Глава XXXVIII

ПИРОГА

Вскоре мы опять вошли в кипарисовый лес. Здесь уже почти не было подлеска. Темные деревья росли очень часто и вытеснили все другие растения; их зонтичные вершины были оплетены седоватым мхом, который свисал плотной бахромой и не пропускал солнечных лучей, иначе эту плодородную почву покрывал бы цветущий ковер. Но мы находились сейчас в местах ежегодных разливов, где выживают лишь немногие растения.

Между тем я почувствовал, что мы приближаемся к воде. Почва опускалась почти неприметно, но сырой, затхлый запах болота, громкое кваканье лягушек, крик болотной птицы и рев аллигатора указывали на близость стоячей воды озера или пруда.

Чуть спустя мы и в самом деле вышли на берег пруда: перед нами была лишь небольшая часть его, так как, насколько хватал глаз, кипарисы росли прямо из воды и так густо, что местами их могучие стволы касались друг друга. Кое-где над водой торчали черные корни, их фантастические очертания напоминали каких-то страшных водяных чудовищ и придавали всей картине сказочно-жуткий характер. Затененная сверху вода казалась черной, как чернила, а тяжелый воздух был полон удушливых испарений. Такая картина могла бы дать Данте краски для его "Ада".

Дойдя до этого мрачного пруда, мой спутник остановился. Перед нами лежало громадное поваленное дерево, росшее раньше на самом берегу, а теперь протянувшее свою верхушку далеко в воду. Ветви его уцелели, и засохшие растения-паразиты густо обвивали их, напоминая разбросанные охапки сена. Некоторые ветки были под водой, но большая часть высоко торчала над ее поверхностью. Мой спутник остановился у корней этого дерева.

Минуту он поджидал меня; как только я подошел, он взобрался на поваленный ствол и, сделав знак рукой, чтобы я следовал за ним, двинулся по дереву к его верхушке.

Я тоже вскарабкался на ствол и, осторожно балансируя, чтобы не упасть в воду, пошел за ним.

У вершины было много толстых сучьев, и мы, с трудом перелезая через них, двигались вперед. Я думал, что мы уже подходим к нашему убежищу.

Но нет, мой спутник остановился, и тут, к своему удивлению, я увидел на воде маленькую пирогу; она была спрятана под мхом и так хорошо укрыта, что ее невозможно было увидеть ниоткуда, кроме того места, где мы стояли.

"Так вот зачем мы лезли по этому дереву!" - подумал я, поняв, что наш путь еще не окончен.

Негр отвязал челнок и кивком пригласил меня садиться.

Я шагнул в утлое суденышко и сел. Он последовал за мной и, хватаясь за ветви дерева, повел под ними лодку, пока не достиг чистой воды. Тогда он взялся за весло, и под его размеренные взмахи мы бесшумно заскользили по темной воде.

Первые двести-триста ярдов мы плыли очень медленно. Толстые корни и тесно стоявшие деревья то и дело преграждали нам путь, и приходилось пробираться между ними с большой осторожностью. Но я видел, что мой спутник ловко ведет свое суденышко и владеет веслом, как истый индеец. Он считался искусным охотником за енотами и рыбаком и в своих походах, должно быть, научился управлять пирогой.

Это было самое необыкновенное путешествие в моей жизни. Пирога плыла по воде, более похожей на чернила. Ни один солнечный луч не проникал сюда. Вокруг царил таинственный полумрак.

Мы скользили по темным коридорам между могучими черными стволами, которые вздымались, словно колонны, поддерживая высокий свод из тесно сплетенных ветвей. С этой живой кровли свешивались плакучие бромелии, иногда они спускались до самой воды и касались наших лиц.

Однако мы не были здесь единственными живыми существами, даже в этом ужасном месте имелись спои обитатели. Тут нашли себе надежное убежище аллигаторы; нам не раз попадались в полумраке эти чудовища, то ползущие вдоль поваленного дерева, то карабкающиеся на торчавшие из воды корни кипарисов, то медленно и бесшумно плывущие в черной воде. Были тут и большие водяные змеи, они переплывали от дерева к дереву, поднимая на воде легкую рябь, или лежали, свернувшись в клубок, на выступающих из воды корягах. Болотная сова бесшумно парила, распластав свои крылья, большие темные летучие мыши носились в погоне за добычей - комарами и мошками. Иногда они пролетали совсем близко, чуть не задевая наши лица, обдавая нас своим отвратительным запахом, и громко щелкали челюстями, что напоминало звуки кастаньет.

