Итак, хотя мы и понимаем, что во всех случаях речь идет о реальности, но для нас это реальность разного рода (какой бы глупой ни казалась эта формулировка). В действительно­ сти, я просто пользуюсь фактами разных топосов — в одном случае, это топос моего «внутреннего психического простран­ ства», в другом — топос «плоскости мышления» (топос «связ­ ных интеллектуальных объектов»).

И по всей видимости это значит, что моя интеллектуаль­ ная функция, которая так же универсальна, как и все в на­ шей идеальной «онтологии ничто», как-то отличается в том и в другом случае — она как бы существует в этих топосах по-разному, разными способами.

Интеллектуальная функция и отношение

41 Естественно, наверное, думать, что интеллектуальная функция топоса плоскости мышления (то есть, интеллекту­ альная функция, управляющая «сигналами сигналов») опре­ деляется «правилами языка», «логикой языка», толковым словарем, наконец.

Но интеллектуальная функция — это всегда действитель­ ное отношение между «фактами» реальности, которые мы не­ сем в себе как интеллектуальные объекты.

Это не вопрос «формальных связей» между понятиями, классификациями в лингвистике, не логика выстраивания силлогизмов и т. д. Это именно фактическое, действительное отношение между элементами данного топоса.

А элементы в данном топосе мы имеем «связные» («связ­ ные интеллектуальные объекты»): знак («сигнал сигнала») не существует сам по себе, он существует именно как сигнал определенного сигнала (грубо говоря, как сигнал некого «зна­ чения» — некоего моего состояния во мне, которым, впрочем, я сам и являюсь).

Таким образом, интеллектуальная функция топоса плоско­ сти мышления — есть специфически усложненная интеллек­ туальная функция, которая умудряется сопрягать во мне нечто одновременно на уровне «знаков» («сигналов сигналов») и «зна­ чений» (сигналов как таковых, моих фактических состояний).

https://t.me/medicina_free

Никакая наука о языке, логике и т. д. не способна схватить фактическое существование интеллектуальной функции дан­ ного топоса (для этого нам бы пришлось создавать что-то на­ подобие «квантовой механики» для языка — со всеми неизбеж­ ными издержками подобной науки, то есть парадоксальностью, неопределенностью, запуганностью, суперпозицией и т. д.).

42 Представим, хотя бы и совершенно гипотетически, ра­ боту интеллектуальной функции (то есть, фактическое отно­ шение) между двумя «сигналами сигналов».

Как минимум, мы имеем в этом уравнении четыре эле­ мента — два «сигнала» (значения) и два «сигнала сигнала» (знака).

При этом, каждый наш «сигнал» является результатом неких отношений элементов всего моего внутреннего психи­ ческого пространства (не понимая этих отношений, нельзя по­ нять и значение этого «сигнала» для меня).

То есть, мы уже должны как бы дважды взять все интел­ лектуальные объекты нашего внутреннего психического про­ странства и соотнести эти две версии нас (но преломленные через призму двух данных интеллектуальных объектов — «сигналов», значений) друг с другом. Иными словами, мы должны соотнести сами себя с самими собой через два этих интеллектуальных объекта нашего внутреннего психического пространства.

Кроме того, необходимо учитывать, что данные «сигна­ лы» (значения) являются объектами моего внутреннего пси­ хического пространства, а пока мы еще не рассмотрели их как «факты» реальности (мы же понимаем, что всякий наш интел­ лектуальный объект является лишь одной стороной медали, где другая сторона — тот самый «факт» реальности, данный нам как бы «извне»).

То есть, по уму, надо было бы соотносить весь мир, дан­ ный мне так, причем дважды (разное «положение вещей» в мире), с тем, как мною этот мир воспринят, и тоже дважды (разное «положение вещей» во мне).

Теперь осталось присовокупить сюда мою «линг­ вистическую картину мира» — такая, казалось бы, ма­ лость... Каждый «сигнал сигнала» связан во мне с другими

https://t.me/medicina_free

600 реальность мышления

«сигналами сигналов», точнее говоря, он возникает через это отношение с ними.

Таким образом, для того, чтобы корректно описать отно­ шение двух «сигналов сигналов» (знаков) друг с другом, мне необходимо взаимно соотнести все «сигналы сигналов» (зна­ ки) моей «лингвистической картины мира», явленные через оба этих «знака» (сигналы сигналов).

Но и на этом дело не закачивается, поскольку понятно, что каждый из этих «сигналов сигналов» является, в свою очередь, еще и значением — как «факт» реальности, как состояние во мне (я сам в этом состоянии), как «связный интеллектуальный объект» и т. д.

