Лушниковы. Учебник

веческие и отчасти профессиональные отношения. Его одновременное увлечение наукой и музыкой иногда приводило к курьезам. Он мог после репетиции прийти на занятия с нотной папкой, однако его лекции, которые он вполне мог читать без всяких записей, хуже от этого не становились. Мы тешим себя надеждой, что

иза дирижерским пультом он мог раскрывать не только ноты, но

итексты лекций, которые прихватил с предшествующего занятия. Николай Григорьевич был творческой личностью, знал всю от-

ечественнуюизарубежнуюлитературуоМоцарте,которыйбылодним из любимых его композиторов. В его профессиональной деятельности юриста эти два начала совместились. Он стал заведующим тарифно-правового подотдела, а затем заведующим сектором ЦК профсоюза работников искусства (1929–1934 гг.). В этот периодвыходятегопервыенаучныепубликации90.Одновременнов 1929–1931 гг. он проходит научную подготовку при кафедре трудовогоправаМГУподруководствомзаведующегокафедройИ.С.Войтинского (аналог современной аспирантуры). С 1931 г. он начинает педагогическую деятельность на кафедре трудового права Московского института советского права (выделен в 1931 г. из бывшего факультета советского права МГУ), в 1934 г. получает ученое звание доцента, а в 1941 г. ему без защиты присуждается ученая степень кандидата юридических наук. В 1936 г. его назначают заведующим сектором трудового права ВИЮН. В этой должности он оставался до 1952 г., одновременно с 1946 по 1952 гг. являясь заместителем директора этого института по научной части91. По совместительству в 1936–1937 гг. Александров вел занятия в Правовой академии, в 1937–1940 гг. – в Юридическом институте Прокуратуры СССР, а в 1942–1944 гг. – и в ВЮЗИ.

В 1930-е гг. Александров вел по советским меркам вполне богемный образ жизни. Репетиции, сдачи спектаклей, студенче-

90См.: Александров Н. Г. Основные вопросы трудового права работников искусств. М.; Л., 1932; Его же. Вопросы труда в процессах вредительских организаций // Советское государство. 1932. № 7–8. С. 132– 146; Его же. Борьба с прогулами на производстве // Советское государство. 1933. № 5. С. 52–60 и др.

91По другим данным, сектором трудового права ВИЮН он заведовал

в1938–1941 и 1943–1948 гг. С 1936 г. он был старшим научным сотрудником, исполняющим обязанности завсектором, а в конце 1941–1942 гг. не выезжал в эвакуацию с ВИЮН в г. Чкалов (ныне Оренбург).

41

ские и аспирантские мероприятия сопровождались посиделками за полночь. При этом общество старательных и скромных студенток сменялось общением с легкомысленными и раскованнымиартисткамиоперетты.НиколайГригорьевичраноначалзарабатывать большие по советским меркам деньги за многочисленные публикации и занимаемые высокие должности. Напомним, что в конце 1940-х гг. отложенная за три месяца зарплата доцента позволяла приобрести легковую машину. Зарплата министров и директоров крупнейших предприятий была меньше зарплаты профессоров. В связи с этим Н. Г. Александров не пользовался общественным транспортом, предпочитая такси, хорошо одевался, часто посещал рестораны, мог дарить дорогие подарки. Как бы сейчас выразились, в молодости он имел голливудскую внешность, был исключительно эрудированным собеседником, причем на совсем «не советские темы»: он прекрасно знал классическую и современную литературу, а про знания в сфере музыки и театра и говорить нечего. Это позволяло ему пользоваться неизменным успехом у женщин, причем свой мужской магнетизм и обаяние он сохранил до преклонных лет. Впрочем, современным феминисткам явно не понравились бы некоторые его шуточные высказывания на сей счет. Так, он неоднократно говорил, что карьера женщины в науке всегда является для него большой загадкой. Еще более рискованно он шутил об отношениях научных руководителеймужчин с аспирантками. Впрочем, в этой шутке в отношении нашего героя была значительная доля истины.

Ему, на первый взгляд, все давалось легко: раннее начало преподавательской деятельности, руководящие посты в профсоюзных органах и заведование сектором трудового права во Всесоюзном институте юридических наук (ВИЮН) в возрасте 28 лет, одновременно руководство театром в 32 года. Но эта внешняя легкость карьерного роста была обманчивой. Очень многие ему завидовали, дело доходило до доносов и открытых нападок. Одним из первых его критиков в 1936 г. оказался нарком юстиции и директор ВИЮН Н. В. Крыленко, который упрекнул Александрова в том, что тот не распространяет действие трудового права на колхозников92. Вскоре ограничивать предмет трудового права отношениями по труду ра-

92 См.: Крыленко Н. В. Положение на теоретическом правовом фронте // Проблемы уголовной политики. Вып. 4. М., 1936.

