2) Другим основанием для широкого распространения идеи о решающей роли биологических факторов явились открытия, а затем и многочисленные спекуляции по поводу природы y-хромосомы.

Генетический подход к проблемам насилия получил особое распространение примерно 15 лет тому назад, когда несколько ученых заявили о том, что у значительной части высоких мужчин, совершающих преступления, отмечается наличие лишней хромосомы Y. Обычно у людей имеется их 46. Они содержат основной генетический материал. Две из них определяют пол индивида. У мужчин пара хромосом состоит из одной X и одной Y-хромосомы — XY, у женщин — это хромосомы XX. Однако в процессе клеточного деления могут произойти отклонения от нормы. Одним из таких важнейших с точки зрения изучения агрессии отклонений может быть появление лиц мужского пола, имеющих одну X- и две Y-хромосомы (XYY).

Установление зависимости между такой аномалией (XYY) и преступными наклонностями связано с именем англичанки П. Джекобс, которая пришла к этому выводу в результате обследования одной из тюрем Шотландии в 1965 году. У людей, не совершавших уголовных преступлений, заявила она, комбинация XYY встречается гораздо реже, чем у преступников.

Уже через несколько лет, в 1973 году, Рональд Рейган, находившийся тогда на посту губернатора штата Калифорния, одобрил идею по созданию специального центра по изучению и предотвращению насилия, одной из главных задач которого должно было стать выявление связи между агрессивностью и нарушениями комбинаций половых хромосом, К числу важнейших факторов, определяющих высокое распространение насилия, был отнесен прежде всего пол индивида — мужской.

Однако уже тогда многие ученые заявили о том, что сама идея о зависимости преступных наклонностей от структуры хромосом является не чем иным, как возвратом к теории Ч. Ломброзо, утверждавшего, что люди с определенными особенностями в строении черепа более склонны к совершению насильственных актов. Более того, как показал американский ученый С. Чавкин, уже в 70-е годы был проведен ряд аналогичных исследований во Франции, Англии и США, инициаторы которых так и не получили данных, подтвердивших бы выводы Патриции Джекобс.

Так, Эрнст Хук и другие обнаружили комбинацию XYY у тех, кто принадлежал к вполне уважаемым категориям граждан — врачей, управляющих, учителей и т.д., никогда не совершавших преступлений и не отличавшихся высокой степенью агрессивности.

Как отмечал еще в 1970 году американский ученый С. Шэн, и в настоящее время невозможно утверждать то, что XYY-комплект определенно или неизбежно связан с поведенческими отклонениями. Более того, несмотря на широкую рекламу этих идей, индивиды с XYY-аномалией не обнаруживают большей агрессивности по сравнению с обычными преступниками с нормальной хромосомной конституцией. В этом отношении надо иметь в виду, что преждевременные и необоснованные спекуляции могут неоправданно зачислить XYY-личностей в разряд необычайно агрессивных по сравнению с обычными преступниками.

В настоящее время многие западные специалисты призывают отказаться от такого рода попыток спекулировать на все еще недостаточно изученных взаимосвязях между генетическими, биохимическими и психологическими аспектами враждебного поведения; говорят о недостаточной очевидности для того, чтобы «документировать связь между агрессией и генетикой».

Конечно, нельзя игнорировать данные последней, но не следует и абсолютизировать их роль в решении задачи объяснить отдельные виды отклоняющихся действий. В противном случае мы будем иметь дело с попытками отвлечь внимание людей от осознания подлинных причин, порождающих насилие, коренящихся в социально-экономических условиях жизни самого общества.

Следует упомянуть еще об одном направлении поисков путей влияния биологических факторов на половые различия в агрессии — гормональном. Так, в ряде работ по биохимии были высказаны предположения о том, что избыточное выделение тестостерона у лиц мужского пола вызывает неконтролируемую агрессивность.

Другие данные говорят о решающей роли гормональных нарушений в предменструальный период и во время менструаций, что может приводить женщин к излишней раздражительности, резким изменениям настроения, несчастным случаям, вспышкам гнева и неконтролируемым действиям. Так, К. Мойер пишет, что такое поведение имеет, конечно, много причин, но сегодня хорошо известно, что существует периодичность в раздражительности женщин. «В период овуляции, — считает он, — беспокойство и чувство враждебности находятся на относительно низком уровне; в период, предшествующий менструации, значительное число женщин проявляет ряд симптомов, которые могут быть обозначены как предменструальный синдром. Он включает головную боль, отек лица, рук, ног, изменения аппетита, эмоциональную нестабильность». Мойер делает вывод, что этот отрезок времени очень опасен: «62 процента насильственных преступлений совершается в течение предменструальной недели и только 2 процента в конце периода. Эта связь очень значительна, так что в некоторых странах закон признает менструацию как смягчающее обстоятельство».

