Sovremennoe_kitayskoe_gosudarstvo_Tom_1

ВВЕДЕНИЕ

DOI: 10.48647/IFES.2022.80.59.003

Изучение Китая в последние годы стало таким же обязательным условием развития общественных наук, как и изучение западных стран. Для современной России, переживающей период становления новой общественной системы и поиска своего места в мире, эта задача важна даже в большей степени, чем изучение Запада. Для этого есть две фундаментальные причины.

Во-первых, достижения Китая. На протяжении почти 40 лет реформ Китай демонстрировал 10%-ные среднегодовые темпы роста и по номинальному размеру ВВП поднялся с 12-го места на 2-е, а по паритету покупательной способности в 2017 г. сравнялся с американским и вышел на первое место в мире. Впервые за несколько столетий азиатская держава стала реальным конкурентом Запада — конкурентом экономическим, геополитическим и цивилизационным. У мировой истории вновь появляется альтернатива, возможно, более привлекательная и глубокая, чем мог предложить биполярный мир. России необходимо знать формулу этого успеха и понимать, можно ли ее использовать и как.

Вторая причина заключается в том, что реформы в СССР и КНР начались по историческим меркам одновременно. Их точкой отсчета был близкий общественный строй, а главным отличием — качественно более высокий уровень соци- ально-экономического развития, науки, техники и технологий, уровень жизни в СССР. Итоги «перестройки» и последовавших реформ в очередной раз доказали, что первопричина успехов лежит не в экономической системе, а результаты общественного развития в значительно большей степени зависят от государственной политики, чем от стартовых условий и естественных преимуществ. Нам необходимо знать, как устроено китайское государство, какова его природа, в чем отличия и конкурентные преимущества.

Для понимания потенциала практического использования китайского опыта созрели предпосылки в самой науке. Длительное время господствовавшие представления о решающей роли экономики в развитии общества постепенно уступают место другой научной парадигме. После четырехсотлетнего периода стремительного роста, сформировавшего идеологию экономического детерминизма, появляется все больше оснований считать, что совершенная общественная система определяется не эффективной экономикой, а компетентной государственной властью, которая своевременными и точными решениями создает условия для развития. В начале 3-го тысячелетия в отношениях человека и природы происходят фундаментальные изменения, история становится все менее подчиненной

влиянию окружающей среды и все более социоцентричной. Теперь даже главные угрозы человечеству исходят не только от естественной природы (природных катаклизмов, голода и болезней), но и от неконтролируемых и непредвиденных последствий развития самого общества — экологических, военных, технологических (загрязнения окружающей среды, климатических изменений, ядерного оружия, терроризма, био- и кибертехнологий и т.д.).

В конце 1980-х годов произошедшие изменения были зафиксированы в понятии «устойчивое развитие», призывающем учитывать условия жизни последующих поколений. Это требование прямо противоречит законам рыночной экономики, направленным на максимизацию прибыли, и означает необходимость усиления централизованного, общественного и государственного контроля за экономической деятельностью, ухода от экономического детерминизма. Проявившиеся в конце XX в. тенденции задают новое направление развития человечества и одновременно новый ракурс изучения истории, возвращая исследователей к доиндустриальному периоду.

На начальном этапе главной задачей человечества было самосохранение. Вызовам, существовавшим на заре цивилизации, была противопоставлена социальная организация более высокого порядка, чем первобытная. Появление государства окончательно разделило единую человеческую цивилизацию на локальные, каждая из которых стала энергично искать свой путь в будущее, что многократно усложнило картину мира. Среди всех мировых центров Китай сумел выработать наиболее совершенную модель общественного бытия за счет создания всесторонней системы встраивания в окружающую среду, противодействия изменениям и культивирования традиций.

Китай первым выяснил, что в большом историческом контексте превосходством обладают не те общества, которые владеют наивысшими достижениями в материальной культуре, а те, которые лучше организованы. Однако развертывание этих преимуществ требует существенно более длинных, чем жизнь одного поколения, дистанций. Только они позволяют объективно оценить не отдельные качества, а всю систему социальной организации. Устойчивость в исторической перспективе имеет намного более высокую ценность, чем уровень развития в каждый данный момент времени. Исторические преимущества, таким образом, получает не тот, кто выбивается всеми силами вперед, а тот, кто прилагает главные усилия, чтобы сохранить себя и тем самым получить возможность перейти на следующую ступень, где накопленный цивилизацией уникальный набор характеристик способен противодействовать новым вызовам и угрозам и превратиться в конкурентное преимущество. Длительность существования и толщина культурного слоя, таким образом, сами по себе становятся преимуществом.