42

бочихислужащих,игнорируятрудколхозников,былопрямообъявлено вредительством. В печати эту позицию отразил официальный партийный идеолог Павел Федорович Юдин (1899–1968)93. Личность этого «философа из народа» была по-своему уникальна: выходец из бедной крестьянской семьи, бывший токарь паровозоремонтного завода, он окончил Ленинградский комвуз (1924 г.) и Институт красной профессуры (1931 г.), в 1932–1938 гг. являлся директором Института философии красной профессуры. Партия его всегда «бросала» на передовые позиции «идеологического фронта»: заведующим ОГИЗ, а затем издательством «Советская книга», директором Института философии АН СССР, заведующим кафедрой марксизма-ленинизма МГУ и даже послом в Китай. Его труды увенчало звание члена-корреспондента АН СССР (1939 г.), а затем и академика АН СССР (1953 г.), депутатство в Верховном Совете СССР и членство в ЦК КПСС. При этом остается вопрос: а какое отношение он имел к праву? Конечно, хорошо, что высшее образование, хотя и «красное», позволяло ему грамотно формулировать свои мысли, но кроме некомпетентной брани из его суждений о праве ничего не получилось.

Однако вечные подозрения в неблагонадежности и недостаточной преданности «делу партии» провоцировали Н. Г. Александрова во имя предотвращения оргвыводов усердствовать в доказывании обратного. Как завсектором ВИЮН он был вынужден в своих публикациях отражать линию партии, клеймить всяческие «уклоны», что он и делал94. Выдающийся ученый жил и творил в очень сложное, а порой и страшное время, когда даже неосторожное слово могло привести к трагическому исходу.

93См.: Юдин П. Социализм и право // Большевик.1937. № 17. С. 46; Правда. 1937. 20 янв.

94См.: Александров Н. Г. Право на труд и социалистическое правовое регулированиетруда//Социалистическаязаконность.1937.№5.С.63–68; Егоже.Противантипартийныхизвращенийвпониманиикатегорийсоветского права // Социалистическая законность. 1937. № 3. С. 25–28; Его же. Против антимарксистской лженаучности в теории трудового права // Советская юстиция. 1937. № 8. С. 6–8; Его же. Против извращений советского социалистического трудового права // Советское государство. 1937.

№1–2. С. 65–73; Его же. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня1940г.ивопросынаукисоциалистическоготрудовогоправа//Советское государство и право. 1940. № 8–9. С. 29–42 и др.

43

Дошло до того, что для «классовой» чистоты анкеты он стал указывать, что происходит из крестьян. Политическая система ломала и корежила его талант, ставила в жесткие идеологические рамки, ограничивала творческий поиск. Но это была не его вина, а беда. Виноватых надо искать в числе политических руководителей, догматических идеологов и исполнительных правоохранителей. Иллюстрацией может служить совещание в Моссовете по вопросам трудового права, проведенное в конце 1938 г. с участием советского и партийного руководства. Перед его началом участники обсуждали недавно открытое в столице метро. Все выражали свой полный восторг, и только Н. Г. Александров выразился в том духе, что там слишком много народа и не всегда можно добраться в нужное место. После этого в зале нависла гнетущая тишина. Напомним, что метро носило имя одного из проводников массового террора Л. М. Кагановича, а 1937 г. никто не забывал. Ситуацию разрядил работник юридической службы ВЦСПС А. Л. Эпштейн, который обратил эти слова в шутку, сказав, что Александров ничего не может знать о метро, так как на нем не передвигается (что было правдой). Ситуация разрядилась и обошлось без оргвыводов.

Однако вернемся к научной и организаторской деятельности ученого. В секторе трудового права ВИЮН был собран работоспособный коллектив, где молодость соединялась с опытом. Во многом по инициативе Александрова в сектор были приняты такие впоследствии известные ученые, как Е. И. Астрахан (1897–1975) и С. С. Каринский, с которыми у него сложились хорошие человеческие и научные контакты95. Можно отметить и человеческое мужество Александрова, с которым связана история, имеющая документальную основу, о приеме на работу в сектор Е. И. Астрахана, о чем мы уже упоминали выше. Между тем масштабные репрессии буквально «выкосили» руководящий состав ВИЮН. Во второй половине 1930-х гг. были арестованы одни за другим директора института Н. В. Крыленко, А. С. Шляпочников, Г. И. Волков, Г. М. Леплевский, П. В. Кузьмин, А. Я. Эстрин. Окончательную «бойню» лучших советских юридических кадров предотвратил в некоторой степени проку-

95 См.: Александров Н. Г., Астрахан Е. И., Каринский С. С., Москаленко Г. К. Законодательство о труде. М., 1947 и др.

