доступный стиль родительского ухода неэмпатичен и интрузивен, очень вероятно возникновение конфликта между стремлением и из­ беганием, между близостью и дистанцией.

Элизабет Хоуэлл (Elizabeth Howell, 2005) отмечает, что опре­ деление шизоидного субъективного опыта, сформулированное Фэйрберном, может также служить основой для понимания дис­ социативных расстройств, пограничных феноменов и нарциссиз­ ма, которые имеют элементы неискренности, расщеплённых пере­ живаний, трудностей с переносимостью аффекта и интернализации токсических других. Шизоидная психология, вероятно, особым спо­ собом появляется из паттерна микродиссоциаций в ответ на травма­ тическую гиперстимуляцию со стороны родителей или других опе­ кунов, которые нечувствительны к конституциональной чуткости и интенсивности переживаний ребёнка. Масуд Хан (Masud Khan, 1974), исследуя шизоидные состояния, предполагал наличие «ку­ мулятивной травмы»81 из-за огрехов естественной материнской за­ щиты, свойственных интенсивной гиперидентификации матери с ребёнком. Некоторые современные исследователи травмы и дис­ социации (напр. R. Chefetz, частная беседа, 12 сентября 2010 г.) счи­ тают, что шизоидную психологию следует понимать через призму диссоциативных процессов (нарушение регуляции аффекта и сома­ тических переживаний, хроническая деперсонализация и/или дере­ ализация и т. д.) как результат повторяющихся травм в отношениях. В живом описании этого процесса талантливый музыкант однажды рассказал мне, с характерным шизоидным обращением к образам, что до смерти его отца (когда ему было девять) мир был цветным; после он стал чёрно-белым.

Шизоидное Я

Одним из наиболее заметных аспектов людей с шизоидной лич­ ностью является их пренебрежение общепринятыми социальны­ ми ожиданиями. Это составляет яркий контраст с нарциссическим стилем личности: шизоидный человек может быть нарочито безраз­ личен к эффекту, который он производит на других, и к оценива­ ющим реакциям, исходящим от людей. Конформизм и стремление

81 Англ, cumulative trauma.

соответствовать нормам не по душе шизоидным людям независимо от того, находятся ли они в контакте с болезненным субъективным одиночеством. Даже когда они видят некоторую целесообразность в том, чтобы соответствовать, они склонны чувствовать неловкость и даже фальшь, предаваясь светской болтовне или участвуя в об­ щественных начинаниях, воспринимая их как наигранные и искус­ ственные. Шизоидное Я старается находиться на безопасной дис­ танции от остального человечества.

Многие наблюдатели отмечали отстранённый, ироничный и едва заметно презрительный настрой многих шизоидных лю­ дей (Е. Bleuler, 1911; М. Bleuler, 1977; Sullivan, 1973). Эта тенден­ ция к изолированному превосходству, вероятно, берёт истоки в от­ ражении нападений гиперконтролирующего или гиперинтрузивного Другого, о которых я рассуждала выше. Даже у самых внешне дез­ организованных шизофреничных пациентов был замечен некий вид намеренной оппозиционности, будто бы единственный способ со­ хранить ощущение связности самости — превращать в фарс любое общепринятое ожидание. Рассуждая на тему «контрэтикета», Сасс (Sass, 1992) так комментирует этот феномен:

Кросскультурные исследования показали... что шизофре­ ники в общем, видимо, тяготеют к «пути максимального со­ противления», имея склонность преступать любые обычаи и правила, которые считаются наиболее нерушимыми в дан­ ном обществе. Таким образом, в глубоко религиозной Нигерии они с большей вероятностью будут нарушать религиозные за­ преты; в Японии — нападать на членов семьи82.

Один из способов понять эти явно намеренные склонности к эксцентричности и нарушению обычаев — предположить, что ши­ зоидный человек ревностно отвергает любые попытки определить его — то есть психологически захватить и уничтожить — другими людьми.

Таким образом, изоляция является для шизоидных людей меньшим злом по сравнению с поглощением. Предвосхищая все­ объемлющую работу Блатта (Blatt, 2008) о полярностях само­ определения и отношений, Микаэл Балинт (Michael Balint, 1945)

82 С. 110.