Таким образом, мы, на самом деле, получаем своего рода прогрессию, которая постоянно, на каждом новом уровне бу­ дет требовать соотнесения всего со всем, через явленное так (через это). И так «до самого низа».

Вот как выглядела бы, вероятно, корректная реконструк­ ция интеллектуальной функции топоса плоскости мышления.

Всякое отношение, понятое как нечто «третье», возникаю­ щее между сторонами отношений, по сути приводит к возник­ новению своего рода самовоспроизводящейся инфляционной модели: у нас постоянно возникают как бы новые «сущности», которые тут же оказываются новыми игроками уже существу­ ющих систем отношений.

43 Почему же, в таком случае, работа интеллектуальной функции в топосе плоскости мышления не приводит систему к коллапсу?

Если бы приведенные выше рассуждения были верны, то наш «компьютер» зависал бы, вероятно, уже на какой-то второй или третьей ступени. Что же позволяет нам сохранять функциональность, несмотря на указанную, неизбежную поч­ ти инфляцию, приводящую к невозможности дальнейших «расчетов»?

Объясняется это, как мне представляется, тем, что ничего подобного на самом деле не происходит.

Представленная «инфляционная модель» работы интел­ лектуальной функции топоса плоскости мышления может ка­ заться красивой, интересной и даже захватывающей.

https://t.me/medicina_free

функции данного топоса является вовсе не установление фак­ тических отношений между элементами системы, а то самое упрощение ситуации (действительного положения вещей), о котором мы говорили.

Иными словами, интеллектуальная функция топоса пло­ скости мышления является лишь средством снятия сложно­ стей, которые неизбежно возникают в топосе внутреннего психического пространства.

Вэтом ее цель и смысл: не «понимание истинного поло­ жения вещей», не «объективное познание», не «раскрытие тайн бытия», не «исследовательская достоверность», а просто снижение напряжения в системе отношений, составляющих наше внутреннее психическое пространство.

Все, что мы пытаемся мыслить как науку о языке, как ло­ гику языка и т. д., и т. п. — лишь проявление фундаментальной ошибки (по существу — новый тип «языковых игр», в которых предметами игры стали сами «языковые игры»).

Вдействительности важно только то, что делает, какую задачу решает фактический действующий агент. И этим аген­ том является вовсе не наша «личность», не некий декартов­ ский «субъект» в нас, а как раз масса этих составляющих нас отношений, стремящаяся к схлопыванию.

Языковая игра, развернутая моей интеллектуальной функ­ цией в топосе связных интеллектуальных объектов, служит за­ даче снять напряжение, возникшее в топосе реальных отноше­ ний элементов моего внутреннего психического пространства.

Она, иными словами, стремится принудить эту систему, поддерживаемую напряжением ее собственных отношений,

ксхлопыванию.

Это схлопывание — и есть то, что будет для нас иско­ мым «ответом», «решением». Нажитая усвоением языка сложность нашей психической организации, служит цели, можно сказать, принудительного сжатия этой системы от­ ношений, стремящейся, в противном случае, к экспоненци­ альному росту.

Именно по этой причине, появление языка у доязыкового человека, что само по себе, конечно, являлось усложнением, позволило ему — его мозгу — упростить себе задачу.

https://t.me/medicina_free

Возможность схлопывать целые комплексы напряжения в топосе внутреннего психического пространства, позволяет сэкономить расчетные мощности мозга и удерживать в нем все более и более сложные системы отношений: все возрас­ тающую численность соответствующих социальных общ­ ностей (племен), а также всю массу «культуры», включая и сам язык.

Действительно, доязыковой человек дошел до неких пре­ делов мощностей своего мозга — его мозг мог рассчитывать только то количество социальных связей и контактов, которое мог. Вряд ли в этом первобытном мозге (который ничем, кста­ ти, не отличается от нашего) сохранялись какие-то огромные, зарезервированные мощности для того, чтобы на них потом села сложная языковая культура, а также многократно услож­ нившиеся системы социальных связей.

Нет, мозг первобытного человека использовался им и в доязыковую эпоху полностью. Появление же плоскости мышления (топоса связных интеллектуальных объектов) не усложнило, а упростило для человеческого мозга задачу: те­ перь всякая неопределенность, всегда затратная для обслужи­ вания ее психическим аппаратом, может быть легко свернута до единичных «понятностей» — по принципу: назвали (слово как свернутая функция) и «потому» поняли.

44 То есть, этот фазовый, можно сказать, переход от до­ языковой культуры к языковой, был эволюционным упро­ щением.

Вместо того, чтобы удерживать прежнюю сложность ситуа­ ций (положения вещей) и их неопределенность, мы, с помощью языка, пошли по пути ее сокрытия, формализации, сдавлива­ ния до неразличимости в этих интеллектуальных объектах но­ вого типа (связных интеллектуальных объектах) — понятиях языка.