Достигнутая в рамках этой стратегии феноменальная жизнеспособность давала китайской цивилизации возможность бесконечного совершенствования, которое стало для нее синонимом развития. Целью существования провозглашалась гармония внутреннего и внешнего мира как высшее воплощение стабильности, фиксировавшее главный результат первой фазы цивилизации — устойчивое воспроизводство. Прохождение этой стадии стало критерием состоятельности всех локальных цивилизаций. Государство с крепкой и компетентной верховной властью и поддержкой населения становилось наиболее передовым для своего

времени вне зависимости от его устройства и формы правления. Оно давало цивилизации возможность дальнейшего развития.

Столетиями позже Европа совершила революционный прорыв в традиционной модели, открыв другой способ существования — последовательную экспансию в борьбе с природой и внутренней энтропией — не консервативный, оборонительный, а активный, наступательный. Европейская цивилизация научилась сохранять себя не за счет неизменности, поддержания стабильности и простого воспроизводства, а за счет создания собственного мира, преобразования и ограничения внешнего, природного. Была сформулирована и новая цель. В отличие от традиционного восточного общества, в котором идеальным состоянием была гармония, в динамичном западном мире идеальным состоянием стало считаться бесконечное развитие и поддержание баланса как высшей формы стабильности.

Появление индустриальной цивилизации потеснило государственный детерминизм истории. Новое время и промышленная революция породили скачок в материальном производстве. Новый алгоритм общественного развития был подробно описан экономическими теориями, включая марксизм, занявшими ведущее место на Западе, а экономический подход стал претендовать на роль универсальной методологии общественных наук. Закономерности развития экономики стали определять главное направление эволюции общества, но не отменили центральную роль государства. Они лишь доказали, что источником исторического развития наряду с социально-политической организацией является экономическая система. Эти два фактора существовали рядом, но характер их взаимодействия длительное время не был определен.

На протяжении нескольких веков вырвавшаяся вперед часть человечества была озабочена прежде всего поддержанием темпов роста и познанием экономических закономерностей. Сохранение цивилизации было поставлено в прямую зависимость от развития, которое поглотило задачи воспроизводства, сохранив за ними производный и подчиненный характер. Приоритеты изменились, для сохранения в истории нужна была стабильная социально-политическая организация, а для развития — передовая экономика. Интересы экономического развития стали диктовать структуру и функции государства.

Появление в последние десятилетия принципиально новых угроз, как и другие очевидные признаки наступления новой эпохи, возвращает мир в состояние неопределенности, становится ясно, что экзистенциальные угрозы человечеству не исчезли, они не побеждены, а круг их заметно расширился. Перед цивилизацией вновь возникла задача самосохранения. Можно ли сегодня использовать опыт начального этапа истории и найденную в Китае модель для поиска ответов на новые вызовы? Ответ на этот вопрос поможет дать анализ современного китайского государства, сохранившего, несмотря на потрясения, цивилизационную специфику, свой архетип и особый алгоритм развития.

Столкнувшись в XIX в. с индустриальным Западом, Китай был вынужден приспосабливаться к изменившейся внешней среде. Переходное состояние китайской цивилизации продолжалось весь XX в. Марксистская идеология и образование КПК положили начало, а начавшиеся в 1978 г. реформы окончательно утвердили экономическое развитие в качестве цели. Изучение эволюции китайского государства в XX в. дает уникальную возможность понять его стратегиче-

ские цели, как они сочетаются, за счет каких механизмов оно приспосабливается к современности и ищет ответы на новые вызовы.

До сих пор в западной науке основной единицей социально-исторического анализа является национальное государство. В истории Китая единицей анализа является мера другого масштаба — цивилизация. Цивилизационный характер не просто накладывает отпечаток на современное китайское государство, он составляет его сущность, определяет закономерности развития, методы изучения и возвращает к цивилизационному измерению истории, более комплексному и сложному. Действие этих подходов можно проиллюстрировать двумя примерами.