44

рор СССР А. Я. Вышинский, руководствуясь вполне прагматическими соображениями. Угроза ареста неоднократно нависала и над Александровым. В 1949 г., в разгар преследования ученых за «космополитизм», только Александров открыто заступился за крупного ученого-административиста Н. П. Карадже-Искрова, предлагая оставить его на работе в институте как лучшего специалиста по буржуазному законодательству. Попытка эта оказалась тщетной, а затравленный Карадже-Искров покончил жизнь самоубийством96. После 1948 г. и сам Александров становится объектом «травли». Повод к этому дала его фундаментальная монография «Трудовое правоотношение» (М., 1948), изданная по материалам докторской диссертации, защищенной в 1947 г.

По мнению известного ученого-трудовика В. И. Смолярчука (1913–1995), «этой работой был заложен прочный теоретический фундамент науки трудового права»97. Но так считали не все его современники. Особо много критических «стрел» вызвала конструкция универсального трудового правоотношения, обусловленного, по мнению Александрова, общей природой всякого не единоличного труда правосубъектных лиц. При этом критика носила однобокий идеологический характер98. Наиболее компетентной была критика А. Е. Пашерстника (1900–1958), который также отрицал существование «трудового правоотношения вообще», присущего и отношениям наемного труда при капитализме и социалистическим трудовым отношениям. Пашерстник не соглашался с существованием найма труда в СССР, т. к. рабочий не мог наниматься сам по себе в условиях общенародной собственности на средства производства. Он упрекал Александрова и в неверной трактовке трудовой дисциплины как формы общественной связи между людьми, которая обусловлена «выделением руководства и надзора в особую функцию». Это, по мнению Пашерстника, не соответствовало характеру социалисти-

96См.: Прянишников Е. А. Страницы истории Института законодательства и сравнительного правоведения. М., 2000. С. 116–117.

97Смолярчук В. И. Источники советского трудового права. М., 1978. С. 141.

98См., например: Коммунист. 1953. № 2. С. 12; Краснопольский А. С. Рец. на кн.: Александров Н. Г. Трудовое правоотношение // Советская книга. 1949. № 3. С. 96–98.

45

ческой трудовой дисциплины как связи между самими работниками99. Еще ранее он критиковал Александрова за недооценку имущественной стороны трудовых отношений и ряд других положений100. Действительно, Н. Г. Александров не считал первоначально вознаграждение специфическим признаком трудового правоотношения, хотя и признавал обязательным денежное вознаграждение за труд101. А. Е. Пашерстник, наоборот, настаивал на необходимости выделения имущественного признака трудового правоотношения. Он подчеркивал, что личная заинтересованность и материальное стимулирование остаются важнейшими факторами развития общественного производства и при социализме, выступал за субсидиарное применение норм гражданского права при вознаграждении за труд102. Эти положения можно признать вполне обоснованными.

Отметим, что в период борьбы с «космополитизмом» Пашерстник, заведовавший кафедрой трудового права МГУ в 1954–1958 гг., был вынужден доказывать свое «верноподданичество» путем неумеренной критики своих коллег, в том числе Н. Г. Александрова103, и заявлениями, не относящимися к предмету научного исследования. Не соглашался Пашерстник и с позицией Александрова о выделении ограниченной и специальной трудовой правосубъектности работника. Он считал, что в этих случаях речь только о проблеме фактического состава возникновения трудового правоотношения104. Критике была под-

99См.: Пашерстник А. Е. К вопросу о роли советского трудового права в коммунистическом строительстве // Советское государство и право. 1953. № 4. С. 65–67.

100См.:ПашерстникА.Е.Квопросуовознаграждениизатрудрабочих

ислужащих // Вопросы труда. М.; Л., 1948. Вып. 1. С. 171, 260–261, 269.

101См.: Александров Н. Г. Трудовое правоотношение. М., 1948. С. 230, 307 и др.

102См.: Пашерстник А. Е. Правовые вопросы вознаграждения за труд рабочих и служащих. М.; Л., 1949; Его же. К вопросу о понятии вознаграждения за труд рабочих и служащих // Вопросы труда. М.; Л., 1948. Вып. 1. С. 175, 180 и др.