визвестном эссе с выразительным заглавием «Дружественное про­ странство — ужасный пустой мир» («Friendly Expanses — Horrid Empty Spaces») выделил два противоположных друг другу скла­ да характера: «филобат» (любитель дистанции), который в момен­ ты расстройства ищет успокоение в одиночестве, и «окнофил» (лю­ битель близости), который тяготеет к окружающим, ищет жилетку,

вкоторую можно поплакаться. Шизоидные люди — это абсолют­ ные филобаты. Вполне предсказуемо, поскольку людей часто вле­ чёт к обладателям противоположных сильных сторон, которым они завидуют, шизоидные люди имеют тенденцию привлекать (и чув­ ствовать влечение) добрых, экспрессивных, общительных людей, таких как обладатели истерического типа личности. Эти склонно­ сти подготавливают сцену для определённых известных и даже ко­ мичных проблем, в которых нешизоидный партнёр пытается раз­ решить межличностное напряжение, постоянно пытаясь подойти ближе, в то время как шизоидный человек, который боится погло­ щения, старается отойти подальше.

Яне хочу создать впечатление, будто шизоидные люди холод­ ны и безучастны. Они могут очень заботиться о людях и в то же время нуждаться в сохранении защищённого личного пространства. Некоторые тяготеют к занятию психотерапией, где они безопасным образом ставят свою исключительную чувствительность на службу другим. Аллен Уилис (Allen Wheelis, 1956), который, вероятно, ощу­ щал себя шизоидным, написал выразительное эссе о привлекатель­ ных сторонах и опасностях психоаналитической карьеры, выделив, как люди с внутренним конфликтом вокруг близости и дистанции могут тянуться к профессии психоанализа. Как аналитик, человек начинает узнавать других более близко, чем кто-либо другой когдалибо знал их, но собственное раскрытие остаётся в предсказуемых профессиональных рамках.

Самооценка человека с шизоидной динамикой часто поддер­ живается индивидуальной творческой активностью. Проблемы личной целостности и самовыражения, как правило, доминируют над заботами по оцениванию себя. В то время как психопат гонит­ ся за свидетельствами личной власти, а нарцисс ищет восхищения для подпитки собственного мнения о себе, шизоидный человек хо­ чет подтверждения собственной подлинной оригинальности, чут­ кости и уникальности. Это подтверждение должно быть внутрен­ не, а не внешне обусловленным, и из-за их высоких требований

к творческим начинаниям шизоидные люди часто бывают суровы­ ми самокритиками. В погоне за аутентичностью они могут пойти так далеко, что им практически гарантированы изоляция и демо­ рализация.

Сасс (Sass, 1992) убедительно описал, почему шизоидные состояния являются символом современности. Отчуждение со­ временных людей от общинной сенсибильности, отражённое в деконструктивистских взглядах изобразительного искусства, ли­ тературы, антропологии, философии и критики XX века, имеет зло­ вещие сходства с шизоидными и шизофреническими переживани­ ями. Сасс особо отметил установки отчуждения, гиперрефлексии (усовершенствованной насторожённости), отстранённости и ра­ циональности практически сумасшедшей степени, которые харак­ теризуют модернистские и постмодернистские стили мысли и ис­ кусства, противопоставляя их «миру естественных установок, миру практической активности, общих социальных значений, реального физического присутствия»83. Его описание фактически ставит под сомнение множество поверхностных и чрезмерно упрощённых идей о шизофрении и шизоидных переживаниях.

Перенос и контрперенос с шизоидными пациентами

Хотя можно интуитивно предположить, что шизоидные люди с их склонностью к изоляции сторонятся таких близких связей, как психотерапия и психоанализ, всё же, если их лечат вдумчиво и с уважением, они часто с благодарностью сотрудничают в терапев­ тическом процессе. Похоже, страхи шизоидного человека по по­ воду связывающих взаимодействий снижаются, если клиницист строго придерживается интересов клиента, безопасной дистанции, создаваемой принятыми границами лечения (ограничение време­ ни, договоренности по поводу гонорара, этические запреты против социальных и сексуальных отношений с клиентами).

Шизоидные клиенты подходят к терапии с той же комбина­ цией чуткости, честности и страха поглощения, которая характерна для остальных их отношений. Они могут искать помощи из-за того, что их изоляция от остального человеческого сообщества стала

83 С. 354.

слишком болезненной, или из-за того, что они потеряли одного из немногих людей, с которым чувствовали близость, или потому, что очертили цели, связанные с их изоляцией, такие как желание спра­ виться с затруднением завести отношения или реализация других конкретных видов социального поведения. Иногда психологиче­ ские недостатки их типа личности для них не очевидны; они могут захотеть освободиться от депрессивного или тревожного состояния или от какого-то другого симптома или синдрома. В иных случаях они могут приходить в терапию из страха (иногда обоснованного), что стоят на краю сумасшествия.