С наиболее распространенной сегодня, экономической точки зрения главная причина успехов китайских реформ сотоит в том, что Китай нашел способ превратить свои естественные и ситуационные недостатки в конкурентные преимущества. В начале преобразований большое население, неблагоприятная демографическая структура, слабая материально-техническая база рассматривались как препятствие для социально-экономического роста. Приняв курс на ограничение рождаемости, КПК оставалась в государственно-центричной парадигме развития и рассчитывала сократить избыточное население, чтобы, таким образом, административными мерами способствовать быстрому росту уровня жизни. Однако эффективность такого решения в силу его распределительного, а не производительного характера не могла быть высокой, оно было способно только сгладить остроту проблемы, но не решить ее. Настоящим прорывом стало осознание потенциала особенностей китайского государства (гоцин), использование которых было возможно только в новой среде. Политика открытости позволила объединить многочисленную и дешевую рабочую силу с западными технологиями, инвестициями, ресурсами, а затем и рынками, положив начало беспрецедентному экономическому росту. Внутри страны Китай также пошел на смелые эксперименты и ради этого подверг ревизии идейно-теоретическую платформу КПК в вопросах собственности, распределения и регулирования экономики.

В начале реформ Дэн Сяопин однажды сказал: мы не можем дать денег, но мы можем дать политику. Тем самым он фактически подтвердил приоритет политики над экономикой. Новый политический курс создал эффективную экономическую систему и превратил Китай в сверхдержаву. Исключительно важное значение государственного управления для развития современного Китая было подтверждено Си Цзиньпином, избравшим его в качестве титула для сборника своих избранных произведений «О государственном управлении».

Ав чем объяснение успехов Китая с точки зрения теории истории? В том же,

вреализации преимуществ, но уже другого порядка — не сравнительных экономических, а исторических, набора уникальных цивилизационных характеристик, принципов социальной организации и опыта управления. Ясное понимание более глубокой, чем просто национальная, самобытности отличало всех китайских политиков и государственных деятелей. КПК не стала исключением. Ее главным достоинством по сравнению с другими политическими силами стало сочетание революционного характера и готовности к радикальному переустройству Китая с признанием его цивилизационной идентичности. Этот путь не обошелся без ошибок, но марксистская теория, воплотившая основные императивы XX в., задавала верные ориентиры и не лишала руководство компартии возможности

принимать собственные решения, время от времени, позволяя раздвигать границы теории, сначала в интересах решения прикладных задач в рамках «китаизации марксизма», а потом все более планомерно включая в нее национальные особенности, что, в конце концов, привело к выдвижению теории строительства «социализма с китайской спецификой». Следующим, более серьезным, но не афишируемым шагом стало признание роли цивилизационной идентичности, выразившееся сначала в смене формулировки на «специфически китайский социализм» (2007 г.), а затем в конституционных поправках 2018 г., положивших начало глубокой реформе китайского государства при сохранении сложившейся социально-экономической системы.

Копирование западных схем, отказ от исторического наследия и смена идентичности вели к потере конкурентных преимуществ и перерождению, в то время как преемственность, сохранение идентичности, наоборот, открывали путь к возрождению. Потенциал цивилизационных отличий раскрывался в способности компенсировать недостатки действующей общественной системы и открывать новые перспективы при возникновении угроз ее существованию. Идентичность, таким образом, играла такую же роль в историческом развитии, что и сравнительные преимущества в глобальной экономике.

Необходимо отметить еще один важный механизм, связывающий государство и идентичность, значение которого обнажила «перестройка» в СССР. Начатые КПСС реформы привели к разрушению социально-политической организации советского общества и краху советского цивилизационного проекта. Возникший конфликт между идентичностью и обществом, с одной стороны, и реальным носителем суверенитета — государством, с другой, показал, что суверенитет как политическая категория может не отражать интересы идентичности. Он представляет ценность только потому, что является функцией идентичности, которую осуществляет государство. Одна из центральных проблем развития, таким образом, заключается в том, чтобы не допустить конфликта и сохранить гармонию цивилизации и государства, идентичности и суверенитета. Китайская цивилизация накопила в этом большой опыт.

Следуя своей цивилизационной стратегии, Китай на пути в современность все время балансировал на грани сохранения традиции, хронического отставания и неминуемого разрушения. Однако исторические навыки поддержания гармонии и партийно-политические механизмы планирования и руководства общественным развитием помогли ему избежать гибели. Противоречия между государством и обществом не привели к разрыву, они остались едины в желании адаптироваться к современности, сохранив идентичность.