Язык научил меня ловко «складывать» отношения, усмо­ тренные мною в реальности (ситуацию, положение вещей), в нарративы разной степени сложности (знаки языка как свернутые функции).

Раньше я должен был всякий раз сам решать — что делать и как быть? Я должен был ориентироваться по ситуации, дей­

https://t.me/medicina_free

ствовать, исходя из вводных («фактов» реальности), которые мне приходилось в действительном положении дел отслежи­ вать и отмечать.

Теперь же языковой нарратив выполняет роль своего рода инструкции: назвал так-то — действуй так-то («назвался груздем — полезай в кузов»).

Языковой нарратив проще, доступнее, понятнее: он сразу предлагает мне варианты поведения и действий («бьют — беги, дают — бери»), а потом еще и объясняет мне, почему все, что было мною сделано, было сделано правильно. Конечно, «правильно» — ведь все точно в соответствии с тем самым нарративом! А если результаты никуда не годятся — читай, как говорится, пункт первый.

Иными словами, если раньше (в доязыковую эпоху) я со­ бирал свои интеллектуальные объекты (мои внутренние пред­ ставительства «фактов» реальности), ориентируясь на ввод­ ные «извне», то теперь (освоив язык), я опираюсь на вводные «изнутри». Эти «изнутри-вводные» — тоже «факты» реально­ сти, только они «приходят» не «извне», а можно сказать из моей собственной «внутренней логики».

Интеллектуальная функция топоса моего внутреннего психического пространства так же создавала интеллектуаль­ ные объекты, но она не могла их свернуть до «понятной» фор­ мулы, она вынуждена была их поддерживать в отношениях с другими объектами — на весу, на плаву, в активном режи­ ме, постоянно подпитываясь новыми вводными «извне», дей­ ствительными «фактами» реальности.

Теперь же, благодаря действию интеллектуальной функ­ ции топоса плоскости мышления, я всегда могу сделать окруж­ ной ход — перевести всю эту сложность (сопровождающуюся значительной неопределенностью) в игру «знаков» (сигналов сигналов), где их внутренняя часть (та самая — живая и неопре­ деленная) оказывается свернута до функции, диктуемой новым верхним этажом — узнанными мною языковыми играми.

45 Таким образом, интеллектуальная функция топоса плоскости мышления направлена, в некотором смысле, не на то, чтобы разрешить ситуацию в реальности (найти более пра­ вильный ход в усмотренном положении вещей), а на то, чтобы

https://t.me/medicina_free

от нее — от этой реальности — отказаться, сняв таким образом саму «проблему».

Способны ли мы заметить эту подмену? Думаю, что это почти невозможно. Дело в том, что всякая наша «ситуация» разворачивается в социальном пространстве, то есть ее игро­ ками (пусть даже и внутри нашей собственной головы), кото­ рые являются такими же социальными агентами как и я сам.

Язык же, который мы используем, представляет собой, по сути, нашу взаимную социальную договоренность, то есть выскочить из этой игры нельзя. Именно поэтому подобное упрощение, скрадывание реальности, и не может быть нами замечено.

Все мы одновременно находимся в одной и той же язы­ ковой игре, и нет никого, кто бы мог указать нам на то, где мы ошибаемся. Всякий из нас уверен, что он понимает других верно, а сам может быть понят из того, что он говорит.

Впрочем, и собственные «знания о мире» он (всякий из нас) считает исчерпывающими, поскольку все они даны ему (нам) в замкнутой в самой себе (обеспеченной взаимными со­ отнесениями знаков друг с другом — толкованием) лингвисти­ ческой картиной мира.

На вопрос другого человека — «Что ты имеешь в виду?», я всегда могу ответить — «Я имею в виду то-то и то-то». По­ сле чего мы оба будем уверены в том, что «ситуация понятна». Хотя на самом деле мы просто (каждый в себе) соотнесли друг с другом «понятия» (связные интеллектуальные объекты) собственной плоскости мышления.

И это как раз работа интеллектуальной функции топоса плоскости мышления: она решает не ту задачу, которая на са­ мом деле возникла в рамках напряжения тех или иных отноше­ ний действительности (в рамках отношения сил), но подменяет реальную проблему реальности вопросом взаимосоотнесенности «знаков» в моей «лингвистической картине мира».

Но именно этим, с другой стороны, она и решает пробле­ му — я ведь перестаю идентифицировать задачу в реальности (просто не усматриваю ее в ней). Я больше не решаю этой за­ дачи, не ищу решения, которое, благодаря моим действиям (отношениям) изменило бы данное положение дел в реально­ сти, а прячу ее, увожу из-под собственного усмотрения.

https://t.me/medicina_free