На начальных этапах терапии для шизоидного человека весьма характерно чувство, будто он лишился дара речи, чувство пустоты, потерянности и болезненности. Мучившаяся от страданий шизо­ идная женщина, которую я лечила (McWilliams, 2006а), на каждом сеансе на долгое время впадавшая в молчание, наконец позвонила мне и с мукой в голосе сказала: «Я хочу, чтобы вы знали, что я хочу говорить, но это слишком больно». Возможно, терапевту придётся выдерживать долгие периоды молчания, пока пациент не интерна­ лизирует безопасность обстановки. Со временем, однако, работать с большинством людей с шизоидной психологией одно удоволь­ ствие, если только клиент не оказывается мучительно невербаль­ ным или обманчиво психотичным. Как можно ожидать, они часто очень восприимчивы к своим внутренним реакциям и испытывают благодарность за то, что у них есть место, где честное самовыраже­ ние не вызывает тревогу, пренебрежение или насмешки. Меня мно­ го раз глубоко трогала благодарность шизоидных людей, когда они ощущали себя понятыми и чувствовали уважительное отношение; не только высказанная вслух благодарность пациентов, но и тёплые электронные письма от самостоятельно диагностировавших себя шизоидных читателей, которые спонтанно благодарили меня за на­ писание этой главы и ещё одной статьи (McWilliams, 2006b), кото­ рая, не патологизируя их, исследует их психологию.

Первоначальный вызов, который бросает терапевту перенос - контрперенос при работе с шизоидным пациентом, заключается в том, чтобы найти путь в субъективный мир человека, не возбуж­ дая в нём чрезмерной тревоги из-за вторжения. Поскольку шизо­ идные люди могут уходить в отстранённый или непонятный стиль коммуникации, легко впасть в «контротстранённость», в которой человек может рассматривать их как любопытные экземпляры, а не

как родственные создания. Их оригинальные «проверки» перено­ са, в терминах теории контроля-овладения, включают попытки рас­ познать, достаточно ли участия проявляет терапевт, чтобы выдер­ жать их запутывающие, сбивающие с толку послания и сохранить намерение понять и помочь. Естественно, они боятся, что терапевт, как другие люди в их жизни, эмоционально отдалится от них и от­ несёт их к категории безнадёжных затворников или забавных чу­ даков.

История попыток понять шизоидные состояния полна приме­ ров «экспертов», которые объективизируют одинокого пациента, очаровываются шизоидными феноменами, но сохраняют безопас­ ную дистанцию от эмоциональной боли, которую те представляют, и рассматривают вербализации шизоидного человека как бессмыс­ ленные, обыденные или слишком загадочные, чтобы пытаться их расшифровать. Современный психиатрический энтузиазм давать психологические объяснения шизоидных состояний является зна­ комым всем вариантом этой установки не воспринимать субъектив­ ные переживания шизоидного человека всерьёз. Как показывает Сасс (Sass, 1992), усилия по нахождению биохимических и невро­ логических факторов шизоидных и шизофренических состояний не избавляют нас от необходимости обращаться к значению шизо­ идных переживаний для пациента. В книге «Расколотое Я» Р. Лэнг (R. D. Laing, «The divided self», 1965) переосмысливает интервью шизофреничной женщины, проведённое Эмилем Крепелином. Сло­ ва пациента, которые для Крепелина были непостижимыми, с эмпатичной позиции Лэнга обретают смысл. Карон и Ванден-Бос (Karon & VandenBos, 1981) один за другим представляют случаи пациентов, которым можно помочь и которых клиницисты, не обу­ ченные или не желающие попытаться понять, легко могли проигно­ рировать и списать на «поддерживающие» проекты.

Характерологически шизоидные люди, не находящиеся в опас­ ности психотического срыва (а это большинство шизоидных людей), вызывают в своих терапевтах значительно меньше непонимания и защитной отстранённости, чем госпитализированные шизофре­ ники, которые являются темой большинства серьёзных аналитиче­ ских работ по патологической изоляции. Но к ним применимы те же терапевтические требования, хотя и в менее экстремальной сте­ пени. Пациент нуждается в таком обращении, будто его внутрен­ ние переживания, пусть даже диковинные для окружающих, имеют