Существование механизма взаимодействия государства и общества — важное условие стабильности государства и на Западе. В демократических странах публичный характер власти препятствует социокультурному расколу и способствует постоянному поддержанию соответствия политической власти культурно-циви- лизационной идентичности. Демократические процедуры и разделение властей обеспечивают высокую динамичность общественно-экономической жизни и способствуют повышению эффективности государства, поддерживая баланс интересов. Китайское государство имеет другую природу, другую организацию и другие средства повышения своей эффективности, используя для этого как

универсальные, так и собственные, уникальные механизмы, ориентированные на гармонию и преемственность, которые сохранились до сих пор несмотря на все потрясения.

В XX в. в своем развитии китайское государство прошло три этапа: 1) Китайской Республики, в основе которой лежали «три народных принципа» и «пять конституционных властей» Сунь Ятсена; 2) Республики советского типа, в котором можно выделить два периода: Китайской Советской Республики и освобожденных районов, действовавших на территории Китайской Республики с 1931 по 1949 г., и КНР с 1949 по 1978 г.; 3) Республики советского типа с китайской спецификой, развивающейся в условиях реформ и глобализации.

На первом этапе в Китае началось движение к государству современного типа с характерными для Запада законодательной, исполнительной и судебной властями, а также контрольной и экзаменационной, продолжавшими традиции государственного строя. Переход к республиканской форме правления был прописан в концепции Сунь Ятсена через три последовательные стадии: военное правление (военная диктатура), период «политической опеки» (диктатура партии) и, наконец, конституционное правление (диктатура закона). Последний этап по объективным причинам — первой гражданской, затем антияпонской и второй гражданской войнам — так и не наступил. Но зародившаяся в начале XX в. и не получившая тогда развитие республиканская линия госстроительства не умерла. С 1980-х годов на Тайване, продолжателе Китайской Республики, начался переход к конституционному правлению, были созданы новые политические партии, стали проводиться всеобщие выборы, а в начале XXI в. сформировалась двухпартийная система.

Республика советского типа, которая утвердилась в Китае в 1949 г., продолжила традиции Китайской Советской республики периода революционных войн и в значительной степени копировала советскую политическую систему и государственный строй. Развитию этой системы помешали социально-политические эксперименты 1950–1970-х годов, прежде всего «культурная революция» (1966– 1976). С 1978 г. начался процесс восстановления органов государственной власти, который не остановился на простой реконструкции старого, а задал новое направление государственного строительства, которое вскоре вышло за границы национальной специфики. Оно внесло новые черты в государство советского типа как в плане ухода от концепции государства диктатуры пролетариата и движения к общенациональному (в КНР оно изначально называлось государством демократической диктатуры народа), так и в плане создания новых институтов, частично заимствованных из китайского прошлого, частично ставших развитием авторитарной системы.

Выдвижение Цзян Цзэминем идеи «тройного представительства» (передовых производительных сил, передовой китайской культуры и коренных интересов самых широких слоев населения) стало существенным уточнением идейно-теоре- тической доктрины КПК, которое открыло возможность эволюции от марксистского государства к иному, новому. Имплицитно поставив под сомнение универсальность классового принципа, идея Цзян Цзэминя означала тектонический сдвиг от советской системы к исторической траектории республики Сунь Ятсена, не признававшего классовых антагонизмов.

Эти процессы совпали с выработкой, а с 1997 г. практической реализацией концепции «одно государство — два строя», допускавшей существование в одном государстве разных общественных систем и пересматривающей представления и о государстве диктатуры пролетариата, и о современном государстве вообще. Все это сопровождалось бурным развитием правовой системы, не прерывавшей связь с древнекитайской традицией, в которой право находилось под сильным влиянием морали, идеологии и политики.