103См.: Пашерстник А. Е. Некоторые вопросы советского трудового права // Советское государство и право. 1946. № 5–6. С. 31–43 и др.

104См.: Пашерстник А. Е. Право на труд: Очерки по советскому праву. М., 1951. С. 29–30.

46

вергнута также позиция Александрова, согласно которой за трудовым договором при всех условиях признается только значение юридического факта, основания возникновения трудового правоотношения, вследствие чего трудовой договор не определяет содержание этого правоотношения. Пашерстник отстаивал иную точку зрения, в соответствии с которой содержание трудового договора при известных условиях и в известных пределах составляет содержание самого трудового правоотношения105. Пашерстник возражал против определения трудового договора, данного Александровым, как соглашения о работе в качестве рабочего и служащего. Пашерстник считал, что тем самым трудовому договору придается значение фактора, на основании которого формируется социальная категория рабочих и служащих. Следовательно, по мнению Пашерстника, речь идет не о юридической, а о социально-экономической категории «новый советский рабочий» и «новый советский служащий»106. С точки зрения теории трудового права в этой критике трудно найти рациональное зерно. Вероятно, здесь тот случай, когда критика дается ради критики.

Н. Г. Александров с критикой иногда соглашался, но чаще отвечал, порой едко и иронично. В этом его поддерживали и ученики. Так, его бывшая аспирантка, а затем научный сотрудник ВИЮН А. И. Ставцева (1925–2004) (о ней будет сказано в следующей главе) в рецензии на монографию А. Е. Пашерстника «Право на труд» (М., 1951) критике посвятила в четыре раза больше места, чем позитиву, а вывод был следующим: «Отмеченные недостатки снижают ценность книги»107. Научная дискуссия Александрова и Пашерстника, в которой принимали участие и их ученики, имела достаточно острый характер и не всегда была связана с чисто научными разногласиями. Но они вместе писали учебники108, работали на одном факультете, а их человеческие отношения всегда были внешне уважительными.

105См.: Пашерстник А. Е. Право на труд... С. 194–199.

106Там же. С. 204–205.

107См.: Ставцева А. И. Рец. на кн.: Пашерстник А. Е. Право на труд

//Советское государство и право. 1953. № 2–3. С. 172–174.

108См.: Александров Н. Г., Пашерстник А. Е. Советское трудовое право. М., 1952.

47

Летом 1948 г. на совещании научных работников и преподавателей вузов критическому разбору был подвергнут учебник по трудовому праву, соавтором которого был Н. Г. Александров109. По докладу Г. К. Москаленко выступили преподаватели Я. Л. Киселев, Ф. Я. Туровский, А. В. Пятаков, В. В. Лобанов, Д. В. Швейцер. Многие из замечаний Н. Г. Александров оспаривал, но обещал их учесть110.

По ряду признаков, в 1949 г. готовился его арест, а число доносов, как официальных в публикациях, так и рукописных, исчислялось многими десятками. От прямой расправы за «космополитизм» его спасло официальное отнесение к «хорошо работающим» ученым111. Для соответствия этой аттестации Александров был вынужден исследовать такие «важные» вопросы, как влияние работы И. В. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания» на развитие общей теории государства и права112. Но это не спасло его от разгромной критики в партийном официальном журнале «Большевик», а затем и от разноса его новой монографии «Сущность права» (М., 1950)113. Наконец, в октябре 1952 г. Александрова снимают с должности заместителя директора ВИЮН, а критика его работ выходит на самый высокий партийный уровень114. Тон критике задал бывший директор ВИЮН, а впоследствии директор ИГП АН СССР В. М. Чхиквадзе. Он не только обобщил все старые выпады в адрес Александрова, но и добавил уже «убийственное» в то время обвинение, что ученый-трудовик и теоретик права не использует в своих трудах учение Сталина о главных фазах и функциях со-

109См.: Александров Н. Г., Москаленко Г. К. Советское трудовое право. М., 1947.

110См.: Социалистическая законность. 1948. № 6. С. 49–51.

111См.: Чхиквадзе В. Борьба против проникновения космополитизма и других буржуазных влияний в советскую юридическую литературу

//Социалистическая законность. 1949. № 5. С. 1–17.

112См.: Александров Н. Г. Влияние работы И. В. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания» на развитие общей теории государства и права

//Советское государство и право. 1951. № 12.

