снова спросило несколько голосов.

- То, что говорю, джентельмены, - ответил прежний голос и снова повторил свои слова тем же самоуверенным тоном: - Молодую леди он, может, и получит, но плантации ему не видать.

- О, значит это правда? - восликнул новый голос. - Она несостоятельная должница? Да? А старик Гайар?..

- Скоро завладеет плантацией.

- Вместе с неграми?

- Со всеми потрохами. Завтра шериф наложит арест на все имущество.

В ответ раздались удивленные возгласы, в которых слышалось осуждение и сочувствие:

- Бедная девушка! Какая жалость!

- Нечего удивляться! После смерти старика она швыряла деньги направо и налево.

- Говорят, он ей вовсе не так много оставил. Большую часть имения он заложил сам...

Но тут приход доктора прервал этот разговор и избавил меня от жестокой пытки.

- Вы говорите, что встретили друга среди болот? - снова спросил он.

Я не решался ответить ему, помня о толпе за дверью, и сказал тихим, серьезным тоном:

- Дорогой друг, у меня было приключение в лесу. Как видите, я сильно поцарапан. Полечите мои ссадины, но не расспрашивайте меня о подробностях. По некоторым причинам я ничего не могу сказать вам сейчас. Потом я все расскажу. А пока...

- Хорошо! Хорошо! - прервал меня доктор.- Не волнуйтесь. Дайте мне взглянуть на ваши раны.

Добрый доктор замолчал и занялся моими царапинами.

В другое время перевязка этих болезненных ссадин была бы довольно мучительна, но только что услышанные новости так сильно взволновали меня, что я не чувствовал боли.

Я был в смертельной тревоге. Я горел нетерпением расспросить Рейгарта о делах на плантации, о судьбе Эжени и Авроры. Но я не мог, так как мы были не одни. Хозяин гостиницы и слуга-негр вошли в комнату, чтобы помочь доктору. Я не решался заговорить об этом в их присутствии, и мне пришлось сдерживать нетерпение, пока с перевязкой не было покончено и они не ушли.

- Скажите, доктор, что это толкуют о мадемуазель Безансон?

- Разве вы ничего не знаете?

- Только то, что услышал сейчас от этих болтунов за дверью.-И я передал Рейгарту слышанный мною разговор.

- А я думал, вам известны все эти новости. Я даже считал, что они-то и были причиной вашего долгого отсутствия, хотя и не представлял себе, какое вы имеете к ним отношение.

- Я ничего не знаю, кроме того, что случайно услышал здесь. Ради Бога, расскажите мне все! Значит, это правда?

- Совершенная правда, к сожалению.

- Бедная Эжени!

- У Гайара была закладная на все имение. Я давно это подозревал и боялся, что он ведет нечестную игру. Гайар подал ко изысканию и, говорят, уже введен в права владения. Теперь все принадлежит ему.

- Все?

- Все, что находится на плантации.

- А невольники?

- Тоже, разумеется.

- Все... все... и Аврора?

Я не сразу решился задать ему этот вопрос. Рейгарт не подозревал о моих чувствах к Авроре.

- Вы говорите о квартеронке? Конечно, и она вместе со всеми. Она такая же невольница, как и остальные. Ее продадут.

"Такая же невольница! Продадут вместе со всеми!" Однако я не высказал этого вслух.

Не могу выразить, в какое смятение повергли меня его слова. Кровь бросилась мне в голову, и я с трудом удержался от гневного восклицания. Но как я ни боролся с собой, я, видно, не мог скрыть своего волнения, ибо всегда спокойные глаза Рейгарта с удивлением остановились на мне. Однако если доктор и угадал мою тайну, он был великодушен и не задавал мне вопросов.

- Значит, все невольники будут проданы? - пробормотал я снова.

- Без сомнения, все пойдет с торгов - таков закон. Надо полагать, Гайар и купит плантацию, ведь она граничит с его землей.

- Гайар! О негодяй! А что же будет с мадемуазель Безансон? Неужели у нее нет друзей?

- Я слышал о какой-то тетке, у которой есть небольшое состояние. Она живет в городе. Должно быть, Эжени будет теперь жить у нее. У тетки, кажется, нет детей, и Эжени-единственная наследница. Впрочем, не могу поручиться, что это так. Знаю только по слухам.

Рейгарт говорил спокойным, сдержанным тоном. Мне даже сначала показался странным этот тон, но я понял причину его сдержанности. У него было ложное представление о моих чувствах к Эжени. Однако я не хотел разуверять его.

"Бедная Эжени! У нее двойное горе. Неудивительно, что она так изменилась в последнее время! Неудивительно, что она была так печальна!"

Все это я подумал про себя.

- Доктор,-сказал я вслух,- мне необходимо поехать на плантацию.

- Только не сегодня.

- Сейчас, сейчас!

- Дорогой мой Эдвард, вы не должны этого делать!

- Почему?

- Это невозможно, я не могу вам разрешить. У вас начнется горячка. Это может стоить вам жизни!

- Но...

- Нет, нет! Я и слушать вас не стану! Уверяю вас, вам грозит горячка. Вы не должны выходить из комнаты хотя бы до завтра. Утром-другое дело. Сегодня это невозможно.

Мне пришлось подчиниться, хотя я отнюдь не был уверен, что, оставшись дома, выбрал лучший способ спастись от горячки. Причина ее была во мне самом, а вовсе не в опасном ночном воздухе.

Сердце колотилось у меня в груди, кровь прилила к голове, сознание затуманилось.

"Аврора-невольница Гайара! Ха-ха-ха! Его рабыня! Гайар-Аврора! Ха-ха-ха! Это его я схватил за горло. Нет! Это змея! Ко мне! Помогите! Помогите! Воды, воды! Я задыхаюсь!.. Нет, это Гайар! Я держу его! Опять не он-это змея! О Боже! Она обвилась вокруг моей шеи! Она душит меня! Помогите! Аврора! Любимая! Не уступай ему!"

"Я умру, но не уступлю!"

"Я так и знал, благородная девушка! Я иду к тебе на помощь!"

Как она бьется в его руках! Прочь, дьявол, прочь! Аврора, ты свободна! Свободна! Ангелы небесные!

Таковы были мои сны в эту ночь-лихорадочный бред помутившегося рассудка.