Все эти этапы развития находились в фокусе внимания отечественных китаеведов, которые активно изучали китайское государство и его политическую систему, особенно после образования КНР. С самого начала в этом интересе выделялось два аспекта. Наибольшее внимание уделялось ядру политической системы — предпосылкам возникновения и истории КПК, эволюции ее идейно-тео- ретической платформы, роли в развитии китайского общества и государства. На этом направлении работали Ю.М. Галенович, В.И. Глунин, А.М. Григорьев, А.И. Картунова, М.Л. Титаренко, К.В. Шавелев, М.Ф. Юрьев и др. Работы Л.М. Гудошникова, К.А. Егорова, А.А. Москалева, Е.Г. Пащенко, Л.С. Переломова и других были преимущественно посвящены правовым аспектам развития китайского государства. Эти традиции — партийно-политическая и правовая редко пересекались. Авторский коллектив поставил цель их объединить и определить сущностные черты современного китайского государства, решив для этого две задачи: показать формальный механизм его функционирования, его архитектуру, «жесткую конструкцию», чтобы на следующем этапе сделать анатомический срез его современного состояния, показать «мускулатуру и кровеносную систему», механизмы и их действие на практике. В общем, решить чисто страноведческую и прикладную задачу, направленную на понимание того, как сегодня функционирует самая большая и одна из наиболее эффективных стран мира, как она решает стоящие перед ней социально-экономические проблемы, а в последнее десятилетие вышла в авангард борьбы с главными вызовами современности.

В существенной части предлагаемая монография продолжает изучение истории китайских реформ с точки зрения функционирования политических институтов в наиболее ясной, организационной форме и развивает положения т. 9 «Реформы и модернизация» десятитомной «Истории Китая с древнейших времен до начала XXI в.», посвященного ключевому этапу развития КНР.

Работа построена по общей для европейской научной традиции схеме: органы законодательной, исполнительной и судебной власти, которые составляют каркас современного государства. Их теоретическая реконструкция дополнена анализом специфических институтов — Народного политического консультативного совета Китая (НПКСК), особого консультативно-контрольного органа, воплотившего традиции политической жизни Китая с момента образования республики до 1949 г. и сыгравшего роль учредительного собрания при образовании КНР, а в настоящее время главного формального института, поддерживающего обратную связь общества и государства. Вторым таким конституционным органом, воплощающим характерные черты китайского государства, стал созданный в 2018 г. Государственный контрольный комитет (ГКК), наделенный функциями проверки и контроля за деятельностью китайских партийно-государственных чиновников всех уровней.

НПКСК и ГКК предлагают два специализированных механизма повышения эффективности государственного аппарата: а) обратную связь, не позволяющую оторваться государству от общества, но не за счет институтов, формируемых демократическими процедурами и обеспечивающими таким образом баланс интересов с известной периодичностью, а за счет постоянного и многоканального информирования чиновников о процессах и настроениях в обществе; и б) прямого контроля за деятельностью и поведением самих чиновников.

С деятельностью указанных органов тесно связана система государственной службы, которая со времен Конфуция играет центральную роль в общественнополитической жизни и была институализирована в слое профессиональных бюрократов шэньши в императорском Китае и ганьбу в коммунистическом. На институт партийно-государственной бюрократии за счет особой системы рекрутирования, подготовки и аттестации возложены основные функции по повышению эффективности государственного управления. Стоит отметить, что в этом же направлении до определенного момента шло развитие советского государства, однако провозглашенный в 1935 г. принцип «кадры решают все» не получил в

СССР системного развития.

Отдельное внимание уделено пространственно-территориальной организации власти и управления, в первую очередь национальным образованиям, на которые приходится более 60% территории КНР. Решение в Китае национального вопроса представляет значительный интерес для России и других государств мира, в котором растет многообразие социальных групп и идентичностей. В качестве самостоятельных примеров деятельности органов государственного управления приведены разделы об отношениях государства с религиозными организациями, органах образования и культуры, управлении спортом, которые уточняют и детализируют основные принципы и механизмы взаимодействия институтов власти и управления на центральном и региональном уровне.

Вторая задача, которую ставил перед собой авторский коллектив, не менее важная, чем первая, страноведческая. Она заключается во введении в широкий научный оборот подробной информации об организации китайского государства, необходимой для сравнительного правоведения и изучения государственных институтов.

Работа по изучению современного китайского государства будет продолжена. Следующий том будет посвящен КПК, другим политическим партиям и массовым общественно-политическим организациям, затем будет рассмотрен политический процесс в современном Китае, роль поколений и личных связей (гуаньси) в политической жизни, коррупция, влияние глобализации, цифровизации, новых технологий и т.д. Сверхзадача проекта — внести вклад в формирование нового категориального аппарата, попытаться дать объяснение развитию общества с точки зрения культурных и социально-политических оснований, т.е. содействовать обогащению общественных наук государственно- и политикоцентричной методологией, разработанной на ином, чем западный, эмпирическом материале.