Подтверждая в определенной мере тот факт, что мужчины могут иметь потенциально большую врожденную готовность к агрессии, чем женщины, и то, что эта разница имеет, по-видимому, некоторую филогенетическую основу, данные гормональных исследований вносят определенный вклад в объяснение колебаний в агрессивном поведении, и пренебрегать их значением ни в коей мере не следует. Не стоит, однако, и абсолютизировать их роль в понимании причин такого поведения, особенно в тех случаях, когда их сводят к выявлению концентрации в плазме тестостерона, адреналина, эстрогена, прогестерона и т.д., для того, чтобы в последующем изолировать от общества тех, у кого это содержание оказывается повышенным. Видимо, современное состояние исследований о роли этих гормонов мало что дает пока для психологического изучения враждебности. Гораздо лучше изученными являются половые различия в деструктивном поведении, обусловленные особенностями процесса социализации.

3) Часто для обоснования подобных различий зарубежные ученые использовали результаты наблюдений за детьми на ранних стадиях их социализации. Аргументы здесь сводились главным образом к следующему: разница в агрессивности мальчиков и девочек проявляется уже примерно к двухлетнему возрасту, поэтому дело якобы не в особенностях процесса социализации у тех и других, а во врожденной предрасположенности к агрессии лиц мужского пола.

Так, Р. Рохнер, ссылаясь на результаты своих экспериментов, пишет, что в 71 проценте случаев наблюдается большая предрасположенность к агрессивному поведению со стороны мальчиков, чем со стороны девочек. Однако, как считают некоторые другие специалисты, познакомившиеся с его исследованиями, часто за агрессию он выдает резкие выпады, беспорядочные стычки во время детских игр и т.д. Что же касается тех фактов, которые свидетельствовали бы о физических нападениях, о них Рохнер упоминает крайне редко.

Традиционно используется за рубежом и такой аргумент, как признание универсального характера наблюдаемых половых различий в агрессии, то есть наличие таких различий во всех человеческих культурах.

Однако в освещении фактов такого рода имеются и некоторые предубеждения. Так, если половые различия в частоте такого поведения у детей высоки, о них сообщается. Если же они не обнаруживаются, то и фактов на этот счет нигде не приводится. Нечто аналогичное происходит и с сообщениями о половых различиях в поощрениях и наказаниях детей, которые они получают за враждебное поведение. Все это во многом похоже на манипуляцию фактами, когда из пестрого и достаточно разнообразного запаса сведений выбираются именно те, которые соответствуют определенной исследовательской позиции и служат ее подтверждением.

Что касается Рохнера, то, проведя огромную работу (он сделал обзор 101 общества и проанализировал более 130 работ, опубликованных в США, по проблемам психологии половых различий), ученый пришел к выводу, что имеются довольно существенные, распространенные по всему миру колебания, свидетельствующие о том, что конкретная культура часто в большей степени предопределяет агрессию, нежели пол индивида. Иначе говоря, в пределах конкретных единичных обществ половые различия в агрессии обычно невелики, но с перевесом в пользу мужчин. Однако, подчеркивает Рохнер, эти незначительные различия в силу их определенной устойчивости дают на выходе вполне достоверный межкультурный стандарт большей агрессивности у сильного пола, чем у женщин. Ученый отметил также рост в процентах отчетов об отсутствии половых различий во враждебности у детей. Так, 23 процента мальчиков и девочек отличались примерно одинаковым уровнем агрессии, у 6 процентов девочек он был выше. Применительно к подросткам эти цифры выглядели как 37 и 6 процентов.

Таким образом, есть филогенетическая предрасположенность к агрессии у мужчин, что, однако, не исключает возможных влияний со стороны культуры в рамках конкретного общества на формирование поведения индивидов обоих полов.

Превалирующей ориентацией в современной экспериментальной литературе по данной проблеме является своеобразный вариант теории социального научения с акцентом на изучение процессов имитации и дифференцированного подкрепления соответствующих каждому полу образцов поведения. Этими вопросами в зарубежной психологии занимается сегодня А. Бандура, а также ряд его учеников. Особое внимание уделяется при этом выяснению роли стереотипов, используемых родителями в процессе воспитания детей.

