Основные паттерны социабельного поведения в мире живых организмов и в человеческом обществе

Социобиология определяется как систематическое изучение биологического базиса социального поведения у животных и человека. В отличие от этологии, как первоначально эмпирической науки, социобиология характеризуется во многом теоретическим, дедуктивным характером; к социальному поведению прилагаются сложные математические модели, имеющие в значительной мере «экономический» характер. Например, подсчитываются «выгоды и издержки», связанные с реализацией того или иного поведения. Г. Шуберт и некоторые другие биополитики ведут речь о «социобиологии человека», считая ее пригодной для объяснения ряда политических явлений и процессов, таких как консерватизм, привязанность к групповым интересам политических деятелей, непотизм (кумовство) и даже политические и военные конфликты. Отметим, что с исторической точки зрения биополитика предвосхитила развитие социобиологии. Если биополитика ведет отсчет с 1964 года (первая статья Л. Колдуэлла с таким заглавием), то первые работы Э.О. Уилсона по социобиологии появились в конце 60-х годов, за ними последовала знаменитая книга «Социобиология: новый синтез». Хотя работы по биополитике появились на несколько лет раньше первых публикаций по социобиологии, социобиология успела оказать такое сильное влияние на биополитику и связи между этими двумя дисциплинами были столь тесными, что многие биополитические исследования могут рассматриваться одновременно как исследования по социобиологии.

 Социальные технологии с биополитической подоплекой.  В рамках этого аспекта речь может идти о частных разработках по созданию  улучшенных моделей человеческих отношений и социальных организаций на базе этологических, нейрофизиологических и антропологических данных, а также об экосистемных проектах, включающих человека наряду с остальным биосом. Так, для суровых условий российской жизни во многих случаях оказывается целесообразной доктрина локальной самообеспечиваемости (частичной или полной). Основа для самообеспечения, в частности, продовольствием, заложена в работах И.Эйбль-Эйбесфельдта по планированию городских районов, где делается упор на автономизацию локальных сообществ людей путем, например, выращивания салата и других овощных культур на крышах домов. Наладить самообеспечение локальной группы людей означает включить ее в состав замкнутой экосистемы (работы Н.С. Печуркина и других отечественных учёных). Подобные (отчасти) замкнутые системы были реально испытаны в Сибири в ходе многомесячных испытаний с добровольцами — речь шла об экосистемах “человек — водоросли” и “человек — высшие растения”. Другой пример касается проекта создания малых сетевых творческих групп. Эти группы воскрешают – в разумных пределах – многие принципы организации первобытных сообществ охотников—собирателей: расщепленное лидерство (много протоколистов-координаторов по направлениям вместо одного бюрократа-босса, широкая специализация вместо узкой, стимулирование неформальных отношений людей). В приложении к российским условиям они могут служить основой междисциплинарных научных лабораторий, малых предприятий, политических консультативных органов.

Наконец, в ходе различных избирательных кампаний российских граждан нередко “водят за нос”: заставляют выбирать не наиболее политически перспективного, а наиболее “обаятельного и привлекательного” кандидата (работы Р. Мастерса). Биополитические знания об “обезьяньих” способах завоевания доверия и расположения избирателей (например позы, жесты и интонации, выражающие сигналы доминирования), изложенные в виде популярной брошюры, могли бы сыграть ориентирующую роль для российских избирателей, заставить их выбирать по осознанным критериям, превратить из просто “биоса” в “биос рефлектирующий”. Разумеется, три приведённых примера “не исчерпывают тему”, и современная биополитика может предложить России еще ряд немаловажных социальных технологий, направленных, например, на сброс и смягчение человеческой агрессивности, стимуляцию альтруизма и кооперации между людьми. [Олескин А.В.]