Эти не виданные мною картины природы захватили меня, но я не мог побороть какого-то смутного страха. Мне невольно вспомнились знакомые образы из классической литературы. Здесь воплотились видения римских поэтов. Мне казалось, будто я плыву по Стиксу и мой перевозчик - это страшный Харон17.

Вдруг впереди мелькнул светлый луч. Еще несколько взмахов весла - и наша пирога была уже вся освещена солнцем. Я вздохнул с облегчением.

Теперь перед нами открылось широкое водное пространство, что-то вроде круглого озера. В действительности именно здесь и начиналось озеро, а та часть, которую мы проплыли, была лишь поймой, и все место, покрытое лесом, в другие времена года совсем высыхало. Этот же водоем был слишком глубок, чтобы в нем могли расти любящие болотистую почву кипарисы.

Озеро было не очень велико, всего около полумили в диаметре, и со всех сторон окружено замшелым лесом, который высился вокруг, как серая стена. Группа таких же деревьев на самой середине озера издали казалась островом.

Это уединенное место не отличалось тишиной. Наоборот, жизнь здесь била ключом. Очевидно, озеро служило излюбленным местом сбора самых разнообразных представителей пернатого царства, населяющих обширные луизианскне болота. Тут были белые цапли, белые и красные ибисы, журавли, красные фламинго и редко встречающаяся безобразная анхинга, которая плавает, глубоко погрузив в воду свое тело и выставив на поверхность узкую, словно змеиную, головку. Неуклюжий белый пеликан, владыка здешних мест, стоял, высматривая в воде свою добычу. Поверхность озера кишела водоплавающей птицей - там были утки, гуси, лебеди; над ними кружили стаями кроншнепы и чайки и, свистя крыльями, проносились кряквы.

Но не только водоплавающие птицы облюбовали это уединенное озеро. Рыболов, высоко поднявшись в воздух, камнем падал вниз, выхватывал из воды несчастную рыбешку, подплывшую слишком близко к ее поверхности, и уносил свою добычу, для того чтобы тут же уступить ее более сильному орлану. Вот те многочисленные пернатые создания, которых я видел, когда мы выплыли на это дикое озеро, и я с большим интересом наблюдал за ними. Эта яркая картина из жизни природы произвела на меня необыкновенное впечатление, чего нельзя было сказать про моего спутника. Для него все это было неново и неинтересно, и он плыл, не обращая внимания на привычное зрелище. Не останавливаясь и не глядя вокруг, он легко погружал в воду весло, направляя пирогу к островку.

Еще несколько взмахов весла, и, подплыв к нему, наша лодка снова скрылась в тени деревьев. Но, к моему удивлению, оказалось, что это совсем не остров. То, что я принял за группу деревьев, был один громадный кипарис, росший на мели посреди озера. Его раскидистые ветви заросли седоватым мхом, который длинной бахромой свисал до самой воды и затенял пространство величиной в пол-акра. Ствол кипариса был необыкновенно толст у основания; со всех сторон его поддерживали крепкие ответвления, словно подпоры, уходившие в воду, и одно это дерево занимало пространство величиной с небольшой дом. Между подпорами оставались свободные проходы, и когда мы приблизились к великану-кипарису, я увидел большое темное дупло- по-видимому, внутри ствол был пуст.

Мой спутник направил пирогу в один из этих проходов, и вскоре ее нос ударился о дерево. Я увидел вырезанные в стволе грубые ступеньки, ведущие к дуплу. Негр указал мне на них. Пронзительные крики испуганных птиц мешали мне расслышать его слова, но я понял, что он предлагает мне подняться по ним. Я послушался и, выйдя из лодки, стал карабкаться по стволу.

Так я добрался до отверстия, в которое мог пролезть человек, и, протиснувшись внутрь, оказался в дупле. Мы достигли нашей цели -тут было убежище беглого негра.