Кроме отмеченной, существует и ряд других теоретических ориентаций — ситуативная, эволюционная, а также такой подход, который связан с проверкой индивидуальных особенностей личности — ее привычек, ценностных ориентаций и других.

При этом ситуативная перспектива выявляет сиюминутные контекстуальные переменные, обусловливающие выражение агрессии, а эволюционный подход идентифицирует главным образом саму практику воспитания детей, способствующую формированию агрессии у мальчиков и девочек. Проводившиеся в этих рамках исследования показали, в частности, что независимо от того, имеется или нет у мальчиков биологическая предрасположенность к агрессии по сравнению с девочками, эти различия могут быть сведены к минимуму посредством социализации. Это может достигаться, например, путем изменения значения самого понятия мужественности, удаления из совокупности составляющих его черт агрессивности и осуществления сходной социализации для детей обоего пола.

Трудно во всем согласиться с авторами этой идеи, особенно с их утверждением о необходимости стирания существенных различий в процессах взросления мальчиков и девочек. Психологи и социологи многих стран мира и без того предостерегают нас сегодня против чрезмерной феминизации представителей сильного пола. Не вдаваясь в детали этого весьма актуального и дискуссионного вопроса, отметим, что мальчики и девочки, конечно же, должны воспитываться по-разному. Особенности их социализации связаны со спецификой тех ролей, для которых они предназначены, тех социальных ролей, к которым они должны быть готовы при вступлении во взрослую жизнь. Идеал, с одной стороны, мужественности и, с другой, — женственности. Это — бесспорно. Иное дело, что мужественность ни в коей мере не должна отождествляться с культом жестокости, насилия. Тем не менее подобные отрицательные качества усердно насаждаются в последние десятилетия через кино, телевидение, массовую литературу Запада путем восхваления героя-супермена как образца современного человека вообще. Практика показывает, что и женщины могут развиваться сегодня в аналогичном духе, и примеров тому более чем достаточно. С другой стороны, имеются многочисленные случаи, когда сильный пол социализирован таким же невраждебным, как и прекрасная половина.

Все это доказывает положение о том, что связь половых различий с агрессией не всегда прямолинейна и раз и навсегда дана. Но игнорировать ее также нельзя. Решающая роль в распространении большей агрессивности у мужчин принадлежит, по-видимому, традиционной социализирующей практике, которая воспитывает специфическую приверженность к тем или иным стереотипам поведения.

Этой практике необходимо противопоставить иной, альтернативный вариант социализации, в котором отсутствовали бы такие различия. Но о том, как же конкретно это будет выглядеть, западные ученые не говорят почти ничего. Мало констатировать лишь факт господства в том или ином обществе каких-то конкретных стереотипов; следует, по-видимому, объяснить, почему именно эти стереотипы становятся официально приемлемыми, воспроизводимыми и постоянно тиражируемыми.

Сама социализирующая практика — продукт и одновременно элемент всей системы господствующих экономических, политических и т.д. отношений, и заменить ее противоположной, воспроизводящей качественно иные нормы поведения вот так сразу нельзя, не посягая на саму эту систему.

Важно то, однако, что проблема поставлена, что намечается переход от традиционных представлений о только биологической заданности половых дифференциаций в агрессии к признанию идеи о необходимости учета и социально-культурных компонентов при изучении этих различий.

Итак, при изучении такого сложного феномена поведения, как агрессия, особенно в экспериментальных условиях, ни в коей мере не следует абстрактно подходить к личности наблюдаемого. Каждый человек имеет собственную «индивидуальную историю» агрессивных актов — представления об их правомерности и эффективности, приобретенные образцы реагирования в тех или иных обстоятельствах и т.д. Иногда степень этих различий может доходить до максимума, в других случаях — смягчаться или вообще элиминироваться. Ситуационные факторы часто взаимодействуют с теми или иными социально-классовыми, групповыми и индивидуальными пристрастиями и интересами, привычками и стереотипами людей в отношении, например, к женщине, половым ролям и ориентациям, что суммирует и отражает все множество богатого опыта социализации.

Исследователи не могут и не должны не учитывать пол и субъектов агрессии, и тех индивидов, на которых она направляется, и также самих ученых, если речь идет об их экспериментах в лабораториях.

Таким образом, для правильного обобщения результатов тех или иных наблюдений необходимо учитывать ориентации субъекта, то есть мужчина это или женщина, его сексуально-ролевое отношение, что очень часто является важным опосредующим фактором в выражении агрессии.

Другим тесно связанным с субъектом фактором является расовая принадлежность индивидов.³⁰