113См.: Большевик. 1951. № 7; Романов П., Бурдин П. Рец. на кн.: Александров Н. Г. Сущность права // Социалистическая законность. 1951. № 8. С. 86–92.

114См.: Правда. 1953. 13 янв.; Коммунист. 1953. № 2. С. 3–13.

48

ветского государства. В идеализме и субъективизме, среди прочих, были обвинены Д. М. Генкин, А. В. Венедиктов, С. Н. Братусь115. Очевидно, что теоретические построения Александрова не были безупречны, но в жестких рамках догматичного марксизма они были обречены на изрядную схоластичность по определению. Критике подверглись и работы жены Александрова доцента Т. Л. Сергеевой. Это было уже не частное мнение будущего члена-корреспондента АН СССР В. М. Чхиквадзе, и даже не официальный донос, а почти что приговор. Если бы не смерть Сталина в марте 1953 г., то за критическим анализом его земляка и соратника последовали бы, скорее всего, конкретные оргвыводы, и как сложилась бы дальнейшая судьба Александрова и других фигурантов статьи, не известно.

ПостоянныенападкииогульнаякритиканепрошлидляАлександрова бесследно. К тому же с депрессией он иногда боролся традиционным русским способом. Впрочем, это никак не сказывалось на его плодотворной научной и педагогической работе. Отметим, что работоспособность Николая Григорьевича была исключительной. По известному выражению, гениальность представляет собой сумму таланта и труда. Для нашего героя это характерно в полной мере. Это не значит, что он все время проводил в библиотеке или за рабочим столом. Однако творческий процесс шел практически постоянно. При этом он мог засидеться в компании друзей и коллег далеко за полночь, а ранним утром позвонить одному из них и обсудить новую идею. На другом конце провода обычно даже не сразу понимали, кто звонит, однако Николай Александрович мог после этого достаточно долго излагать, к каким выводам он пришел. К тому же у него была хорошая домашняя библиотека, а умение работать с литературой и источниками было исключительным. Он был не только и даже не столько аналитиком, сколько синтезатором новых идей, которые он щедро раздавал ученикам и коллегам.

Впроцессе подготовки докторской диссертации, защищенной

воктябре 1947 г., Александров обратился к проблемам теории госу-

115 См.: Чхиквадзе В. М. За коренное улучшение научной работы в области советской юриспруденции // Социалистическая законность. 1953. № 2. С. 21–27.

49

дарства и права116. Первая его публикация по теории права вышла в 1945 г.117 В 1948 г. он получил ученое звание профессора. В 1948– 1951 гг. ученый был заведующим кафедрой трудового права Московского юридического института (МЮИ), одновременно с 1948 г. читал курс лекций и вел подготовку аспирантов по теории государства и права. По совместительству с 1947 г. он читал лекции по теории государства и права и на юридическом факультете Института внешней торговли. С марта 1949 до января 1950 г. Николай Григорьевич исполнял обязанности заведующего кафедрой теории государства и права, оставаясь заведующим кафедрой трудового права МЮИ. Наконец, в ноябре 1951 г. он был утвержден в должности заведующего кафедрой теории государства и права с освобождением от должности заведующего кафедрой трудового права118. После слияния в 1954 г. МЮИ и юридического факультета МГУ Александров становится профессором кафедры трудового права, оставаясь профессором кафедры теории государства и права университета по совместительству.

По общему мнению, Александров был прекрасным лектором. Его артистизм нашел свое выражение как в выверенной жестикуляции, так и в замечательном владении ораторским мастерством. Но главным было четкое и ясное изложение материала, построенное на глубоком знании теории вопроса. Даже если между лекциями по одной проблеме проходило немного времени, они могли читаться в различном ключе. Уважаемый профессор часто на лекциях импровизировал, причем это могла быть как «домашняя заготовка», так и чистая импровизация. Лекции он читал фактически

116См.: Александров Н. Г. Юридическая норма и правоотношение. М., 1947; Его же. Вопросы государства и права. М., 1952; Его же. Законность и правоотношения в советском обществе. М., 1955; Его же. Право и законность в период развернутого строительства коммунизма. М., 1961; Его же. Сущность социалистического государства и права. М., 1972 др.

117См.: Александров Н. Г. Система оснований возникновения правоотношений по советскому праву // Известия АН СССР. Отд. экономики и права. 1945. № 5. С. 37–55.

118В некоторых документах Александров значится заведующим кафедройтрудовогоправас1944по1954гг.Вероятно,этонетак.Вчастности, по другим данным, кафедрой до 1948 г. заведовал Г. К. Москаленко.

50